Et impera, или Пятый элемент

То, что они находились не в Малфой-меноре, до Гермионы дошло, лишь когда домовик вывел её из комнаты Эскулапа. Словно по щелчку эта мысль поразила разум. Особняк казался не маленьким, выглядел довольно неухоженным, словно тут не жили уже долгое время, и вообще был выполнен в совершенно другом стиле, гораздо более сдержанном и строгом, чем поместье Малфоев. Кроме того, побывав в нескольких коридорах, она так и не увидела волшебных портретов. Очевидно, они уже несколько дней, как переехали, видимо, тогда Гермиона находилась в бессознательном состоянии после обморока. Для таких перемен нужны были причины. Что-то зашевелилось там снаружи, в мире, от которого она была отделена. Встреча с Роном стала болезненным эпизодом. В новом особняке, наверное, не было подземелий, пленников держали на одном этаже, изолировав комнаты, судя по абсолютной тишине, ещё и заклинаниями. Рон был совсем рядом: в соседней комнате. Увидев его живым, Гермиона подумала, что наплевать с кем он: с Лавандой, или с ней, или ещё с кем-нибудь другим – главное, что жив. Хотя положение дел было неутешительным. Похоже, на время, пока гриффиндорка могла быть полезна, Волдеморт отдал Рона на растерзание Беллатрисе. Гермиона почувствовала, что он сломан. Участь парня была гораздо более незавидной, чем её. Белла казалась девушке ещё безумней, чем сам Тёмный Лорд. В тот момент Гермиона осознала всю силу, что таил в себе её рыжий друг. Да, он был сломлен, подавлен, но взгляд его сохранял ясность, несмотря на помутнение рассудка, вызванное непрекращающимися пытками. Увидев девушку, Рон оживился, словно забыв обо всём, что тревожило его душу. Они успели крепко обняться и заглянуть друг другу в глаза в поисках спасения. А в следующую секунду домовик потянул гриффиндорку обратно. Улькус упорно не желал перевоспитываться, оставаясь верным своему Хозяину. Гермиона не менее упорно пыталась не злиться и быть вежливой, хотя это давалось с трудом – домовик откровенно её унижал. Но он и не знал другой жизни, кроме той, где Хозяин и его мировоззрение были центом мира. Эльф докладывал Тёмному Лорду о каждом шаге пленницы. Это было очевидностью, хотя довольно бесполезной. Или перестраховкой. А вдруг она сможет овладеть окклюменцией без адекватной практики? На самом деле это было невозможно. Но всё-таки единичные удачные эпизоды имели место быть. Хотя практика в принципе была, потому что Гермиона продолжала бороться с Волдемортом. Об этом Улькус, к слову, тоже уведомил Лорда, который не упустил возможности назвать намерения девушки такими же никчёмными, как и она сама. Шёл второй условный день с их встречи с Эскулапом. Гермиона усиленно уничтожала даже зачатки мыслей о том, что полезность её исчерпана и в комнату скоро явится не домовик, а сама Смерть. Борьба закончится, толком не начавшись. Более того девушку мучил один вопрос. Как Волдеморт поддерживает своё существование в данный момент? Ситуация абсолютно очевидно была шаткой, иначе бы он не пытался так отчаянно заполучить квинтэссенцию. Если бы только те, кто остался там, снаружи, знали, что Тёмный Лорд в отчаянии, что есть какой-то способ окончательно свести его в могилу… Вот только что? Что могло поддерживать его? Гермиона долго прокручивала в голове всю информацию, которую знала о тёмном волшебнике. Всё, начиная с первого курса. Философский камень, кровь единорога. Уже тогда, только намереваясь возродиться, Волдеморт пытался сразу же укрепить положение. Второй курс – небезызвестный дневник. Дневник, в который он поместил свою душу – ещё одна лазейка. Но дневник был уничтожен. Он появился на исходе второго дня. Гермиона пыталась умыться мутной водой, что шла из-под крана в ванной, когда почувствовала его присутствие – тёмную материю. – Как думаешь, грязнокровка, твой лимит исчерпан? Пора от тебя избавиться? – насмешливо спросил Волдеморт, когда она зашла в комнату. Гриффиндорка собралась, чтобы выдать ответ, но тут же вздрогнула, почувствовав его присутствие в сознании. Бескровные тонкие пальцы перебирали мысли, словно крупу, отделяя ненужные зёрнышки. – Да, мисс Грейнджер, для грязнокровки вы неглупы. Однако это не умаляет никчёмность ваших способностей. И намерений, – протянул он. – Я думала, Тёмный Лорд привык говорить по делу, – парировала Гермиона. – Правильно думаешь, но абсолютно недальновидно. – Неужели? – Дерзко, – раздражённо отрезал он, за чем сразу последовала боль. – И недальновидно. За каждым словом – последствия. Её лимит не исчерпан – нет. – Ты права, девчонка. У тебя два дня, чтобы изучить эти книги. – После лёгкого щелчка на кровати появилась внушительная стопка. – Не смей лениться! После расскажешь мне всё, что узнала. Если среди этого не будет ничего занятного – умрёшь. И твой друг тоже. – Недальновидно, – вырвалось у Гермионы. – Неужели? – передразнил Лорд, тут же подскочив к ней. – Я сварю оборотное зелье, мы отдадим под видом мальчишки кого-нибудь преданного, но не очень нужного. Как только я получу то, что мне принадлежит, настоящий Уизли умрёт. Поттером займусь позже. – Делитесь со мной планами? – Не с тобой, а с будущим трупом. Ты умрёшь, как только станешь бесполезной, так и не покинув этого дома. – Он снова вцепился пальцами в шею девушки. – И за тобой никто не придёт. О твоём существовании знают Беллатриса, оборотень, Хвост и Нарцисса. Все они дали непреложный обет. Обмолвятся хотя бы косвенно – смерть. А теперь работай, грязнокровка! Расцепив пальцы, Лорд вылетел из комнаты, шелестя безразмерной мантией. Смерть. Борьба закончится. За каждым словом – последствия. Тёмный маг не просто так сейчас сказал всё это. Она словно шагала по льду, который он наколдовывал. Неосторожный шаг – и она, не умея плавать, утонет. Лёд становился всё тоньше, а улыбка Тёмного Лорда всё шире. Как же ловко! Он оставил её бороться за жизнь с мыслью о неизбежной смерти. Забавно же! Или она засядет за книгами, чтобы прогнать эти мысли, или опустит руки перед этой самой неизбежностью. Нет, борьба не закончится. На кровати аккуратной стопкой были сложены книги и свитки. Для начала нужно было определиться с очередностью. Парацельс «Магический архидокс». Гермиона слышала об этой книге, где были собраны труды величайшего врача, правда, раньше была уверена, что он был магглом. Сочинения Галена, свитки авторства некого Агриппы Неттесгейского и даже что-то весьма античное. Гермиона потёрла виски и вздохнула, решив начать с Парацельса. Слог его был достаточно своеобразен, непрост. Сам врач оказался набожным, что в принципе не казалось удивительным для того времени. Хотя Гермиона ожидала чего-то большего, учитывая репутацию и неординарность личности Парацельса Теофраста. Но в этой набожности гриффиндорка нашла маленькую зацепку. Квинтэссенция – это человек, пятая истинная сущность, производимая Богом из «вытяжки» целого мира. Нашла она упоминание об эфире и в его трудах по оккультизму. На душе стало как-то неестественно тепло для её нынешнего положения. Это было таким привычным, таким родным, сидеть среди книг и свитков, разгадывать очередную загадку, впитывать знания. Аристотель начал использовать понятие эфира первым. Тёмному Лорду удалось достать фолиант с переводом трудов философа. Эфир – пятый род, из которого возникают мысли и разум. Бессмертный, божественный. Верхний слой воздуха. Небо одушевлено. Волдеморт справился с этим за два дня, а она справится ещё раньше. Физиологические потребности вроде сна и еды никогда не были помехой для учёбы. Картинка начинала складываться. Она поняла, за что мог уцепиться Лорд. «Дух мира, оживляющий тело», – утверждал Платон. Гермиона увлеклась, окончательно потеряв ход времени. Кажется, пару раз краем глаза она замечала домовика, а ещё чувствовала запах пищи, но он не привлекал. Пирамида потребностей Гермионы Грейнджер всегда была немного искажена, не говоря уже о приоритетах и фобиях. Да, лучше быть убитой, чем исключенной. Рене Декарт писал о светоносном эфире. Светоносный. Пятый элемент. Земля, вода, огонь и воздух имеют конкретную форму. Тогда что же есть Пятый элемент? Пятая истинная сущность. Человек. Бессмертный, божественный род. Разум и мысль. Дух мира, оживляющий тело. Пятый элемент царит над четырьмя стихиями. Человек. Душа. 666 – Маленькая ленивая грязнокровка. Мягкое шипение – почти полушёпот – вывело её из прострации. Нет, видимо, из сна. Душа. – Неужели? Точно. Да. Она нашла в себе силы открыть глаза. Картинка была такой размытой. Пахло им. Она снова чувствовала тёмную материю. Контуры стали вырисовываться. Волдеморт собственной персоной стоял у её кровати. Кажется, она действительно заснула. В углу рта засыхала слюна. Боже, гадость! – Забавно, грязнокровка, но я пришёл к такому же выводу. Знаешь, чем отличаются магглы от магов? – Ответ на поверхности, – сказала заспанная Гермиона. – Для тебя. Потому что ты грязнокровка. Вот в чём суть! Грязная кровь! Невежественные второсортные создания. Магия есть природа, Грейнджер. Земля, воздух, огонь, вода – четыре элемента, четыре составляющих. Квинтэссенция – синтез. Высшая субстанция. Магглы глупы и никчёмны, думают, что в состоянии подчинить первородные элементы. Природа, магия – всё умнее этих больных величием существ. Они думают, будто подчиняют, но нет – они лишь подчиняются. Магии. – А кому подчиняетесь вы? – А я буду царствовать в Вечности, глупое ты создание. Квинтэссенция станет частью меня. Во мне будет вся магия. – То есть это не считается неуважением? – Это контракт. Я достоин быть носителем этой великой силы. Его тщеславие могло раздавить великую силу. Но дело было уже не в этом. Теперь её лимит полезности точно был исчерпан. Гермиона приподнялась на локтях, отодвигая свитки и книги. Теперь происходящее стало казаться чем-то большим; чем-то, что действительно сможет всё безвозвратно перевернуть; чем-то, ради чего стоит пожертвовать. Ей нужно было увидеть Рона. – Вернёмся к делу, грязнокровка. Признаю, ты неплохо справилась, но с практической точки зрения это ничего не даёт. Знания должны хотя бы косвенно относиться к практике. – Теперь вы хотите, чтобы я извлекла из Эскулапа Пятый элемент? – Настал её час для насмешливых интонаций. – Для такой, как ты, это слишком. – Я и не пыталась, в отличие от… – Прикусила язык, но слишком поздно. Шея стала его излюбленным местом. Он сжимал пальцы и душил, душил. Свою слабость. – Эскулап не первый, кому удалось получить эфир, – спокойно продолжил Лорд, отстранившись от девушки. – Философский камень Фламеля есть также ни что иное, как квинтэссенция. Он был идеальным вариантом, достаточно сильным и ненавязчивым. Попытки после Фламеля были всё слабее. До – Эскулап и единичные, но весьма интересные случаи. Этот старый лжец! Ты, глупая девчонка, так легко веришь его россказням. То убогое существование, которое он ведёт, – он доволен им и не пытается сопротивляться. Видела его глаза? Эфир вскоре поглотит его без остатка. Маг сощурился, сжав древко палочки. – Твои выводы очевидны и идентичны моим, но, что касается их полезности… Квинтэссенцию всё ещё надо извлечь из Эскулапа. – Не вижу для этого возможностей, – холодно перебила его Гермиона. – Неужели? – в привычном тоне воскликнул Лорд. – А я вижу возможности в единичных попытках после Эскулапа. – Они все мертвы, – коротко ответила девушка, стараясь не вызывать подозрений. – И у тебя, моя сообразительная грязнокровка, – не умаляя количества желчи в интонациях, продолжил Волдеморт, – не возникло мыслей на этот счёт? Какая жалость! Они умерли от того, что эфир покинул их. – Это не даёт ответа и не имеет практической направленности, – парировала Гермиона. – Верно, грязнокровка, – раздражённо проговорил Тёмный лорд. – Впрочем, твой лимит исчерпан. Удар. Секунды обратились в отравленные стрелы. Слова оттягивали неизбежность, но суть не менялась. – Ты боишься смерти? – прошептал маг ей на ухо. Прекратится борьба, а с ней и боль. – Нет. Противостояние закончится. Но только для меня. Другие продолжат сражаться, – холодно сказала Гермиона, которую более не беспокоила фамильярность. – Неужели? Это его ироничное «неужели» было не более, чем насмешкой, а насмешки давно перестали задевать Гермиону Грейнджер. – Ты один, Том Реддл, а нас много. Жалящее. Смысла молчать не было. Он жалил болью и словами, у неё же в арсенале были лишь слова. – Не смей называть меня поганым маггловским именем отца! Глаза Тёмного лорда горели, и ярость купе со злостью подобно кислороду только разжигали пламя. – Политика глубже, мисс Грейнджер. Как это вы с таким незаурядным умом до сих пор не вникли в суть вопроса? Количественное преимущество лишь иллюзия, – спокойно продолжил он. – Только не в том случае, когда ты совсем один. Она напоминала самой себе сопротивляющегося кричащего гуся, которому вот-вот свернут шею, а затем подадут к рождественскому столу с яблоками. – Безусловно. Тёмный лорд отстранился с лёгкой усмешкой, дав понять гриффиндорке, что и она сейчас абсолютно одна перед неизбежностью. Туше – раунд. – Вы обещали отвести меня к Рону. Гермиона не хотела придавать сказанному форму последней просьбы, иначе даже эта, вероятно, последняя микробитва была бы проиграна. – Тёмный лорд выполняет обещания. 666 Все люди эгоисты. Маскируя врождённые природные черты под самоотверженность, заботу или храбрость, люди притворяются, пытаясь казаться чем-то лучшим – и все лгут друг другу. В чём-то Волдеморт был прав. Гермиона совсем отчаялась и окончательно устала. Не осталось сил на борьбу, на бесполезные отчаянные телодвижения, ведущие в итоге к одному. Грязнокровка Грейнджер сдалась. Всё это одной мыслью пронеслось у неё в голове с такой же скоростью, как Хогвартс-экспресс проносится среди холмов и озёр. Нет. Сдаться она всегда успеет. Правда, это всё равно не давало ответа на вопрос, как поступать дальше. Мертвецы не борются, а Тёмный лорд выполняет обещания. Это должно было гарантировать хотя бы возможность встречи с Роном. Действительно, через энное количество времени в комнате появился домовик. Улькус не без раздражения схватил её за руку и потащил в соседнюю камеру. Предоставленный шанс обещал остаться единственным. Последним. Эльфы были маленькими и худенькими. По сути, не Улькус, а Гермиона должна была бы тащить его. Она помнила рассказы Гарри о том, как, не задумываясь, легко Люциус Малфой пинал Добби так, что бедняга отлетал вперёд на несколько метров. Нет, Гермиона Грейнджер уж точно не собиралась пинать домовика. Просто оглушить. Как только камера Рона открылась, девушка, избавившись от всяких колебаний, обхватила пальцами тонкое запястье немощного домовика и, закрыв глаза, хорошенько приложила его дверью. Огромные обвислые уши Улькуса задёргались – и в следующий момент он упал без сознания. Пламя противостояния догорало, но во тьме пылало как никогда ярко. Она ещё успеет сдаться.