Формула любви

«Эсмеральда стояла, не смея пошевелиться. От намерения бежать пришлось отказаться — Квазимодо загородил собой выход, к тому же она сомневалась, что сейчас в состоянии спуститься по винтовой лестнице, не сломав себе шею. Она смотрела сверху на содрогающееся в конвульсиях тело горбуна и гадала, почему до сих пор жива. Что заставило его остановиться? Она слышала, как он бормотал что-то о невозможности прощения и много раз повторял ее имя с такой горечью, словно его сердце готово было разорваться. Тогда почему он это сделал? Что за демон в него вселился? Внезапная дурнота заставила ее поспешно сесть в ближайшее кресло. Толстый фолиант, лежащий на нем, соскользнул и рухнул на пол рядом со звонарем, тот вздрогнул, закрыв голову руками, и она увидела, что его ладонь оставила на камне кровавый след. — Квазимодо, — позвала Эсмеральда шепотом и тут же вспомнила, что он не слышит. Дотрагиваться до него снова она до смерти боялась, но ей нужно было знать правду, так что пришлось искать другой способ обратить на себя внимание. Оглядевшись, она заметила на столе большой медный кувшин, похожий на перевернутый колокол. Чугунные щипцы вполне заменили язык. Глухой звон прокатился по келье, заставив горбуна, наконец, поднять голову — его уродливое лицо было искажено так, что совершенно не походило на человеческое. Дикий, звериный оскал. Эсмеральда до белых костяшек вцепилась в подлокотники кресла, всеми силами стараясь не показать, какой ужас он ей внушает. — Квазимодо, — повторила она беззвучно, надеясь, что он прочтет по губам.- Поговори со мной. Но вместо ответа тот судорожно вздохнул и, пятясь отполз в дальний угол, где скорчился, как побитый хозяином пес. — Чудовище, чудовище, чудовище, — послышалось ей в его невнятном бормотании. Эсмеральда снова ударила по кувшину, но он даже не пошевелился. Она поняла, что таким образом ничего не добьется. Оставалось лишь надеяться, что то, что она собиралась сделать не станет последним опрометчивым поступком в ее жизни. Медленно, чтобы не закружилась голова, она поднялась с кресла, также медленно, словно отсчитывая шаги до эшафота, подошла к Квазимодо и коснулась его плеча. Он замер, застыв каменной гаргульей, на его шее вздулись вены, мышцы напряглись так, что по ним можно было бить молотом. Она положила руку ему на голову, провела по жестким, как щетина волосам, всей душой надеясь, что не ошиблась, что он больше не одержим и что в следующее мгновение она не обнаружит над собой блестящее драконье брюхо. — Вы не боитесь меня, госпожа? — прохрипел звонарь потрясенно, поднимая голову. — Разве я должна? — Эсмеральда села рядом с ним на пол, притворившись, что это не ноги отказались ее держать Она-то предпочла бы находиться от него гораздо дальше. — Я… — пробормотал Квазимодо, — Я… То, что я сделал… — его взгляд вновь затуманился, он втянул голову в плечи и сжался. — Это была ошибка? Ты ждал кого-то другого? — сказала Эсмеральда первое, что пришло ей на ум. Горбун закивал косматой головой. — Они пришли в тот же день, когда господин… Они хотели его записи, они хотели все. Я велел им убираться, сказал, что скорее сожгу лабораторию, чем что — то им отдам. Они сказали, что я еще пожалею… — Кто «они», Квазимодо? — Не знаю, не знаю, люди короля. Я не мог позволить им это забрать. Квазимодо охранял, но на третью ночь забыл запереть дверь… Я заснул! — он вцепился себе в волосы, — Я заснул! Я думал, что проклятые воры вернулись! Я бы убил любого, кто посмел бы тронуть вас хоть пальцем! — Он с такой ненавистью взглянул на собственные руки, словно хотел вырвать их из тела. — И я бы убил чудовище, если бы… — Нет! — беззвучно закричала Эсмеральда, когда до нее дошел смысл сказанного, — это не твоя вина, а тех людей, и мне не следовало так тебя будить! Боже, Квазимодо, что с твоими руками? — воскликнула она в полный голос и едва не закашлялась. Звонарь тут же спрятал их за спину, как нашкодивший ребенок, но она успела заметить, что его ладони стерты до кости о колокольные веревки, а запястья черны от лопнувших вен. — Это одно из моих наказаний.- сказал он глухо. — За то, что я не могу его сделать. Квазимодо слишком глупый. Он все перепробовал, но ничего не выходит Ничего! Ничего! Ничего! Вдруг он с криком вскочил на ноги, доковылял до ларя с рукописями, сгреб половину и швырнул в потолок. — Все бесполезно! Листки беспорядочно закружились в воздухе, но едва они коснулись пола, как он бросился их собирать. Подняв последний, аккуратно разгладил его и положил обратно. Эсмеральда уже ничего не понимала и начинала думать, что бедняга действительно помешался. — И они тоже его хотели, — хрипло сказал звонарь, осклабившись. Покопавшись в своих обносках, он извлек на свет точно такой же пузырек, как тот, что все еще лежал у Эсмеральды в поясной сумке, и тоже почти пустой. — Здесь только пара капель. О, если бы я мог сделать еще! — Ты хочешь приготовить лекарство? — спросила она, не веря своим ушам, — Зачем? — Это не просто лекарство. Господин создал его очень давно еще до… — Он запнулся, — Давно. Говорил, что нашел описание в какой-то книге. Видел я ту книгу, но ничего в ней не понял. Ох и странная она была. Но какая разница, главное, что это — эликсир бессмертия, — добавил Квазимодо благоговейным шепотом, — он может поднимать людей из могилы. Если только я узнаю, как получить больше. Эсмеральда закрыла глаза. Как быстро она смирилась, поверив в тщетность своих усилий. Она, но не кривой калека, почти старик с разумом подростка. Он-то был готов совершить невозможное, даже если король пошлет против него всю свою рать. О, глупец, глупец! Но что это? Неужели зависть разуверившегося к тому, в ком еще горит огонь надежды? — Увы, его было слишком мало, — продолжал Квазимодо, — только на самом дне склянки. Это все, что я нашел. Но в записях говорилось, что этого хватит только если применить его сразу. Сразу после… А я тогда опоздал. Теперь его нужно больше, гораздо больше. — И ты дал его мне, все что там оставалось, — произнесла Эсмеральда бесцветным голосом, внезапно поняв, что за вкус был у раскаленной лавы, которую лили ей в горло. — Я исправил то, что натворил, — Квазимодо вдруг рухнул перед ней на колени, — Я сам едва не умер, когда очнулся и увидел что вы лежите на полу бездыханная. И свои руки на вашей шее. Мне нет прощения, но я это исправил. — Он посмотрел на нее умоляющим взглядом, словно прося подтверждения своим словам. — Быть может, мне удастся… — Да, это ты исправил, — сказала Эсмеральда, подумав, что если бы он довел дело до конца, то ей бы не помог никакой самый чудесный эликсир. Она колебалась: сказать ему правду или оставить жить с ложной верой в возможность изменять мир по собственному желанию? Его слова казались эхом ее собственных недавних мыслей с той лишь разницей, что надеяться на силу загадочной книги у нее не было никаких оснований кроме отчаяния и своих фантазий. Но что, если идя к недостижимой цели с настойчивостью тарана, он натворит еще больших бед, последствия которых действительно нельзя будет изменить? Навредит себе и другим? — Квазимодо, — сказала она осторожно, — Твой эликсир — всего лишь лекарство. Удивительное, чудесное, но лекарство. Это ты, ты сумел остановиться вОвремя. Поэтому я сейчас и жива. А оно только изгнало боль. Звонарь замотал головой. — Нет, нет, вы не знаете, я же видел, вы были как камень, но я все исправил, все исправил. — он снова бросился к ларю с рукописями и начал их перебирать, бормоча: — Я смогу разобрать часть из них, когда найду нужные. И тот странный цветок, куда он его спрятал? Квазимодо три дня искал, но так и не нашел. Еще есть время, совсем немного, но есть… Эсмеральда поднялась с пола, только сейчас заметив, как закоченела в своей мокрой юбке. Зато голова больше не кружилась и, кажется, голос начал к ней возвращаться — снадобье оказалось поистине волшебным. — Квазимодо, — позвала она, но тот стоял к ней спиной и не услышал, продолжая копаться в листах пергамента. Вдруг он повернулся, держа в руках один из них, и вид у него был торжествующий. — Вот, это второй, осталось всего десять. -Квазимодо, — повторила Эсмеральда, избегая смотреть ему в лицо. Звонарь вдруг хрипло рассмеялся. — О, госпожа, вы сами — лучшее доказательство того, что эликсир действует. Она открыла рот, чтобы возразить. — Я был в Реймсе. Я… я видел. Но вы здесь, живая, вы дышите. Вы не призрак. Я не знаю, как господину это удалось и когда, но очевидно, что у него получилось, он вернул вас назад! Я, конечно, не он, и мало что понимаю, но пока есть время все исправить, я буду пытаться. У нее в горле встал ком. Она пришла, чтобы разделить с ним тяжесть потери, а вместо этого готова лишить последней надежды, пусть и ложной. Но как отговорить его от безнадежной затеи, не переубеждая? Она подняла голову. Механический дракон все также парил под потолком, и она представила, как он вырывается в окно и начинает кружить над площадью под изумленные крики толпы. Неужели и человек когда-нибудь так сможет? Глубоко вздохнув, Эсмеральда повернулась к Квазимодо, который все еще стоял с рукописью в руках. — Ты прав, — сказала она, — твой господин действительно вернул меня к жизни, открыл мне мир заново, просто я иногда об этом забываю. Но подумай, хотел бы он того же для себя сейчас? Он прожил долгую жизнь, неужели он не заслужил покоя? — Он бы хотел увидеть вас, — тихо сказал Квазимодо. — и ради этого прошел бы и чистилище, и ад. Я знаю, потому что сделал бы то же самое. — Он видел меня. И отдал вот это, — она достала из кошеля пузырек, — Должно быть, это был последний. Не тревожь его, Квазимодо, не надо, он сделал то, что сделал. Поверишь ли, но я тоже пыталась… Эсмеральда нашла свою сумку, которую звонарь положил на одно из кресел вместе с ее плащом, и осторожно вытащила из нее манускрипт. К счастью, он совсем не пострадал от дождя. — Мне попалась удивительная книга, — продолжила она, медленно разворачивая черную ткань, — которая таит множество загадок, но я искала в ней ответы. Она стала бы моим эликсиром, который мог все исправить, если бы только мне удалось ее прочесть. Но правда состоит в том, что эликсиры нужны лишь живым, чтобы искупить свою вину перед теми, кого они не смогли удержать, чтобы оправдаться перед собой, чтобы потешить собственную гордыню. Мертвым нет до этого дела… — А как же вы? — воскликнул вдруг Квазимодо, — Вы же вернулись… вы же… — он осекся на полуслове, и Эсмеральда увидела, как сначала вспыхнул, а потом потух его взгляд, и еще больше опустились плечи. Господи, помоги ей — он понял. Ох, что же она натворила. Квазимодо судорожным движением смял листок и разорвал его на мелкие части. — Все обман? — спросил он голосом, от которого у нее побежали мурашки.- Мне солгали? — Недоразумение, — выговорила она одними губами, — В городе был хаос. Никто ничего не знал. Меня там даже не было. — А я принес господину ложные вести. И едва этим не убил. - Произнес он холодно и страшно. — Прости, Квазимодо, в этом нет ничьей вины, тем более твоей. — Только лекарство… — пробормотал горбун, сжимая и разжимая кулаки. Ее снова посетила мысль о побеге. Кто знает, что может случиться после того, как она своими руками разрушила его последнюю надежду? Каждое мгновение Эсмеральда ждала, что он начнет крушить лабораторию. И вдруг Квазимодо захохотал.»