Падший

Аластер устало зевнул и шагнул в лифт. Сегодня сходка затянулась… И этот непрекращающийся дождь, навевающий тоску. Сайлас ушел два дня назад. Амир думал было поискать монаха, но понял, что это бесполезно. Лондон огромен, а дом по единственному адресу, который знал мужчина, давно опечатан полицией. Амир вздохнул, уныло наблюдая за сменяющими друг друга цифрами этажей. Двери открылись, и он вышел в полумрак лестничной площадки. Снова сгорела лампа. Он чертыхнулся. Подойдя к своей двери, мужчина увидел странное сгорбленное пятно на полу. Пятно подрагивало и всхлипывало. Бомжей еще, блядь, не хватало… — Эй, ты! Поднимай задницу и ищи ночлег в другом месте! — грубо сказал Аластер, подталкивая фигуру носом сапога. Молчание в ответ. Мужчина раздраженно цокнул языком, нащупывая в кармане зажигалку. В дрожащем свете маленького огонька он увидел, что пятно оказалось… — Сайлас?! — ошарашенно спросил Амир. Это, вне всякого сомнения, был он. Белоснежные волосы и эта дурацкая ряса. Монах-альбинос поднял голову. Аластер увидел слезы в его глазах. Сайлас мелко дрожал. Огонь неприятно ожег пальцы. Мужчина убрал зажигалку. — Так. Пошли, — твердо сказал Аластер и рывком поставил альбиноса на ноги. С Сайласа ручьями стекала дождевая вода. Аластер наощупь открыл дверь, и втащил мужчину в прихожую. Он включил свет и подошел к замершему альбиносу. — Скидывай свое тряпье и иди в спальню. Сайлас дрожащими пальцами послушно развязал пояс рясы. Оставшись в одном белье, он, прихрамывая, направился к кровати. Амир закрыл дверь на все замки. Снял промокшую мантию и повесил на крючок. Он порылся в гардеробе в поисках пледа. — Вот, он теплый, — произнес мужчина, укутывая альбиноса. Подошел к барной стойке и извлек оттуда бутылку текилы. Аластер присел рядом и протянул Сайласу полный бокал. — Я н-не хочу… — пробормотал альбинос, шмыгая носом. Аластер с силой впихнул выпивку ему в руки. — Надо. Согреешься. И Сайлас сдался. Он несколькими глотками осушил бокал и закашлялся от горечи. Амир тут же налил еще. На третьем у Сайласа высохли слезы. По телу мягко расползалось тепло. — Что случилось? — спросил, наконец, Аластер, отпивая из своего бокала. — И как ты меня нашел? — Они… Я… Меня изгнали из «Опус Деи», — прошептал альбинос, опуская голову. Плед слегка сполз с белоснежного плеча. — Я смутно запомнил район, спрашивал у людей, потом нашел дом. Дождь пошел… Я стоял больше часа на улице, пока ждал тебя. Потом кто-то вышел, я смог зайти в подъезд. — За что тебя так? — Я убил своего наставника, епископа Арингаросу. Я… застрелил его. Я не хотел, правда! — Сайласа снова затрясло. — Я уважал епископа, я был ему предан. Он подарил мне новую жизнь. И своими руками я… Он рыдал, уткнувшись лицом в ладони. Аластер вздохнул, и, отставив пустой бокал, подсел вплотную к Сайласу, вовлекая его в объятья. — Ты ведь знал?.. — сипло спросил альбинос. — Да. Сайлас обреченно всхлипнул и дернул плечами. Плед окончательно сполз. Амир касался руками обнаженной спины альбиноса. Аккуратно проводя пальцами по каждому шраму, мужчина дышал тяжелее. Сайлас продолжал заливать слезами его черную майку. Аластер прижимал его крепче. Сердце стучало с удвоенной скоростью. Быть может, это всё от алкоголя… Очень хотелось поцеловать альбиноса. Такого раньше Аластеру не приходилось испытывать. У него было много связей и с мужчинами, и с женщинами, но он никогда не целовал тех, с кем спал. Шлюхи на одну ночь, которых он трахал в дешевых мотелях просто, чтобы сбросить напряжение, этого не заслуживали. А тут… что-то иное, что-то вспыхнуло искрой и разожгло пламя в душе. Сайлас, весь сжавшийся, со всеми этими своими заморочками, шрамами, белой, как снег кожей… Амир хрипло выдохнул. Да к черту все! Он слегка отстранился, мягко надавив рукой на подбородок Сайласа. Альбинос поднял голову. Светлые глаза, полные отчаяния и немого удивления. Подрагивающие, но такие манящие бледные тонкие губы. Аластер, не дав мужчине опомниться, подался вперед, вовлекая его в поцелуй. Он действовал интуитивно, но получалось неплохо. Только вот Сайлас бешено задергался и замолотил кулаками по его груди. Альбинос вздрагивает всем телом, силясь отодвинуться от Аластера, в памяти еще свежи молитвы и псалмы, носу чудится запах ладана. Не ложись с мужчиной, как с женщиной: это мерзость. (Левит, 18:22) Аластер целует увереннее, глубже, и Сайлас плывет. Голова сильно кружится, он запрокидывает ее, открывая шею. Его дыхание сбито, и он обвивает руками шею Амира, притягивая его ближе. Цепляется за него, подобно утопающему. А Сайлас тонет… во грехе. Он хрипло вскрикивает, когда Аластер кусает кожу на его ключицах до красных следов. Не ложись с мужчиной… Аластер откидывает плед на пол. Наваливается на альбиноса. Сайлас спиной чувствует прохладу простыней. Амир слегка задевает пальцами нежно-розовые соски и проводит губами по бьющейся жилке на шее. — Не надо… — Сайласу очень хочется снова заплакать. От того, что в хмельном мозгу еще жива мысль о страшном грехе, и от того, что член налился кровью и больно упирается в ткань белья. Он вскрикивает, когда Аластер неосторожно задевает его пах, и, кажется, сходит с ума. Амир тяжело дышит и смотрит на него, не моргая. — Прошу… — альбинос не может не умолять, потому что если Амир сейчас же, сейчас же не снимет с него трусы, он умрет, разорвется на тысячу осколков. Аластер хмыкает, стягивая с Сайласа белье и обхватывая ладонью горячий член. Сайлас вздрагивает, до крови кусая губы, и выгибается в спине, жалобно всхлипывая. Он вскидывает бедра, ему хорошо настолько, что молитвы, псалмы и заповеди вытесняются из головы горячей жадной волной. Мужчина слегка кусает его за бедро и облизывается, в его глазах — сплошь искры огня. — Расслабься, — хрипло шепчет Аластер и ловко подхватывает Сайласа под колени. Сайлас охает, когда чувствует тугое тепло. Аластер собирает смазку со своего члена, плюет на ладони. Альбинос судорожно комкает в пальцах ткань простыней, на языке горчит — наверное, он плачет. Но Сайласу слишком плевать на все это, слишком плевать на «Опус Деи», предавшую его, слишком плевать на отвращение, которое он должен испытывать. Сайлас кусает до крови губы Амира, когда чувствует, как член распирает его изнутри. — Господи, — он невольно вскидывает бедра, и ему страшно смотреть в глаза Аластеру. — Все хорошо, — мужчина крепко держит его за подбородок, не давая отвернуться, и пристально смотрит. Их дыхание смешивается, прерывистое, хриплое. Он — Дьявол. Шлепки плоти о плоть — тягучие, но доводящие до болезненно-восторженного хрипа. Аластер движется все быстрее, едва сдерживая рычание, когда Сайлас обнимает его за шею. Он разводит ноги альбиноса еще шире и входит плавно, нестерпимо медленно. Настолько медленно, что Сайлас кончает, вскрикивая и изливаясь на собственный живот. Аластер, достигший пика мгновением позже, удовлетворенно хмыкает и наклоняется над мужчиной. — Не заметил, чтобы тебе не понравилось, — Аластер кривит губы в улыбке. — Отдыхай. Сайлас закрывает глаза и уже не чувствует, как его осторожно вытирают и накрывают одеялом.