Crazy holidays

      После того случая Джонатан спал из рук вон плохо — оно-то и понятно, когда тебе поздно вечером, после изнурительного рабочего дня, звонят и внезапно так сообщают, что твоя единственная дочь попыталась покончить с собой… кто смог бы спать после такого спокойно? Каждый раз ему казалось, что эта ситуация повторится — с содроганием ожидал малейших проявлений, но пока всё было тихо. И этим было ещё страшнее. Потому что, как говорится, в тихом омуте…       Отчасти он плохо спал из-за участившихся кошмаров, которые преследовали бывшего Повелителя Страха чуть ли не еженощно. Их содержимое мало чем отличалось: бардовые реки крови, до тошноты стойкий запах железа в воздухе… бездыханное, изломанное в неестественной позе тело дочери в этих кровавых реках, которые брали начало из изрезанных рук… липкие, пропитавшиеся кровью светлые волосы и пустые, стеклянные светло-голубые глаза…       В очередной раз он вскочил в ледяном поту, пытаясь отдышаться и осознать, что это был всего лишь кошмар — реалистичный, но кошмар.       — Джонатан, всё в порядке? — сквозь сон, не открывая глаз, еле слышно мурлыкнула Молли, на что удосуживается облегчённого вздоха:       — Ничего, — его голос по-прежнему дрожит от напряжения, — Просто плохой сон.       Женщина, протяжно выдохнув и потянувшись, присела рядом с ним — и всё тот же понимающе-сочувственный взгляд, пусть и затуманенный ночной дремотой. Молли успокаивающе положила изящную ладонь на поникшее плечо Крейна, понизив голос до еле слышного шёпота:       — Опять насчёт Кэстрел? — судя по тому, как вздрогнул Джонатан, она попала в точку. — Ты же знаешь, что она сейчас спит в своей комнате. Бояться нечего.       — Я до сих пор не могу поверить, что она решилась на такое, — словно обращаясь к самому себе, покачал головой Джонатан, болезненно поморщившись, когда нахлынули те ужасные воспоминания о вечере, который нехотя выбился из череды бесконечных будней. — Мне всегда казалось, что уж кто, но она никогда…       Он не в силах даже был сказать вслух то, на что она решилась. От одних лишь обычных слов и фраз типа «суицид», «покончила с собой» и тому подобное его дико коробило. За всю свою жизнь он не особо обращал внимания на такую щекотливую тему в психологии, как причины самоубийства — ему это казалось чем-то отдалённым; тем, что никогда не случится ни с кем из его окружения. Но, как назло, именно самый близкий ему человек сломался и решился на столь отчаянный шаг.       Джонатан услышал тихий шорох на первом этаже — где-то в стороне кухни — и насторожённо замер, обливаясь ледяным потом. Пусть его считают параноиком, но после случившегося ему постоянно кажется, что Кэстрел рано или поздно опять сорвётся и попытается навредить себе.       — Ложись спать, скоро вернусь, — не глядя на Молли, он наспех оделся и быстро и как можно тише спустился на первый этаж.       Приглушённый свет запылившихся бра мягко заливал небольшую кухоньку их съёмного жилища неброским жёлтым светом. За круглым столиком ссутулилась высокая тощая женская фигура, облачённая в бордовый атласно-бархатный халат. Она окидывала комнату безучастным взглядом потухших глаз, держа в руках, которые лежали на коленях, кружку тёплого, дымящегося чая. Девушка всегда отличалась ярко выраженной, наследственной худобой, однако сейчас зловеще напоминала не больше не меньше скелет, обтянутый кожей — того и гляди кости прорвут её легко и просто, как фольгу.       — Ты чего тут сидишь? — на столь простой вопрос отца она даже не шелохнулась, продолжая задумчиво пялиться бесстрастным взглядом за окно, на пейзаж ночного города. Вопрос прозвучал вполне логично, так как время уже было около трёх ночи.       — Не спится, — лаконично и абсолютно равнодушно ответила Кэстрел, после чего перевела взгляд на колени, на которых в её руках покоилась чашка нетронутого крепкого чая. Однако, внимательней приглядевшись, Джонатан понял, что она смотрит вовсе не на напиток, а на собственные руки — испещрённые свежими шрамами после неудачной попытки самоубийства и чернеющими хирургическими швами.       Крейн тихо присел рядом с дочерью, которая, казалось, настолько погрузилась в мрачные воспоминания, что не замечала окружающей действительности — не замечала или попросту игнорировала её. Он осторожно, едва касаясь раненых участков кожи, погладил Кэстрел по внутренней стороне предплечий.       — Сильно болят? — участливо поинтересовался он, на что она спустя несколько мгновений медленно, особо задумчиво кивнула:       — Спать невозможно.       Он немедленно сходил в свою комнату за обезболивающим из аптечки — Кэстрел по-прежнему сидела, не шевелясь и не особо желая идти на разговор — и вернулся к ней с наполненным шприцом. Кэс, уже выучив алгоритм, безучастно протянула левую руку и слегка болезненно поморщилась, когда ощутила иглу во вздувшейся вене на изгибе локтя.       — Через несколько минут лекарство подействует, — Джонатан спешно вернулся к ней, попутно выкинув использованный пустой шприц. На его слова Кэстрел снова машинально кивнула, не поднимая головы.       Молчание играло на натянутых, как струны, нервах Крейна, в то время как его дочери, похоже, оно было вовсе не в тягость.       — Почему мне не дали умереть? — Джонатан аж вздрогнул, когда такой внезапный вопрос разрезал приевшуюся тишину. Он каждый раз боялся подобных разговоров с ней, профессору каждый раз казалось, что он ходит по минному полю — одно неловкое движение, и ты покойник. Однако Кэстрел не особо поддерживала другие темы для разговоров, а порой изредка выводила их на ту же опасную тропу, как, например, сейчас.       — Наверное, потому, что ты многим небезразлична? — ядовитый ледяной смешок морозом обжёг кожу Крейна, когда безразличный взгляд дочери подёрнулся злостью.       — Эгоистичные мотивы, — презрительно фыркнула Кэстрел, — Никто из вас не спросил меня, хочу ли я жить.       Крейн весь напрягся, ожидая чего угодно — Кэс сейчас напоминала кобру, приготовившуюся к броску. Правда, не знаешь доподлинно куда и как она укусит. Поэтому приходилось быть абсолютно настороже.       — А ты не подумала о собственном сыне? — резко обрубил Джонатан.       — Рэн вполне и без меня справился бы, — равнодушно процедила она, скосив взгляд в сторону и сердито нахмурившись.       — То есть, тебе безразличен тот факт, что Вэриан жил бы без матери, совсем как ты?       Он поздно понял, что наступил на мину: Кэстрел взорвалась, рассерженно взвыв и со всей дури швырнув чашку в стену — та с оглушительным треском разлетелась на множество осколков, оставив на обоях влажное пятно.       — Да мне плевать уже на всё и всех! — срываясь на визг, рявкнула она, из-за чего Джонатан испуганно отшатнулся. — Я хотела смерти! Я почти умерла, но нет! Вы вытащили меня, хотя я не просила! — он потерял дар речи, когда она перевела дикий, по-настоящему обезумевший от злости и переполнявшей ярости взгляд, мечущий молнии в десятки сотен вольт. Бледное, до сего момента безразличное лицо, перекосила гримаса раздражения, Кэстрел рассерженно скалилась, словно потревоженный хищник. Она с особым гневом процедила сквозь зубы, из-за чего Крейну показалось, что дочь наотмашь его ударила: — Мне надоело жить.       Повисла гробовая тишина. Кэстрел продолжала гипнотизировать его пылающим взглядом, который Крейн с трудом выдержал.       — Я бы не перенёс твоей смерти, — искренне выдохнул он, надеясь, что попадёт в точку и Кэстрел хотя бы немного успокоится. На миг его охватило облегчение, когда её лицо разгладилось, но в следующую же секунду понял, что бросил камень на очередную мину: тонкие губы Кэс угрожающе раздвинулись в саркастичной ухмылке, взгляд стал особо острым и колючим.       Внезапно она взревела раненым зверем и одним махом смела со стола скудные остатки вечернего десерта и чашки — всё с оглушительным треском грохнулось на пол под истерический, слёзный вопль девушки:       — Я НЕ ПРОСИЛА ТЕБЯ С МИСС РЭНДАЛЛ ПРИВОДИТЬ МЕНЯ В ЭТОТ ГРЁБАННЫЙ МИР! Я НЕНАВИЖУ ВАС ОБОИХ! Я НЕНАВИЖУ СВОЮ ЖИЗНЬ! НЕНАВИЖУ СЕБЯ! — Кэстрел обессиленно приобняла себя дрожащими руками, из плотно зажмуренных глаз текли слёзы, она стала повторять, словно мантру, странные фразы, которые явно крутились не один день уже в её голове. — Хватит лгать… неправильных людей не любят… ненавидят… игнорируют… не любят… я пыталась… пыталась… стать правильной… но я изначально бракованная… неправильная… таких не любят…       — Кэсси, солнышко…       — МОЛЧАТЬ! — с новой силой рыкнула девушка, вынырнув из омута странных мрачных мыслей, которые Джонатан пытался запомнить, невзирая на зашкаливающий уровень стресса — чтобы передать такие слова Молли и решить, что это значит и что стоит делать. — НЕ ВРИ, ГОВОРЯ, ЧТО ЛЮБИШЬ МЕНЯ! ЛОЖЬ! ТЫ НИКОГДА МЕНЯ НЕ ЛЮБИЛ! НАХОДИЛ ЛУЧШЕ МЕНЯ! ВСЕ ВЫ НАХОДИТЕ, БЛЯДЬ, КОГО-ТО ЛУЧШЕ! НАДОЕЛО!       Джонатан пребывал в ужасе от таких слов родной дочери, и Кэстрел воспользовалась созданной заминкой — пулей рванула к кухонному шкафу, с силой рванув на себя выдвижную полку и схватив один предмет, который она яростно сжимала в дрожащих руках. Когда отсвет бра сверкнул на лезвии в руке Кэстрел, Крейна будто ледяной водой окатили — секунда промедления и Кэс навредит себе, эта мысль чётко пронеслась в затуманившемся разуме профессора. И не просто навредит — вонзит длинный кухонный нож себе в живот.       Он не забыл приёмы из «прошлой жизни», которую старательно пытался забыть — спустя секунду оказался рядом с дочерью, точным ударом выбив из ослабевшей руки нож; тот с противным звоном упал на пол. Кэстрел хотела было рвануть за самодельным оружием, но Джонатан заломил ей руки, как бы ни противно было применять боевые приёмы против собственного ребёнка. Отдать должное, Кэстрел изо всех сил вырывалась, по-страшному вопя на грани истерики, захлёбываясь слезами и яростно брыкаясь.       — ПУСТИ! НЕНАВИЖУ! Я НЕ ХОЧУ ЖИТЬ! ДАЙТЕ МНЕ УМЕРЕТЬ! Я ХОЧУ УМЕРЕТЬ!!! — оглушающий вопль девушки перебудил всех в доме, пока Джонатан лишь крепче заламывал ей руки и держал, прижимая к себе.       Молли, прибежавшая на шум, побледнела на пороге, застав такую картину, на что Крейн рявкнул:       — Успокоительное! Быстро! Пока я её держу! — после этих слов Кэс особо сильно нехотя заехала ему локтем под дых, из-за чего Джонатан зашипел от боли, но хватки не ослабил.       Благо, Молли не заставила себя ждать — главной сложностью оказалось ввести их дочери успокоительное, так как она извивалась змеёй, рыча проклятия и слёзно умоляя о смерти. Однако когда мисс Рэндалл попала-таки в сонную артерию и одним ловким движением опустошила содержимое шприца, Кэстрел заметно обмякла в руках Джонатана, прикрыв глаза, обессиленно рыдая и с каждым разом слабее выдыхая избитые фразочки, пока успокоительное не подействовало.       — Что за шум? — сбежавшие на уже решённую потасовку фон Келиусы ошарашенно замерли на пороге кухни: на полу валялись осколки чайного сервиза, на стене стекало какое-то пятно, у самого порога лежал нож, а посреди всего хаоса на полу сидели Молли и Джонатан — последний в руках держал бесчувственное тело дочери. Отто неверяще посмотрел на коллегу: — Только не говорите, что она…       — Да, — сипло произнёс Крейн, виновато и обессиленно опустив голову. Выглядел он особо убитым и разбитым, тем более, после того, что ему пришлось увидеть. Ему не верилось, что буквально минуту назад Кэстрел билась в слёзной истерике, которая выглядела поистине устрашающе — а сейчас преспокойно спит у него на руках. — Она снова пыталась покончить с собой.       В первый раз им удалось спасти её тело. Но Джонатан не уставал задаваться вопросом: успели ли они спасти душу их милой и любимой Кэсси?       Ответ: нет.