Ответы Кошатницы

— Волнение? Ну, посуди с-с-сама, — голос Кошатницы острой ледяной иглой колет ямочку между ключицами Габи, не даёт сглотнуть. — Зачем волнение сдерживать, чтобы потом с ним справляться? Кошачья мама садится прямее, клетчатый плед съезжает с правого плеча, с того, что всегда выше. Но она не спешит его прятать, плечо продолжает поворот головы. Глаза Кошачьей мамы без доли стеснения ловят взгляд Габи и уже не отпускают, приковывая к себе. Длинная испытывала нечто подобное раньше, когда Рыжий снимал перед ней очки, но Кошатница не Рыжий, и очки обратно она не наденет. Коты вьются вокруг хозяйки, как серые мотыльки кружатся у лампы. Кошатница наклоняется и опускает голову к спинке одного из пушистых зверьков. Кот трётся мордочкой о её плечо. Кошь зарывается носом в шерсть и с упоением внюхивается, ведет щекой и губами по мягкой кошачьей спине, своеобразно поглаживая, а кот прогибается от удовольствия и задирает крестец, поводя хвостом из стороны в сторону. Когда Кошачья мама начинает говорить, её голос звучит в несколько раз мягче и глуше, но от этого не становится спокойней. Слова похожи на студенистых медуз, что трепыхаются совсем близко и обволакивают, заставляя застыть без движения. — Если есть возможность, выливай волнение сразу же, вот тебе мой совет. Не держи его. И не только это чувство... Обиду, злость, ревность тоже не сдерживай. Выплёскиваешь их на противника — тут же становится легче. Бери пример с меня, — глаза впиваются в Габи хирургическими пинцетами, синева металла тянет на себя. Длинная с неимоверным трудом отрывается от въедливого взгляда, дотрагивается пальцами до шеи, будто у неё внезапно заболело горло. Кошатница еле заметно кивает, уголки губ растягиваются в ироническую усмешку: "Значит пробрало...". — Меня вот жутко бесит, что ты лопаешь столько внимания со стороны парней. И чем ловишь? Приподнимешь свою шпалу, жопкой вильнёшь — и тут же все тянут к тебе свои потные ручонки. Отвратительно и вульгарно. Прям блевануть хочется. Габи ловит ртом воздух, вот-вот ответит что-нибудь не менее гадкое и хлёсткое. Она уже выпустила фиолетовые коготки, готова наброситься, почти опомнившись от оцепенения, но Кошатница вдруг падает спиной в ворох подушек и совершенно беззлобно, добродушно смеется. Это сбивает с толку, Длинная медлит, а Кошатница начинает говорить. Сейчас ее голос мягок и ласков. Мурлыканье похоже на материнскую колыбельную. Резкие интонационные переходы, несоответствие тона смыслу — обескураживают. — Вот видишь: теперь бесишься и волнуешься ты, а я совершенно спокойна. Так это работает, — Кошатница смотрит на Габи. Удивительно: Длинная не выбежала, хлопнув дверью. Она лишь по-боевому дует на прядь чёлки, отбрасывая её в сторону, садится на подоконник и закуривает. Молчание натягивает между девушками тончайшую струну, готовую в любой момент с оглушительным стоном разорваться, но Габи первая начинает говорить, и стрелка напряжения останавливает свой разбег на вершине шкалы, застывая. — Значит, ногами махать пошленько, а вываливать на других свои психи, чётко, да? Голуба, это твоя личная жопа. Оставь её при себе, мне плевать. Перманентно фиолетово. Истерить я и сама умею. Знаешь, девочка-праздник потому и популярна, что всегда и всем довольна. А это не по-детски заморочено, уж поверь, милочка, — Габи закидывает ногу на ногу, снимает туфлю с пятки, чешет подошву и, не надевая белую лодочку обратно, легкомысленно покачивает мыском. Внушительная металлическая шпилька движется как маятник. — Так что, получается, ты не ответила на мой животрепещущий вопрос: как можно снять стресс без участия левого народа? Мама кошек снисходительно улыбается и пожимает плечами. — Ты не поняла меня. Я не говорила про истерики и паранойи... Впрочем, как знаешь, — Кошатница поворачивается на бок, коты запрыгивают на её плечо и бедро, но она издаёт серию стрекочущих резких звуков, после которых они бросаются врассыпную. Один кот бежит к тумбочке, открывает дверцу, вытаскивает оттуда пакет с пирожками и тащит его хозяйке. Второй кот несёт книжку, а третий подбегает к входной двери и распахивает её настежь. Голос Кошачьей мамы переполнен холодным пренебрежением. — Иногда достаточно остаться наедине со своими чувствами лицом к лицу. Можно принять душ и отдать волнение воде. Музыка тоже отличное средство. Другим помогает их хобби. Мои котики, например, прекрасно врачуют расшатанные нервы. Каждому своё, — она бросает на Габи ещё один пронзительный взгляд, в нем твердая убежденность: разговор закончен и Кошатница больше не желает тратить на гостью ни минуты времени. Книга раскрыта перед её глазами, кот медленно листает страницы лапкой, Кошачья мама останавливает его щелчком языка и наклоняется, чтобы укусить пирожок. Пепельный котище, сидящий у двери, подбегает к Габи и одаривает её хмурым презрительным взглядом, так похожим на взгляд его хозяйки. Он явно собирается сопроводить её до выхода. Поставить бы его на задние лапы, через плечо пистолет в кобуре, а на морду чёрные очки — получился бы внушительный телохранитель. Впрочем, с его оружием в виде зубов и когтей, пистолет не очень актуален. Габи вскакивает, но смотрит не на кота, а в сторону двери, её довольная улыбка заставляет обернуться Кошатницу. В проёме, подперев дверной косяк спиной, нарисовался Рыжий. Живое воплощение лучших творений экспрессионизма ухмыляется и лениво почёсывает голый живот. Кошатница медленно поднимает взгляд: кеды на босу ногу, огненные волоски и россыпь веснушек на худых икрах, малиновые бриджи с бахромой ниток у колен, подтяжки с символами Марса и Венеры, канареечно-жёлтая рубашка в тёмную чёрточку, из-под неё выглядывает острый нос Анубиса, на шее красная бабочка в белый горошек... Кошатницу передёргивает. Запёкшаяся кровь на подбородке от бритвы. Тонкие губы чуть светлее цвета ранки, белый шрамик у скулы, пониже татуировки-розы. Неоново-зелёные круги очков. Кошачья мама содрогается. На секунду ей кажется, что вместо стёкол, сами глаза Рыжего горят изумрудным светом холоднокровного хищника, мелькает усмешка собственника и раздвоенный ярко-красный язык. Кошь встряхивает головой, моргает. Габи подходит к вожаку Крыс, гордо вздёрнув нос и демонстративно вихляя бёдрами. Ладонь Рыжего ложится на ягодицу Длинной и несильно сжимает. "Электрический разряд". Кошатница вспыхивает, слышится скрип зубов с хрустом. Только бы Габи не обернулась и ни увидела ее Такую сейчас! Что она там только что говорила? Выплеснуть волнение на противника? Не сдерживать обиду и ревность? Кошь открывает рот, чтобы выкрикнуть колкое ругательство, но вместо этого лишь сипло скулит. Вместе с противником снаряд может задеть и... Кошачья мама ныряет в ворох одеял и пледов, зарывается как можно глубже, давится в беззвучном рыдании. Перед глазами всё ещё стоит рука Рыжего. Тонкие жилистые пальцы, выпирающие сухожилия, на запястье красно-коричневый нитяной браслет. Ладонь, которая прикасается вовсе не к ней. Кошь глухо стонет. Как она там учила? Остаться наедине со своими чувствами? Плач сменяется истеричным смехом. Сейчас острую боль не остудит вода. Не унесёт с собой вниз по трубам всю обиду и ревность, что рвутся из груди. Не хватит силы потока справиться с таким накалом. Музыка не поможет забыться, запутаться между струнами мелодии, обернуться коконом безмятежного звучания. Да, Кошатница не обманула, вскользь упоминая способы, которые помогают ей справится с раздражением и завистью, причиной которых является вечное одиночество. Но сейчас эти способы не помогут. Кот Аристократ подбегает первым, забирается на грудь своей хозяйки, распластывается, прижимаясь животом и вытянув шею вперед. Вдвоём они застывают, погружаясь в сон. Сон, где в одном теле гармонично умещаются два сознания. А затем Кошатница просыпается и встаёт на четыре лапы. Со всех сторон, одновременно, обрушивается лавина новых образов, звуков и ощущений. Мир растягивается, ширится новыми оттенками, становится глубже и звонче. Монотонный гул голосов в коридоре. Объемные ленточки запахов из столовой: рассольник, картофельное пюре, рыбные котлеты. Можно ощутить вкус на нёбе, лишь приподними верхнюю губу. Паук плетет паутину за тумбочкой у окна, звук шелестящих лапок с коготками об серебристые нити ничуть не тише, чем теньканье синиц за оком, звон разбитого стекла на первом, вопли транзистора через три стены от уха, крики возмущённой Спирохеты в коридоре, шум воды в водопроводных трубах, настырное зудение комара. Шквал звуков, запахов, ощущений немного заглушают боль. Лапы пружинят, несколько прыжков и кот в коридоре, а ее неподвижное тело остается лежать в комнате на матрасе, укрытое ворохом одеял. Дорожка зеленого с красными полосами ковра, как взлетная полоса. Когти впиваются в ткань, помогая лапам сильнее отталкиваться и наращивать темп. Бежать! Лавируя между сотнями ног в колготках и джинсах, проводками упавших наушников, наезжающими шинами колясок, приторно-удушающими запахами туалетной воды и лака для ногтей, шуршащими тканями, вязкими дырами теней в стыках линолеума. Кошатница выбегает к лестнице. По пандусу вниз, пролёт, снова вниз, чувствуя каждую мышцу, растягиваясь и сжимаясь. Разноцветная нить-паутинка ведёт безошибочно. Прыжок. Быстрее! Снова манёвры между ногами и колесами. Кричащая мозаика стен сливается в единую мазню. Быстрее, быстрее! Лапы застревают в тягучем потоке времени, проваливаются и замедляют бег. Бесконечно долгий миг: отсюда Туда, длиною в жизнь, тянется, длится. Еще чуть-чуть! Мельтешащие лапы сминают временную простынь в гармошку, отталкиваются, тело выстреливает вперед. Дверь Второй, восторженный визг Крыс, юбка Габи мелькает, скрываясь в проёме. У стены — Рыжий, курит, сидя на корточках. Кот останавливается, садится совсем рядом. Взгляд ныряет сквозь зеленые окошки в сердце Леса. — Привет, это ты? Волнение тает под горячим натиском радости, растущим в груди. А навстречу ей тянется ладонь с нитяным браслетом на запястье.