Я просто схожу по тебе с ума

Но уже в четверг вечером на него нападает пиздец какое желание привести квартиру в порядок. Не то чтобы у него был особый бардак в доме, но так, пыль на видных местах вытереть, подмести хоть, пепельницу на балконе вытряхнуть, пока там не зародилась новая цивилизация. Чай, блять, наверное, стоит купить. Хрен знает, какой там чай у Лебедева на кухне в банках стоит, но почти закончившийся Нескафе его точно не заменит. А Тёма, может, по запаху что узнает, ну или на крайний случай можно на девочек в этих чайных магазинчиках положиться. Список дел набирается такой, что в пятницу Тёма сваливает пораньше. Реально пораньше, часа в три, благо что и работы нет, и сверхурочных уже напахал за последний месяц, и пацаны только рады, что Тёма вроде как на человека, хоть и явно ебанутого, стал похож. С чаем, кофе и печеньем проблем ожидаемо не возникло. Четвертым пунктом в списке скромно стояло “Аптека” - зря что ли Тёма километры гей-порно пересмотрел, он в этом деле продвинутый теперь, - но аптеку он выбирает настолько далеко от дома, насколько вообще может себе позволить отъехать, чтоб не проебать окончание рабочего дня. Скучающая тетка за прозрачным стеклом безразлично выдает ему пачку гондонов и бутылку смазки, даже на лицо не глянув, это как-то сглаживает Тёмину нервозность. А потом он, блять, обнаруживает, что уже почти дорезал салат, причем, довольно аккуратно его порубал, а еще хлеб купил - вон булка свежая на столе лежит, а ещё он конкретно сейчас тупо пялится на пакет с мясом и понятия не имеет, как его приготовить. Пожарить, запечь, что ещё? Тёма вообще только пожарить может, да и то без изысков, это ж, блин, не шашлык. И как только остановился, это все кое-как осознал, сразу целая лавина мыслей, типа - а не переодеться ли тебе Тёма еще разок? И чё насчет какого-нибудь кино? Ну, блять, ну какого еще кино? Канал “спорт” врубить? Хорошо, что полковник звонит раньше, чем Тёму всем этим кризисом и дебильными сомнениями накроет. - Приеду через пятнадцать минут, - сообщает Лебедев, выслушав тёмино сбивчивое приветствие. - Ты как? - Охуеть как запарился решать, что с мясом делать, - честно отвечает Тёма, расплывшись в дурацкой улыбке, когда Лебедев вдруг бросает “не выражайся”. А потом: - Не заморачивайся, приеду - приготовлю. Захватить что-нибудь? - Неа, я все взял, - Тёма с облегчением заталкивает мясо обратно в холодильник. - Салат еще нарезал. “Гондоны и смазка в наличии”, - добавляет про себя немного нервно. - Отлично, - звучит в трубке. Тёма и за пятнадцать минут успевает известись хуже некуда, в том числе покурить и почистить зубы, попутно одергивая себя, что ведет себя как девка перед свиданием. Но сделать с собой все равно ничего не может, его натурально от волнения трясет даже когда он дверь Лебедеву открывает. - Как день, товарищ полковник? – бодро спрашивает Артём, безуспешно пытаясь представить себя на месте полковника. Ну, то есть, пришел он… пришел короче, не важно к кому, девочка-мальчик, пришел же. И чего больше хочется? Нет, точно, не чтоб мозг ебали про работу. Работы и на работе хватает. Немного боязно потянуть Лебедева к себе за ворот штатской рубашки - ну как по рукам даст, Тёма вообще-то не уверен, что ему можно, а что нельзя, зато точно уверен, чего ему хочется вотпрямщас и без промедлений. Целоваться, блять. Чтобы воздуха не хватало, чтобы уши нахрен закладывало. И чтобы сердце так бухало, словно вывалится сейчас нахрен на пол к ногам Лебедева – охуенное признание в чувствах, чё там. Простого такого, приветственного поцелуя не получается. Получается какая-то вакханалия, когда Тёма в чужие губы хрипло стонет, кусается, потому что его рот натурально имеют, и это охуенно жарко и глубоко; когда он пальцами путается в дурацких мелких пуговицах на рубашке, а его уже по голым ребрам гладят, потому что ладонями под футболку подлезть это вам не хренов квест с застегнутой рубашкой. Сдержанного строгого Лебедева по ходу тоже ведет, во всяком случае взгляд у него черный, дикий, когда он отстраняется чуть-чуть, чтобы на Тёму посмотреть. Артём почти задыхается и отчаянно старается не спустить в штаны – кончать от одного поцелуя, пускай даже его вжали спиной в стену и трахнули языком в рот, пиздец как позорно. Больше всего сейчас хочется подрочить. Чтобы Лебедев вот так стоял, глазами пожирал, а Тёма бы кулаком по члену двигал и попросту сдыхал бы от приближающегося оргазма. А может полковник бы даже его руку своей заменил – шире, крепче, шершавее, и дрочил бы Тёме в том ритме, в котором себя удовлетворяет, и Тёма бы просто нахрен кончился от удовольствия. Спрашивать «чего ты сейчас хочешь» в такой момент со стороны Лебедева было полным блядством. - Ну вы-то, наверное, пожрать нормально хотите, для начала, - пытается острить Тёма, хотя бедром прекрасно чувствует, что насчёт пожрать это он люто загнул. К бедру прижимается хороший такой, крепкий стояк. - Я тебя спросил, - как-то охуенно горячо и жестко произносит полковник, притиснув еще сильнее к стене и поцеловав куда-то под ухо, отчего Тёму продрало сладкой дрожью, и рука сама метнулась к паху, сквозь штаны накрывая изнывающий член. Никогда такого не было, даже в пятнадцать, чтоб он так от поцелуев заводился. От поцелуев и от того, что по руке ему стукнули легонько пальцами, а потом вовсе её за запястье к стене прижали. С губ срывается хныкающее «блять», потом еще одно и еще, потому что хрен знает, как они добрались до дивана, но факт – Тёма лежит на нём голой спиной и голой же задницей, потому что штаны и трусы сдернуты почти до колен, над ним нависает Лебедев в наполовину расстегнутой рубашке, - Тёме еще надо потренироваться с этими долбанными пуговицами, - упираясь локтём в диван возле тёминой башки, а второй рукой по члену водит мучительно медленно и, блять, охуенно гладко, потому что Тёма течёт как тёлка. И Артём натурально сдыхает, толкаясь в крепкий кулак, но руками всё равно успевает по бедрам Валентина шарить, пытаясь расстегнуть пряжку на брючном ремне. - Да успеешь, успеешь, - хрипло, душно выдыхает Лебедев на ухо, погладив ладонью головку так, что Тёма натурально взвыл от кайфа. А потом яйца в горсть сгрёб, помассировав, еще несколько раз по члену рукой двинул, и Тёма просто вспыхнул и сгорел нахрен весь. Немного прочухался, когда к губам губы прижались – впустил язык, погладив своим, отвечая на неторопливый поцелуй, по негромкому хрипловатому стону прямо в рот понял, что полковнику явно хорошо. В стороне от этого «хорошо» оставаться не хотелось, мешать тоже, так что Тёма ладонь Валентина своей накрыл, запоминая, как ему нравится – медленно, тягуче, покручивая ладонь на головке, и через пару минут уже сам ладонью по толстому члену двигал, сцеловывая с губ короткие, хриплые постанывания, которые возбуждали как какой-нибудь наркотик. А еще возбуждало то, как крепкая ладонь властно мнет задницу – не должно бы, наверное, но Тёму прям пиздец как крыло, когда Лебедев, в ответ, видно, на особо удачные Тёмины движения, сжимал ягодицу, немного оттягивая, и бедрами подаваясь вперед. Тёма бы еще раз, вместе с ним кончил, если б мог. От члена в руке, ладони на заднице и сладостной ебли языком в рот. - Охуеть просто, - тихо выдыхает Тёма, откинув голову и тяжело дыша. - Не выражайся, - одергивает Лебедев, каким-то армейским чудом так и не придавив Тёму своим весом. - Не могу, мне охуенно, - беззлобно огрызается Тёма, растягивая губы в улыбке. Ему правда охуенно и не только от горячей взаимной дрочки, которую можно даже за секс засчитать по степени удовольствия. Вот просто комфортно, и еще хочется, и даже тупо лежать на диване вместе хочется, и целоваться, и, блять, что там еще люди делают, когда не трахаются и не смотрят тупые фильмы. Минут через двадцать, принявший душ и переодевшийся Лебедев на кухне у Тёмы жарит стейки. Тёма, только что вернувшийся из душа сам, не видел, что полковник делал с ними до этого, но пахнут они просто обалденно. Жрать хочется, словно с голодного края пешком бежал, так что Тёма из холодильника достает салат, деловито перемешивает и сжирает пару ложек, любуясь стоящим к нему спиной Валентином. Салат не больно-то помогает от голода, зато Тёма вмиг определяет, что забыл его посолить. - Хлеба нарезать? – спрашивает, протиснувшись между полковником и столом, чтобы достать солонку. Валентин как-то изворачивается, чтобы Тёму за пояс обнять и носом на мгновение в волосы зарыться. - Да, нарежь. И тарелки достань. Я тебе, блять, звезду с неба достану, - нежно думает Тёма, чувствуя теплое дыхание у виска. А сам бодро ухмыляется: - Будет исполнено, товарищ полковник! - Балбесина, - фыркает Лебедев, возвращая свое внимание шкворчащему мясу. Пока ужинали – точно о чем-то разговаривали, но вот о чём именно, Тёма не смог бы вспомнить даже под гипнозом. Потому что всё время беззастенчиво пялился на Лебедева и думал: ну как так-то? вот он тут на моей кухне сидит, пиво из стакана пьет, щурится довольно и сыто, улыбается иногда и смотрит так, что мозги утекают в пятки. А иногда задумывается - ненадолго совсем, на пару мгновений, - и становится точь в точь таким, каким Тёма его хорошо помнил, серьезным, гиперответственным и всё прочее, прилагающееся, до тех пор пока на Артёма не взглянет и не расслабится. С кинохой после ужина правда полный провал выходит, потому что Тёма ничего не придумал, а полковник, наверное, кино последний раз в прошлом веке смотрел. Тёма подумал, что уточнит этот момент позже, и правда врубил “Спорт”, где как раз крутили соревнования по биатлону. Не то чтобы Тёма хоть что-то понимал в этом виде спорта, но какая нахрен разница, когда можно удобно развалиться рядом с полковником, который как раз что-то в этом шарил. Так что и Тёма слегка просветился, за час просмотра перебравшись к Лебедеву вплотную, потому что так и смотреть удобнее, и вообще, после того, что на этом диване произошло, Тёма к полковнику хоть на колени может залезть. Наверное. Пока что он бы не решился, просто потому что – ну зачем? Бок о бок сидеть классно, хотя куда руки деть Тёма пока не очень понимает. За талию не обнимешь, за плечи – тем более, на коленку ладонь не положишь. Так что раздумывал потихоньку и расспрашивал про этот клятый биатлон – рассказывал полковник с удовольствием. А ещё вырисовывалась явная проблема с тем, как Лебедева называть. Особенно вслух. По имени-отчеству, как раз-таки после того, что произошло на этом диване, было как-то тупо. «Полковником» - не всегда уместно. По фамилии его Тёма только в голове называл, потому что охрененно она ему подходила. В общем, пока остановился на ВалентинЮриче, хоть и чувствовал, что Лебедева это немного забавляет. А потом подумал – какого хрена? – потянулся губами к уху, куснул, не удержавшись, и тихо-тихо позвал: - Валь… И вот это, блять, было трехочковое попадание, потому что полковник замер на какое-то мгновение, прежде чем к Тёме повернуться, и Артём в глазах его нахрен захлебнулся даже раньше, чем тот вопросительно поднял брови. - Ты… вы… - Ты, - твердо поправляет Лебедев, повернувшись уже всем корпусом, так что его ладонь оказывается у Тёмы на бедре, и, судя по впустую просмотренным гигабайтам гей-порно, Тёму не должно это возбуждать. Но возбуждает. И очень даже, он почти забывает, что вообще хотел сказать. - Останешься же? На выходные? - До завтрашнего вечера. У Юли выпускной на следующей неделе, много суеты. Вот теперь Тёма почти жалеет, что завел этот разговор, но с другой стороны глупо было думать, что Юлькино имя никогда не всплывет. Точнее, это было бы капец как странно. - Я почти на сто процентов уверен, что она меня бросила, - сообщает Тёма, больше всего опасаясь, что полковник руку с его бедра уберет, это бы означало какой-то серьезный разговор, к которому Артём не слишком готов прямо сейчас. Но и молчать кажется нечестным. - Она у вас интеллигентная, - поясняет на всякий случай. – Обычно меня просто нахуй посылают, и следующий в очереди хахаль пытается выбить мне зубы – тут не ошибешься. - У тебя, - терпеливо поправляет Лебедев, улыбнувшись едва-едва заметно, и Тёме даже дышится спокойнее, когда он подтверждает: - Ага. У тебя. - И не выражайся. - Ага. Не буду, - снова угукает Тёма, испытав небывалое облегчение от того, что разговор, видимо, исчерпан. Во всяком случае, когда Лебедев снова садится прямо, откинувшись на спинку дивана, и Тёма беззастенчиво утыкается ему носом в плечо, жмурясь от чего-то такого искрящегося и светлого, бурлящего за ребрами, когда полковник накрывает его руку своей, переплетая пальцы. Теплый, ласковый жест, от которого сердце ёкает, и нежностью просто топит. Валентин, кажется, о чем-то задумывается, а Тёме конкретно сейчас вообще не хочется, чтобы он о чем-нибудь думал. Поэтому наплевав на собственные предрассудки о том, что к мужику на колени только тёлка лезть будет – нет, ну оно так и есть, конечно, но какого хрена, - перекидывает колено через ноги полковника, оказавшись с ним лицом к лицу. Ладони ложатся на задницу в тот же миг, ну а что, логично, Тёма ж не дифференциальные уравнения собрался решать. Сначала думает спросить – «Можно?», а потом решает – вот ещё. Можно, конечно. Хочется долгого поцелуя, такого, какой у них при встрече не получился. Получилось конечно так, что мозги поплавились, но у Тёмы аж свербит в висках от того, как он хочет целоваться. Не спешить, как подросток под спермотоксикозом, а вдумчиво, медленно ласкать чужой рот, получив даже какую-то инициативу, от которой тоже крышу рвет, потому-что – ю-ху! полковник тут под ним дышит всё тяжелее и чаще, и задницу мнёт, и к себе еще ближе притягивает, и голову с тихим выдохом запрокидывает, когда Тёма шею тянется целовать и ладонями под футболку лезет. Еще хочется болтать всякие глупости, Тёма вообще на разговоры в постели не дурак, но язык, блять, не поворачивается, ну, кроме стонущего «Валь, Валя… » и тихих матов ничего с губ не слетает. На этот раз до стадии полураздетости Тёма хоть успевает нацеловаться вдоволь, аж губы ноют и голова кругом. И член стоит так, что орехи колоть можно, и не только у него – Тёма это прекрасно чувствует затисканной задницей, с которой по какому-то недоразумению ни штанов, ни белья еще не сняли. А уж когда Лебедев за волосы на затылке тянет, терзая укусами и поцелуями соски, Тёма всерьёз жалеет, что у него опыта никакого нет, как у тех пацанов из порнухи – судя по тому, как бёдра самопроизвольно дёргаются навстречу, скакал бы он уже на члене, и горя не знал. А вот хер там, даже про припасённую смазку и гондоны заикнуться не смеет, хотя смазка и для взаимной дрочки бы пригодилась. - Ты же не был ни с кем, - хрипло утверждает, а нихрена не спрашивает Лебедев, когда Тёма, плюнув на всё, стаскивает с себя штаны – для этого приходится с полковника слезть. - А как вы себе это представляете, я же, блять… - Тёма замолкает, настойчиво освобождая от остатков одежды и Валентина тоже. – Ну я же говорил, никогда у меня на мужиков не стояло. И вообще. Блять… Все мысли теряет, глянув на Лебедева – голого совершенно, только серебряный крестик на тонкой цепочке болтается, красивого как пиздец и пиздец как возбужденного. Перед ужином-то у Тёмы не было особо времени его член разглядывать, а сейчас он себя ловит на том, что пялится. И не только пялится, но еще и облизывается. И еще чуть на колени не бухается, когда Валентин ствол ладонью обнимает, проводя пару раз по длине, освобождая головку от крайней плоти. И при этом на Тёму смотрит жарко и голодно. Член у него не длинный, но толстый такой, рельефный. Уж сколько хуёв Тёма в порнухе не перевидал, а слюной ни на один не капал. А тут, блять, нате, получите-распишитесь, только и думает, как Валентин выдохнет – долго, с постаныванием (ну, Тёма на это надеется) – если Артём рукой по нему проведёт. Или, блять, языком. Но Лебедев его опережает – кто бы сомневался, ага, - наклоняется вперед, Тёму за бедра крепко ухватывает, тянет к себе, и ртом по члену скользит, не на всю длину, но Тёме хватает, чтобы задохнуться, судорожно пальцами в волосы зарыться и завыть в голос: - С-с-сука… Блять! Да! Шлепок по заднице нихрена не помогает успокоиться. Не тогда, когда головку настойчиво щекочет кончик языка, а губы плотно обнимают ствол. И это нихрена не похоже на отсос от грудастой девчули, хрен знает почему, но вообще ничего общего. Тёме словно в башку выстрелили, и он непонятным образом словил от этого кайф. Он пальцами полковнику в волосы зарывается, стараясь не забывать, как дышать, и, понимая, что можно, бедрами медленно-медленно толкается, шепотом неся какую-то чушь. А в голове одна связная мысль – я ж, блять, и раньше на вас, ВалентинЮрич, смотреть спокойно не мог, а после такого шоу вообще буду в штаны кончать, стоит вам на метр подойти. - Иди сюда, - Валентин отстраняется, глянув снизу вверх, и за руку Тёму к себе тянет, а тот еле как ногами передвигает, будто вообще до этого никогда не трахался и его девственный мозг нахрен убило. Ну почти так и есть. Занимает прежнюю позицию, Лебедеву на колени забравшись, и в башке ничего вообще, никаких мыслей. Трахайте, товарищ полковник, как хотите, я вся ваша. Но не в том плане, что Тёма вообще отрубился, нет, рот он ему тщательно вылизал, дурея от осознания, что только что медленно трахал... хотя точнее будет сказать, что это Тёму этим ртом трахали и ему было охуенно. Когда горячий член скользко от одной только естественной смазки двигается между ягодиц, Тёма просто не может не напрячься. Хотел бы, правда, сам ведь во всё это ввязался, больше того – Лебедева тоже сам потянул. Но, блять, не может. - Тихо, - Валентин за пояс придерживает, разрывая очередной долгий поцелуй. – Тихо. Посмотри на меня. Ну я ж не целка на дефлорации, - хочет огрызнуться Тёма, но хрен он там огрызнётся. Смотрит послушно, захлебывается в черноте взгляда. - Не торопись. Ничего, к чему ты не готов, понял меня? - Так точно, товарищ полковник, - ухмыляется Тёма, чётко вдруг поняв, что вот прямо сейчас его драть, перегнув через подлокотник не будут. Возможно потом, когда Тёма чётко изъявит желание. А Тёма обязательно изъявит, попозже. От этого правда становится хорошо. И еще такой благодарностью накрывает, что хоть руки целуй. Ну или хотя бы губы – этим Тёма активно и занимается некоторое время, затем потянувшись-таки к заветной тумбе возле дивана и вытаскивая оттуда флакон смазки. Хорошо, что он его еще раньше открыл, когда домой только притащил, сейчас бы он с этой задачей не справился. А так – выплескивает на ладонь, согревает, и, сдвинувшись поудобнее, оба члена ладонью накрывает, заскулив от удовольствия Лебедеву в шею. А Валентин выдыхает шумно на ухо: - Хороший мой… И по затылку гладит, тянет, чтоб поцеловать. Второй рукой ягодицу мнёт, крепко так, ощутимо, оттягивая – Тёма с этого до искр перед глазами заводится, крепче стараясь оба члена обхватить, головки ладонью приласкать так, как Лебедеву нравится, и в поцелуй тихонько, разрешающе угукает, когда пальцы сухо и коротко между ягодиц касаются. Как там полковник со смазкой одной рукой и не отрываясь от тёминых губ справляется – загадка века, но конкретно сейчас Артёму вообще не до загадок. От влажных, тёплых поглаживаний его протряхивает, как от электрических разрядов, и он чудом просто не забывает рукой работать. Валентин не давит, гладит только, и бедрами снизу вверх поддает, толкаясь в Тёмин кулак, членом к члену притираясь до вспышек под веками. И этого всё равно мало, даже Тёме мало, хотя у него почти что эмоциональный перегруз, а полковнику, наверное, вообще не хватает. - Что мне сделать… Валь… хочу, чтобы тебе тоже охуеть как хорошо было… Скажи… - бессвязно бормочет Тёма, плюнув на принцип «в постели я звезда». Опыта для звезды маловато и в жопу давать пока не очень готов. Зато на всё остальное, кажется, готов – и в рот взять, и на лицо позволить кончить, и всё это он Валентину путано озвучивает, всё быстрее рукой по возбужденной плоти двигая, до тех пор, пока не кончаются слова и воздух – тогда уже только тяжело, со стонами дышит, двигаясь резче и короче. Не сразу даже доезжает, что Лебедев своей рукой помогает, задавая другой темп – быстрее, плотнее, заодно за пояс обнимая так, что свободного пространства между ними вообще не остается. Ни пространства, ни воздуха, ни мыслей, нихрена вообще, кроме оглушающей вспышки удовольствия, такой долгой, что Тёме кажется, что он отрубился на пару минут. Но это навряд ли. - С чего ты, балаболка, взял, что мне не настолько же хорошо, как тебе? – тихо-тихо спрашивает Валентин еще несколькими минутами позже, когда Тёма попросту распластался на нём, стараясь отдышаться. - Я не балаболка, - вяло протестует Тёма, не придумав, что ответить. - Да конечно, - Лебедев хмыкает расслабленно, погладив Тёму по макушке, и вдруг потянув, чтобы тот хоть и лениво, но запрокинул голову. По губам гладит – Тёма невольно рот приоткрывает, лизнув аккуратно подушечку пальца, - на лицо тебе, значит, кончить? - Ну, в перспективе, – Артём чувствует, что жарко краснеет. – Ага. Если хочешь. - Лучше в рот, - просто сообщает Лебедев, и Тёма, судорожно вздохнув, утыкается ему лбом в плечо, тихим угуканьем подтверждая, типа – ага, так даже лучше, товарищ полковник. В душ Тёму первого отправляют – он сопротивляется немного, но Лебедев его подгоняет легким шлепком по заднице. Вид у полковника по-хорошему затраханный, и Тёма натурально плывёт от такого его взгляда и зацелованных губ, и следов спермы на коже. А уж когда Валентин, вернувшись из душа, позади него на диван садится, приобняв – Тёма в ленте новостей на мобильнике залип, дожидаясь – и вовсе хорошо становится.