Чудовище

      Воплощенное в зримых образах, пространство общего сознания было похоже на шестиугольник, разгороженный ранее прочными стенами — теперь эти стены крошились и рушились, выставляя на обозрение свое содержимое, особенно, после только что утихшего скандала, во время которого тело на кровати в гостиничном номере трясло и колбасило, как под разрядом. Умница внимательно осмотрела то, что скрывалось другими личностями, и удовлетворенно кивнула: все было так, как она и предполагала.       В комнате Злюки в самом центре оказался опутанный шипастыми цепями манекен с оскаленной пастью на слепой голове и вытянутыми вперед скрюченными острыми когтями. На полу возле манекена валялась сломанная бита. В комнате Хитрюги вдоль стен стояло несколько десятков манекенов без лиц, обряженных в самые разные наряды — от роскошного бального платья занебесной стоимости до военной формы и нищенских лохмотьев. У Ведьмы перед манекеном на постаменте посередине оказался закрытый котел с прорывавшимися из-под крышки струйками пара, а рядом стоял сияющий посох, почему-то неприятно напомнивший инвалидский костыль.       Комната Убийцы оказалась самой странной на вид. В центре, как у Хитрюги и Злюки, был манекен в черной одежде, похожей на форму какой-то боевой школы. По правую руку от него было разложено по полу и развешено на стене множество самого разнообразного оружия — а вот по левую оказалось пусто — лишь по полу и стенам бежали ровные строчки надписей на разных языках, порой казавшиеся бессмысленными, и кое-где разбавленные четкими зарисовками — как ни странно, но не способов убийства. Какие-то крошечные пейзажи: птица на ветке, бабочка на цветке, водопад, прыгающий хищник…       Внезапно бросилась в глаза крупно выписанная фраза: «готовности убивать предшествует готовность умереть. Проверено, осознано». Умница отвернулась.       Ее собственная комната была почти такой же — манекен с завязанными глазами сидящий за выключенным терминалом. И больше ничего — ни мебели, ни ковров или украшений на стенах…       И только у Дуры стены были еще достаточно крепки, чтобы скрывать свое содержимое. Косвенным образом это подтверждало одну из теорий…       — Ладно, — Умница хлопнула в ладони. — Если вы все наконец-то успокоились, давайте начнем. Первое, что я хочу сказать: продолжение того, что мы делаем, бесперспективно. Даже если я присоединюсь к вам. Сейчас объясню, почему, — она помолчала немного, вздохнула. — Вы знаете сами, что в деле, которым занимаемся сейчас, мы терпим поражение. Организация теряет влияние, ресурсы и людей, а мы теряем здоровье и здравый рассудок. Нет смысла пытаться заклеить смолопластом пробоину в двигателе корабля — нет смысла пытаться продолжать чужое дело, не нужное и не приносящее нам никакой пользы, более того — несущее вред. У нас ведь есть и свои проблемы, а то, что мы в жопе, думаю, все понимают, равно, как и то, кто нас туда затолкал. Если до кого-то не дошло, поясню — наш «любимый» хозяин от всего сердца раскаялся в своих устремлениях, и сейчас ждет того же от нас — по привычке предоставляя возможность выкарабкаться из дерьма самостоятельно.       — Не поняла, — пробурчала Злюка. — С какого хуя мы должны раскаяться? И в чем?       — В том, что когда-то выжили, как смогли, а не сдохли гордо и принципиально в истерическом порыве, как двадцать шестая из нашей группы. А с такого, — Умница покачала пальцем, — С точки зрения Аарн и их покровителей мы — зло, поскольку имеем наглость не только желать чего-то для своего комфорта, но и добиваться желаемого всеми средствами, которые у нас есть. Добро же должно быть беспомощным, униженным, отвергнутым жестоким миром, желательно еще запытанным и изнасилованным, дабы хорошие и добрые аарн могли прийти и спасти, воссияв, как солнце во мраке, и ужаснув презренных обывателей, не понимающих величия и огромной ценности всех «не таких». А зло должно или умереть — мучительно и назидательно, или раскаяться, разумеется, предварительно тоже помучившись. Мы ведь уже забыли, когда чувствовали себя хорошо! Наше тело страдает и умирает — нам повезло еще, что нас тут шестеро, и ощущения делятся между нами, становясь сносными. По сути, мы здесь давно уже не хозяйки — после того, как Дура прошла посвящение Аарн, именно она владеет телом… одно утешение — ей достается больше всех. Хех… если прикинуть соотношения сил… мы впятером едва справились с ней, значит, мы равны, и сейчас одна половина боли достается ей, а другая делится на нас пятерых.       — Странно, — заметила Ведьма. — Почему ее не спешат спасать? Ведь могли бы, не запросто, но могли бы справиться с нами… особенно, зная, как аарн мстят за вред, причиненный кому-то из своих.       — Во-первых — потому, что страдание возвышает душу. Во-вторых… посмотрите сами. Нас пятеро — и мы едва справились с самой безмозглой и слабой из нас, причем тогда мы были сильны и едины. А теперь мы слабеем, мы разбалансированы, мы скандалим и ссоримся, чего раньше не бывало… и скоро наше тело умрет, не выдержав конфликта, но перед этим мы просто рассыплемся и растворимся. А она останется, привязанная к этому телу, и после нашего уничтожения сумеет выйти из тюрьмы и послать зов. Хватит и секунды — после чего аарн прилетят и воскресят ее. А после она с помощью коллективного сознания ордена легко ассимилирует ошметки наших личностей. Магию Ведьмы, артистичность и приспособляемость Хитрюги, волю, желания и страсти Злюки, мастерство Убийцы, мой разум… как вам такая перспектива? Аарн просто, не приложив особого труда, приберут к себе супердевочку, обладающую всеми нашими навыками!       — Ну уж нет! — Злюка яростно оскалилась, ударив кулаком по креслу, в котором сидела. — Взять и отдать все, что принадлежит нам, этой… этой бесполезной твари? Она-то ничего нам не давала, только мешала и портила! Единственной пользой оказалось лишь ее наличие в нашем разуме!       — Она позволила нам выжить. А теперь она нас убивает — одним своим присутствием. — Подытожила Убийца. — Но послушай, сестра… неужели ты говоришь нам все это лишь затем, чтобы мы еще раз осознали глубину жопы?       — Верно, не за тем. Но это долгий разговор, — Умница обратилась к Ведьме, — Скажи, сестра, не ощущала ли ты порой чего-то, похожего на наблюдение? Когда чувствуешь, что за тобой следят, но по всем признакам слежки нет, и никакими средствами ее не удается обнаружить?       — Чувствовала… — мрачно вздохнула Ведьма. — Но думала — паранойя.       — Нет, — сказала Убийца. — Я тоже ощущаю порой чужой взгляд. Этот взгляд… он не несет прямой угрозы, скорее просто изучает и ждет.       — Ждет чего?       — Не знаю… но думаю — нашей смерти. Чутье говорит мне так.       — Ты права. Нашей смерти или нашего окончательного растворения в безумии. И… простите, сестры, что оставила вас: мне нужно было, чтобы этот взгляд поверил в то, что нам недолго осталось.       — Тварь… — угрюмо процедила Ведьма. — Надо было так рисковать?       — Надо! Прежде ты вообще не задумывалась о том, насколько от меня зависишь. Никто из вас. — Она протянула руку к Ведьме, коснулась плетения на ее коленях, и неряшливое кружево превратилось в совершенный узор — но лишь на миг. Умница тут же отдернула руку, отстраняясь. — Теперь ты чувствуешь?       — Да, — Ведьма шатнулась, оскалилась от ярости. — Я чувствую внимание. Внимание кого-то… оттуда. — она бросила ненавидящий взгляд на кокон Дурочки.       — За нами наблюдают? — испуганно спросила Хитрюга.       — Да, но к счастью, не прямо сейчас — потому я и говорю с вами. Я долго выжидала, высчитывая наиболее удобное для разговора время, потому, что подозреваю, что даже в союзе с Ведьмой мы не смогли бы скрыться от них. Это существа высшего порядка, намного более могущественные, чем даже Командор, — Умница вздохнула, опустив голову. — Мои анализы предполагают, что эти существа обладают теми же способностями, что и аарн — эмпатия и телепатия, причем многократно усиленные. Мы сильны, но они сильнее… и мы не знаем их возможностей. Может быть, именно они сводят нас с ума.       — Предлагаешь сдаться?       — Никогда.       — Хорошо, — Хитрюга вздохнула. — А то я с этой молчанкой бояться начала, что ты нас предашь.       — Никогда, — повторила Умница. — Сестры… я ведь знаю: каждая из вас понимает, что мы в одной лодке — в одном теле, и выбора у нас нет никакого: либо союз и шанс на жизнь и победу, либо смерть. Мы связанны, зависимы и неполноценны друг без друга.       — А эта? Она тоже неполноценна без нас?       — А это с какой стороны посмотреть. Конечно, аарн утверждают, что такие существа, как Дура, лучше таких, как мы, но факт — без нас ее бы не существовало. А если бы она появилась самостоятельно, то все равно не выжила бы — ее бы просто пристрелили. Мы без нее прожить сможем. Она без нас — нет.       — Мы выжили благодаря ей.       — Но лишь потому, что мастеру нужна была личность с определенным набором качеств. А не будь этого… она же, как выращенное в стерильных условиях лаборатории существо — не может существовать в нормальном мире.       Наступило молчание. Каждая личность вспоминала то, что давно прошло — свою жизнь в питомнике. Подумать только… ведь по сути — прошло совсем немного лет с тех пор, когда они рисковали умереть каждый день, не выполнив на высший балл учебное задание, или просто — не понравившись хозяину, сделав что-нибудь не так, не догадавшись о чем-то… а Дура спала в своем углу и не высовывалась, поскольку ее присутствие с этими идиотскими мечтаниями и порывами нарушало их слаженную работу и запросто могло угробить.       Теперь все это виделось словно сквозь дымку столетий… и вспоминалось почти с теплотой. Там были первые победы, там были первые убийства, первое наслаждение властью — когда безымянная девушка, объект номер тридцать два, стала личной ученицей мастера, получив имя — Мара. Они выиграли, пришли к финишу, победили — и власть, дар их победы, легла к ногам. Власть над собой, над теми, кого отдал им мастер, над жизнью и смертью других… как было сладко ощущать вещественные доказательства этой власти… изысканные ароматы и вкусы самых разных блюд вместо запаха стерильности и дезинфекции, и вкуса питательной пасты… драгоценные наряды, книги, оружие, украшения… а самое главное — трепет чужой жизни в руках. Жизни охранников и надзирателей, тех, кто прежде распоряжался ее жизнью, имея право на пытки, изнасилование и убийства…       Они победили и получили власть. А знание, что ставкой в борьбе за власть была жизнь, делало победу еще слаще.       Они видели, как умирали те, кто был недостаточно умен, или силен, или хитер — или просто никак себя не проявившие, бесполезные и потому — отбракованные по воле Мастера. Они слышали, как кричали те из их группы, кого Мастер отдал на забаву охране. И они поняли простую истину: иметь власть, значит, иметь все, не иметь власти — не иметь ничего, ибо те, кто имеет власть, могут и взять все, что захотят у тех, кто ее не имеет.       Жизнь в Ордене лишь подтвердила это правило. О да, между собой аарн общались так, словно и впрямь были единым организмом — больно или неприятно одному, значит, больно и неприятно всем окружающим. Но ведь по сути орден был — как один огромный сказочный дракон, дракон, чья власть в галактике была неоспорима. Аарн твердили, что ненавидят власть, что власть им не нужна и противна, но между тем аарн имели право сделать что угодно с теми, кто им не понравился, кто не соответствовал их моральным требованиям. И вот забавно — никто из них не задумывался о том, что это — проявление власти. Власти сильных — хочешь, можешь и делаешь.       А ведь скажи им кто-нибудь об этом — и тут же поднялся бы визг: они-мол, хороших людей не трогают, а наказывают плохих. Да какая нахер разница! Природа власти одна — хочешь, можешь и делаешь, сколько ни оправдывай себя благородными устремлениями и моральными травмами. Та же Тина Варинх, Кровавая сучка Ордена, с огромным наслаждением избивала и калечила бандитов-костоломов. Ах-ах, у нее был повод — в юном возрасте дура сбежала из-под венца на поиски приключений, и быстро нашла — была изнасилована бандой эйкеров. Понять, что сама виновата, ей ума не хватило — конечно, она совершенно правильно поступила, удрав из дома без средств самообороны, практически без денег и без каких-либо ясных планов на дальнейшую жизнь. Лишь бы сбежать от жениха, не соответствующего ее фантазиям о прекрасном принце. И получила от жизни отличный урок — групповое изнасилование, плюс побои и ожоги — за сопротивление.       Случись такое с Марой, она бы просто расслабилась, и постаралась свести к минимуму вред, а потом, выждав удобный момент, перебила бы всю банду. Хотя нет — она бы в такую ситуацию просто не попала — даже не будь у нее силы и навыков Убийцы, ей бы хватило ума обойти стороной подозрительных мужиков, а не подсаживаться к ним в компанию. Но Тина была воистину «не такой», и верных выводов из ситуации не сделала. А зачем? Ведь она и так стала одним из лучших бойцов ордена и теперь могла наслаждаться местью и своей силой, расправляясь с теми, кто напоминал ей давних обидчиков.       А глава Ордена, Командор, Мара надеялась, что покойный? Его слову подчинялись императоры, князья, главы могущественных концернов, первосвященники… и не потому, что он такой хороший, дарил им любовь, доброту и нескончаемые материальные блага, как своим подопечным. Чудовищная магическая мощь и самый совершенный флот в галактике — вот какие у него были аргументы! Только рыпнись сделать что-то нехорошее — тут же в гости прилетят разносчики любви и мира с тяжелыми орудиями…       И с тем же припевом — власть это фу, а те, кто хочет власти — фу в квадрате.       Отвратительное лицемерие.