***
Тем временем в магловском Лондоне, а конкретно в районе Хэкни, находился тот самый Хьюго Кнат, который, если верить заметкам Пророка, кормил собою морских тварей Темзы. Однако все это было лишь домыслами старухи Скитер. Хьюго Кнат, действительно был сыном Рона Уизли и Гермионы Грейнджер. В отличие от рыженькой милашки Роуз, Хьюго не был похож на других Уизли. Разве что такой же длинный, как Рональд, Хьюи был болезненно худощавым, с торчащими рёбрами и каштановыми блестящими волосами. Даже глаза у него были карими, как у Гермионы. С матушкой у него не сложилось. За последние девять лет он не видел ее ни разу, с Рози Хьюго не общался даже в Хогвартсе, сначала потому что мать выбрала умницу и любимицу всех-всех-всех малышку Рози, а не младшего сына, а потом оказалось, что у них нет ничего общего. Она была отличницей с Равенкло, а он попал на Слизерин, к тому же учеба не давалась ему так легко, как сестре. Да и общих тем для разговора они так и не смогли найти. Что он знал о Роуз сейчас? Она вроде в волшебное подразделение ЦЕРНа собиралась, на зельевара стажировалась. А он стал звездой. Взял себе сценический псевдоним ещё в старших классах. Хьюго Кнат. Раз уж отец любил денежку больше сына, то и новая фамилия у него будет денежной. Разумеется, мало кто знал, что он отпрыск того самого Рона Уизли. В школе многие думали, что он сын Чарли Уизли, который проживал в Румынии, да и Роуз не имела привычки болтать о нем. Конечно, она подошла к нему с вопросом, мол, рассказать ли всем правду, но Хьюго не спешил развеивать этот миф. Отец редко являл свой лик на платформе 9 и три четверти. Хьюго вел беспорядочный образ жизни. Он много пил, много курил и, разумеется, как многие дети двадцать первого века, плотно сидел на наркотических зельях. Да что там, Хьюго не гнушался даже магловских наркотиков, которые были широко распространены не только среди простецов, но и у волшебников. В конце концов, крэк был куда более убойной штукой, в отличие от того же веселящего зелья. Находясь в состоянии наркотического опьянения, Хьюго Кнат смотрел на свое отражение в зеркало. Худоба на грани анорексии, тугие вены-канаты его рук бросались в глаза. Как-то его школьный приятель Киран Паркинсон сказал, что он-таки мечта наркомана. Как в воду глядел. В помещении играл старенький Магнитофон, Хьюго узнал The Clash, и опьянённый разум накрыло воспоминанием. Интермедия Ему прислали сову, что он успешно зачислен в Школу волшебства Хогвартс. В любой другой день, неделю, месяц и даже год, Хьюго бы обрадовался этой новости, как все другие дети. Но этому не суждено было случиться. В начале июля мать бросила его. Ушла из семьи, забрав зануду Рози. Ничего не объяснив и даже не поцеловав на прощание. Отец, и без того скупой на чувства, словно с цепи сорвался. Беспрестанно орал на Хьюго, пару раз даже давал леща. Даже в тот, особенный для Хьюго, день в Косой переулок с ним пошел не отец. Хотя приобрести волшебную палочку в компании папы было очень важно для маленького Уизли. Дядя Тео сказал ему тогда не обижаться на мать, мол, она не виновата, но Хьюго лишь разозлился ещё больше. Он считал, что не нужен никому. Ни отцу, ни, тем более, матери. Раз палочку и книги ему покупал отцовский помощник. А ещё дядя Тео подарил ему первый музыкальный диск. Это были the Clash. Хьюго включил тогда этот диск на полную громкость и, взяв волшебную палочку на манер микрофона, начал повторять слова песни, стоя напротив зеркала. Он даже не пел, он орал. И да, отец не заставил себя долго ждать. Рон Уизли терпеть не мог лишнего шума в доме. — Слушай сюда, пацан. Слушай. Лично я тебя никогда не любил, как и твоя мамаша, — именно с этими словами отец вошёл в его комнату. — Ты отброс, ошибка природы. Ебанько, которое пялится на себя в зеркало. Тебя мне оставила в наследство мамаша. Но её с нами больше нет. Так что остались мы вдвоём. Рон палочкой вырубил музыкальный центр и забрал палочку сына: — На следующей неделе ты пойдёшь в Хогвартс. Замечу, в самую лучшую, не ебаться, школу в мире. Весь семестр просидишь там. А пока что, прояви хоть чуточку благодарности, сделай, блять, потише! Маленький Хьюго был разбит уходом матери, и отец смело давил осколки его детства своими тролльими шагами. А ещё Хью было одиннадцать. И у него был пубертат. Как только отец вышел из комнаты и удалился на приличное расстояние, мальчишка выкрутил тумблер громкости на полную и начал выплевывать слова песни: — Кто-то беден, кто-то богат! Вот такой он этот мир! Я не люблю безделье! Рассказы про невезение! Так что надо бы отжечь! Уизли-старший влетел в комнату огненным ураганом, и тогда он впервые приложил сына ступефаем. Конец интермедии. Из воспоминаний Хьюго вывел настойчивый зов его лучшего друга Кирана. — Давай, Хью. Пора забарыжить картину, — единственный сын Панси Паркинсон был лучшим другом Хьюго Кната, и да, он тоже был наркоманом. — Не могу, Кир. Она меня загипнотизировала. Вот что делает с человеком искусство, Кир. Гипнотизирует, — несмотря на внешнее раздолбайство, Хьюго Уизли был очень умным и всесторонне развитым парнем. Не таким, как легендарная мать, и даже не таким, как Роза, но значительно умнее своих однокурсников. — За неё можно нормально поднять, — не унимался Паркинсон, заламывая руки. — А ты не поймёшь, — отмахнулся от него Кнат, и заворожённым взглядом посмотрел на мольберт с волшебным портретом, который упер у отца. — Почему? — Потому, что ты уличная шпана, Кир. И тебе остро не хватает приличного образования. Крайне остро. Твоей матери и твоему отцу было на тебя насрать. Поэтому ты сидишь на наркоте. Наркота — твой суррогатный родитель, — Хьюго накинул на картину грязную кофту. — Прекращай, Хьюго. Что за игры в психоанализ? — Киран Паркинсон даже поежился, но смиренно смотрел, как Хью убирает картину в шкаф. — Перестань, Киран. Я же твой спонсор, доктор. Я был вашим отцом в случае некой регрессии. Но, для начала, неплохо было бы выпить.***
Шеймус как раз пытался разобраться в райдере Кассиуса Стронга, эту звезду они выписали из Ирландии, как в помещение студии забежала встрепанная Роми: — Дин, Шейм! Я пыталась их остановить, но их не остановишь! Вслед за ней вошел квартет мужчин. Поскольку ни Дин, ни Шеймус не интересовались недвижимостью, и тем более сливками условно не преступного общества, Теодора Нотта, Барнаби Ли и Майлза Блетчли они просто-напросто не узнали, зато вошедшего самым последним Рональда признали сразу же. — Я так понимаю, они хотят… — подал голос Дин, он как раз сводил запись вокала с аранжировкой за пультом в наушниках. — Просто поговорить, — сообщил Тео, рассматривая музыкальную студию. — Извини, Дин. — Не переживай, Роми. Пойди пока перекуси, — Томас ласково улыбнулся женщине, но сузил глаза, когда Блетчли, положив свои лапищи на узкие плечи Вейн, потащил ее к выходу. — Пойдём-ка, чика. Пообедаем вместе. — Да, извините, что вмешиваюсь, — Рон остановился возле Шеймуса и взял из тарелки экзотический фрукт, который так любил Финниган. — Это называется лайчи? — Личи, — поправил бывшего однокурсника Дин. Он не понимал, что Уизли здесь забыл. — Лайчи, личи. М-м. Экзотично и вкусно, — Рон распробовал личи, и продолжил говорить. — Похоже на вашу Роми. — Спасибо. Так что ты хотел? — Шеймус не любил делиться едой, тем более с Роном Уизли. Он слышал, что бывший член золотой троицы был той ещё темной лошадкой. — Да. Вы занимаетесь группой «Золотой Галлеон»? — Рон прошел внутрь помещения, где обычно происходило самое сокровенное: запись музыкального материала. — Продвигали, да, — Дин диву дался от наглости Рона, и в компании Шеймуса поспешил за ним. Шествие замкнул Теодор Нотт. — А в группе есть певец, некий Хьюго Кнат? — Рон уверенно расхаживал мимо микрофона, музыкальных инструментов. — Был, — согласился Шеймус, наблюдая за Ноттом. — Ну так мне бы хотелось бы повидаться с мистером Кнатом, — Рональд уставился на синтезатор. — Мне бы тоже хотелось с ним повидаться. Но это будет не так-то просто. Если верить Пророку, сейчас мистер Кнат исполняет исключительно церковные гимны, — раздраженно поведал Шеймус, наблюдая за тем, как поразмяв длинные пальцы, Рон коснулся клавиш. — Я тоже прослезился. Прослезился от жалости к тем, кто прочитал газету и поверил в эту херню. Вы видели тело? Вы видели труп, синюшный вздувшийся труп, с языком на щеке и с хером в руке, болтающийся в петле, как и подобает настоящему рок-н-рольщику? Не видели, да? И никто, блять, не видел. Так? Потому что он жив. Он живее всех живых. Барыжит где-то гребешками, мидиями и одной очень важной чужой картиной, — Рон говорил много, почти без интонаций, наигрывая простенькую мелодию, которой обучила его бывшая на площади Гриммо. Давно это было. Целую жизнь назад. — Извини, а мы-то здесь причём? — - опешил Дин, Шеймус даже не успел озвучить те же слова. — У вас двенадцать лицензий, выданных подконтрольными мне чиновниками. Так что, если хотите дальше заниматься своими делами, то делайте, что скажу. Я знаю, о чём вы думаете, — Рон подошёл впритык к Дину и закурил, глядя ему в глаза. — Я смотрю, ты и это можешь, — Дин ненавидел, когда курили в студии, да и Рона начинал ненавидеть тоже. — Потише, милая, — подал голос Тео прямо в микрофон. От внезапного звука, он не удержался и произнес прямо в микрофон: — Вингардиум Левиоса! Левиоса! — Тео, завали! — Рон прекрасно узнал отсылку Тео. В тот злополучный день на Чарах, Тео сидел прямо за Роном и слышал, как выговаривала ему Гермиона. — Стоп, вы чё, типа, разберётесь с ним? Вы чего, бандиты что ли? — Шеймус не хотел, чтобы Хьюго пострадал. Он, конечно, был тем ещё говнюком, но Финниган потратил на него три года. — Мы что, бандиты какие?! — Рон брезгливо скривил лицо, и поправил лацканы черного пиджака. — Я работаю не так. Не усложняйте никому жизнь, а не то макнут к гриндилоу.***
*** Так паршиво Драко себя не чувствовал довольно-таки давно. Наверное, последний раз, когда Блейза закрыли на три года пять лет назад. Сегодня в Азкабан должен был отправиться Маркус. Сразу же после заседания в Визенгамоте, Флинта должно быть конвоировали на нары. Несмотря на этот безрадостный факт, Драко чувствовал себя очень паршиво по несколько иной причине. Он вошёл в Притон, запер привычно дверь, и наткнулся взглядом на Блейза. Чернокожий мужчина сидел на диване, как царь: — А вот и он. Тебя сегодня в суде не хватало. Как-то ты бессердечно. Ты не пришёл на похороны друга, — с нескрываемым разочарованием произнес он, прикуривая сигарету. — Да, только тебя не хватало, — подал голос Фред, выпивая остатки огневиски из стакана. — И у меня такое чувство, что Красавчик по-настоящему хотел видеть только тебя. От слов хозяина конторы, у Драко сорвало резьбу: — Так, Фред, ты чего сказать хочешь? Чё, блять, за намёки? Давай, говори уже — в чём дело, а? — Заорал Малфой, сжимая кулаки. — Э, прекрати, — Дэннис насторожился и отложил плюй-камни. — Мы все знаем, как сильно ты любил Флинта, — Блейз поднял руки в знак капитуляции. — Что значит это — «любил Флинта»?! — психовал пуще прежнего Драко, норовя наброситься на Забини с кулаками. — Угадай, кто! — Драко закрыли глаза ладонями, и Малфоя от одного этого действия кинуло в ледяной пот. — Обвинение потеряло дело. Я съехал с кичи. Дело закрыто, — Флинт убрал руки с глаз Драко, и счастливо улыбался, глядя в спину лидера Дикой шайки. Драко не оборачивался. — Пять лет, — Драко закрыл лицо ладонью, но все же обернулся к другу, и с наездом начал верещать. — Тебя, блять, должны были закрыть на пять… — Дракусик, тебя к камину! — разрядил обстановку Фред, чувствуя, что Малфой способен сейчас на крупное членовредительство. Драко резво ускакал в подсобку, игнорируя непонимающие взгляды приятелей. — Слыхал, Малфой, прокурорские, говорят, дело потеряли? — это был Тео, ну естественно, он же обещал помочь. — Очень смешно, — нахмурился Драко, наблюдая за головой Нотта в камине. — Только ты не забывай, как раз ты за это платишь Уизли. Понял? — Тео вновь указал Драко на его место, и Драко нахмурился ещё больше. — Понял. — Молодец. — Вместо прощания выдал Нотт и исчез в огне. Как раз вовремя, у Драко зазвонил мобильный телефон. — Мистер Малфой? — А откуда у тебя мой номер? — Драко улыбнулся, настроение начинало выравниваться. — Я могу узнать любой номер. Я же с цифрами работаю. Забыл? — Гермиона была очень остроумна, и Драко понимал, что эта женщина, пусть и не нарочно, но кокетничает с ним. — Балл за инициативность, ещё два, если скажешь, что надо, — грубовато, зато он прекрасно помнил, что Грейнджер любила вызов. Всегда. — У моего друга сегодня вечеринка. Он очень просил меня помочь ему с наркозельями, — вот уж чего Малфой не ожидал от гордости гриффиндорского факультета, так это заинтересованности в наркоте. — Понимаю, веду себя нагло, но вдруг вы кого-нибудь знаете. — Извини, дорогуша, это не мой участок, — сам Малфой даже не употреблял, да и Фред баловался исключительно с Флинтом, но это было большой редкостью. Дэнни-Печенюшка не позволял им увлекаться этой дрянью. Этот наркодилер был их личным ангелом-охренителем от пагубного влияния наркотиков. — И у меня есть для тебя работа. Хотите, приходите с друзьями, там будет много интересных людей. Богатых и знаменитых, великих и порядочных. Все как ты любишь, — Гермиона томно вздохнула с той стороны трубки. — Ладно, посмотрим, — Драко впечатлился я ее вздохом. — Может и получится.