Et impera, или Пятый элемент

По залитой солнцем полупустой гостиной Гриффиндора парили золотистые птички. Мальчишки давно отправились спать, а Гермионе всё неймелось. Она бесцельно пересмотрела периодические издания, собранные со всех горизонтальных поверхностей комнаты, затем протянула руки к учебникам, наколдовала птиц, словила гневный взгляд Лаванды и снова потянулась к книгам. Нечто отгоняло сон от её бренного тела – дурные мысли, воспоминания, отголоски мучительной соматики. Она пыталась выудить из множества извилистых путей один, но он оборачивался дорогой от особняка до хижины. Она упорно закутывалась в бордовый шарф, вдыхала аромат «Мисс Диор», который мама прислала к Рождеству, но нежный запах цветения становился затхлым и сырым. Она слушала чириканье птиц, но слышала крики. Умиротворяющий бальзам не умиротворял. Вина почти закончила обгладывать кости мисс Грейнджер. После стольких бесед, громких слов о борьбе, истине, чести она покинула Эскулапа, а ведь он спас её жизнь тогда в Малфой-мэноре, спас просто своим существованием. Не будь Эскулапа, Беллатриса, вдоволь нарезвившись с пленницей, доведя её разум до патологии и рядом не стоявшей с собственной, просто бы прикончила её. А теперь Гермиона была в безопасности, сидела у камина в гостиной Гриффиндора. Врачеватель же остался там, в отвратительной камере, в не менее отвратительном особняке, совершенно один с тяжелейшим крестом на беспокойной душе. Девушка была убеждена: он не заслуживает такой ужасной участи. Эскулап страдал, проклятый Пятым элементом, но всё же пытался обрести покой. Его бесконечно уставшую душу не окутывало зло. Даже тщеславие давным-давно покинуло врачевателя, и теперь он вынужден был терпеть заточение. Гермиона оставила Эскулапа, но ведь он никогда не оставлял её, продлевая своими наставлениями и историями её жизнь, не имея внушительной надежды для самого себя. Стоило выпить усыпляющее зелье, иначе завтра на занятии она снова пропустит вопросы Флитвика, не успеет поднять руку или поставит кляксу на пергаменте. Учёба оставалась неизменной частью её жизни. Выпади этот элемент – и башня Дженга Гермионы Грейнджер точно рухнет. Гриффиндорка с громким вздохом поднялась с дивана, раздражённо кинув старый номер «Пророка» в огонь, понаблюдав с полминуты за тем, как сгорает вестник, и неловкость на лицах Гарри, Рона и её собственном сменяется на ужас и панику – даже на колдографии их едва ли можно было назвать беззаботными и счастливыми. Репортёры бесцеремонно нарушили режим покоя экс-пленников в «Норе», правда, заполучили лишь снимки. А сейчас Гермиона наслаждалась тлением лжи. По пути в спальню она в бессилии остановилась на лестнице, заглянула в окно. Ночь была светлой и прекрасной. Звёздная россыпь пробивалась сквозь кучерявые серые облака, а луна серебрила окрестности замка, заставляла снег искриться. Даже Запретный лес манил своими очертаниями. Гермиона не могла отвести взгляда от светящегося холодного диска и ярких сияющих точек, подобных драгоценным камням. Они укачали её. Ноги готовы были нести тело к мягкой кровати с тяжёлым алым балдахином. Но нечто, промелькнувшее за окном, столкнуло её с пути к царству Морфея. Чёрное пятно на белом снегу. Белое лицо на чёрном пятне. Сердце ощутимо забилось, намереваясь то пробить грудную клетку, то выскочить через горло. Белое лицо смотрело на седьмой этаж, прямо на то окно башни, у которого стояла Гермиона. Она не различала черт и мимики, но сжавшееся нутро подсказывало, что глаза, налитые кровью, смотрят с насмешкой и пренебрежением. Жизнь рассыпалась – по её песочному замку потоптались, попрыгали. Всё смешалось – реальность, иллюзии. «Твой страх безумно трогателен, грязнокровка». Пелена усталости, сон? – Гермиона? Девушка отскочила от окна, чуть не повалившись кубарем с лестницы. Чёрное пятно обратилось плотной дымкой и тут же исчезло. На верхних ступеньках в пушистом розовом халате стояла заспанная и помятая Джинни Уизли. – Джинни! – воскликнула Гермиона. – Мне кажется, я только что видела его… Та тут же очнулась, выпучив свои карие глаза то ли в непонимании, то ли в недоверии. – Кого? – Волдеморта, – ответила Гермиона, не поверив, что смогла сейчас назвать его по имени. Джинни прильнула к окну, но чёрное пятно на белом снегу уже исчезло, отчего мисс Грейнджер удостоилась непонимающего взгляда. – Там никого нет. – Он стоял там, смотрел на нашу башню. Джинни… По такому поводу девушки потревожили декана. Но профессора МагГонагалл разбудили раньше. Гарри сидел у неё в кабинете весь в холодном поту. – Шрам, да? – воскликнула Гермиона. – Мисс Грейнджер, мисс Уизли, что вы здесь делаете? – взволнованно заговорила профессор, хлопотавшая над Гарри. – Гермиона сказала, что видела… – неловко начала Джинни, смотря то на подругу, то на Гарри, то на декана. Тут дверь кабинета снова распахнулась, впуская профессора Дамблдора и Снейпа. – Мракоборцы осмотрели замок по периметру и теперь обыскивают каждый угол внутри. Они утверждают, что никто не был замечен. – Не удивительно, – хмыкнул Снейп. – Всем добрый вечер или, точнее сказать, ночь, – сказал директор, тут же обратившись к девушкам: – Мисс Грейнджер? Что вы здесь делаете? Мисс Уизли? – Джинни привела меня к профессору МакГонагалл. Я направлялась в спальню и заглянула в окно. Он стоял во дворе. Он стоял и смотрел на нашу башню, затем появилась Джинни – и он исчез. Это не было похоже на трансгрессию. Это могло быть иллюзией. Но тогда он показался мне очень реальным, потому мы пришли сюда. Видимо… – Всё так, – обречённо подтвердил Дамблдор. – И мы вновь не можем знать мотивов. – Профессор, – взволнованно произнесла Гермиона. – Если он правда проник на территорию школы, чего ему стоит попасть внутрь? Все защитные заклинания, мракоборцы – все меры – для него ничто? – Не стоит превозносить Волдеморта, мисс Грейнджер. Он и сам с этим справляется. Помощь ни ему, ни нам ни к чему. Нелегко принять на веру, но Том Реддл всего лишь человек – не больше. Мы ведь по большей части творцы друг друга – не себя, а ближних. Он просто очень плохой человек – и это, признаюсь, наша вина. Тщеславный и жестокий, но не обделённый интеллектом. И уж поверьте, он часто ошибается, что свойственно людям в высшей степени. Не приди он тогда, в июне, в министерство, у нас сейчас было бы гораздо больше неприятностей. Амбиции – тоже человеческое. – Думаю, мисс Грейнджер осведомлена насчёт амбиций. Давайте перейдём к сути, – промычал Снейп. 666 – Я должна помочь Эскулапу. – Гермиона отложила фолиант. Большой зал охватила ужасная метель, потолок окутали густые тёмные тучи. Но друзьям нравилось сидеть в гуще событий. Первокурсники шумели и баловались. Один когтевранец наколдовал стайку бешеных птиц, которые умудрились довести до ручки Почти Безголового Ника и развернуть чернила Гермионы прямо на свежие свитки. Но нигде не могло быть спокойней, чем среди хаоса. – Пророк прознал про Сами-Знаете-Кого в Хогвартсе, – буркнул Рон, откинув газету в сторону. – Чую, завтра и Большой зал опустеет. – Но как? – Гарри тут же схватил смятый «Пророк». – Это произошло сегодня ночью. И главное: кто? – Кто угодно – обзор хороший, но время было позднее, – продолжил Рон. – И зачем? Неясно! – О Мерлин, – вздохнула Гермиона. – Вам не приходило в голову, что это его рук дело? Что может быть проще? Напугать нас, сообщить в прессу, дискредитировать Дамблдора, министерство. Посудите сами. Появляться средь бела дня слишком опасно, а так даже лучше. Ведь никто его не видел, но все узнают, что он здесь был. Это ещё страшнее. – А был ли это он? – Гарри взъерошил себе волосы и прикрыл ладонью шрам. – Он пытается переиграть партию, – сделала вывод Гермиона. – Волдеморт видел наши с Роном воспоминания. Ты всё нам рассказываешь. О своих встречах с Дамблдором тоже – он ведь не запрещал. Сами-знаете-кто понял, как близко вы подобрались. – Дамблдор подобрался, – поправил Гарри. – Я осведомлён лишь о его биографии. – Это уже неважно. Возможно, Дамблдор знает всё, что требуется, и эти беспорядочные действия Сами-знаете-кого призваны обратить тактику Ордена в хаос, – продолжила девушка. – Да! – воскликнул Рон. – Он ведь и соратников наверняка не посвящал в свои планы, а нас выпустил, затем это появление… – Всё не так просто! – заспорила Гермиона. – Он мог сделать так, чтобы я имела возможность рассказать тебе об Эскулапе и выпустить лишь тебя, оставив меня в качестве приманки, парламентёра и искателя разгадок. – Я бы не ушёл без тебя. – Рон сжал руку подруги, покрасневшей до кончиков ушей. – Предположим, – скинув с себя тонну смущения, вновь заговорила Гермиона. – Он просчитал такой вариант, хотя… – Оставь он нас, Гарри бы сам пришёл к нему, – тут же вставил слово Рон. – Дело ведь не в Гарри! Мальчишки тут же озадаченно переглянулись. – Прости, Гарри, – сказала Гермиона, ободряюще похлопав друга по плечу. – Ты, безусловно, наш Избранный, но, я думаю, его планы идут дальше твоей смерти. 666 Гермиона пребывала в полнейшем недоумении от незнания. Мисс Грейнджер не знала, как идентифицировать свои эмоции, напоминавшие зелья Невилла на уроках Снейпа. Эдакая невразумительная дикая смесь, уж точно не сулившая ничего доброго. Из всех ингредиентов легко выделялся страх – он делал зелье липким, пенистым. Но самым мерзким был патологический интерес. Гриффиндорка не решалась сказать друзьям. Стыд или вина? Это не было стокгольмским синдромом – скорее синдромом Гермионы Грейнджер. Мадам Пинс подозрительно поглядывала на девушку, сначала зарывшуюся в архивах, затем направившуюся в запретную секцию. Ничего о Томе Реддле. Ничего о заклинании под названием «крестраж». – Профессор Слизнорт, – обратилась Гермиона к преподавателю после занятия. – У меня несколько странный вопрос… Просьба. – Пожалуйста, мисс Грейнджер, – добродушно улыбнулся зельевар. – Спрашивайте. – Расскажите о Томе Реддле! – выпалила девушка. Казалось, ещё секунда – и профессору придётся ловить собственные глазные яблоки. – Простите, – закашлявшись, растерянно пробормотал Слизнорт. – Но что вы хотите узнать? Зачем? – Профессор, десять дней мы с Роном пробыли в плену – и это не конец. Сила в знании. Мы будем тем сильнее врага, чем больше будем знать о нём. – Право, мисс Грейнджер, меня осадили со всех сторон, но я действительно не знаю, что рассказать. Том был одним из многих моих учеников, хотя он, безусловно, снискал известность. Он всегда выделялся – колоссальный потенциал. Сирота, но, не поверите, такой одарённый, трудолюбивый, проницательный, харизматичный. Том называл это интуицией, но он видел людей насквозь, располагал к себе… Все эти нескромные похвалы были оправданием – не перед ней – перед самим собой. Горацию Слизнорту было стыдно за собственную благосклонность к кошмару всея магического мира. – Он был весьма привлекательным молодым человеком, мисс Грейнджер, – продолжил профессор, стараясь не смотреть гриффиндорке в глаза. – Девушки заглядывались на Тома, а он был увлечён магией, поисками ответов… Гермиону так и поддевало спросить: тогда как? – Величайшая загадка, мисс Грейнджер. Такой талантливый ученик стал смертельной угрозой. Том был сиротой с весьма неприятным детством… – Знали бы Вы опекунов Гарри, – вставила слово Гермиона, постаравшись не упрекнуть профессора. – Верно, – вздохнул тот. – А, впрочем, я очень извиняюсь, но меня ждут дела – гора сочинений. Гора! Очень надеюсь, мисс Грейнджер, увидеть вас на будущем приёме… – Конечно, благодарю, профессор, – кивнула Гермиона и поспешила удалиться. Слизнорт не поведал ничего сверхъестественного. О выдающихся способностях и когда-то внешней привлекательности Тома Реддла гриффиндорка и сама была осведомлена, и теперь девушку подмывало самой окунуться в омут памяти в кабинете Дамблдора, что представлялось несколько невозможным. Тем временем директор неохотно и поверхностно пояснил суть заклинания крестраж. Несколько частей души, оказавшейся ещё чернее, чем они предполагали. – Я тут пошла… – начала Гермиона. – В библиотеку, – хором закончили Гарри и Рон, получив неодобрительный кивок подруги в ответ. – В древности считалось, что эфиром дышат боги, что после смерти человека его тело разлагается на четыре составляющих и более привычных нам стихии, а пятая, тончайшая, живёт, правда, некоторое время… – Ну, теперь всё понятно, – развёл руками Рон. – Волдеморт знает, что два крестража уничтожены. Воплощается его худший страх. – Я бы так не сказал, – перебил Гарри. – Энное количество осколков, заключенных неизвестно во что и спрятанных неизвестно где. И неразговорчивый Слизнорт! – Только вот если Волдеморт извлечёт эфир из Эскулапа, всё пойдет прахом. Древние представления очевидно расходятся с действительностью – Эскулапа не убить. Эфир – это не просто душа! – С тобой без переводчика тяжко, Гермиона, – вздохнул Рон. – Давайте приведу пример с магглами, – терпеливо продолжила та. – Магглы живут не так долго, как маги, их убивают разные болезни. Раньше они по большей части лечили эти болезни дарами природы – растениями, например, но это было слишком неточным. Тогда магглы стали сами создавать лекарства. Чёткие структуры с конкретной мишенью. Человек и его душа – творение природы. Пятый элемент синтезировал Эскулап – он гораздо сильнее. Если Волдеморт извлечёт его до того, как мы найдём и уничтожим крестражи, если его план сработает – это будет конец. Эфир поглотит часть души, оставшуюся в нём, сплетётся с ней намертво. – Так что всё-таки это значит? – спросил Рон, жевавший очередную шоколадную лягушку. – Жить он будет вечно, дубина! – не выдержала Гермиона. – Дела, – протянул в ответ Рон. – Дневник и кольцо – заметные вещи, – сказал Гарри. – Он выбирает символичные и довольно явные предметы. – Явные? – усмехнулся Рон. – И как дела с остальными крестражами? – Неважно, – улыбнулся Гарри. Друзья рассмеялись, прикрывая напускной веселостью нараставшую тревогу перед неизвестностью. Окрестности Хогвартса приобретали совершенно очаровательные очертания с наступлением весны. Даже скурёженная Гремучая ива впитала в свою кору жизнь и краски и издалека выглядела почти не агрессивно. Школа чуть опустела с момента скандальной публикации в «Пророке». Те же, кого родители в панике не забрали домой, соблюдали комендантский час и с опасением выходили из замка, хотя с каждым днём страх ослаблял тиски. У заветной троицы в общем-то не было времени на прогулки – ребятам даже было стыдно за то, что они так долго не навещали Хагрида. Но альтернатива словно воспользовалась мантией-невидимкой. Программа, казалось, становилась сложнее с каждым днём, часы за домашними заданиями отпечатывались несмываемыми чернильными пятнами и ужасным утомлением, а взбитыми сливками с вишенкой по центру на этом пироге стали занятия по окклюменции с профессором Снейпом. Обе стороны не выражали удовольствия от такого сотрудничества, но опять же: альтернатива и не думала показываться. Гермиона всегда защищала всех обездоленных и обиженных. Стоило Гарри с Роном отпустить очередную гадкую шутку или едкий комментарий – девушка тут же приводила контраргумент. Но пришло время и ей «снять шляпу». Уроки зельеварения с ним по своей паршивости и близко не стояли с окклюменцией. В конце концов мисс Грейнджер признала: Северус Снейп вёл себя как последняя скотина. Больше всех доставалось Рону. Снейп так рьяно заводил шарманку унижений, что Гарри и Гермионе начинало казаться, будто это они виноваты в том, что у друга ничего не выходит. – Нашлось нечто, что не по зубам невыносимой всезнайке, – прошипел как-то профессор, не без удовлетворения взглянув на вспотевшую, покрасневшую гриффиндорку. После чего Гермиона едва сдержалась, чтобы хорошенько не врезать по осунувшемуся серому лицу преподавателя. Однако, вспомнив, что в свой адрес она хотя бы не получала слов вроде «слабак» и «ничтожество», она чуть успокоилась. Дамблдор настаивал. Прогресса же не наблюдалось даже у Гарри, для которого это было не впервой. С другой стороны, Гермиона могла отметить маленькую победу, потому что её собственные тренировки и теоретическая подкованность дали чудесные для неё самой результаты. Девушка каким-то образом запрятала от Снейпа то постыдное, о чём и сама боялась думать. Постыдный интерес к личности Тома Марволо Реддла. Хотя порой она чувствовала, как близки шаги профессора, казалось, вот-вот дымка рассеется, иллюзия уступит место реальности, и он откроет этот тщательно скрываемый сундучок. – Мисс Грейнджер, – надменно произнёс Снейп после одного из занятий. – Задержитесь. В её сердце что-то ёкнуло. Проводив опасливо переглядывающихся друзей, она подошла к профессору. – Думаю, вы, как лучшая представительница своего факультета, догадываетесь, о чём будет разговор. – Профессор, будучи инициатором диалога, словно игнорировал и отторгал Гермиону как собеседника, тут же принявшись попутно заниматься своими делами. – Мне абсолютно плевать на ваши юношеские переживания и страдания, но оставьте свои попытки, глупая девчонка! Как вам могло прийти в голову копаться в прошлом Тёмного лорда? Знание – сила! Ха-ха. Исключение подтверждает правило. В вашей самоотверженной борьбе такие знания не помогут, а, учитывая возбудимость Тёмного лорда, скорее убьют. – Мне всё равно не удалось ничего отыскать. Её в какой-то степени забавляла мысль разозлить Волдеморта перед собственной смертью. – Попыток вполне достаточно. Минус двадцать баллов с Гриффиндора за невообразимую глупость. Идите! – рявкнул Снейп. Гермиона не до конца поняла, что произошло в тот день. Очередная пощёчина? Предостережение? Только вот наступившая ремиссия успокоила её душу. Сначала она стала выходить во двор Хогвартса, затем, устроившись с книгами, начала проводить вечера на тренировках мальчишек. Времени, однако, на такие беззаботные мгновения становилось всё меньше – неумолимо приближались экзамены. Скитер отчаянно продолжала забрасывать Дамблдора, деканов и даже учеников назойливыми письмами с настойчивыми просьбами об интервью даже спустя много недель после инцидента. Больше прочих осаждалось трио. Так и не словив Рона с Гермионой после возвращения из плена, неугомонная журналистка без устали писала ребятам минимум раз в неделю. Гермиона уже, не смотря, выкидывала в камин воскресную почту. В конце концов, по-видимому, изнемогая от желания получить хоть какую-то информацию, Скитер явилась в Хогвартс. И прежде, чем встретиться с озлобленным Филчем и оказаться выставленной, журналистка-таки словила друзей. – Вы ходите по трое, потому что опасаетесь передвигаться по одному? Друзья почти перешли на бег, уже и не зная, как показать Скитер, что они не намерены с ней говорить. Прытко пишущее перо, однако, обгоняло. В конце концов Гермиона вышла из себя: – Отстаньте от нас! – выкрикнула она. – Бедная девочка использует агрессию как щит. Гермиона Грейнджер, подруга знаменитого Гарри Поттера, сходит с ума от страха и даже сейчас идёт в родную школу, постоянно осматриваясь. Посттравматическое расстройство на лицо! Прежде, чем Рон резко развернулся, выставив палочку и будучи готовым наградить журналистку экспелиармусом, Гермионе в голову пришла мысль. – Мисс Скитер! – Гриффиндорка остановилась настолько резко, что парни почти подпрыгнули от неожиданности. – Мы в порядке! Живём, учимся. Инцидент с появлением Волдеморта исчерпан: он сбежал, как только увидел Дамблдора. И мы в безопасности. Через каждые двадцать метров по всей площади школы стоят мракоборцы, и, если вы не отцепитесь, мы вынуждены будем воспользоваться их помощью! Ах, да! Советую помнить про наш уговор! Заголовок вышел громкий. Было там и про Мальчика-который-выжил в компании сходивших с ума друзей, и про Хогвартс, напоминавший Азкабан, но, главное, Скитер хорошенечко акцентировала внимание на Том-кого-нельзя называть, трусливо сбежавшем при виде директора. Скитер нарушила давний уговор с Гермионой Грейнджер, но это того стоило. Они были далеки от тех времён и тех забот, когда после подобной статьи нельзя было из комнаты выйти, не получив злобный укол. Некоторые учителя сочувственно поглядывали на ребят – довела, мол, назойливая журналистка и наверняка переврала. А Дамблдор, собрав друзей у себя в кабинете, хитро прищурился в понимании, что отнюдь не всё было сказано в порыве гнева. К весеннему приёму в клубе Слизней Гермиона с Гарри готовились с особой тщательностью. Рон напрочь отказался составить пару подруге, мотивируя это тем, что толку от него будет немного, а терпеть слизнортовские посиделки выше его сил даже ради победы над Волдемортом. Гермиона нервничала, бесконечно теребила розовое шифоновое платье, поправляла серьги. Она трижды сменила обувь, надев сначала балетки, затем туфли, затем, решив, что это точно будет слишком, снова достала балетки. Гарри с явным раздражением листал учебник Принца-полукровки, когда она наконец спустилась в гостиную. – На бал с Крамом ты тоже так долго собиралась? – поинтересовался парень. – Спасибо, Гарри, никто мне ещё не говорил таких приятных слов, – съязвила девушка. – А ты, видимо, пойдёшь с учебником. – Ладно, прости. Ты прекрасно выглядишь. Почти как на балу, – неловко извинился тот. – Идиот. – Гриффиндорка легонько пихнула друга, направившись к выходу из гостиной. – Со Слизнортом придётся быть повежливее, – сказал Гарри, поправляя съехавшие набекрень очки. – Тут уж не переживай, – буркнула Гермиона. – Я не для того красиво оделась и вылила на себя кучу духов… – Кончай, Гермиона, мы договорились после приёма собраться все втроём. – Увидев, как девушка покраснела до кончиков ушей, Гарри тут же добавил: – А как я выгляжу? – Сносно, – буркнула она, даже не взглянув на смокинг друга. – Ну, спасибо! – Лучше скажи, зачем тебе я? – вновь заговорила гриффиндорка. – У тебя со Слизнортом гораздо более доверительные отношения, а толку всё равно ноль! – Вот именно! Нужны новые связи. Ты ему нравишься. Ты отличница, сможешь завести с ним какой-нибудь заумный разговор – Слизнорт будет впечатлён. – Да уж, и, конечно, он тут же вытянет из своей головы правдивые воспоминания – вздохнула Гермиона. – План без сучка без задоринки. Шляпа не думала тебя на Когтевран отправить? – Другого плана нет. Тш! Мы пришли. Гарри тут же выпрямил спину и положил руку подруги себе на предплечье. – Опять домовики прислуживают! – возмутилась Гермиона. – Поговорим об этом позже, – раздражённо прошептал Гарри, подводя её к маленькой тучной фигуре преподавателя. – Добрый вечер, профессор Слизнорт! – О Гарри! И с прекрасной мисс Грейнджер! – радостно воскликнул тот. – Весьма польщён вас видеть – замечательная пара. – Нет-нет! – запротестовали друзья хором. – Ох, извиняюсь, – разочарованно продолжил профессор. – А жаль. Из вас мог бы выйти чудесный тандем! – Гарри предпочитает более расторопных девушек, – съязвила Гермиона. – Полно вам, мистер Поттер! – Слизнорт похлопал парня по плечу. – Стоит прощать дамам маленькие слабости – мисс Грейнджер очаровательна, а парфюм какой! Не удивительно, что вы сразили знаменитого болгарина. Ребятам хотелось провалиться сквозь землю, но с этим стоило повременить, ведь впереди был ужин. Раньше Гермиона состояла в клубе из уважения к профессору и ей стоило огромных усилий посещать собрания из одного лишь уважения. Слизнорт не казался гриффиндорке дурным человеком, несмотря на некоторые факты, и даже вызывал симпатию, но существование клуба Слизней она находила неуместным, а членство в нём – отягощающим. – Профессор, – обратилась Гермиона к Слизнорту после десерта, когда все разбрелись по кабинету. Она хотела продублировать вопрос, заданный Томом Реддлом много лет назад на одном из собраний, но быстро спохватилась, признав такую стратегию весьма неудачной. – Вы когда-нибудь слышали о Пятом элементе? – выпалила Гермиона. – Безусловно, мисс Грейнджер, – несколько обиженно ответил Слизнорт. – Вытяжка целого мира. Философский камень, жизненный, великий эликсир – утопия. Хитрая субстанция. Неуловимая. И весьма опасная. Это не какой-то тривиальный элемент – это душа всего сущего, неуправляемая, как стихия. В нём больше могущества, чем в якобы мирном атоме – он ещё тоньше. Немногим довелось встретиться с Пятым элементом. Николас Фламель тому пример… – Эскулап, – добавила Гермиона, увлечённая рассказом профессора. – Чудесный мифологический пример! Выдающийся деятель. Родоначальник колдомедицины, причём платной. – В смысле? – удивилась гриффиндорка. – Существует мнение, что Асклепий лечил за плату и был корыстолюбив. – Был, – прошептала Гермиона. – Что, простите? – удивился Слизнорт. – Профессор, но, если Пятый элемент – вытяжка, экстракт, значит есть нечто родственное ему согласно утверждению «подобное растворяется в подобном»? – Тяжело сказать, мисс Грейнджер. Эфир в какой-то степени дикая субстанция, очень неизученная. Синтез всех стихий! Лишь терпеливые смельчаки брались за работу с ним. Исходя из озвученной вами аксиомы, эфир должен растворятся в душе. Но, не поймите неправильно! Это вольное предположение. Гермионе было о чём поразмышлять. Она даже покинула шумное помещение и вышла в коридор. Каково было удивление гриффиндорки, когда она увидела там Рона. – Что ты здесь делаешь? – спросила девушка, принявшись поправлять волосы. – Мы скоро будем уходить. – Я решил прогуляться, – как-то странно промямлил парень. – Ты очень красивая. Не хочешь составить мне компанию? Девушка обмякла. Щекочущее чувство – сладкое предвкушение – захватило её тело, заставив забыть обо всём. – Давай, – ответила она. – Пойдём в Выручай-комнату, – сказал Рон, неловко сжав ладонь подруги. – Зачем? – удивилась Гермиона, выпучив глаза и сжавшись от непривычной холодности рук друга. – Я… – мычал тот. – Я хочу… Хочу тебе что-то сказать. Девушка, казалось, в момент вспотела, будучи наготове потерять сознание. С трудом впитывая реальность и ориентируясь в пространстве, она последовала за Роном, который стеснённо молчал, с каждой секундой всё сильнее сжимая её ладонь. Выручай-комната предстала необъятным хламохранилищем. Горы запылившихся вещей возвышались над гриффиндорцами, напоминая затейливые дворцы. Гермиона почувствовала руку Рона у кармана своего платья. – Что ты делаешь? – воскликнула девушка, когда тот вытащил из-под нескольких слоёв шифона её новую палочку. – Верни мою палочку, Рон! Он, игнорируя все протесты и недовольства, схватил Гермиону за запястье и затащил в огромный старый шкаф. Однако они не упёрлись в вешалки с чьей-то старой одеждой и даже в стенку! Короткий тёмный тоннель выплюнул ребят наружу, но не обратно. – Хорошая работа, Драко, – прошипел мужской голос. Гермиона замерла, столкнувшись коленками с полом. Открыть глаза и проснуться? Открыть глаза и умереть? Никогда не открывать глаза? Она попыталась было дёрнуться в противоположную от голоса сторону, но проход исчез. Гриффиндорка увидела ноги лже-Рона и уже закрытые дверцы деревянного шкафа подобного тому, что стоял в Выручай-комнате. – Прекрасно выглядите, мисс Грейнджер, – насмешливо сказал Волдеморт. – И добро пожаловать!