— Ты слишком напряженный, — заметила мне вечером Сая перед тем, как лечь спать. Она ласково улыбнулась: — Всё будет хорошо. Поездка больше напоминает отпуск.
Она выглядела спокойной и почти счастливой. Ее радовал снег, терпкий чай в стаканчиках с металлической подставкой. Отодвинув клетчатую, маленькую занавеску, она могла часами читать или смотреть в окно. Порой восторженно отзывалась о лесе или любовалась крохотными домиками, одиноко рассыпанным по телу земли.
— Как тебе книга? — спросил я, кивнув в сторону Чехова.
— Трудно для понимания, но мне он необъяснимо нравится, — призналась она. — Почему ты такой напряженный?
«Потому что я на войне».
Я покачал головой:
— Всё нормально.
— Ты редко играешь в последнее время. Исполнишь мне ту колыбельную перед сном?
Эгоизм в ней не позволял ей допустить мысль о том, что я могу мешать другим. Но другие меня не интересовали, поэтому я взял в руки инструмент:
— Как пожелаешь.
Ей не нравилось, когда я так говорил. На лице ее мелькнуло разочарованно-печальное выражение. Она не выдержала:
— Ты же не всегда таким был, верно?
Я молчал.
— Мне уже доводилось с тобой говорить, и я знаю, что ты не ледяной истукан… только зачем-то притворяешься.
«Мы это проходили. Ты ко мне оттаивала, я открывал тебе сердце, потом ты напоминала о войне и говорила, что близость между нами — это лишнее. Я всё хорошо усвоил».
— Я таков, каким должен быть ради твоей защиты.
Кое-кому я всё-таки мешал. Я мешал бы ему, даже если бы и не играл. Дело в том, что Кай, и без того раздражённый моим присутствием, не выносил и звуки виолончели, считая её скрипом расстроенного баяна в руках глухого неандертальца. Особенно, когда я преспокойно тренировался вечером.
Чувство такта и нежелание говорить со мной заставляло Кая молча переносить "ужасные" звуки виолончели.
Всё следующее утро он был необычайно угрюм и старался даже не смотреть в мою сторону. Особенно его взбесило, что как только Сая уселась завтракать у окна, я тут же оказался рядом. Решив наплевать на этот факт, Кай демонстративно пропускал все реплики Саи и Рика мимо ушей, глядя в окно.
— Тебе не слишком мешает моя музыка? — спросил я Саю. Кай встрепенулся и заинтересованно посмотрел на девушку. Она удивленно пожала плечами:
— Что ты, конечно, нет. Полагаю, раз никому ты не мешаешь, можешь продолжить тренировки.
Кай думал, что если выругаться одними губами, то его никто не услышит. Я хранил выводящую из себя невозмутимость.
Ладно, иногда третировать старшего брата Саи мне нравилось, и окружающие не замечали легкой улыбки на моих губах. Даже чудовищам свойственно развлекаться.
Льюис поглощал еду и был способен посоревноваться в этом с Саей, учитывая её нечеловеческий аппетит, Дэвид неутомимо работал с данными на своём лэптопе. В окружении этих людей я понемногу поддавался иллюзии того, что я сам человек...
— Фирменный батончик? Где достал? — спросила Лиза, увидев, как Льюис с удовольствием распаковывает шоколадку.
— Подарили, — с улыбкой мартовского кота доложил он и кивнул куда-то позади себя, — Эти двое.
"Этими двумя" оказалась пара бойких и дружелюбно улыбающихся русских студентов. Увидев, что их заметили, они энергично, приветственно замахали руками.
— Едут в Париж, — охотно доложил Льюис, — И попросили меня познакомить их с вами, — он посмотрел на удивлённую Джулию с Лизой.
— Предатель, — вздохнула Джулия и продолжила с улыбкой, глядя на парней: — А плата за знакомство с нами — всего маленькая шоколадка.
— Фирменная шоколадка, — уточнил Льюис с важным видом, — и вовсе даже не одна. Я сторговался, — с этими словами он торжественно поставил на стол целую коробку сладкого содержимого.
— Вы можете всего-лишь пообедать с ними, — вкрадчиво заметил он.
— Почему бы и нет? — улыбнулась Лиза, кивая в сторону студентов. Те сочли это за добрый знак...
Когда в вагоне показалась старушка, которой недавно я помог перетащить вещи на станции, Рик вскочил с места, уступая его ей. Однако, я посчитал, что ребёнок не должен стоять, и настоял на том, чтобы она села в моё кресло.
Старушка пыталась общаться с нами на русском, активно угощала вареньем, и Льюису приходилось играть роль переводчика, уплетая шоколад с вареньем. Дикое сочетание.
— Значит, эта девочка — тот единственный в мире воин, способный убивать рукокрылов? — тихо спросила Лиза, глядя на Саю задумчиво и немного печально.
— Понимаю — так и не скажешь, — отозвался Дэвид. — Но я видел её в действии и могу за неё поручиться.
— Я внимательно читала дневник Джоуля, — сказала Лиза. — Там Сая описывалась, как нечеловечески сильное, своеобразное существо с воинственным, совершенно не женским характером. Очень странно то, что она сейчас может так вот… дурачиться.
— Она потеряла память, и это для нас же самих безопасней, — негромко сказал Дэвид, посмотрев на Саю, смеющуюся над попытками Рика освоить русский язык. — После случая насильного пробуждения было решено не вводить больше Сае кровь Хаджи.
— Не поймите меня неправильно, но я многого ожидаю от Саи. И буду готова прикрывать её до последнего вздоха, если она действительно того стоит.
— Ты встречалась с рукокрылами в Афганистане. Угадал?
— В восемьдесят девятом, — пробормотала Лиза, опуская голову. — Когда мы отступали, в пограничном районе появился этот монстр. Всего один. Но он уничтожил весь наш отряд первокласса, благодаря одной своей регенерации и тому, что никто из нас не собирался отступать — поблизости стояли селения с мирными гражданскими. В живых осталась только я, а твари удалось сбежать... Поэтому, собственно, я и вызвалась вам помочь в России. Мне очень хотелось увидеть Саю. Она обладает такой силой — действительно реально защищать. И... ей удаётся при этом так вот улыбаться, — и Лиза вновь посмотрела на Саю. — Что ж... завтра вечером мы прибываем в Екатеринбург. Вы уж извините, что вспомнила былое.
— Это не былое, — мягко ответил ей Дэвид. — Это наше настоящее и, вероятнее всего, будущее. Помнить нужно.
После завтрака Лиза ушла к себе в купе, и все разошлись вместе с ней. Я остался с Саей. Мы должны ожидали прибытия в Екатеринбург уже ночью. Было странно предполагать, что что-то может случиться за такой короткий промежуток времени.
Но если я всё это описываю, значит, кое-что случилось…
Лиза прогулялась до конца вагона и зашла в уборную. Она не могла долго находиться на одном месте. Это энергичный, собранный, умный солдат, привыкший к действиям. Она вздохнула, опираясь на металлическую раковину, которая обожгла ей ладони холодом. Через окошко задувал сильный сквозняк, но Лиза не замечала его, углубившись в свои мысли. Последнее, о чём она думала в жизни, был ее маленький племянник. После войны она решила не создавать семью, подобно Дэвиду, посвятив себя борьбе с рукокрылами. Лиза думала о том, как племянник вырос, и как чудовищно, что он растет в этом мире. Затем она полуобернулась — инстинктивно, а не осознанно — показалось, словно металлическая, ледяная, огромная пиявка вцепилась в горло. Реальность опрокинулась, и Лиза видела перед собой тусклый свет грязной потолочной лампы. А потом тьма. Она не чувствовала, как ее обнаженное тело выбросили из окна в снег. Оно скатилось вниз, под одеяла сугробов со стенки оврага и замерло, уснуло.
Теперь другая-Лиза так же опиралась на металлическую раковину и холодно осматривала себя в зеркале. Тело было юным, красивым, сильным, полным жизни, не то что прошлое. И думала другая-Лиза о юноше, который уступил ей место. Если бы у нее еще оставалось чувство юмора — хотя бы малейшее — она бы назвала это словом “ирония”. Да. Издевательская ирония. Он уступил ей место рядом с Саей. Еще и улыбнулся. Похоже, недостаток человеческой крови сказывается на сообразительности всех шевалье. Впрочем, этот… Можно подумать, он шевалье. Пародия. Жалкая имитация. Позор их расы. Как был дворняжкой, так и остался.
Другая-Лиза проверила мимические реакции своего тела. Всё нормально, никто ее не заметит. Все они слепы… Особенно Сая. Эта дурочка не отличит разумного рукокрыла от человека, даже если над ними таблички поставить.
«Убить его или использовать?» — рассуждала другая-Лиза, вспоминая шевалье Саи. Этот вопрос снова встал перед ней раздражающей дилеммой. Как и много лет назад. Убить или использовать? Иного способа получить второе поколение у нет…
На секунду другая-Лиза обезобразила свое лицо выражением такой лютой ненависти, что не привыкшая к этому мимика сделалась чудовищной, безумной. Она почти жалела, что не является шевалье Саи. Тогда она могла бы… Она могла бы быть полезна Диве. Она могла бы создать второе поколение.
В том числе поэтому Сая никогда не инициировала рождение новых шевалье, помимо меня. Мы с ней оба хорошо понимали одержимость Амшеля. Пока я один, у него практически нет выбора.
Вечер прошёл непримечательно. На этот раз я почти не играл на виолончели, решив, что Кай не заслуживает таких мучений. Но я зря его щадил. Кай ворочался всю ночь и без моей музыки — что-то беспокоило его.
И не его одного.
Примерно в четыре часа утра я почуял запах, который заставил меня покинуть своё место и отправиться в каюту Саи. Она спала. На столик положила томик сочинений Чехова, раскрыв его страницами вниз. У окна высилась небольшая Фукусима из оберток сладкого. Вероятно, Льюис поделился с ней. Когда Сая читала, она могла есть столько, сколько еды лежит в пределах досягаемости. Яблоки, конфеты, шоколад, пончики — не важно.
Я осторожно потряс Саю за плечо. Она проснулась и встревоженно на меня посмотрела, а затем почему-то густо покраснела.
— Ты что тут забыл?
Лишь теперь я заметил, что спит она в одной длинной футболке. Стесняется? Странная.
— Возможно, в вагоне человек, заражённый дельта-67, — произнёс я. — Трансформация ещё не произошла, но я чую запах…
— Ты уверен? Льюис сказал, что это невозможно. Откуда здесь быть рукокрылам?
— Мы до конца не знаем, как работает разведка нашего врага, верно? — спросил я. — Исследую обстановку и принесу тебе меч на всякий случай.
— Хорошо, — решительно кивнула она.
Я обошёл все вагоны в моей досягаемости, но никого подозрительного не обнаружил.
«Если это трансформация, она не должна быть... тихой. Ни крика, ни звука. Только запах. Что за чертовщина?»
Очень быстро вонь выветрилась столь же загадочно, как появилась.
В шесть часов утра Сае делали переливание крови. Я остался в купе вместе с Риком. Мы с Саей предупредили остальных об опасности. Весь состав Красного Щита прочесал вагоны, но Дэвид сказал мне:
— Никого. Я не хочу сомневаться в твоём чутье, но ты вполне можешь ошибаться. Мы все взвинчены после недавних событий.
Мне, чёрт возьми, не показалось.
Пока ничего не происходило. Чтобы успокоить нервы, я начал играть на виолончели. Кай хмуро смотрел в окно, делая вид, что меня не существует. Его тоже заставили прочесывать поезд с утра пораньше, и он знал, из-за кого. На лице его красочно горели все матерные слова на японском, какие он только знал. А знал он их много…
Сая лежала на кушетке. Джулия делала ей переливание крови, а я находился в соседнем купе с Риком.
— Могу я спросить? — сказала Сая.
Джулия ненадолго прервалась:
— Спрашивай.
— Что случилось тридцать лет назад во Вьетнаме? Я не дура, я понимаю, что… “не вполне обычный человек”, как говорит Дэвид. Я не превращаюсь в тех крылатых тварей, конечно, у меня нет жажды крови, хотя мне делают переливание. Но я временами вспоминаю отголоски событий тридцатилетней давности. Я в курсе, что мне много лет. Не важно, как вы… там называете меня в своих отчетах, — добавила она слегка напряженно. — Просто именно эти воспоминания преследуют меня. Порой они сводят с ума, и я становлюсь… другой. Я теряю контроль, как это было в прошлый раз в джунглях. И я не хочу больше этого допускать. Если я буду знать, что случилось тридцать лет назад, то, возможно, смогу контролировать.
— Сая, мне жаль, но существуют вещи, которые ты должна вспоминать без посторонней помощи, — сказала она. — На это есть серьезная причина. У нас были… эксперименты с твоей памятью. И никогда они хорошо не заканчивались, понимаешь?
Сая понимала, но это нисколько ее не устраивало. Она пробормотала словно бы сама себе:
— Выходит, я дерусь вслепую. Не зная себя, не зная врага и значит — не зная точной причины своей борьбы. Я говорю себе, что сражаюсь за мир и жизнь. Я сражаюсь против рукокрылов, потому что знаю, на что они способны, но меня тревожит то, что иногда рукокрылы неотличимы от людей. Я не знаю, кто это такие и почему они именно таковы. Дэвид твердит, что солдат обязан слушать приказы, не задавая вопросов. Но я не так устроена. О какой твердости в битве может идти речь, если я не до конца верю в эту борьбу? Я не могу поставить на ее кон только месть за отца и свою прошлую жизнь. Скольких мне придется убить? Сколько еще умрет за меня?
Она разочарованно вздохнула.
— Мне помнится, после того, что случилось в особняке у Лаос, ты осознала смысл борьбы.
— Но не все рукокрылы одинаковы…
— Они отличаются только строением тела, если хочешь знать мнение биолога, — сказала Джулия спокойно.
Я сочувствовал ей и задумался, что, вероятно, после прошлого случая, можно попробовать оживить ее память. “Мне потребуется для этого очень уединенное место без людей, и время, — думал я, доставая смычок и притягивая к себе виолончель. — Потерпи еще самую малость, Сая. Я выполню твоё желание. А пока что сыграю тебе колыбельную, чтобы помочь немного освежить воспоминания”.
Она услышала мою игру. А я услышал ее слова, сказанные с улыбкой:
— Эта музыка ассоциируется у меня с безоблачным счастьем. Смутными мечтами юности… света. Но странно. Словно моя юность давным давно прошла и уже никогда не вернётся.
— Это Хаджи, верно? — пробормотал Дэвид, услышав виолончель.
— Да… Я попрошу его прервать концерт, — вызвался его напарник.
Американец сдвинул брови едва заметно. Помедлив, он очень отчетливо произнес Льюису:
— Оставь.
Рик наблюдал за тем, как я играю. Кай, сидящий подле него, скрестил руки на груди и иногда нервно дергал ногой. Я закончил игру и протянул смычок Рику.
— Мне… можно? — обрадовался он.
Конечно, можно. Играть ты будешь намного хуже меня. Каю это не очень понравится, но дожен же я хоть иногда развлекаться.
— Поиграй, — мягко сказал я. — Могу дать тебе небольшой урок.
Кай с мученически-мрачным выражением лица наблюдал за братом. Я знал, о чём он думал. Сначала я забрал у него Саю, а теперь пытаюсь приручить Рика. “Предатель, — подумал он. — Небось вырастет, наденет франтовский смокинг и тоже будет с гробом по улицам таскаться. Пакость какая”.
— Ты не устала от таких частых переливаний крови?
Этот вопрос, заданный с заботливостью, привлек моё внимание. Его задала Сае Лиза, наконец, вернувшаяся из уборной.
— Я привыкла, — растерянно произнесла Сая.
— И всё равно сражаешься…
Я медленно-медленно опустил смычок.
— Мы с Джулией говорили как раз об этом… — она прервалась на полуслове. — Хаджи!
Да, я тоже это слышал. Все слышали. Рик внезапно вздрогнул, уставившись в пустоту. Зрачки его расширились так, что глаза из серых стали почти чёрными. Мы с ним переглянулись. Во взоре ребёнка читался ужас, а я думал: «Где они прятались всё это время?!»
Мы услшали резкий, прошибающий пушечным ядром душу, стон недавно родившегося рукокрыла. Точнее, двоих. Но где, думал я, где они прятались всё это время? Почему превращение происходило так не типично тихо, почти бесшумно?
Я быстро убрал виолончель в футляр, затем вышел из купе. Выбежав в коридор, Сая метнула взгляд в сторону противоположной двери. Нечто таилось именно за ней. Во всём вагоне погас свет. Дэвид уже выбежал из купе, и в этот момент дверь в конце коридора вылетела к нам с ржавым скрипом и грохотом, а за ней показался рукокрыл.
— Мы же всё осмотрели, так откуда… — изумлённо пробормотал Дэвид.
Он едва успел выхватить пистолет и начать стрелять. Я отшвырнул монстра в сторону, сильно приложив его черепом о стену.
Сосредоточившись, Сая вдохнула носом воздух, глаза её стали ярко алыми. Она переглянулась со мной и слабо кивнула — всё нормально, Хаджи.
То, чего я в тайне опасался — несдержанности, эмоциональной неустойчивости, не происходило. Сая заставила свою кровь заструиться по клинку, обнажив его. Затем сорвалась с места и стремительно понеслась вперёд на монстра. Он странно всхрапнул, увидев Саю, глаза его из жёлтых стали красными. Ему удалось увернуться от её ударов. Теперь он ни на кого более не смотрел. Ему была нужна только королева.
— Откуда он взялся? — пробормотала Джулия. Если в её голосе и был испуг, то даже я его не уловил.
Льюис внезапно увидел на протянутой к Сае хищной лапе знакомый браслет. Точно такой же был на руке у одного из парней, которым приглянулись Лиза и Джулия ещё вчера. Только теперь этот жизнерадостный парень стал нечеловеком, потерявшим собственную личность. А это значило, что с нами в поезд сел рукокрыл, который инфицировал молодого человека.
«Допустим, но почему инициация произошла так тихо? Он… контролировал их? Если да, то кто именно из шевалье Дивы способен на подобное? Амшель? Он не мог явиться собственной персоной… Слишком напыщен и занят. Скорее, он послал кого-то вместо себя. Натан? Нет, он бы устроил из обращения целое представление».
Раз! Мощная лапа рукокрыла рассекла воздух в паре миллиметров от лица Саи. Будь она чуть менее проворной и собранной, её тело было бы разделено на две симметричные полосы. Ничуть не смутившись, она отпрыгнула назад и посмотрела вверх... Буквально порвав крышу поезда над головой Саей, позади неё оказался второй рукокрыл. Она мгновение смотрела в алые глаза чудовища и занесла было меч, но я опередил её, встав между ней и чудовищем. Сая обернулась к первому монстру, а я ко второму. Несколько секунд длилась тяжёлая пауза. Хищники рассчитывали свои силы и готовились к нападению в тесном и неудобном для драки пространстве.
Раскрыв пасти, оба чудовища одновременно зарычали. Мы с Саей кинулись в атаку — каждый на своего врага. Моя цель весьма ловко отпрыгнула назад, нырнула обратно на крышу поезда через её рваную рану, исчезнув с моего поля зрения. Я начал преследовать его по скользкой металлической обшивке крыши. Рукокрыл, решив, что тут имеет больше шансов, помчался на меня. Я сделал вид, будто намереваюсь ударить противника корпусом чехла виолончели, но в последний момент сложил в острое копьё свою лапу с когтями и пробил ему грудную клетку насквозь. В нос ударил запах густой, чёрной крови, брызнувшей во все стороны. Рукокрыл тяжело упал на спину. Я подпрыгнул в воздух, чтобы ударить сверху бронированным чехлом и размозжить ему голову. Изворотливая тварь когтями задних лап впилась в моё тело и отшвырнула назад. Затем, содрогаясь от ранения и свирепости, он поднялся и зарычал. Я сильно его разозлил. Видимо решив меня добить, он побежал ко мне, напоминая окровавленный мощный таран. Я ждал. Я встал на том самом месте, где внизу находилась Сая. Я чувствовал её, а она — знала, где нахожусь я.
«Беги, мальчик, — думал я. — Ближе… ближе».
Между нами оставалось меньше метра, он неожиданно вытянул шею вперёд, рассчитывая клыками впиться в мои глаза. Я увернулся от атаки. Уже холодный и вонючий запах из раскрытой пасти чудовища коснулся моих ноздрей, а клыки мелькнули у самых глаз. Тогда между мордой рукокрыла и моим лицом вскочило острое лезвие. Сая. Оно рассекло рукокрыла пополам со слабым, мелодичным лязгом. Меч исчез в глубоком проёме рваной раны в крыше, и я увидел в нём лицо Саи. Она проверяла, всё ли со мной в порядке. Заметив кровь и разорванную рубашку, нахмурилась.
Позади нашего вагона была площадка, разделяющая грузовые и пассажирские отсеки. Именно туда все вышли следом за Дэвидом и Льюисом. Я спрыгнул рядом с Саей.
— Никто не ранен? — взволнованно спросила она. Ей не ответили, воцарилась напряжённая, леденящая на ветру тишина. Взгляд Лизы внезапно упёрся в лезвие меча Саи, которое было обагрено кровью девушки. Что-то пробормотав про себя, она в удивлении раскрыла глаза.
— Ещё один! — крикнул Кай. Сая и я стремительно отбежали от двери. И вовремя. Она отлетела в сторону, и из-за неё показалась морда рукокрыла.
«Третий?!»
Льюис вскинул оружие наизготовку и несколько раз выстрелил в грудь чудовища. Пули были такие же, как у отряда Курары. Они разрывались в телах монстров, причиняя им значительные неудобства. Рукокрыл тяжело упал, раскинув лапы в стороны, и свалился с поезда.
— Готово, — выдохнул, было, Льюис, но из-за его спины с оружием вышел Дэвид.
— Ещё нет, — хмуро констатировал он. Внезапно на мосту оказалась одна лапа рукокрыла, потом другая, пока чудовище не подняло голову, пытаясь взобраться обратно на поезд. В этот момент Дэвид выпустил большую серию снарядов. Рукокрыл разжал лапы и исчез. Под поездом послышался страшный хруст и треск. Рик, который всё это время шустро передвигался вместе с остальными, сначала, бледнея, смотрел на происходящее, а потом заткнул уши, чтобы не слышать хлюпающих рыков монстра и звука его ломающихся костей. Лучше ему, конечно, было бы оставаться в купе…
— Всё кончено, — мрачно подытожил Льюис.
— Но откуда здесь рукокрылы? — недоумённо воскликнул Дэвид в очередной раз, оборачиваясь ко всем и разминая плечо, в которое била отдача от оружия.
Никто ему не ответил. В воцарившейся на мгновение тишине вскрикнул Рик. Монстр, от которого осталось только туловище, голова и одна лапа, зацепил мальчишку, за штанину, пытаясь, скинуть вниз. Подпрыгнув, Сая занесла меч и ударила монстра в предплечье. Кровь хлынула фонтаном, тело рукокрыла мгновенно окаменело и потянуло за собой Рика вниз. Мальчик слетел с поезда, а я лишь услышал истошный вскрик Саи. Она кинулась было за ним, но я опередил её, бросился вниз, на лету крепко обхватив тело Рика, и покатися кубарем со снежного вала вниз.
— Не ушибся? — спросил я парня. Он быстро встал из сугроба и отрицательно покачал головой. Лицо его было белым, как мел, глаза широко раскрыты от ужаса, но на теле ни царапины. Легко отделался.
— Хаджи, — к нам подбежала Лиза, — найди Саю, а я пока позабочусь о Рике…
Я быстро оглядел её. Спрыгнула с поезда следом за мной, и даже причёску не сбила? Здорово, видимо, их тут в России обучали. Я ещё раз с сомнением оглядел уверенную в себе девушку, кивнул и выбежал на вершину снежного холма.
«И зачем тебе нужно было прыгать, Сая? Вот ведь отчаянная…» — проворчал про себя я, оглядываясь по сторонам.
Ветер дул сильный и порывистый. Глаза застилала белая, бушующая беспорядочными вихрями мгла. Бродя по глубоким сугробам навстречу зверствующему ветру, я начал вспоминать, что когда-то я уже так искал Саю. Как раз в этом месте.
Вскоре, внизу, под холмом я увидел её. Она, так и не выпустив меч из руки, упала в сугроб, под которым была твёрдая земля. Потеряла сознание. А я, пока спускался к ней, вспомнил, что действительно бродил здесь зимой вместе с Саей.
Удивительно, как событиям иногда свойственно повторяться. В этой цикличности есть что-то преднамеренное, спланированное. Словно судьба смеётся надо мной…
Запись 12 февраля 1915 года.
Я наблюдал, как меняются люди, и как под их словно обезумевшей волей прогибается Мир…
Я обязан писать здесь имена всех, кто внёс вклад в нашу войну и потом расскажу обо всём, о чём не писал эти годы.
Сая уснула, и они будто забыли о нашем противостоянии. Я редко контактировал с Красным Щитом, но знал, что там идёт работа над теми материалами, накопившимися за годы войны.
Джоуль скончался уже год назад, оставив дочь и сына, который, хотя отказывался взять на себя работу отца, но в конечном счёте согласился после его гибели. Это был довольно авантюрный юноша, не похожий ни на деда — Джоуля первого — ни на отца, вобравший в себя черты матери, которая оставила своего сына, сбежав с каким-то актёром из театра. Дочь Джоуля второго, мечтавшая о балах и замужествах, уехала далеко от своей родины, найдя себе пристанище в одной из колоний Англии.
Колонизация цвела пышным цветом, и люди оживились в туманном Лондоне, да и во всём мире. Газеты кричали о техническом прогрессе и новом времени, которое переменит мир. Люди сгорали в жгучей суете, словно бабочки на свечах. Так же сгорел наш светоч медицинских наук — Мэттью, оставив своего верного приемника Луиса вместо себя. Работу его контролировала неувядающая Мария, которая раньше помогала Мэттью. Юки не покинула Красный Щит просто потому, что она мечтала дождаться пробуждения своей любимой ученицы, с которой ранее занималась фехтованием на самурайских мечах, начиная буквально с азов. Правда, как и я, наведывалась в крепость Красного Щита она редко. Только если её по важным поручениям звал молодой Джоуль.
Эдвард — правая рука Джоуля — покинул нас даже раньше, чем Джоуль старший. Смерть сына сильно подорвала его здоровье, и этот гигант всё-таки рухнул под натиском неумолимого недуга. Что касается Дэвида... тот был жив, здоров и не покидал Красный Щит ни на секунду. Он будто врос в него. Свои надежды он возлагал на единственную дочь. Я не удивлюсь, если и дальнейшие поколения Дэвида разделят его участь — им придётся так же врасти в Красный Щит. Потеряв двоих сыновей, а затем и жену, которая погибла, родив дочь по имени Дина, Дэвид относился к своему сокровищу сурово. Она ревностно изучала все дела Красного Щита, присутствуя на каждом совещании и впитывая знания как губка.
Дива не просыпалась. Я зафиксировал участвие её буйных шевалье во Франко-Прусской войне. После этой авантюры они неплохо заработали и завели связи с мировым правительством. Как принято теперь говорить, они обзавелись «спонсорами».
Когда мы заметили следы из деятельности в Русско-Турецкой войне, мы поняли, что свою очередную компанию старший из шевалье — Амшель — решил развернуть именно в России. Войны — лучший способ зарабатывать для людей с большими деньгами и отсутствием чести. Амшель отвечал сему требованию сполна.
В Англии остался лишь шевалье по имени Натан, который занимался только тем, что показывал в театре пошлые пьески со вторым смыслом… До сих пор не понимаю его, и он внушает мне смутную тревогу. Хотя он и похож на шута, склонного к мужеложству, в словах и действиях этого чудовища я цепко вычислял глубину и расчёт, даже более опасный, на который способен Амшель. И потом — я не могу отвязаться от мысли, что Натан… на самом деле не подчиняется Амшелю, как один из младших шевалье. Но всё это может быть лишь мои домыслы.
Саю поместили в созданный для неё склеп. Приказов мне не поступало и поступать не могло. Пока спала королева, я действовал сам по себе. Джоуль, будучи достаточно вспыльчивым, пробовал заставить меня подчиняться, но ему пришлось смириться с тем, что я…
— …жестокий и невероятный психопат! — выпалил он под конец нашей дискуссии. — Как ты можешь оставаться в стороне в этой войне?
— Она меня не интересует.
— Гибнут люди!
— Они постоянно гибнут.
— Когда ты успел стать таким чёрствым? В дневниках Джоуль характеризовал тебя, как человека смышлёного. Как человека чести.
— Я не человек более, вы забываетесь.
— Ох, быстро же вы открестились от участи рода человеческого! — он даже покраснел от возмущения. — Есть ли границы у вашего лицемерия?
— Полагаю, нет, — честно ответил я. — С детства я приручил себя носить маски и не изменил этой привычке.
— Тогда ступайте. Пусть гибнут люди. Пусть проваливаются операции. Без вас.
— Как хотите.
Я и не заметил, что перестал себя чувствовать человеком. Но я не чувствовал себя рукокрылом...
Я был никем, точкой, которая бороздит мир, беспорядочно сменяя координаты относительно воображаемого центра пересечения трёх осей.
Я пытался заставить себя смириться с самым чудовищным приказом, который дала мне Сая, и ничто иное меня не волновало. И пока я ломал себя…
Да, я стал никем. Нулевой точкой. Наблюдателем. Тенью.
Основной Штаб Красного Щита оставался в Англии, где бушевала в это время Англо-бурская война. Уже третья, которую я видел своими глазами. Третья война, которая начиналась со слёз и слезами должна была закончиться. А также — закончиться прибавлением золота в казну Амшеля и окружающей его элиты богатых семей аристократов.
В России координирование событий вела Дина и Луис. Помощником им стал наш русский сообщник — Димитрий. Я лично знаю о нём немного. Только то, что у него имелись свои интересы, чтобы нам помогать.
1899 год ознаменовался изобретением нового вида огнестрельного оружия и автомобилей. Всё это напоминало мне игру детей, которые пытались построить куличики в песочнице — один лучше другого. Чаще они спорили, кто быстрее и качественнее способен уничтожить куличик своего соседа. Это глубоко печалило меня. Не смотря на открытия в области медицины и генетики, я сознавал, что эти прекрасные вершины человеческого разума не перевешивают пугающего стремления совершенствовать орудия уничтожения брата своего. Я мало чего боялся, но страсти, с которой люди убивали друг друга — изощрённо, хладнокровно, посвящая этому целые научные институты… я не мог даже и тогда, когда был человеком. Что же будет дальше? До какого предела дойдут люди? Я страшусь того, что они в конце концов создадут дьявола, способного уничтожить целый мир при помощи одного лишь рычага.
Пока шёл военно-технический прогресс, в России Амшель задумал провернуть компанию по искусственному созданию рукокрылов. Для этого ему понадобилась помощь одного человека по имени Григорий. Этот человек, к тому же, был другом императора Николая II. Мне известно, что у Григория Ефимовича были дети. Я, правда, слышал лишь об одной — дочери Варваре. Эта его любимица, как говорила разведывательная группа, часто сопровождала отца в разъездах, хотя где-то она упоминалась почему-то под другим именем — Анастасия, возможно, для конспирации.
В конце 1904 года проснулась Дива.
Её шевалье, разумеется, оказались подготовлены больше остальных. Они быстро спрятали свою королеву подальше от глаз.
Ещё в январе 1900 года меня и Саю перебросили в Киев, где была замечена активная деятельность Распутина. Красный Щит надеялся на пробуждение Саи, но оно не происходило, и расследование сильно затянулось.
Долгожданное пробуждение Саи случилось двадцать первого января 1905 года, когда мы вернулись обратно в Россию.
В Московском штабе в этот день не было никого, кроме меня и Дины. Эта девушка относилась ко мне холодно и настороженно. Я к ней — безразлично. Мы переговаривались очень редко.
Внезапно я почувствовал зов Саи. Понял, что она проснулась. Это неожиданное знание поразило меня, и я заторопился в склеп, где она находилась.
— Куда это вы, сударь, собрались? — холодно спросила Дина. — Насколько я знаю ваш характер, вы способны только целыми днями сидеть на крыше, пугая всех чудным поведением. Изобрели нечто новое?
— Она открыла глаза, — не глядя на неё, бросил я и вышел на улицу.
— Стойте… Стойте, я с вами! — она кинулась мне вдогонку, едва успев накинуть на себя шубу.
Сая проснулась.
Был морозный, солнечный день. Позднее утро. По улицам кое-где шатались празднично настроенные после Нового Года военные и рабочие. Какой-то мужичок пытался всунуть мне свёрток с салом, пока мы с Диной переходили улицу. В моей голове и вокруг меня творилось чёрти что. Я от волнения путал русский, французский, японский и английский языки, говоря с Диной то на одном, то на другом.
— Какая она? — взволнованно спросила Дина, поправляя свои светлые локоны. — Вы видели её много раз, а она ведь настоящая легенда в Красном Щите. Все так ждут её пробуждения. И я тоже ждала с самого детства. Что, если я ей не понравлюсь? Мы ведь должны работать вместе…
— Я и сам, признаться, не знаю, чего от неё ожидать, — ответил я. — Это её первое пробуждение при мне. Рекомендую вооружиться.
— Вы желаете меня обидеть? Я всегда при оружии, — насупилась Дина.
«Очень хорошо», — подумал я, вспоминая Лондонский инцидент.
Мы приехали к небольшому холму, под которым располагалась пещера — временное убежище Саи. В этой пещере спрятан контейнер, где и находился кокон с королевой рукокрылов. Последние два месяца кокон этот терял свою прочность, начиная как бы "линять". Нити, из которых он состоял, имели биологическое происхождение и становились всё мягче, а затем опадали. Со временем он стал похож на ворох тающей паутины, из которых уже проглядывало тело спящей Саи.
Когда мы оказались у входа в пещеру, Дина посмотрела на меня осторожно и сказала:
— А ведь следовало бы позвать Диму с его отрядом. Я понятия не имею, как открыть пещеру. Вход закрывает огромный валун.
— Вы помните, кто я?
Погладив шероховатую поверхность камня, я несильно ударил по нему ладонью. Спустя секунду, он покрылся трещинами и рассыпался в пыль. Когда я обернулся, Дина смотрела на моё фиглярство с ледяным презрением:
— Комплиментов вы от меня не дождётесь.
— Я не нуждаюсь в ваших комплиментах.
Я уже не слышал того, что ответила мне Дина. Все чувства мои обострились и сосредоточились на одной лишь Сае. Внутри пещеры стояла величественная тишина, подчёркиваемая тихим пением сквозняка. Из контейнера не доносилось ни звука, но я чувствовал биение сердца Саи. Пожалуй, слишком быстрое…
Я неторопливо открыл дверцу убежища и заглянул внутрь. Там оказалось гораздо теплее, пахло алыми розами, и запах стоял такой концентрированный, что хотелось чихать. При этом в самой глубине контейнера густо сочилась мгла. Я видел в темноте, но Сая почему-то спряталась, и в поле моего зрения не попала.
Я тихонько позвал её.
Она не отозвалась, и я пошёл на ускорившийся звук биения сердца, знаком указав Дине, чтобы она держалась чуть дальше. Моя давняя подруга вела себя странно и не похоже, что была рада слышать мой голос.
Стук её сердца привёл меня к кучке опавших нитей кокона, под которыми пряталась Сая. Я ещё раз её позвал, но в ответ она задрожала сильнее.
— Чего ты боишься? — тихо спросил я, но понял, что говорю по-русски и перешёл на французский. Это язык, с которым Сая выросла, должен был немного успокоить её своим мягким переливом. Но она продолжала молчать. Тогда я начал разбирать нити кокона, но не успел дотронуться до сжавшейся в комочек Саи, как она выпрыгнула из своего укрытия, точно пружинка, и отбежала к стене, глядя на меня большими, чёрными, недоверчивыми глазами, напряжённо вдыхая и выдыхая воздух.
Я ошеломлённо посмотрел на неё. Сая меня не узнавала и вела себя, как дикарка или животное. Волосы её сильно отросли и, опускаясь ниже колен, они обрамляли её тонкую фигуру, создавая контраст с белизной её матовой кожи, мерцающий в сумраке. Она была прекрасна, как маленькая, невинная Венера, ошеломляющая всех красотой, но совершенно не осознавая своей силы. Как дитя, Сая искренне настороженно посмотрела на протянутую ей руку и вдруг изумлённо втянула носом воздух. Сердце её при этом застучало быстрее, и она кинула на меня дикий взгляд, а потом подошла ближе. Что-то хищное проступило в её лице, хладнокровное. Она ловко схватила мою ладонь двумя руками и поднесла к носу. Понюхала моё запястье и с жадностью вонзила в него свои клыки.
«Проклятье!»
— Дина, не подходите!
Я отнял у Саи свою ладонь и на всякий случай прижал безрассудную королеву к себе, чтобы она не вырвалась. Она по-змеиному зашипела и стала изворачиваться. Дина смотрела на нас с ужасом.
— Сая, меня зовут Хаджи. Я пришёл, чтобы защищать тебя, — голос мой звучал тихо и спокойно. Я болтал ей на ухо глупости, и Сая постепенно начала вслушиваться в слова. Затем перестала вырываться и совсем успокоилась.
— Хаджи… — тихонько проронила она. — Хаджи. Хаджи…
— Да, всё верно. Не пей пока мою кровь, давай лучше выйдем отсюда. Хорошо?
— Хаджи… — спокойно сказала она, подняла на меня простодушный взгляд и слабо улыбнулась.
Она позволила мне взять её на руки и укутать в пальто. Она доверяла моему запаху, как лисята — ещё маленькие и слепые — доверяют запаху тела своей матери.
— Предупреди отца и Джоуля, что Сая проснулась, — произнёс я, глядя на бледную, ошарашенную Дину. — Война на пороге.
Сая внимательно рассматривала лицо девушки, как смотрят на красивые камни или в небо. Она показала на неё пальцем и сказала мне:
— Хаджи… пить…
— Нельзя, — ответил я негромко.
— Пить, — капризно заявила Сая, глядя на меня сердито.
— Уезжайте без нас, Дина, и побыстрее, — посоветовал я.
— Она опасна?
— Надо показать её Луису. Хотя, я думаю, что всё очевидно. Мозг Саи длительное время находился в спячке. Некоторая часть её памяти заблокирована. Она никого и ничего не помнит… Сая, не хватай Дину за волосы! — строго сказал я, понимая, что моя госпожа, лукаво улыбаясь, тянется руками к голове Дины. Последняя испуганно шарахнулась и пробормотала:
— Пожалуй, мне пора…
— Определённо. Пока что привью ей основные навыки общения. Насколько это возможно…
Дина только головой покачала.
На другой день к нам приехала сама Мария вместе с делегацией помощников во главе с Джоулем и его солдатами, затем подъехала и Юки. Когда они узнали, что Сая не только ничего не помнит, но и ведёт себя, как маленький злой василиск, с нами оставили Марию, Юки, врачей и… уехали.
Пробуждение памяти шло быстро из-за того, что она выпила моей крови. Неделю вспоминала человеческую речь, но упорно отказывалась говорить на русском. Лопоча что-то на французском и смешно картавя, она общалась только со мной. Остальные ей не нравились, хотя со временем Сая привыкла к Дине и Юки. Марию же и Луиса периодически пыталась съесть.
Понятия «сопереживание» ей, как никогда, было чуждо. Она могла запросто говорить злые вещи и проявляла детскую, слепую жестокость ко всем, кого не жаловала.
Мало помалу в ней просыпалась… привычка к человечности. Она всё чаще скрывала свои порывы, научилась себя вести, к ней вернулось умение логически мыслить. Сая превращалась в спокойную, вежливую, внимательную и очень любознательную девушку.
Чтобы вернуть ей память, я играл на виолончели — это помогало. Музыка, танцы, рисование, чтение книг вновь сделали её такой, какой я впервые видел её в «Зоопарке» — красивой, несколько своенравной леди.
Как-то поиграв в очередной раз ей на виолончели, я открыл карман чехла и показал ей катану, к которой притрагивался лишь для того, чтобы поухаживать за ней. Сначала Сая, заинтересованно хмурясь, долго на неё смотрела. Когда она вытащила лезвие из ножен, полуденное солнце мелькнуло на металле. Сая заворожённо взглянула на холодный блеск клинка и мелко задрожала всем телом. Кровь отлила от её лица. Она быстро отдернула руку от меча, посмотрела на меня со злобой:
— Что это?
— Твой меч, Сая.
— Для чего мне меч? Не желаю больше это видеть. У меня от него головная боль, — затем резко вышла из комнаты.
— Тебе придётся видеть его и брать в руки, — ровно выговорил я, следуя за ней в гостиную.
— В самом деле? — сурово спросила она, пронзая меня своими чёрными глазищами. — С тех самых пор, как я в этом особняке, все меня ненавидят. И называют странной. У меня странное имя, странное поведение, а теперь ещё и это? Уж не предлагаешь ли ты мне на досуге кого-нибудь зарезать на дуэли? Я слышала, у русских это распространенная забава. Кровавый, дикий, злой народ… И язык их мне не нравится. Я сказала, не показывай больше меч. Если я ещё раз услышу, что я странная, клянусь, я выйду из себя.
— Не напугала.
— Вы зря считаете, что располагаете моим особым расположением, — высокомерно сказала Сая.
— Я им располагаю. И потому говорю, что тебе придётся учиться им фехтовать. Тебя называют странной? А меня? Постоянно. Чего только о себе не услышал. Если будешь подстраиваться под людей, навек останешься слабой.
— Да, ты заставлял меня подстраиваться под них всё это время!
— Я возвращал тебе память. Она понемногу просыпается. И теперь для этого нужен меч. Не примешь себя, погибнешь.
Я угрожал ей, спорил с ней, причинял ей боль и сохранял сокровище безжалостности, потому что Сая была сталью этого самурайского меча, а я — её кузнечным молотом. Она чувствовала это и в какой-то момент замолкала. Странная, значительная, хоть и еле уловимая улыбка касалась её губ.
— Ты совершенно невозможный, — сказала она.
Можно выдохнуть. Я победил. На следующий день я заставил её учиться фехтовать. На ней были высокие сапоги, белые бриджи и кремовая, мужская сорочка. Талию её крепко держал шёлковый пояс, а волосы заколоты на затылке в кокон, как у дворцовой балерины. Она нападала на меня с необходимой для неё ненавистью. Убери только забрало, и хлынут настоящие чувства, а их она себе старалась не позволять. Чувства опасны тем, что они пытаются контролировать тебя. Чувства — демоны рассудка.
Я знал, что из всех она доверяет мне одному. Ей бы очень хотелось, чтобы я любил её, и я любил, но она не знала. Ей это было совершенно ни к чему. Мы готовились к войне с Дивой и мечтали о том, как всё закончится. Точнее, мечтала лишь Сая. Я — просто ждал.
Запись 25 февраля 1915 года
Психика Саи росла очень быстро, она начинала задавать вопросы. В начале лета Сая могла рассуждать и вести себя, как обычная семнадцатилетняя девушка. Информация прошлого усваивалась ею болезненно, правду ей не говорили, да и я понимал, что память должна прийти сама собой. И она постепенно приходила. Сая вспомнила всех членов Красного Щита и меня, а заодно своего кровного врага.
От Дивы стали поступать тревожные сведения. Видимо, из-за того, что ей позволено
было с самого начала убивать людей и пить их свежую кровь, она обрела разум и
память гораздо быстрее — примерно за две недели. Пока всё оставалось тихо, но и я и остальные понимали, что вскоре настанет пора для действий.
Саю решено было отдать в школу, где заметили одного из шевалье, и вести за ней контроль.
— Хаджи, все места учителей заняты, — вздохнул Дима, оглядев меня. — Школа
считается элитной для учеников старшего возраста. Семь классов и двенадцать учителей. А убираются там и учителя и бабка одна.
Я мрачно посмотрел на него и повторил уже в который раз:
— Ни за что.
— Но другого выхода нет. Все места заняты. Занятия будут проводиться с пятого
сентября, — сочувствующе вздохнул он, мигнув мне синими глазами. Дина, явно сдерживая смех, добавила:
— Между прочим, если вас одеть в наряд школьника, то, как раз на восемнадцать лет будете смотреться. Молодые барышни прямо головы потеряют.
Я на неё посмотрел, и она подняла руку в знак того, что клятвенно обещает молчать. А потом в гостиную вбежала Сая. Увидев меня с таким выражением лица, она удивлённо поинтересовалась, в чём, собственно, дело.
— Он отказывается идти с тобой в лицей, — наябедничал Дима, — А зря. Сам я
неграмотный был в детстве. Поздно стал учиться, да так и не до конца выучился. Шансом пользоваться надо.
— Почему отказывается? — удивилась Сая. — Между прочим, мне одной там страшно
будет. Я русский язык ещё плохо знаю. Посмотри на меня. Разве я похожа на русскую барышню? Они все светловолосы, черты лица открытые и глаза светлые, а я?
Она покружилась вокруг себя, а я вздохнул:
— Я немного староват для занятий в школе.
— Но об этом никто и не знает, а на вид тебе лет восемнадцать-девятнадцать, — весело улыбнулась она. — Только нужно взгляд… эээ… ну…
— Что нужно сделать с моим взглядом? — насторожился я.
— Постарайся никого мысленно не убивать, — аккуратно посоветовал Дима.
— Даже не знаю, это слишком сложно, — саркастически откликнулся я.
В общем, пришлось мне надеть дурацкую форму студента. Волосы заплести в косицу. Очки я носить вежливо отказался… (— Уберите от моих глаз эти стекляшки!) Увидев меня в таком виде, в рассеянности перебирающим какие-то учебники, Сая улыбнулась:
— Надо же, ты бываешь похож на живого человека.
— Остроумно.
— Не сердись, я тоже не в восторге. Это наше первое задание, я волнуюсь. Почему
ты так на меня смотришь?
Первое задание? Смешно.
(Несколько страниц вырвано)
Запись 27 февраля 1915 года.
Сегодня какой-то особенный вечер, в который мне не может помочь себя занять даже музыка. В последний раз здесь я описывал, как впервые Сая проснулась в России. После её поступления в гимназию всё сначала шло хорошо, до тех пор, пока в России не оказалась Дива. Возможно, когда-нибудь я примусь за описание и этих событий. Я пробовал, но вырвал страницы.
Начну с нашего последнего марш броска…
Дни перед её спячкой я хочу запомнить особенно отчётливо.
Словно ревнивый зверь, вьюга укрывала Саю колючим снегом. Дыхание её было слабым, казавшееся фарфоровым лицо не двигалось, а рука не выпустила меча. Среди сугробов я и отыскал её. Сая потерялась ночью во время нашего перехода через лес. Снег, холод и мощный ветер леденили лёгкие, прятали запахи, и мне потребовалось полчаса, чтобы отыскать её. Она сильно замёрзла.
Я поднял её на руки и понёс в убежище. Бывшая медвежья берлога — давно заброшенная. Пригодится для пристанища таким путникам, как мы.
Я развёл костёр, дым выходит в отверстие наверху, сделанное мной. Получилось похоже на древние русские землянки.
Терпеливо ждал пробуждения Саи, но не сразу его заметил, так как глубоко задумался, смотрел на пламя костерка, согревающего стены нашего убежища. Я размышлял о том, что Дива вот-вот покинет страну. У границы мы ещё как-то можем следить за ней, но дальше это всё сложнее. «Сая скоро уснёт, у неё мало сил. Если не выполним миссию сейчас, то следующие тридцать лет я снова буду никем. Наверное, это уничтожит меня. Да, точно уничтожит…»
Поймав на себе взгляд Саи, я заметно встрепенулся и подался вперёд.
— Наконец, очнулась, — я не удержался от улыбки. В сонном состоянии она забавно выглядит.
— Я нашёл тебя в снегу без сознания.
— Досада, — протянула она раздражённо. — Я и не заметила, как сон подобрался к моему рассудку…
— Не заметила, — повторил я и строго кивнул: — Нельзя не замечать таких вещей, учитывая, на каком мы задании.
— Да, помню я, — процедила Сая. — Меня саму это злит. Пока мы тут с тобой прохлаждаемся, наша цель уходит всё дальше и дальше. Постоянно хочу спать. Это значит, что…
Мы ещё не обсуждали её спячку. Я молчал, Сая мрачно смотрела в землю.
«Уже совсем скоро», — с горечью подумал я. Помедлив, я провёл пальцами по её щеке, любуясь её лицом и поворачивая его к себе. «Скоро…»
Прикосновение заставило Саю вздрогнуть. Она даже слегка улыбнулась, подавшись вперёд, но внезапно встрепенулась:
— Ты что?
— Температуры нет, — невозмутимо констатировал я, объясняя этим своё прикосновение, но ладонь убирать мне совсем не хотелось.
— Когда я проснусь в следующий раз, возможно, не останется никого, кто бы меня помнил, — со сдавленным отчаянием пробормотала Сая, убирая от лица мою ладонь, словно она была для неё досадной помехой.
— Я буду ждать тебя до скончания века, — уронил я, опустив глаза и рассматривая собственную руку. — Завтра мы прибудем в ту деревню. Тебе ещё хочется спать?
— Со мной всё хорошо, — твёрдо сказала Сая, не глядя на меня, — а вот тебе надо хоть немного отдохнуть.
— Нашла о чём беспокоиться. Я не умею спать, — с этими словами я поднялся с места, — Не обращай внимания... Пока ты не уснёшь, я буду играть мелодию, которой ты меня научила. Просто слушай её, — с этими словами я открыл чехол с виолончелью. Надо было чем-то себя занять. Тем более, что Сая явно всё ещё хочет подремать и своей мелодией я мог её усыпить. — Ты спала, а я репетировал каждый день.
Устремив пустые, чёрные глаза на моё лицо, она спокойно слушала мелодию, в которую я вкладывал столько ненужных никому чувств. Сая холодно дёрнула бровью:
— Ты так и не добился совершенства.
— Не удивительно, ведь учила меня ты, — парировал я, не опуская смычка.
— Грубиян, — вздохнула она. — Каким был, таким и остался.
— Очень рад это слышать.
Когда она засыпала под музыку, лицо её сделалось умиротворённым, как у ребёнка.
***
Уставшая вьюга оставила после себя ледяной покой. Спустя полчаса по мёртвой снежной пустыне мы дошли от своего временного убежища до деревни.
Сая посмотрела на покосившийся деревянный указатель перед ней и поинтересовалась:
— Как много букв. Что тут написано?
— "Покровское", — вздохнул я. — За всё время не выучить язык…
— Отстань, — отмахнулась она.
— Нам нечего больше тут делать. Дина сказала, что он скрывается в другой деревне по соседству.
Сая опустила глаза и задумчиво проговорила:
— Мне казалось, он погиб.
Я достал фотографию, на которой был изображён старик с немного безумным взглядом и сказал, помедлив:
— Не погиб. Зайдём в ту деревню и расспросим о Григории. Если кто-то и является последней ниточкой, так именно он…
— Это только предположения. Сплошные, неподтверждённые предположения… Мы даже точно не знаем, связан ли он с нашей целью, — бурчала Сая.
— Так или иначе связан. У тебя другие идеи есть? — спросил я.
Их не было, и мы двинулись в путь.
После шумной, богато украшенной Москвы, с которой мы начали свои поиски, эта местность казалась просто фантастически нереальной. Особенно поражал кристально чистый воздух.
— А что с его дочерью? — спросила она после четверти часа молчания, в которые мы брели, придерживаясь одного направления мимо редких, очень низеньких домиков.
— Вероятно, тоже где-то скрывается, — дёрнул плечом я, без конца оглядывая местность. — Она так доверяла своему отцу, а он и Амшель…
— Ты прав, — перебила Сая, уловив мою мысль. — Начинать надо с него.
Вскоре низенькие, редкие домики стали чуть чаще, а дорога перестала петлять и сделалась ровней — это говорило о том, что мы у цели. Через полчаса мы наткнулись на старушку, набиравшей воду из колодца. Увидев её, мы подошли к ней с вопросами.
— Григорий? — с сомнением пожевав губами, переспросила она, внимательно вглядываясь в фотографию. — Вроде, похож на среднего сына Ефима. Жила в Покровском лет двадцать назад одна семейка зажиточная. — Старуха взяла на руки подбежавшего к ней жалобно скулящего щенка, которому, видимо, не по нраву был мороз. — Правда, семейка насквозь гнилая. Гришка этот вечно слонялся без дела, вот его и прозвали Распутиным.
— Почему Рас-пу-тин? — выговорила Сая, осторожно обращаясь ко мне. Она внимательно слушала собеседницу, отчасти её понимая, но последнее выражение не разобрала.
— Это значит — разгульный образ жизни, — пробормотал я.
— Да уж, — неприязненно хмыкнула старуха, отдавая Сае фотографию. — Молодые взяли моду отлынивать от работы и уехали в город. Свободы им подавай. Все они распутники, тунеядцы.
— Неужели, никого не осталось? — спросила Сая на ломанном русском.
— Только одна девица, — нахмурилась старушка, отпуская щенка, который как ни в чем, ни бывало, принялся обследовать тропинку у колодца. — Соней звать. Она живёт в хижине на окраине деревни. Говорят, её папаша был большой учёный... и звали его на городской манер Юрий. Всё опытами какими-то занимался, — старушка, видимо, вспомнила про своё коромысло и принялась насаживать на него вёдра с водой. — Все соседи их сторонились. Они, было, подались в Екатеринбург, — старушка невесело усмехнулась, взвалив себе на плечи коромысло, — но вскоре опять сюда вернулись, — тут она устремила взгляд куда-то за спину Саи и процедила сквозь зубы: — Да, вон она. Отродье сатанинское.
«Отродьем» оказалась хрупкая, невысокая и изящная русоволосая девушка с большими, светло-карими, тёплыми глазами. Кожа её была бледна и тонка, как снег. Она несла в руках ведёрко и, казалось, никого не замечала, витая где-то в облаках. Она сразу мне не понравилась. От всех её отличал очень странный запах, ни на что не похожий, а потому внушающий мне тревогу.
— Здравствуйте, бабушка, — улыбнулась она, но старушка, хмуро отведя взгляд, пробормотала нам:
— Ну, бывайте. Я пошла.
С этими словами она, не торопясь, осторожно направилась в сторону своего дома в сопровождении пса, который первый побежал прочь, завидев Соню.
Девушка, ничуть не смутившись от подобного поведения старушки, направилась к нам. Прищурившись, она оглядела меня, Саю и удивлённо спросила:
— Городские? Как же вы оказались в нашей глуши?
— Ищем одного человека, — сказала Сая, внимательно разглядывая девушку и, видимо, не находя в ней ничего дьявольского.
— Его зовут Григорий, — я протянул Соне фотографию. Та мельком взглянула на неё и отрицательно покачала головой:
— Не видела. Я приехала в деревню всего два года назад и не знаю, кто тут жил раньше, — она облокотилась на край колодца и с любопытством посмотрела на Саю: — Простите... а где вы остановились?
«Говор столичный, манеры аккуратные. Может, и не удивительно, что среди деревенских не прижилась».
— Я давно не видела здесь никого моего возраста, — печально прибавила Соня то ли самой себе, то ли нам. — А мне так хочется поболтать с кем-то на равных... Может, заночуете у меня? — с надеждой улыбнулась Соня. — И вас, господин хороший, тоже милости просим, - она открыто посмотрела мне в глаза. — Не стесняйтесь! Ляжете на папиной кровати.
— А где же будет спать ваш папенька? — удивлённо спросила Сая.
Я знал, что она хотела бы согласиться. Давно не спала на обычной, человеческой постели.
Соня грустно потупилась, устремив взор в снег.
— Папы больше нет. Его убили. Нашли как-то ночью в сугробе. Он был мёртвый. И такой белый, будто бы у него всю кровь выпили.
Я и Сая мгновенно переглянулись понимающими взглядами. Слов Сони было достаточно, чтобы мы приняли её приглашение.
По тропинке мимо всей деревни Сая и Соня шли вдвоём. Я маячил позади них, углубившись в собственные размышления на счёт того, что придётся постоянно быть настороже. Я не знал, в какой момент королеву может настигнут долголетняя спячка.
— Выходит, вы с Хаджи путешествуете уже месяц? — услышал я вопрос Сони, которая кинула на Саю испытующий взгляд. Такой особенный хитрый взгляд, который подразумевает у вопроса второе дно.
— Да, — кивнула она, и я услышал нотки недоумения в её голосе.
— Вы всё время вместе, — улыбка её стала шире, — словно жених да невеста!
«Я просто сейчас умру от хохота», — подумал я, слушая тихий смех Сони.
Сая с искренним удивлением подняла брови:
— Нет, что ты. Скорее, как брат и сестра.
Потом она взглянула на меня:
— Верно?
Я ответил, рассматривая лес вдалеке:
— Разумеется…
Сая остановила на моём лице взгляд дольше на секунду, словно ей показалось — она увидела что-то в нём необычное. Потом отвернулась.
«Тили-тили-тесто… Почему же мне не смешно?»
Вскоре Соня подошла к ветхому мосту, переброшенному через глубокий ручей. За ним располагался обособленно от остальных, небольшой, но уютный на вид домик. Он казался аккуратнее прочих в деревне, так что неприязнь людей девушке может вызываться обыкновенной завистью.
— Здесь я живу, — сообщила Соня, указав на него.
— Одна? — удивилась Сая.
— Да, — простодушно кивнула девушка.
— Что-то мост подозрительно выглядит, — выразила своё сомнение Сая, с большой тревогой взирая на сооружение перед собой, который и правда казалось весьма ненадёжным.
— Раньше он был очень крепким, — дёрнула плечом Соня так, будто всё это суета сует и дело житейское, — но папа умер, а молодых тут не осталось. Починить некому... а у меня всегда коленки дрожат от страха, когда я через него перехожу. Но сегодня я спокойна, — она лучисто улыбнулась. — Это от того, что вы со мной. Идём скорее! — она крепко схватила Саю за локоток и поволокла через мост. Последняя бросила на меня удивлённый и встревоженный взгляд.
«Она странная, да? Спишем на переизбыток одиночества?»
Я только улыбнулся и развёл руками.
— Ну, с Богом! — весело выдохнула Соня.
Мало того, что мост был неустойчивый и без какого-либо признака перил. Там оказалось очень скользко, и я всерьёз боялся, что Сая упадёт, поэтому совсем не разделял весёлости Сони, которая преспокойно шагала вперёд со смелостью безумного канатоходца, не замечающего пропасти под ногами.
— Соня... не висни на мне. Это опасно!
— Зато не так страшно, — улыбнулась Соня.
Что-то ненормальное было в улыбке. Я понимаю, мы придали ей храбрости каким-то образом, но… не до такой же степени. Она же нарочно топает по мосту своими каблучками.
В этот момент послышался короткий, угрожающий треск. Одна из досок под ногой Сони прогнулась и сломалась. Высоко вскрикнув, та стала падать под мост вместе с Саей. Они окунулись в воду на долю секунды, я успел вытащить обеих.
Я вынес их на берег, а потом ещё с весьма мрачным выражением лица нёс на руках до дому, хотя Сая, стуча зубами, краснела, протестовала и говорила, что, вообще-то, способна идти сама. Ну, конечно. Она способна. Поскальзываться на каждом шагу, потому что её трясёт от озноба, например. Соня же лишь виновато улыбалась и молчала.
Все мы хорошенько искупались в холодном, неглубоком ручье, который не замерзал даже в такое время года.
Внутри дома Сони не обнаружилось ничего, что жители деревни простодушно могли бы назвать сатанинским мусором. Тепло, чисто убрано и уютно. Пахло сушёными цветами и травами, старыми книгами и мёдом.
Когда стемнело, а стемнело очень быстро, девушки сели за стол. Сая укуталась в стёганое, пышное одеяло, наружу торчала только темноволосая голова, что делало её похожей на гигантского младенца. Соня последовала её примеру. Я то и дело слышал её голос, взрывы смеха и шутки.
Переодеваясь, я обнаружил, что один комплект одежды у меня мокрый, а второй забрызган кровью. Появляться в таком виде чревато большим количеством вопросов, и я завернулся в простыню, отметив, что выгляжу не слишком шокирующе, уподобившись древним римлянам. После этого занялся готовкой.
Сая и Соня живо болтали — я слышал это, пока возился с чаем, но затем наступила тишина. Соня, ойкнув и густо покраснев, уставилась на дверь, из-за которой вышел я. Девушка изумлённо разглядывала меня, хотя я не понимал, что такого особенного в том, как я выгляжу. Я поставил поднос на стол. Когда я вложил Сае в руки кружку с горячим чаем, она сделала глоток и улыбнулась:
— Как вкусно.
— Это травяной чай с мёдом, — согласно кивнула Соня.
— Там, на кухне, целый чайник, если что, — невозмутимо заметил я. — Вам нужно выпить его и хорошенько пропарить ноги.
Тогда Сая медленно перевела взор на меня и стала густо краснеть.
«Ну, в чём дело опять? Чай слишком горячий? Или я ляпнул что-то не то?»
Я не догадывался, что за всё время пробуждения она видела меня непременно в моём фраке и с одной и той же физиономией. Полагаю, она редко вспоминала, что я живое существо. Её глаза некоторое время изумлённо меня изучали — голубые прожилки на руках и капли воды на теле.
«Это становится странным», — я на всякий случай посмотрел на свои руки и тень — не вырос ли хвост ненароком… или крылья.
Оторвавшись от чая, Сая резко отвернулась от меня, смущённо прикрывая обзор для глаз ладошкой:
— Хаджи, здесь же дамы. Уйди… Это неудобно.
«Как мило. Ты заметила, какого я пола?»
— Не смущай барышень, — пробубнила Сая, видя, что я не ухожу.
Тут ещё и Соня простодушно улыбнулась, сказала лукаво:
— Между прочим, я не смущаюсь.
— Всё равно, так нельзя, — упрямилась Сая, не желая поворачиваться.
— Прошу прощения, — я постарался сделать так, чтобы ирония в моём голосе не была слишком заметна.
«Сая, тебе приходилось видеть раздетых мужчин. И раздетых, расчленённых мужчин…»
Пока я мыл посуду и убирал со стола, то слышал, что они продолжили разговор. Причём, говорили девушки о какой-то книге, которую Соня почему-то не позволила открывать.
«Она не боялась холодной воды, — думал я. — И сделала всё, чтобы остаться с Саей наедине. Фактически, она её обезоружила. Интересно, что в этой книге? У меня, конечно, паранойя, но я должен проверить».
Наконец, заснули все, не спал только я. Когда моя одежда высохла, я быстро переоделся и отправился на изучение той самой книги, которую держала в руках Сая. Меня влекло не столько любопытство, сколько странное предчувствие, не покидавшее с момента, как я перешёл порог дома.
Открыв книгу, я увидел два конверта с письмами. На одном было написано — Григорию Ефимовичу. Письмо скреплено печатью, причём, совсем недавно. Выходит, их готовились отправить как можно быстрее.
Я услышал шум со стороны двора. Моё тело наэлектризовало чувство опасности. Выглянув в окно, я увидел стремительно удаляющуюся от дома фигуру старушки или старика. Нахмурившись, я положил на место книгу, взял свой пиджак, чехол с виолончелью и бесшумно вышел на улицу. Однако, шустрый силуэт успел убраться уже далеко. Я бросился за ним на запах. Чертовски знакомый запах — как от Амшеля, например, или от меня.
«Рукокрыл? Но… я не помню его в свите Дивы».
Когда я выбежал на ровное, заснеженное поле, то уже никого не увидел. Странный, резкий свист заставил меня, увы, запоздало обернуться. Тяжёлый, огромный кол проткнул насквозь моё тело. Я смог увидеть мелькнувшую вдалеке фигурку со светлыми волосами. Я мгновенно понял, почему Соню называли "дьявольским отродьем".
Она не боялась холодной воды…
Письма в книге, готовые к отправке…
Тот, кто жил здесь, умер от потери крови…
Она рукокрыл? Не может быть. Никогда не видел женщин-шевалье…
В этот момент чистая боль пронзила всё моё существо и, не успев крикнуть, захлебнувшись кровью, я вот уже в который раз умер.
***
Когда я очнулся, брезжил рассвет. Моей регенерации мешал кол, проткнувший тело. Кое-как, спустя лишь пару часов мне удалось его вытащить. Кол был глубоко воткнут в промёрзшую землю, которая ещё больше сплотилась вокруг его ствола за ночь. И моя оледеневшая, кровоточащая плоть отнюдь не помогала мне выкарабкаться.
Я стал подтягиваться вверх. Боль вновь пронзила всё тело тупой пилой. Казалось, я целую вечность карабкался по колу, всеми внутренностями ощущая его холодную, неровную поверхность.
Наконец, я с рычанием сорвался с кола и рухнул в мягкий сугроб.
Тело сотрясал озноб, я кашлял кровью. Идти не мог, пока не восстановился позвоночник, поэтому полз. Потом медленно встал и пошёл, проверяя работу мышц своего тела.
Соня — рукокрыл. И, судя по всему, к тому же, шевалье. Только шевалье способны сохранять разум и носить тело человека, будучи рукокрылами. Она решила избавиться от меня по двум причинам: я — шевалье Саи, и убрать меня необходимо, чтобы не мешал. Вторая — я узнал про её связь с Распутиным.
— Что нам с ней делать? — выдохнул я, поднимаясь на ноги и с лёгкостью выдёргивая здоровый кол из земли и подумал, как далеко могу его метнуть.
Кто угодно скажет, что у меня каменная физиономия. Признаться, я постоянно это слышу. Я научился контролировать свои эмоции, верно. Но в тот момент меня хлестала ярость. Соне удалось вывести меня из строя, заставить прекратить защищать Саю.
«Она будет умирать мучительно».
Подхватив кол, я помчался к дому Сони. Едва не опоздал. Она стояла с одной окровавленной по плечо рукой, а рядом лежало изуродованное тело старушки, что мы видели вчера. Перед ней безоружная Сая — пока что цела и невредима.
С силой размахнувшись, я метнул копьё в Соню. Она успела отпрыгнуть, но выражение искреннего удивления на её лице было наградой для меня. Всегда одно и то же выражение лица у всех шевалье Дивы. Он, что, ещё живой?
— Сая, — я кинул ей меч.
Она к тому моменту успела обрадоваться и разозлиться, потому что увидела, в каком я виде — одежда у меня в крови, а в рубашке огромная дыра. Она перевела взгляд на кол в земле, догадалась, откуда эта рана, кем сделана и почему я раньше не пришёл ей на помощь.
Обнажив клинок, она собралась было броситься на Соню, но девушка, трансформировав руку в огромное крыло, ударила ею оземь так, что в воздух поднялся целый столб снега. Когда он опал, то Сони уже не было, а на её месте возникла огромная яма.
— Как ты? — скорее, по привычке спросила Сая, мельком оглядев меня.
— В норме.
Она предложила прочесать лес в поисках девушки. Я согласился, но перед этим забрал из дома письма, что нашёл вчера. Молча и быстро изучив их, я понял пару вещей. Пока мы шли, я рассказывал:
— Ночью я кое-что выяснил. И потом ещё размышлял над этим, пока пытался выбраться из ловушки, в которую угодил. Соня и её отец Юрий помогали Распутину в его исследованиях. В декабре шестнадцатого года, после убийства Григория, они вернулись в деревню. Но Соня уже не была человеком.
— Хорошо, что мы всё-таки вышли на след Григория, — мрачно кивнула Сая.
Я вздрогнул, словно от слабого толчка, почуяв знакомый запах, и повернулся к Сае. Мне не нужно было ничего говорить. Она заметила, что Соня где-то совсем близко. Осталось только понять — где именно. С этой целью Сая изучала местность, замерев, оледенев на месте. От её взгляда не укрылся ни один качающийся на морозном ветру сучок, она видела проглядывающее сквозь ветви деревьев небо, дрожащего и принюхивающегося к воздуху зайца, наконец, она отыскала взглядом размытый силуэт в лесу. Соня знала, что её заметили, но спокойно стояла к нам спиной.
Она подняла вверх свои руки, которые стали крыльями летучей мыши, и плавно взлетела в воздух. Сая, не говоря ни слова, побежала вслед за ней. Все её органы чувств напряжены, взгляд был резким и острым, как бритва.
Соня не собиралась убегать. Через некоторое время она приземлилась на заснеженном, ровном поле.
«Отвлекает нас?»
На поле стоял запряжённый экипаж. Соня обвела в полной тишине спокойным и холодным взглядом Саю и меня.
— Григорий, — вымолвил я, глядя на того, кто сидел на козлах и вёл экипаж. — Выходит в карете…
Сая тоже всё поняла, и её глаза стали из мягких тёмно-карих алыми.
— Амшель, брат мой, — обратилась Соня к Григорию. — передо мной стоит охотник, который напал на тебя. Он мечтает уничтожить Диву. Шевалье обязан защищать Диву от всех, кто может причинить ей вред. Это наша судьба.
— Верно, — коротко ответствовал Амшель, обернувшийся по всей видимости Григорием.
Экипаж начал неумолимо отдаляться.
— Стой, — глухо прорычала Сая, бросаясь за каретой и подумав о том же, о чём и я, но её меч наткнулся на преграду. Соня подняла вверх ногу, которая оказалась уродливой лапой, как и её крылья.
Она остановила лезвие меча, кротко улыбаясь. Сая давила на клинок что было сил, но Соня отбросила её назад. Я тут же кинулся на помощь, но меня мощным толчком в грудь отправили в камни под сугробом. Судя по всему, мне только что сломали несколько рёбер и руку.
— Вы вечно гонитесь за ней, — улыбнулась Соня. — Но вы ничтожества. Вам не осознать величия предназначения Дивы. Вы никогда не узнаете планов Амшеля, его размах грандиозен…
— Закрой рот, — грубо бросила Сая, едва ли её слушая. Она собиралась расправиться с ней побыстрее и броситься за Дивой. Я бы и сам за ней помчался, но с Саей кое-что было не так. Я чувствовал это. Её нельзя оставлять одну.
Вместо личика Сони мы увидели угловатую морду, словно у летучей мыши. У монстра была тонкая талия и очень широкая тазобедренная, уродливая кость с двумя опять же дистрофичными лапами. Только волосы остались такими же. Согнувшись, она стала разбегаться, расправляя крылья и целясь в Саю. Оттолкнувшись, бросилась на неё, раскрыв алые, маленькие, словно угольки глазки. Сая увернулась, и тварь пролетела мимо.
В отличие от остальных рукокрылов, Соня была очень быстрой. Так что другие на её фоне выглядели бы почти неповоротливыми. Ещё одна атака не задела Саю, а лишь снесла одно хиленькое деревце. В следующую атаку Сая была готова и использовала свой меч. Однако, разозлённая Соня игнорировала его, оттолкнув её от себя, и меч, высоко взметнувшись в воздух, упал далеко от его обладательницы.
Встав на ноги, я следил за движениями Сони, рассчитывая свои действия.
— Диве уже скоро пора погрузиться в сон, — хриплым голосом сказала Соня, стоя на ветке высокого дерева. — Чтобы ты не мешала ей, придётся забрать твои ноги.
«Меч слишком далеко, — рассуждал я. — Соня будет атаковать со стороны меча, так как Сая побежит к нему. В решающий момент я загорожу путь…»
Шевалье, спланировав с дерева, полетела не вниз, а к мечу, угадав мысли Саи. В эту секунду я бросился на Соню, удерживая её в захвате. Увидев взволнованный взгляд Саи, я скомандовал:
— Прикончи её.
Сая сделала порез на пальце, смахнула излишки крови с меча, бросилась вперёд. Волосы Сони странным образом трансформировались в два острых рога. Я понял, что сейчас она меня проткнёт, но только крепче сжал руки. Почувствовав почти удушающую сознание боль, я стиснул челюсти, но продолжать сжимать тиски захвата не удалось. Она повредила на руках связки и сухожилия. Соня сбросила меня и помчалась навстречу Сае. Шевалье хотела увернуться и проткнуть её рогами, но та, изловчившись, вонзила в белую плоть свой клинок. Сая зверски продолжала жать на меч до тех пор, пока оно полностью не окаменело.
Только когда тело Сони рассыпалось прахом у её ног, Сая, несколько секунд простояв в этом положении с мечом, стала падать в снег.
«Вот оно. Неизбежность…»
Я бросился к Сае, зная, что она вот-вот уснёт. На сей раз чувствовал это. «Мы не успели, — думал я. — Снова годы без тебя в предвкушении войны… Ты снова забудешь меня, снова станешь отталкивать, отрицать своё прошлое. Но я буду помнить. За нас обоих».
Я подхватил её на руки и сел на снег вместе с ней, такой ослабевшей и беспомощной. Я услышал те самые слова, которые боялся услышать:
— Так хочется спать. Тебя ранили, — обеспокоенно нахмурилась она, глядя на окровавленную дыру в моём плече.
— Рана скоро закроется, — улыбнулся я. — Не переживай об этом. Сейчас… вообще можно уже ни о чём не переживать.
Сая внимательно разглядывала моё лицо. Я никогда не видел, чтобы она так на меня смотрела — с нежностью что ли. А я в это время ловил каждое движение её ресниц, каждое движение её тёплых, глубоких карих глаз, ожидая, что эти ресницы сонно дрогнут и веки опустятся на много-много лет.
— Да, именно, сейчас остаётся самое основное, самое важное, верно? Отк-ро-вен-ность, — устало обронила она, и голос её зазвенел. — Прости меня... Я не…
— Не извиняйся, не смей, — шептал я, гладя её по голове.
— Я оставляю тебя. Одного… Я так много не сказала, и у меня глаза слипаются… Кажется, я опять впадаю в многолетнюю спячку, — отрешённо пробормотала она.
Я нежно улыбнулся ей:
— Когда ты проснёшься, я буду рядом. Я буду ждать столько, сколько потребуется, — наконец, я мог снять все маски. Я мог дышать, смотреть на неё, говорить ей взглядом, что люблю. Сая улыбнулась в ответ и осторожно коснулась моей щеки рукой в знак благодарности. Я видел, что она бы хотела меня обнять, но это всё, на что её хватило, а я мог себе позволить лишь сжать её руку, удерживая её на своей щеке.
— Ты ведь помнишь про обещание? — спросила она.
— Да.
— Как только я настигну Диву… — но глаза её закрылись на этом, и лишь губы что-то беззвучно сказали мне. Я прочитал по ним конец фразы, и когда они застыли, продолжал смотреть.
— Засыпай без опаски, любовь моя, — пробормотал я со слабой, печальной улыбкой.
Это моё настоящее выражение лица, которое она никогда не видела. Голос, которого она никогда от меня не слышала. И любовь, которую я берёг втайне от неё.
— Даю тебе слово, я не устану охранять твой покой. Даже если ты станешь чем-то другим. Даже если нас разлучат, я всё равно тебя разыщу. Не бойся ничего, — я склонился над её лицом. — Добрых тебе снов, Сая, — и поцеловал в мягкие, прохладные губы.
Снежинка скользнула каплей на её щеке, блеснув на солнце, словно слеза. В тишину погрузился мир, заснул на десятки лет её окровавленный меч. Теперь моей любимой не нужно было бороться, сражаться. Ей снятся долгие и интересные сны, она под моей защитой. В этой защите выльется вся моя любовь.
Вот, что я вспомнил, пока искал Саю среди снегов, в то время, как поезд мчался мимо нас.
С тех пор утекло много времени, и я сделался совсем другим. Во мне умерла надежда и улыбка. Осталось только моё молчание, желания Саи и мой долг. Многое изменилось для меня в ту проклятую ночь тридцать лет назад.
Мучимый призраками прошлого, я вглядывался в лицо королеве, по щеке которой скатилась растаявшая снежинка.
— Сая.
Сфокусировав взгляд на мне, она позвала меня по имени и, кажется, облегченно улыбнулась.
— Ты можешь встать? — невозмутимо спросил я, оглядывая её. Ран, судя по всему, не было.
Сая не ответила. Вместо этого кинула на меня долгий взгляд и неожиданно остановила его на моих губах. Затем, немного растерянно нахмурившись, она молча села в снегу и неуверенно пробормотала:
— Мне кое-что привиделось…
Я внешне спокойно выговорил:
— Всякое бывает, если сильно ударишься головой.
— Я ясно видела во сне твою улыбку, — она произнесла это особенным тоном, будто для неё это было важно. — И мы с тобой что-то пообещали друг другу.
— Возможно, ты видела не сон.
— Не сон? — озадаченно переспросила она. — Тогда что это было за обещание, ответь.
Я отвёл взгляд, чтобы не говорить ей ничего. Мне тяжелее давалось теперь сопротивление её натиску.
— Ты всё узнаешь, когда придёт время, — уклончиво сказал я.
Конечно, я оттягивал это время, как мог.
Пропустив сказанное мимо ушей, она неуверенно коснулась ладонью моей щеки. Я изумлённо повернул к ней лицо. Она, словно пытаясь что-то вспомнить, провела тыльной стороной ладони линию от моей скулы к подбородку. Сая потянулась ко мне, и на этот раз я понял, что не смогу заставить себя прерваться. На этот раз я не мог сделать вид, что ничего не понимаю и не замечаю. Я падал в пропасть, разрушая и данное обещание и всю мою жизнь, которая держалась на этом обещании…
Она остановилась в ничтожном сантиметре от моих губ.
— Сая! — услышал я взволнованный голос Рика, который вывел меня из состояния ступора.
Она встрепенулась, просыпаясь окончательно, убрала руку от моей щеки и растерянно посмотрела в сторону брата, а я так и остался с глупым выражением лица, застыв на одном месте.
— Сая, ты как там? — крикнул Рик. Рядом с ним шла Лиза, не сводившая с неё несколько прохладного взгляда.
— Всё в порядке, — сказала Сая, сжав меня за руку. — Идём.
