Формула любви

— Бежим, — шепотом сказала Эсмеральда, накидывая капюшон. В жизни ей довелось пару раз встречаться с… нехорошими людьми лицом к лицу. Правда, это было в те далекие времена, когда она колесила по дорогам Европы с табором. Так что за спиной у нее всегда стояли два — три горячих, белозубых цыгана, у которых прямо чесались кулаки намять обидчикам бока, что, собственно, в обоих случаях и произошло. даже несмотря на наличие у маргиналов оружия. Теперь же из средств защиты у нее был только кинжал и изворотливый ум епископа. Не то, что бы она считала его слабаком, просто работать мозгом у него выходило эффективнее. К тому же грубую силу он презирал. (И мы не будем про удар ножом в состоянии аффекта, на то он был и аффект, чтобы промазать). Так что единственным выходом она видела поспешное бегство в противоположную от свиста сторону. Но внезапно именно в этой противоположной стороне раздался ответный свист, еще ближе первого, а из — за елок за мостом начали появляться темные личности. При виде двух из них, и вправду довольно странных, Фролло вдруг шепотом загнул настолько длинное и изощренное ругательство, причем латинское, что Эсмеральда поняла: их дело — дрянь. *** А вот теперь небольшой экскурс в прошлое, к фразе, о которой все забыли, про то, что дар Фролло как — то спас ему жизнь. Не без участия изобретательности, разумеется. Правда ситуация была не то, чтобы совсем однозначная… Ох, ну все началось банально, с отосланного в женский монастырь Квазимодо. В монастыре горбуна любили за силу и безопасную неприглядную внешность. Кормили и баловали. При этом работать приходилось немного — там бревнышко отнести, здесь бочечку переставить. Чепуха. Зато катаешься как сыр в масле. Так что Фролло отправлял воспитанника в монастырь исключительно в качестве поощрения. Поэтому крайне редко. Но в тот день звонарю повезло. В монастыре затеяли ремонт, поэтому его помощь пришлась бы как никогда кстати. Не надо спрашивать, как Квазимодо узнал, что требуется тягловая сила (уж точно не Фролло проговорился) — мы же не спрашиваем фрилансеров, как те находят заказы, скажем только, что у прикидывающегося слегка слабоумным звонаря были свои каналы и нюх на выгодную подработку. Так вот: Квазимодо, к его радости, отослали к монашкам, и Фролло остался на ночь в соборе абсолютно один. Все бы ничего, но двери тоже обычно запирал Квазимодо. Епископ же об этом даже не задумывался и спокойно свинчивал в своей келье ту самую конструкцию из линз и транспортира, которую потом в качестве очков отдал Гренгуару. В последнее время вполне грамотный поэт начал делать в текстах неприличное количество ошибок, что Фролло неимоверно раздражало. Без труда поставив диагноз «дальнозоркость», он принялся исправлять ситуацию своими методами и так увлекся, что услышав в три часа ночи какой-то странный шум снизу, не обратил на него внимания. Однако, звук повторился, к тому же к нему добавился скрежет, будто волокли что-то тяжелое. Ну и Фролло, разумеется, пошел посмотреть. Как был: в своей старой рабочей рясе, покрытой пятнами всех цветов радуги, одной из ножастых перчаток, на которую он временно нацепил отвертки и новом варианте лупастой маски с более мощными линзами, которую он сдвинул на лоб. Другими словами, вид у него был еще тот. Спустившись вниз и обнаружив распахнутую настежь дверь, он сразу понял что к чему, тем более, что от алтаря раздавались голоса, которые никак не могли принадлежать никому из клириков. Благодаря акустике под сводами собора витал такой махровый арго, что у епископа аж дыхание сперло. Дрожа от ярости и мечтая раскатать мерзавцев за святотатство, Фролло беззвучно пробрался обходными путями поближе к хору. Так и есть — двое щуплых оборванцев заворачивали в дорогущую ткань алтарного покрова подсвечники и целую кучу золотой церковной утвари, часть которой принадлежала лично епископу. Это стало даже не последней каплей, а целой последней бочкой, переполнившей невзрачное блюдечко его терпения. (на самом деле, он был спокойным до флегматичности, но лишь до тех пор, пока дело не касалось собора, Эсмеральды или членов штаба. В последних двух случаях епископ причины эмоций предпочитал не афишировал, а собору было все равно) Тогда Фролло совершил стратегическую ошибку, о чем впоследствии жалел: кипя от праведного гнева, он не подумал, что воров может быть больше, чем казалось на первый взгляд, и вышел из-за колонны. На звук бродяги обернулись, увидели внезапно возникшее перед ними чудо-юдо, (епископ даже маску специально опустил) и заорали от ужаса, выронив награбленное на пол. Фролло едва успел открыть рот, чтобы проклясть их, как полагается, и позорно изгнать, отобрав присвоенное, когда на сцене появились еще две личности. Они, пожалуй, требуют отдельного описания, так как весьма необычны: один из них был огненно — рыжим карликом, готовым поспорить в красоте с Квазимодо, второй — дылдой огромного роста, с малюсенькой головой, как у диплодока. (поскольку о динозаврах в начале 16 века никто не знал, то сравнение исключительно для нас). Появились оба неожиданно, будто вынырнули со стороны соборного хранилища, которое, вероятно, пытались вскрыть. Разумеется, безуспешно, учитывая, что замок, требующий ввода нескольких навороченных комбинаций, сделал Фролло. Тут епископ понял, что попал. И дело было даже не в том, что обе личности держали в руках остро наточенные ножи, а в их многообещающих взглядах. К тому же карлик, несмотря на смехотворный рост явно излучал ум, верзила — силу и, похоже, во всем подчинялся карлику с умом. Т.е. эти двое составляли весьма эффективное и потому опасное сочетание «мозг плюс руки». В отличие от бродяг, они нисколечко не испугались, а карлик еще и разразился премерзким хихиканьем. Поначалу было неясно над чем он потешался - над ужасом подельников или над видом епископа, но после того, как среди гогота прозвучало слово «пугало», Фролло пришел к неутешительному выводу, что все — таки над ним. Зато приступ чужого веселья дал ему возможность просчитать собственные шансы выбраться из щекотливой ситуации живым, по возможности здоровым и с соборными ценностями. Шансы стремились к нулю. Особенно тревожило то, что он ни разу не видел эту колоритную парочку. В свое время через Гренгуара епископ наладил взаимовыгодное сотрудничество с Клопеном: он изредка разрешал подданным Короля Алтынного подрабатывать на площади нищими, а в ответ тот обязался, что безобразничать и воровать в окрестностях собора они не будут. Кроме того, Фролло всегда был в курсе, что происходит во Дворе чудес и знал наиболее неблагонадежные элементы в лицо. Но эти четверо казались пришлыми. В любом случае, раз деваться было некуда, оставалось встретить очередной удар грудью и уповать на себя и удачу, поскольку на бога, подложившего ему такую жирную свинью рассчитывать уже не приходилось. Фролло снял маску, скрестил руки на груди и безмятежно осведомился: — Вы действительно надеетесь уйти вместе с этим? — Ты, что ли, нам помешаешь, пугало огородное? — прогнусавил в ответ карлик, перестав хихикать. — лучше помоги вон ту дверку открыть, — кивнул он в сторону хранилища, — тогда, обещаю, что мучить долго не будем. — Может я как раз предпочитаю помучиться, — пожал плечами Фролло, — а открыть ее не выйдет, цифры знает только епископ, простым смертным, вроде меня их не сообщают. — А ты кто такой будешь? — подал голос верзила, — чего ночью по собору шляешься? — Могу задать тот же вопрос, — ответил Фролло, — кажется, это вы сюда незваными явились. Работаю я тут, чиню, вот, то, что другие ломают, — он скромно потупил глаза и пошевелил отвертками на руке, мучительно пытаясь придумать, в какую сторону повернуть разговор. — Значит, говоришь, епископ цифры знает? — задумчиво переспросил карлик, — и где он этот ваш епископ? Скажи, и может быть, я даже позволю тебе выйти отсюда на своих ногах, а не ими же, но вперед. — А сами не додумались? — очень натурально удивился епископ, — сейчас три часа ночи. Очевидно, у себя во дворце с нетерпением ждет, когда вы к нему пожалуйте. — Да этот поп нам совсем не для замкА-то нужОн, — вдруг влез один из бродяг, несмотря на то, что карлик делал ему знаки помолчать, — он кой-че такое могЁт сбацать, че, вон, Рыжему Гийому приспичило заграбастать. — Правда? Например, что? Выходило, что их целью был вовсе не грабеж? И имя «Рыжий Гийом» он определенно где — то до этого слышал… Бродяга собрался было ответить, но карлик вдруг истерично взвизгнул: «Заткнись» и сунул нож тому под подбородок. После чего подскочил к Фролло, которому не доставал даже до пояса и завопил: — А не твое это дело, пугало… хотя, — он вдруг прищурился, будто что — то разглядел, и на его лице появилась гаденькая усмешка, — Так и быть, скажу. Чернокнижник ваш епископ. Чернокнижник и алхимик. Люди говорят, он золотые слитки, как кирпичи льет. А еще я слыхал, что он имеет обыкновение проводить ночи в своем логове в башне. Так вот знаешь, пугало, что я думаю? Я думаю, что ты — это он. — А хочешь знать, что я слышал? — не удержался Фролло, внезапно вспомнив, в связи с чем ему попадалось имя «Гийом», — Люди говорят, что висельник и еретик Гийом Леру обладает непомерной силой и огромным ростом, но теперь вижу, что это либо собирательный образ, — он кивнул на верзилу, — либо народная молва нагло врет и верить ей не стоит. Надо думать, его умственные способности тоже изрядно преувеличены! Карлик зашипел и начал плеваться слюной, как вскипевший чайник.  — Так что тебе от меня надо? — напрямую спросил епископ, поняв, что пытаться дальше сохранять инкогнито бесполезно. Кроме того, он все еще не придумал, как выкрутиться, и решил тянуть время. — Так значит, я прав! — Гийом перестал шипеть и осклабился. — Ну, предположим. Карлик потер руки, словно человек, которого привели на пир, а он никак не может решить, с чего начать: с горячего или с десерта, потому что все такое вкусное. — Для начала ты скажешь мне цифры от замка! — радостно возвестил он. (Ага, все-таки с десерта.) — Ладно. Что еще? Давай уже весь список. — сказал Фролло. Остальные грабители переглянулись, и на их лицах появилось слегка ошалевшее выражение «А что, так можно было?» — Ты сделаешь нам столько золота, сколько мы попросим! (А! Вот теперь и горячее.) Епископ кивнул. — Это все? Было очевидно, что на золоте фантазия карлика начиналась и заканчивалась. Как он с таким воображением стал главарем, уму непостижимо. — А можно мне… — смущенно проговорил верзила, покраснев, как мак, — мне бы бабу… — Тебе что, гомункула сделать? — поднял брови Фролло, с трудом сохранив серьезное выражение лица, — извини, женские заготовки закончились, придется подождать, пока из Италии новые доставят. — Ну, я… — еще больше сконфузился «диплодок», — мне вообще-то конкретную… — Ах, любовный эликсир, значит, нужен? — догадался епископ, — Какой крепости? На одну ночь или на всю жизнь? — На всю жизнь, — пискнул верзила становясь из красного пунцовым. Карлик закатил глаза. Фролло постарался этого не сделать. В то время, как его язык продолжал молоть чушь, мозг всеми силами искал пути к спасению. Он уже рассмотрел возможность выбить все близлежащие витражи, отвлечь этим банду и сбежать, но, во-первых было жалко витражи, во-вторых, кто-то мог и не отвлечься, как следует, а получить ножом в спину в планы епископа не входило. — Хорошо, — согласился он, — дальше? Здоровяк только что в ладоши не захлопал. — А если женских заготовок нет, — снова влез один из бродяг, — то какие есть? Я гомункула хочу! — Господь создал только Адама и Еву, сын мой, — проникновенным голосом произнес епископ, перестав маскировать смех кашлем, (такого вопроса даже его железная воля не выдержала), — остальное — происки диавола. — Тогда Адама! Трое подельников посмотрели на четвертого, выпучив глаза. Карлик присвистнул. (кого еще их товарищ мог иметь в виду даже спрашивать не стали) — Ну, а че? — попытался оправдаться бродяга, — может мне дружок нужОн, может у меня в детстве был только воображаемый! Фролло начал ощущать себя продавцом мыльных пузырей по цене настоящих. — Будет тебе друг во плоти, — пообещал он, — что-то еще? До сих пор молчавший второй оборванец, поднял глаза. — Я хотел бы стать священником, — внезапно сказал он, — тут так красиииво и тихо. Фролло невольно взглянул вверх, где прямо над алтарем сходились арки свода апсиды, и вдруг понял, что нашел решение. Дело в том, что в одной из «долек» была слабинка. Каждый раз, когда епископ повышал голос, оттуда сыпалась штукатурка. Он не поленился залезть посмотреть и обнаружил очередную строительскую халтуру, достаточно безопасную, если ее не трогать. Но если целенаправленно заорать, то по расчетам, вся кирпичная «долька», выпадет на макушки тех, кто под ней, то есть как раз на четырех убогих всадников местного апокалипсиса. И вот тут у Фролло внезапно возникла дилемма. Положа руку на сердце, ему вовсе не хотелось пришибить никого, кроме злобного карлика, особенно второго бродягу — всего лишь подростка, внезапно включившего в нем почти забытый режим учителя. Но выхода, к сожалению, не было. Либо всех, либо никого. — Хорошо, я похлопочу, — вздохнул епископ, вдруг почувствовав себя на редкость мерзко.  — Итак! — резюмировал он, хлопнув в ладоши, — ваши желания я учел, теперь мне интересно, что я получу за их выполнение? — Как это что? — загоготал карлик, — за это мы тебя не убьем! — Пфф, — оскорбился Фролло, — ну, убивайте, тогда вообще ничего не получите. кому из нас хуже будет? Он рассчитал правильно. — Эй, Гийом, — пробасил верзила, — ты эта, мне Марион нужна! — А мне Адам! — А я служить хочу! — Ладно! — раздраженно бросил карлик, — мне тоже золото нужно. Черт с тобой, — повернулся он к епископу, — Называй условия! — Что ж, — Фролло сплел пальцы и покрутил большими. — Для начала, я хочу получить гарантии, что останусь жив и здоров после выполнения всех ваших хм… заказов и каждого из них в частности. Потому что вот ты, — он ткнул пальцем в дылду, — уверен, что когда я сделаю твоему главарю золото, он не исчезнет с вашими долями, предварительно пырнув меня ножом? И не видать тогда тебе Марион. Я уж не говорю про гомункула и сан для юноши. Здоровяк засопел и подозрительно уставился на Гийома. Остальные двое насупились. — Во — вторых! На создание золота требуется как минимум четыре дня! На вызревание гомункула — почти сутки. Любовный эликсир достигает желаемой крепости через неделю. Чтобы выхлопотать ему, — он кивнул на подростка, — хотя бы место в коллеже уйдет месяц. И опять же, где брать средства на подкуп преподавателей. Или он — гений и способен поступить без экзаменов? Дальше. Кто из вас возьмет на себя выполнение моих епископских обязанностей, пока я занимаюсь вами? Объезд приходов, выслушивание бреда архидьякона? Это только одна сотая часть. Кто будет заменять меня на судах над ведьмами? А пробирки, а реактивы, а ртуть для золота, а заготовки для Адама, шерсть гадюки, хобот носорога, яйца петуха. рог нетопыря? Кто все это будет оплачивать, если вы полностью вычистите хранилище? Кстати, учитывая, что только я знаю комбинацию, придется придумывать очень веские аргументы, чтобы объяснить почему оно опустело. Возможно, начнется судебное разбирательство, меня вызовет капитул… — Ааааа! Хватит морочить нам голову! — вдруг истошно завопил Гийом, схватившись за виски, — Ты! Пугало! Просто дай нам цифры, мы возьмем сколько унесем и свалим отсюда, пропади все пропадом! — Но… — попытался возразить верзила. — Да напоим мы твою Марион до беспамятства, и она тебе отдастся, — взвизгнул карлик. — Цифры давай, урод лохматый, — обратился он к Фролло, — не то, клянусь, я зарежу тебя на этом самом месте!!! — Видит бог, я пытался этого избежать, — вздохнул епископ и, подняв вверх лицо, во всю мощь своих легких рявкнул: — Вооон!!! Его голос и сам — то по себе был звонким, а с акустикой собора стал подобен раскату грома прямо над головой. Четверка присела от неожиданности, кто-то схватился за глаза, кто-то за уши, кто-то зажмурился, кого-то стошнило. В ту же секунду одновременно раздался звон и треск: из свода, будто в замедленном темпе вывалились и полетели вниз кирпичи, в двух центральных окнах апсиды в «ритме танго» взорвались витражные стекла, также медленно разделились на сотни вертящихся разноцветных осколков и выпали наружу. Фролло успел увидеть, что за мгновенье до того, как камни в облаке пыли приземлились на макушки неудачливых грабителей, глаза Гийома неестественно расширились. Карлик отвел руку, и его нож, сверкнув лезвием, устремился вперед подобно разъяренной пчеле. Епископа отбросило назад, он приложился головой о скамью, боль в виске слилась с болью в плече. А потом пыль осела. Ну и… как говорил принц наш Гамлет: дальнейшее — молчание. Весь следующий день Фролло пришлось решать сразу несколько насущных проблем: Проблема первая: куда делась вся эта, с позволения сказать, «гоп-компания»? Дело в том, что очнулся епископ, судя по ощущениям, где-то спустя час после ее исчезновения  — за окнами только начало светать. С ножом в плече (не задел ничего важного, но болело так, будто задел. Когда он там в последний раз плоть истязал? Настолько давно, что отвык. Позор!) и внушительной шишкой над виском. (Еще счастливо отделался.) В соборе уже никого не было, двери остались открытыми; Проблема вторая: как не хлопнуться в обморок, служа мессу, (Какой сегодня праздник? Это кто?) поскольку из глубокого пореза от ножа, когда он его выдернул, вытекло приличное количество крови. Мягко сказано. Вино даже половины не компенсировало. Проклятье. Или нож все - таки что-то задел? Он же хирург, мог бы и вспомнить, что там находится и как оно хотя бы по-французски называется. Впрочем, какая разница, раз после настойки все и так онемело до уха. Противоположного. Ах, да! Arteria brachialis. Идиот все - таки промазал. Проблема третья: Как не показать членам штаба, что покойники в крипте, и те раз в десять бодрее. Или в двадцать. И что каждый подъем на башню вызывает видение звездного неба перед глазами. Настолько подробное, что можно даже рассмотреть Большую медведицу, причем вместе с медвежонком. И она двигается... Проблема четвертая: сколько еще придется изображать заинтересованность, пока Клопен вываливает информацию о местонахождении Рыжего Гийома? Лес Бонне? Да пусть там и сгниет. Проблема пятая: Отсутствует. Как сказал принц наш Гамлет… До утра. Желательно послезавтрашнего. *** Какое — то время Фролло наблюдал, как до отвращения знакомая низкорослая фигура прихрамывая шествует через мост. А потом визгливый голос сказал: — Ну, здравствуй, пугало! Соскучился по мне, небось.