Follow you

      Прошла уже пара недель с той знаменательной ночи. От Томаса никаких вестей, конечно же, не было. Ньют тоже сгинул вместе с неподдающимся лечению ноутбуком, поэтому на эти две недели я полностью погрузился в работу и каким-то немыслимым образом сумел подготовить свою часть материала к спеху. Так что очередной номер вышел без опоздания и даже с хорошими снимками, ну по крайне мере на мой взгляд...       Кая ликовала, держа в руках свеженький и хрустящий журнал. Она без конца повторяла, пихая меня в плечо:       — Вот можешь же, когда хочешь! В этот раз твои фото просто украшение выпуска, и с вёрсткой ребята постарались. А вот мой стажёр просто позорище по сравнению с тобой, надо уволить этого придурка! Серьёзно, мне надоело с ним нянчиться! Так что ты работаешь со мной над следующим номером! Понял?!       — Да понял-понял! Скоделарио, чего это ты носишься как в жопу ужаленная?       В качестве ответа я получил журналом по голове.       — Вы посмотрите на него, я тут расхваливаю его фотки, а он, сволочь только и делает, что бурчит... Вечно всем недоволен... Да что с тобой случилось? Неужели недотрах настолько замучил?       — К сожалению, Кая, не все проблемы можно решить сексом. А некоторые проблемы возникают именно из-за секса…       — Да брось! Взбодрись! А то совсем раскис... Только и делаешь, что ноешь! У нас впереди целая неделя отдыха. К тому же ты ведь не забыл про день рождения Ки Хонга?       Забыл. Напрочь забыл.       — Мы с Томом готовим ему сюрприз, устраиваем секретную вечеринку у меня. И ты, кстати, тоже приглашён!       — ...Подожди. Что?! С кем?       — Ну, Сангстер, который! Помнишь? Брат Авы... Ты ещё спутал его с кем-то... Каким-то странным именем назвал, короче... Нельсон, Нил или как там..?       — Ньют.       — Да! Точно! Это, кстати, что за имя вообще?! И откуда ты его взял?       В этот момент, взглянув в проницательные глаза Каи, мне захотелось высказать ей всё начистоту... И про ориентацию, и про лучшую ночь в моей жизни, и про то, как я всё проебал...       Но вовремя сумел остановиться, ведь помимо своего секрета, я располагал тайной Томаса, а уж распоряжаться ей я не имел никакого морального права. Поэтому я сделал тон голоса как можно более небрежным и отделался фразой:       — Да так... Просто он напомнил моего старого знакомого. А ты что, с ним общаешься?       На удивление мой ответ Каю удовлетворил, поскольку, видимо, не очень интересовал, иначе она бы душу из меня вынула, допытываясь, в чем там дело. Журналисты они такие.       — Да, мы регулярно видимся уже две недели. Том — хороший парень. Не знаю, кого там тебе он напомнил, но тебе следует узнать его получше.       — Сомневаюсь, что он захочет знаться со мной...       — С чего ты взял?! Томас — самый вежливый и деликатный человек из всех, что я встречала. Даже знакомство с Ки он перенёс очень стойко, теперь и Хонг от него в восторге. Том безумно интересный, разносторонний, и от его двух мотоциклов я просто схожу с ума...       Да уж, «разносторонний» это не то слово.       — Он прокатил меня пару раз на красном, сказал, что синий для «особых случаев». Понятия не имею, о чём это он, но ничего удивительного, что у него куча денег. Этот парень знает, как ими распоряжаться...       Кая все трещала, но я уже не слушал, я думал о том, на каком из мотоциклов он приехал ко мне в ту ночь... Был ли я «особым случаем» для него?       Затем я представил Ньюта полностью обнажённого в одной кожаной куртке на синем байке, такого сексуального... Вдруг перед глазами пронеслись картины истощённого блондина, до краёв переполненного болью и отчаянием, кричащего: «Томас! Меня зовут Томас!»       Я вздрогнул и увидел перед собой озадаченную Каю. Её волшебные голубые глаза пронзали меня насквозь, и мне показалось, что рассказывать ничего не нужно, она и так всё знает.       — Ты какой-то странный последнее время. Неразговорчивый, замкнутый, подавленный. У тебя что-то случилось? Что-то о чём ты не рассказываешь? — от этих слов пальцы на руках непроизвольно сжались, меня резко бросило в жар.       — Что-то не клеится с Брит? Ты давно о ней не упоминал...       Тень печали скользнула по лицу девушки. Я отвык слышать её голос таким серьёзным и вмиг почувствовал себя неудобно...       — Слушай, Дилан, мы с тобой знакомы так давно. И я знаю тебя. Не нужно притворяться, что всё в порядке, у тебя всё равно не получается. Что за проблема у тебя с Томасом?       Кая заходила на опасную территорию. Ещё пара наводок, моих неловких жестов и многозначительного молчания, и она сложит два и два и всё поймёт. Я выпрямился и попытался придать лицу беззаботный вид.       — Нет-нет! Всё в порядке! Мы поладили, нам просто нужно узнать друг друга получше...       Несколько секунд девушка сверлила меня взглядом, пока вдруг её лицо не озарила вспышка.       — Да точно! Ты совершенно прав. Вам нужно узнать друг друга. Я придумала! Вам двоим нужно напиться! Ничто не сближает людей так, как алкоголь!       Я не сразу понял, что она сказала. Прокрутив эту идею несколько раз в голове, я подумал: «А ведь и вправду стоит попытаться». Более подходящего случая может не представиться. На трезвую голову он точно не станет меня слушать. Скоделарио, ты гений!       С новой силой на меня накатило желание ей всё рассказать. Однако по тому, как загорелись глаза брюнетки, я понял, что никакой дополнительной информации ей пока не требуется.       — План такой: мы с Хонгом спаиваем Томаса, а потом приходишь ты, желательно не слишком трезвый, чтобы вы были на одной волне, и мы бросаем вас вдвоём, а дальше вы уже как-нибудь сами справитесь.       Мне захотелось расцеловать подругу за такой уровень понимания, но я лишь пожал плечами:       — Неплохо придумано.       — Неплохо?!! Да это гениально! Не удивлюсь, если увижу в конце вечеринки, как вы жмётесь по всем углам.       «Надеюсь, так и будет» — подумал я.       — Отвали. Я не гей.       — Да-да, а я Дональд Трамп...       — Сучка...       Обожаю её! Лучше подруги во всём мире не сыскать... ***       Вечеринка начнётся в восемь, я окажусь на ней районе одиннадцати. За это время команда А в составе Каи и Ки Хонга должны привести объект Томас в состояние нестояния. Господи, не могу поверить, что так сильно впал в детство. Взрослые люди, Ки Хонгу уже 24, а мы всё такие же придурки. Но всё же только мои друзья пойдут на такое, даже не узнав подробности.       Я весь день нервничаю, как малолетка перед первым свиданием. Всё что угодно может пойти не так, сценарий может развернуться как угодно и надо быть готовым ко всему. Я побрился, намылся, оделся, два раза переоделся, решив, что не должен выглядеть так, будто слишком долго готовился: рубашку сменил на футболку, а брюки на джинсы со слегка потёртыми коленками.       Мне тоже надо напиться, но как назло пить не хочется совсем. Кая сказала, что надо быть пьяным, чтобы мы были «на одной волне», но при таком раскладе я могу натворить ещё больше глупостей, чем уже натворил...       Нет, в данном случае мне необходим холодный ум. В конце концов, я могу не пить на самом деле, а притвориться пьяным, ведь Томас не видел меня пьяным и не сможет отличить. *** POV Tomas       Хмурое отражение скептично смотрело на баночку с таблетками, стоящую на краю белой раковины.       — Ты ведь знаешь, что этими таблетками ты от меня не избавишься?       Я чищу зубы напротив зеркала, сплёвываю зубную пасту и говорю:       — Я от тебя уже избавился.       — Правда? Что же ты тогда разговариваешь, со своим отражением? — отвечает парень из-за стекла.       Я умываю лицо холодной водой, потирая переносицу.       — Я не нужен тебе только пока всё хорошо, но если что-то случится, ты сам захочешь «поменяться», — продолжает вещать самозванец.       — Ничего не случится, — отрезаю я.       — Видишь? Ты даже не отрицаешь. Мне даже делать ничего не нужно, просто ждать, пока ты снова сорвёшься.       — Я стабилен. Все врачи так говорят.       — О да, врачи, которых ты можешь позволить себе благодаря мне. Всё, что у тебя есть, только благодаря мне! Такой слюнтяй, как ты, не выдержал бы и половину того, что перенёс я.       — Теперь это всё не важно. Тебя больше нет, и не будет.       — Как же… Чем закончилась история с тем любителем порнушки? Трусливо сбежал, как девчонка? Я бы как следует ему вломил, если бы ты не вмешался. Никто не будет нас иметь бесплатно и безнаказанно. Зачем ты вообще к нему поехал? Мало ли сколько людей на нас дрочат… Что такого особенного именно в этом?       — Отъебись.       Выпрямляюсь, поправляю воротник, двойник неохотно делает то же самое. Высыпаю в ладонь несколько пилюль, закидываю в глотку и запиваю водой из-под крана. Другой хмурит брови и наблюдает за этим, скрестив руки перед собой.       — Смотреть противно... Носишься со своей так называемой «семьёй», таскаешься с новыми дружками, глотаешь таблетки горстями. Где была твоя «семья», когда нам приходилось выживать? И как ты думаешь, что будет с ними и с твоими новыми друзьями, когда они узнают, каким образом «успешный сынок-бизнесмен» на самом деле заработал свой капитал? Думал, сможешь сбежать из Англии и обо всём забыть?       — Если бы не ты, бежать не пришлось бы!       — Бедный-бедный Томми! У него теперь куча денег и небо над головой! А ты уже соскучился по подвалу и видеокамере? Когда до тебя уже дойдёт, что я — всё, что у тебя есть...       Выхожу из ванной, не оборачиваясь, знаю, что он всё ещё там, буравит взглядом мою спину.       — От себя не убежишь, Томми! — слышится где-то вдалеке.       Он останется там, контроль в моих руках, провалов в памяти не было уже несколько месяцев. Таблетки работают исправно, пока что...       Сегодня будет вечеринка, тонна поводов слететь с катушек за один вечер. Почему бы и нет? *** POV Dylan       Музыка. Мерцающий свет. И костюмы. Все вокруг в костюмах. О боже, нет. Почему они мне не сказали, что вечеринка костюмированная…       Неоновые лампы. В темноте сияют разноцветные лица и тела, сплошь разрисованные яркими красками. Сказать, что это выглядит «эффектно» — значит, ничего не сказать. Кая умеет устраивать вечеринки.       Длинноволосая блондинка с ангельскими крыльями танцевала рядом с короткостриженной девушкой с дьявольскими рожками, у обеих были светящиеся кольца на шее и совершенно затуманенные глаза. Они танцуют, касаются друг друга, поглаживают и затем их губы соприкасаются…       Даже у меня в штанах от этого зрелища становится тесно. Неожиданно на плечо наваливается чужая рука.       — Да, брат, тебе не кажется: лесбияночки в костюмчиках целуются у меня на дне рождения. Что может быть лучше?       А вот и виновник торжества. Ки Хонг по-свойски обнимает меня, и я выхожу из транса. Ки в панаме, гавайской рубашке и с мундштуком в зубах. Не трудно догадаться, в какого персонажа он оделся. Сразу за ним выплывает Кая в розовых очках в форме сердца и красном платье с глубоким декольте и пихает корейца в плечо:       — Ты просто озабоченный, Хонг!       Затем она переводит взгляд на девушек и говорит:       — Хотя может ты и прав, это действительно выглядит круто.       — Какого члена вы двое не сказали, что вечеринка костюмированная? И разве она не должна была быть вечеринкой-сюрпризом?       — Ну, во-первых, ты сам испортил сюрприз, когда включил Ки Хонга в наш план. Во-вторых, идея с костюмами пришла Ки в последний момент, и, если ты присмотришься, костюмы сделаны наспех и кое-как. В-третьих, наш шикарный план провалился. Томас не пьёт, говорит, «на антибиотиках». Так что ты мог прийти и пораньше… А вон, кстати, и Томас идёт!       Так я и думал, что ничего не выйдет. Надо срочно что-то придумать. Что угодно! Выхватываю стакан с пивом у именинника и выплёскиваю себе в лицо, ерошу волосы максимально небрежно, вытираю лицо мокрой фуболкой.       — Эй, ребята, вот вы где! Почему вы бросили меня там…       Не успевает блондин перевести на меня взгляд, как я наваливаюсь на него с объятиями:       — Прювеееет, Томмиии!       Британец тут же шокировано костенеет, но никакой агрессии не проявляет. Я утыкаюсь носом в воротник его рубашки и какое-то время просто наслаждаюсь моментом, пока все в ступоре. Кая и Ки Хонг так и стояли с открытыми ртами с начала перфоманса.       — Что происходит?.. — серьёзно спрашивает британец.       В этот момент Сангстер смотрит на Каю из-за моей спины и скорее всего смешно хмурится, потому что девушка начинает хохотать. Тут же к ней подключается кореец американского происхождения и говорит:       — Ох Том, прости его. Дилан слегка перебрал, а когда он пьян, он ко всем лезет…       Ки Хонг буквально снимает меня с парня, и я, делая вид, что у меня подкашиваются ноги, переползаю на именинника. Я закидываю руку на друга, и тот ведёт меня куда-то к столикам.       — Чувааак, охуееная вечеринка! — кричу я и размахиваю руками не в такт музыке.       — Не могу понять, гений ты или дебил… Но если будешь продолжать в том же духе, респект мой точно заслужишь! — шепчет мне на ухо именинник.       — Заставь Томаса отвезти меня домой, когда я начну буянить — также шепчу ему в ответ.       — Реально? Ты будешь буянить? Блеск!       Да уж, блеск… Дальше я позорился, как мог: приставал к Кае, каким-то девчонкам на танцполе, нарывался на драку, танцевал на столе, пытался раздеться… Ки Хонг был в восторге, на его вечеринке был настоящий клоун.       И всё это происходило под суровым взором карих глаз. Томас не вступал со мной в беседу и никак не комментировал мои действия, просто сверлил меня взглядом и время от времени поддерживал разговор с кем-то ещё.       Когда мой узкоглазый друг, наконец, пресытился моим представлением, он начал уговаривать Сангстера, как «самого трезвого», отвезти меня домой. Тот конечно был не в восторге от этой идеи, но возражать имениннику не стал.       Я так раззадорился своей игрой, что и впрямь почувствовал себя пьяным, меня с трудом затолкали в такси, блондин уже сидел внутри машины и молча ждал, когда я с шумом со всеми распрощаюсь.       Оказавшись с ним вдвоём на заднем сиденье, я почувствовал тишину, она атаковала меня громче, чем выстрел. Вмиг я потерял всё своё псевдопьяное бахвальство и почувствовал себя полным кретином. Томас не смотрел на меня, он смотрел в окно отстраненно, Он убивал меня своим равнодушием с жестокостью хладнокровного убийцы. И это было невыносимо.       Мне хотелось накричать на него или ударить, поцеловать, смять в объятиях, сделать что угодно, чтобы убедиться, что он живой… чтобы убедиться, что я живой. Но я не имел на это права, поэтому я развалился на заднем сидении и сделал вид, что отключился.       Мы приехали достаточно быстро, но я не спешил просыпаться. Если он поймёт, что я в порядке, то ни за что не поднимется ко мне. Он слегка тормошит меня:       — Эй, проснись! Твоя остановочка, давай на выход.       Не реагирую.       — Дилан! Пора домой.       Чуть шевелюсь и бормочу что-то непонятное, но глаз так и не открываю. Таксист начинает терять терпение. Слышу, как Том тихо говорит:       — Вот чёрт…       Хлопает дверь машины противоположная от меня, а затем я чувствую руки, заботливые костлявые руки вытягивают меня из машины. Делать вид, что ты не стоишь на ногах, проще всего, и всё же на каждом этапе: пока Томас вытаскивал меня из машины, пока расплачивался с таксистом, пока тащил до лифта; я был уверен, что меня вот-вот раскроют.       В конце концов, каким-то чудом мы оказались у двери в мою квартиру, и Том это знал не хуже меня. Он прислонил меня к стене и попытался нашарить ключи в моих джинсах, но тут я его остановил, потому что тело сразу начало реагировать неоднозначно. Реакция самого британца также была неоднозначной — он одернул руки, но не отошёл. Видимо, опасался, что я могу не устоять на ногах.       Я протянул ему ключи, он открыл дверь, завёл меня внутрь, уложил на кровать и уже собирался уходить, пока я не сказал:       — Ты не помнишь, да? Не помнишь, кем был до того, как начал притворяться...       Рука, едва успевшая коснуться дверной ручки, замерла в неподвижности, как и вся тёмная фигурка блондина. На несколько секунд в комнате повисла мёртвая тишина, а затем всё произошло слишком стремительно, будто кто-то нажал на паузу, а потом резко перемотал вперёд. В два скачка Томас достиг моей кровати и запрыгнул на меня верхом, вцепившись одной рукой в ворот моей рубашки, а вторую занёс для удара.       — Да что ты знаешь?! — яростно прошипел Том.       Я не был готов к такой реакции, и именно поэтому был нетипично спокоен.       — Ты прав. Ничего не знаю. Можешь ударить меня, если я ошибаюсь. Давай. Но я не ошибся, верно? Можешь не верить, но мне знакомо то, что ты чувствуешь...       — Какое тебе дело до того, что я чувствую? Ты не знаешь меня, я тебе вообще никто! Почему ты никак не оставишь меня в покое?! — надрывался блондин, всё крепче вцепляясь в воротник моей рубашки и оттягивая его на себя.       — Потому что мне не всё равно, — незамедлительно и спокойно отвечаю я.       И в этот момент злость на лице парня сменяется недоумением, широко раскрытые, кажущиеся чёрными в темноте глаза мечутся по моему лицу, затем устремляются куда-то сквозь меня, и к удивлению на бледном лице примешивается смущение. Я наблюдаю все эти эмоциональные метаморфозы с безграничным удовольствием. И, как итог, глаза блондина сужаются, а брови хмурятся, будто озарённые осознанием чего-то...       Правая рука, сжатая в кулаке медленно опускается, а левая отпускает многострадальный воротник, и вместе они укладываются на мои плечи ближе к ключицам. Кажется, намерения блондина, сидящего у меня на бёдрах, поменялись кардинальным образом. Я только сейчас заметил, что явно смягчившийся взгляд карих глаз сосредоточен на уровне моих губ, и бледное даже в темноте лицо парня плавно приближалось к моему.       Такому повороту я был удивлен еще больше, чем прежде. И когда наши губы разделяло расстояние примерно равное полутора сантиметрам, Томас завис надо мной на несколько секунд и внимательно посмотрел мне в глаза, затем его губы накрыли мои. Я тут же ответил и попытался углубить поцелуй, но не успел, потому что мягкие губы Томми едва коснулись моих и почти сразу же исчезли. Я еле сдержал разочарованный стон и открыл глаза. А Томас смеялся, опять смеялся...       — Что смешного я сказал на этот раз?       — Ахаха... Да ты ведь наебал меня! Ты абсолютно трезв, полоумный придурок! От тебя даже не пахнет алкоголем.       И в этот раз уже я усмехался, я почти позабыл о своем недавнем сольном выступлении.       — Думал, только ты умеешь играть на публику?       — Вот чёрт! А я ведь поверил тебе, мать твою! Впечатляет... Только вот зачем тебе всё это я так и не могу понять...       — Я же уже сказал...       — Если ты опять собрался нести этот высокопарный бред о том, как тебе «не всё равно», я пошёл...       Он развернулся в сторону двери и уже собирался слезать, как я вцепился в его колени, усаживая обратно.       — Нет! Постой!       Я резко сел и оказался лицом к лицу с Томасом. Воспользовавшись его секундной заминкой и эффектом неожиданности, я взял скуластое лицо в ладони и поцеловал. Получилось немного грубовато, но Томас не сопротивлялся и не отталкивал меня. Спустя пару минут он даже начал отвечать мне.       Целоваться с Томми было непередаваемым удовольствием после того нашего раза, когда страсть заменила разум. Поцелуи тогда были быстрыми и жаркими, сейчас это было тягуче медленно, нежно и так немыслимо сладко.       Мои руки ненавязчиво блуждали по худой спине, поглаживая острые лопатки, а его — по моей груди и шее. Однако через какое-то время я почувствовал холодные руки на коже в районе солнечного сплетения. Оказалось, что юркие пальцы невзначай расстегнули каждую пуговичку на моей рубашке, а я этого даже не заметил. Ловкости этих рук мог позавидовать даже Копперфильд, а тем временем блондин уже взялся за ремень, и всё это не разрывая поцелуя, вот он, профессионализм.       От всех этих лёгких, почти целомудренных действий и нежных поцелуев блондина я возбуждался даже ещё быстрее, чем от каких-либо действительно развратных его действий. Было в этой невинности, что-то более интимное, недоступное, что вызывало не только банальное чувство похоти, но и какой-то трепет перед ангельским созданием, сидящим на моих коленях, вытворяющим поистине дьявольские вещи.       Однако Томас и не думал останавливаться, его руки уже шустро расстёгивали мой ремень. Когда дело было сделано, я поспешил остановить парня, схватив его тонкие, но уж слишком умелые пальцы.       — Том, Томас, подожди... — неохотно отрываясь от слегка распухших губ, бормотал я.       — Ну что на этот раз? — раздражённо буркнул блондин, серьёзно посмотрев мне в глаза.       — Я не хочу принуждать тебя к сексу, если ты этого не хочешь...       — А кто сказал, что я собрался заниматься с тобой сексом? Отсосу тебе, ты, наконец, успокоишься, а я с чистой совестью поеду домой.       После этих слов Томас начал спускаться к поясу, а я почувствовал боль в паху, учитывая, что о феноменальных навыках блондина в этом деле я достаточно осведомлен... Зачем он это сказал, чёрт возьми!       — Нет! Не нужно!       Я поймал его милое лицо в ладони и заставил подняться обратно.       — Чего же ты тогда от меня хочешь? Зачем ты «заманил» меня сюда?       — Я хотел поговорить...       — О чём?       — О том, что с тобой случилось...       — Надеешься, что я буду душу перед тобой вытряхивать? Чёрта с два! Если ты собрался использовать свой язык таким никчёмным образом, то с меня хватит этой ереси!       На этот раз Томас действительно слез с меня и был преисполнен желания покинуть мой дом. А я предпринял последнюю попытку остановить такого решительного парня: схватил его за запястье и резко дёрнул на кровать, но не рассчитал силу, чего блондин явно не ожидал, и поэтому попросту упал на кровать. Всего несколько секунд заминки, и теперь уже я сидел на Томасе, пригвоздив его руки к кровати своей цепкой хваткой и не позволяя ему подняться.       — Отвали от меня, кретин!       — Если не хочешь рассказывать, ладно! Это твоё право. Но хотя бы выслушай меня... Или мне обязательно нужно трахать тебя, чтобы ты слушал?!       — Прекрати вести себя со мной как со шлюхой!       — Прекрати вести себя как шлюха!       После этих слов Томас перестал брыкаться. Он спокойно посмотрел на меня и сказал:       — Хорошо. Я выслушаю, но тебе лучше отпустить меня, иначе тебе может не поздоровиться.       — Угрожаешь мне?       — Предупреждаю.       Я отпустил тонкие запястья и почувствовал, что всё это время держал его, как загнанного зверька, чтобы тот не убежал. Хотя по сути так и было.       Мы оба сели на расстоянии метра друг от друга. Я вновь почувствовал себя неловко.       — Может, ты хочешь что-то выпить? Или, может, ты голоден?       — Стакан воды.       Я встал и пошёл выполнить просьбу. Когда я возвращался, я ожидал не застать Томаса, но он сидел ровно на том, же месте где и был.       Я протянул ему стакан, а он достал какую-то белую баночку. Я не успел прочесть название препарата, только имя: Сангстер Томас. Блондин закинулся таблетками и запил водой.       — Что за таблетки? — спросил я.       Томас обернулся на меня так, будто и не знал, что я в комнате.       — Я сказал, что выслушаю тебя, но не говорил, что буду отвечать на вопросы.       — Да, конечно, извини…       Я опять почувствовал себя неловко, но теперь отчётливо осознал, что это ощущение никуда не денется, ведь я собирался «вытряхивать душу», как красноречиво выразился британец, а это мероприятие комфортным быть не может.       Я начал свой рассказ, а Томас терпеливо слушал. Я всё пытался понять, как относится ко мне, уловить взгляд или жест, почувствовать, что он понимает меня… Когда я закончил, тёмно-карие глаза смотрели на меня внимательно и сосредоточенно, в них не было ни упрёка, ни осуждения, чему я был очень рад, и тогда он заговорил:       — Господи-Боже, Дилан! Ты что, из средневековья? Или ты так сильно зависишь от чужого мнения? Откуда эти идиотские мысли вообще взялись в твоей голове? Я не хочу тебя пугать, но устройство мира немножко изменилось и на данный момент: ты можешь быть геем, черным или евреем, и никто тебе слова не скажет! Это такая штука, называется «толерантность», благодаря ней все люди вроде как равны. Так что трахайся с кем хочешь, люби кого хочешь, никому нет до этого никакого дела!       — Но если ты слишком привык притворяться кем-то другим, как узнать, кем ты был на самом деле до того, как начал притворяться? Если всё вокруг ложь, неосознанно начинает казаться, что истины никогда и не было…       Блондин снова нахмурился, он больше не смотрел на меня. Прошла примерно минута молчания, и я поймал на себе новый взгляд, такое выражение глаз я ловлю впервые и оно похоже на восхищение.       — Теперь я, кажется, понимаю, о чем ты говорил в самом начале. Ты был прав, мне это знакомо. Я проходил через это, терял и находил себя, не мог отличить правду от вымысла, от всего этого рано или поздно можно сойти с ума.       — И я бы сошёл, если бы не ты! С тобой я мог быть самим собой!       — Со мной? — с недоверием переспросил Томас.       — Да, с тобой, то есть с Ньютом.       После этих слов блондина пробила крупная дрожь.       — Я не он! Не называй меня так! Я — Томас, Томас, Томас… — как в бреду залепетал парень, схватившись за голову и сгорбив спину.       В этот момент, не придумав ничего лучше, я притянул стройную фигурку и прижал к себе. Затем я заставил Тома посмотреть на себя и отчётливо проговорил:       — Ну конечно ты — Томас, но я-то этого не знал! Нигде не было никакой информации ни о твоём имени, ни о том, где тебя найти, поэтому я мог найти тебя только на экране своего монитора. Я не мог и мечтать о том, что когда-нибудь, смогу с тобой познакомиться… Парень вырвался из моих объятий и заговорил стальным голосом:       — Я этого не хотел! Стоит один раз споткнуться, и встать ты уже не сможешь. Я не хотел такой жизни и не выбирал её, однако так уж вышло... Всё, что мы делаем, имеет значение, поступки копятся и накладывают отпечатки на наши судьбы, и их ничем не смыть. Я оступился, доверился не тому человеку, наделал ошибок, непоправимых ошибок…       — Всё можно исправить. Можно начать всё сначала.       — Что же ты не начинаешь сначала?       — Я?       Я осёкся. Томас задал вопрос, на который я даже себе не мог ответить.       — Я не знаю…       — И всё же ты навесил на меня грёбаный ярлык!       — Я не знал тебя...       — Ты и сейчас не знаешь.       — Останься. Это всё, о чём я прошу. Ты нужен мне.       — Но ты даже не знаешь, кто я такой...       — Я хочу узнать.       Повисла пауза, но по тому, как смягчился взгляд цвета тёмного шоколада, я понял, что победил в этот раз, понял, что всё было не зря, понял, что лёд тронулся.       — Ладно. Я устал.       После всего сказанного мы оба чувствовали себя не в своей тарелке, хотя должно было быть всё наоборот. Как-то неуклюже мы забрались на кровать прямо в одежде и расположились по разным краям, и вспоминая, что творилось на этой кровати в последний раз, когда мы оба были на ней, с нынешней картиной это мягко говоря «не вяжется». Как оказалось, я тоже устал, за время своих пьяных выкрутасов и чистосердечных исповедей, так что много времени, чтобы уснуть, мне не понадобилось.