Crazy holidays

Все восемь с лишним часов полёта Кэстрел провела будто в трансе. Происходящее вокруг казалось совершенно нереальным и воспринималось отдалённо, словно вся эта дурацкая затея с долгосрочным путешествием происходит не с ней, а с кем-то другим. Противное состояние прострации, когда внутри всё застыло в одном моменте, в то время как вокруг продолжает кипеть жизнь. Не хотелось ни читать, ни есть, ни спать, ни, тем более, общаться — оставалось только тоскливо смотреть в окно, пытаясь найти ответы на бессмысленные вопросы среди разномастных облаков. И как бы ни пытался сидевший между ней и Молли Джонатан разговорить дочь, та лишь скупо произносила нечленораздельное «угу/неа» и снова замолкала, не имея ни малейшего желания продолжать разговор. В другой бы ситуации она была на седьмом небе от счастья, когда самолёт приземлился в Гейдельберге; городе, с которым у неё связано немало прекрасных воспоминаний; городе, где она провела детство. Но как ни пыталась Кэстрел отыскать хотя бы мизерную искру радости в душе, она осознала ужасающую правду — ей абсолютно всё равно. Словно все положительные эмоции давным-давно покинули её душу, оставив лишь ледяную пустыню равнодушия после себя и забитые (но не забытые!) в мрачные уголках этой пустыни злобу, обиду и зависть. Когда такси остановилось у их дома, Кэстрел демонстративно самостоятельно выбралась из машины, хотя руки по-прежнему саднило от ноющей боли в заживающих шрамах. Джонатан, как и обещал, взял многочисленные вещи вместо Кэстрел, так как ей сейчас нельзя было таскать тяжести — ей сдавалось, что за всю грядущую поездку отец не позволит ей что-либо взять в руки, и она так и будет мотаться с небольшим рюкзаком, в котором хранились вещи первостепенной важности. — Когда выезжаем? — прохладно поинтересовалась девушка, равнодушно окидывая знакомые с детства уголки квартиры. Она знала, что Гейдельберг — лишь временная остановка, чтобы родители могли собрать вещи для дальнего путешествия. Молли, уже поставившая на плиту чайник, выглянула из кухни — Кэстрел по-прежнему стояла одетая на пороге квартиры среди валявшихся там же чемоданов. Когда Кэс с особым равнодушием решила самостоятельно снять плащ, её выдала перекосившая лицо гримаса боли — не так уж легко справиться с рукавами, когда швы до сих пор причиняют неимоверную боль. Женщина спешно подошла к дочери, помогая ей раздеться и абсолютно игнорируя прожигающе-презрительный взгляд на мотив «сама бы справилась». — Завтра днём, — ответила мисс Рэндалл, вешая серый тренч девушки на крючок. — Нужно немного отдохнуть с дороги, а там можно снова продолжить путешествие. Лицо Кэстрел не выдало никаких эмоций, она лишь учтиво кивнула, тем самым давая понять, что получила удовлетворительный ответ на свой вопрос. Протяжно вздохнув, она без лишних слов направилась в комнату, которая до отъезда целиком и полностью принадлежала ей. Казалось, ноги сами несли её туда, но почему-то в душе противно зашевелился червячок страха — насколько теперь там всё изменилось? чем теперь является её бывшая спальня? Жгучее любопытство и страх неизвестности вступили в неравный бой — а вдруг всё переменилось, и остатки её вещей отправились доживать остатки своих дней на свалку? Она остановилась перед закрытой дверью, глубоко задумавшись. Отец вместе с мисс Рэндалл сновали из кухни в комнаты и обратно, иногда спрашивая друг у друга о местонахождении зонта или, скажем, очков. Но сама Кэстрел долго не решалась толкнуть заветную дверь в некогда её священную обитель. Открыта ли дверь? Насколько там всё изменилось? А если и не изменилось, то каким уже по счёту слоем пыли покрылись вещи? Если изменилось, то что теперь находится по ту сторону двери? От всех ли её вещей избавились родители за ненадобностью? Собравшись с духом, она медленно отворила дверь, застыла в шоке на пороге и лишь после нескольких минут оцепенения медленно, тихо ступая по паркету, вошла в свою комнату. В которой ничего не изменилось с её отъезда многолетней давности. Те же мягкого кофейного цвета обои. Аккуратно заправленная в бледно-жёлтых и коричневых тонах постель. Рядом с ней — достающий до потолка дубовый стеллаж с многочисленными книгами на разные тематики (к сожалению, Кэстрел не все книги удалось забрать с собой в Штаты). У окна стоит стол из чёрного дерева, на котором мирно покоятся несколько книг по педагогике, ещё со времён обучения в педколледже — казалось, это было в прошлой жизни, слишком давно. Всё, до мелочей, — вплоть до разномастных снежных шаров, которые в детстве любила собирать Кэс — осталось на своих местах, как было раньше. Но кое-что не укладывалось никак в голове… — Тут ничего не изменилось с твоего переезда, — Кэстрел вздрогнула, мгновенно вынырнув из омута запутанного клубка остатков чувств, мыслей и воспоминаний. Она настолько погрузилась в раздумья, что не услышала, как отец вошёл в комнату следом за ней — да и она хороша, оставила дверь нараспашку, не удосужившись закрыть за собой. Джонатан осторожно наблюдал за дочерью, ожидая её реакции. Было видно, насколько сильно его измотала дорога, однако что-то ещё было в этом усталом взгляде… надежда? На что?.. Крейн медленно прошествовал вглубь комнаты, останавливаясь возле книжного стеллажа, где изумлённо застыла Кэстрел. — Мы с Молли решили не трогать твою комнату и оставить всё, как есть. И это было правдой — Кэс не заметила пропажи каких-то вещей, значит, родители действительно оставили её комнату в первозданном виде, какой та и была до переезда хозяйки. Но её удивил не столько этот факт, как нечто другое. — Я думала, здесь давно всё покрылось многовековым слоем пыли, — задумчиво и достаточно тихо, словно охрипнув после долгого молчания, произнесла Кэстрел, не сводя внимательного взгляда с книжных корешков. Девушка посмотрела на отца с искренним недоумением, на что тот смущённо пожал плечами: — Ты всегда не любила беспорядок и грязь. — И ты все эти годы поддерживал здесь чистоту? — Кэстрел не удалось скрыть в голосе изумления, а в душе расцвёл в той самой ледяной пустыне робкий цветок благодарности. Крейн кивнул, и Кэстрел впервые почувствовала, что ей не то чтобы не хочется говорить — у неё просто не было слов, чтобы хотя бы что-то сказать в ответ. У самых ног профессора, выгнувшись дугой, нарисовался грациозный длинношерстный кот золотисто-кофейного окраса с поразительно умными янтарными глазами. Кот задумчиво мурлыкнул, в упор смотря на Кэстрел и склонив голову вбок — в отличие от своей бойцовой черношерстной сестры, он отличался спокойным характером и слишком ясным для простого кота умом. Тем не менее, в этом красивом коте Кэстрел узнала того хрупкого коричневого котёнка, который выбрал в качестве хозяина её отца. — Привет, Каштан, — хрипло поздоровалась она, на что кот снова проурчал что-то и запрыгнул на стол, чем заслужил удивлённый взгляд мисс Крейн. Каштан развалился на столе, мерно подёргивая пушистым хвостом, на что Джонатан тихо усмехнулся. — Пожалуй, это единственное, что изменилось здесь — Каштан любит спать на твоих вещах. — Мы его возьмём с собой? — сомнительно поинтересовалась Кэстрел. — Каштан привыкший к поездкам. Вот и будет единственная нагрузка на твои руки — вести его на шлейке, благо, он не будет вырываться, — мягко улыбнулся Джонатан, и впервые за последнее время внутри у Кэстрел что-то шевельнулось — тень какого-то ушедшего чувства. Но какого?.. Крейн, заметивший смятение дочери, кивнул: — Ужин через полчаса. А потом ложись спать — завтра трудный день, поэтому тебе следует хорошенько выспаться. Джонатан ушёл, оставив дочь в недоумении и некотором смятении, в компании мурчащего на столе Каштана.