Я просто схожу по тебе с ума

Ночью Артём спит как убитый, не просыпается даже ни разу, хотя обычно первые несколько ночей с кем-то спит урывками из-за того, что устроиться привычно не может, или что его как подушку используют. Приятно, базара нет, но не всегда удобно, а иногда еще и жарко. С Лебедевым вообще никаких проблем не возникает, Тёма, кажется, за ночь вообще с места не сдвинулся, как уснул, чувствуя спиной чужую грудь, а затылком дыхание, так и проснулся – как обычно, около восьми, судя по часам на столе. Руку за спину завел, Валентина по бедру погладил, проверяя спит тот или нет, и тут же слышит тихое: - Ну ты и соня, Тём. - Так суббота же, - лениво оправдывается Артём, потянувшись всем телом, но передумав толком поворачиваться – он бы, может, ещё поспал. – А ты во сколько встаёшь? - В шесть, - Лебедев вдруг от груди до бедра гладит одним длинным, слитным движением, и Тёму пробирает сладкой дрожью. - А по выходным? - По выходным – в шесть, - фыркает полковник в шею, неторопливо оглаживая мышцы живота, и от этого Тёма млеет, прижимаясь теснее. – По будням – как придётся. Но не позже. - Страшный вы человек, полковник, - сообщает Артём. – Пусти хоть зубы почистить, а то как ты со мной целоваться-то будешь? Получив становящийся традиционным шлепок по заднице, Тёма неохотно из постели выполз и потащился в ванну – судя по еще не выветрившейся теплой сырости в маленькой комнатушке, Лебедев душ уже принял. Хотя за полтора с лишним часа он бы уже и позавтракать успел и на пробежку выйти – интересно, полковник по утрам бегает? Дыхалка у него что надо, хоть и дымит не меньше Тёмы. Обдумав все дурацкие утренние мысли и отчего-то озябнув, Тёма забирается обратно в постель, сразу попадая в кольцо горячих рук. Целоваться с утра – охуенно. Сонно так, медленно, нежно. Руками по телу скользить, прогибаться под прикосновениями. Лебедев крепкий, как железная арматура, и Тёму здорово заводит к нему прикасаться, а еще больше – когда к нему прикасаются. - Повернись спиной, - просит Валентин, когда Тёма раскрытой ладонью его член оглаживает, раздумывая – у него губы вообще вокруг этого великолепия растянутся? Повинуется Тёма без вопросов, мигом перекатываясь на другой бок, охнув, когда Валя его еще ближе подтаскивает, стягивая белье и с него и, судя по всему с себя. Волнительно, блять, как-то, хоть и возбуждающе, но когда Тёма щелчок смазки слышит – определенно волнительно. Потом, правда, Валентин в шею целует, и даже кусает легонько, умело заставляя расслабиться и довериться, и Тёма ослушаться никак не может – расслабляется и доверяет. Выдохнув пораженное «ох, блять…», когда между бедер гладко скользит смазанный член. Второе «ох, блять» приходится на то, как Валя его собственный член ладонью обнимает, двигая кулаком от основания до головки. Неторопливо так, с оттягом. И между бёдер трахая в том же ритме. Ну и наконец «блять, Валя, да…» - когда Лебедев за шею покусывает, застонав от очевидного удовольствия. И так это медленно и хорошо, что Тёма натурально начинает кайфовать не только от руки на члене и от укусов, но и от того, как горячий член ритмично, плавно скользит между бёдер, толкаясь под поджавшиеся яйца. И от того, как Валентин тихонько постанывает, перемежая эти звуки короткими покусываниями в основание шеи и похвалами – хороший мой, горячий мой, вот так, ещё, Тёма, да… Вот без базара, мог бы даже и не дрочить, Тёма бы и от одних этих движений и звуков рано или поздно кончил бы. Вероятнее даже рано, потому что Лебедеву приходится пережать его член у основания, когда Тёма начинает натурально дрожать от накатывающего оргазма. И от этого нихрена не легче, в голове, в паху и за ребрами словно воздушный шарик наполняется кипятком, Тёму напряжением и возбуждением выкручивает до разноцветных пятен перед глазами, а Валентин всё ещё двигается, чуть убыстряясь, шепча нежности, кусая за шею, и Тёма сам ему уже бёдрами подмахивает, чувствуя, как внутри всё бурлит, вскипает, еще немного и он просто в голос заорёт. И, кажется, орёт, хоть и не в голос, а в прижатый ко рту кулак, когда Валя, двинувшись несколько раз жестче, резче, додрачивает ему – пары движений хватает, чтобы Тёму словно водоворотом в омут затащило. Он далеко не сразу соображает, что между бёдер липко и влажно от спермы, что Валентин мягко гладит его по напряженному животу, тоже влажному от семени, и тепло целует в макушку. И у него сердце частит просто пиздец как, Тёме кажется, что он чувствует, как оно через рёбра об его спину колотится, и немного хочется обернуться, лбом к плечу прижаться, ладонями провести, успокоить. - Я думаю, я сегодня с постели не встану. Можешь просто вертеть меня как захочешь, я тебе всё разрешаю, - сообщает Тёма, медленно перекатившись на спину и глянув на полковника, который с мягкой усмешкой за ним сверху вниз наблюдал. - Рано сдаетесь, молодой человек, - Лебедев рукой по груди гладит, наклоняется, целует, и, кажется, вполне всем доволен, хотя Тёма в зеркало-то себя утром видел – помятый, сонный и лохматый, даже попытки причесаться не помогли. - Что, даже завтракать не будешь? - Это святое, - дебильно и счастливо улыбается Тёма в короткий поцелуй. Блять, ему словно шестнадцать и у него первые охуенные отношения. С поправкой на то, что ему двадцать три, и у него не первые отношения. И насчет «отношений» он тоже пока не уверен, но ему охуенно, и он бы это вообще ни на что не променял. Кто бы еще ему на завтрак такую офигенную яичницу с помидорами и сосисками готовил. Во-первых, завтраки Тёма обычно готовил сам, а если и нет, то получал обычно либо бутерброды, либо какие-то низкокалорийные омлеты. Может и сам, конечно, виноват, но как-то так всю жизнь выходило. А тут нормальная такая жратва, и чай в чашке пахнет вкусно - не обманула девчонка из чайной лавки, продала Тёме что-то вполне сносное. Хотя Тёма по утрам обычно кофе предпочитал, но решил это как-нибудь в другой раз обсудить. Тем более, что кофе, хоть и растворимый, бодрит, а состояние приятной, чуть сонной неги Тёме слишком сильно сегодня нравилось. Конкретно сейчас на него можно было свалить то, как он к Лебедеву натурально ластился. Без зазрения совести. А Валентин позволяет - по макушке треплет, задницу сжимает, целует, а еще улыбается. И взгляд у него такой спокойный, расслабленный, красота. - О чем задумался? - спрашивает Лебедев, когда Артём действительно надолго затыкается - во-первых, он моет посуду, а во-вторых думает - что дальше? Не в какой-то долгосрочной перспективе, а в плане вот конкретно сейчас. В обычной ситуации Тёма предложил бы кино, или съездить куда-нибудь, может просто по городу поколесить. Ну на крайняк в телек можно позалипать, обжимаясь, хотя телепрограммы Тёма не больно любил. Ближе к вечеру можно было стаскаться в клуб или бар, в зависимости от настроения и компании. Варианты кажутся очень даже так себе, и ни один из них он бы Лебедеву не предложил. Ну, может, кроме бара, но ежу понятно, что не станет полковник с ним светиться по барам. Особенно когда Тёма вообще себя контролировать не в состоянии в отношении взглядов и постоянного желания потрогать. - Обдумываю планы на день, товарищ полковник, - со смешком докладывает Тёма. - И они у меня не очень захватывающие. - Жрать и трахаться? - хмыкает Лебедев, угадав буква в букву. - Ну, если вы не против, - Тёма скалится, обернувшись. - Больше, чё-то, ничего в голову не идет. Ну еще целоваться. И могу какой-нибудь дебильный фильм найти, посмотрим. Боевичок. М? - Одобряю, - Валентин, чай допив, подходит к Тёме, и у Артёма натурально башка отключается - он тупо смотрит, как Лебедев ополаскивает чашку, ставит в сушку, всё это время находясь от Тёмы в паре сантиметров. Руки сами лезут к нему под футболку, погладить горячую кожу, раззадорить. Валентин руки кухонным полотенцем вытирает, пока Тёма беззастенчиво его лапает. - Меня от тебя просто кроет, - честно сообщает Артём. - В жизни ничего такого не было. Задолбал уже повторять, да? Валентин головой качает, погладив по загривку. У тебя-то наверняка было, - думает Артём, под ласковыми движениями подаваясь еще ближе. - Было что-то такое, больно хорошо понимаешь, вижу ведь. Пофиг. Если и было, то давно, а сейчас они здесь, и обоим хорошо. И Тёма еще хочет добавить, что дело не в сексе, что он, не трахался что ли, ни разу в жизни, но спрашивает почему-то другое, а именно: - Хочешь, отсосу? И, возможно Лебедев на его месте выразился бы иначе - поинтеллигентнее и покрасивее, но он определенно хочет - желание костром в его глазах вспыхивает, разгораясь бурным пламенем, когда Валентин смотрит на Тёмины губы. - Ну, ты же сказал, что хочешь мне в рот кончить, - зачем-то оправдывается Тёма, хотя от него этого никто не ждет. - Вот. Осуществляй. Это он уже произносит бухнувшись на колени между ног полковника, которого только что усадил на собранный диван. - Осуществлю, - обещает Валентин, погладив Тёму по губам, а потом двумя пальцами скользнув в рот по языку. - Ага, -Тёма ухмыляется, старательно облизав пальцы. Навряд ли пальцы сосать и член - одно и то же, но что-то общее же должно быть? Не то чтобы у него и с пальцами был какой-то опыт. На удивление решимость его не покидает в самый ненужный момент, шансов у неё нет, потому что прежде чем приводить в исполнение обещанное Тёма натурально полковника от плеч до пояса зацеловывает, и тому явно нравится, судя по негромким звукам, которые он издает, резко вздымающейся груди и всё более очевидному возбуждению, которое Тёма наконец-то освобождает от слоев ткани, снова опустившись коленями на пол. Смотрит на Лебедева снизу вверх, обхватив ладонью ствол, а тот взглядом отвечает, рвано вздохнув и немного откинув голову, когда Тёма рукой по стволу водит. Вверх-вниз, обнажая тёмно-розовую гладкую головку. Её и правда хочется облизать. Для начала на пробу, почувствовать вкус. Полизать самую верхушку, чтобы на язык попали капли естественной смазки. Обнять губами, обвести языком по кругу, пососать немного, прикрывая глаза, потому что это внезапно охуенно. Не столько даже член во рту, хотя и тут всё нормально, а то, как Валентин вздыхает вдруг, выгнувшись, но бёдрами не дёрнув, и ладонь кладёт на затылок, вжав кончики пальцев в черепушку, словно изо всех сил старается не давить, не насадить Тёму глоткой на хер, и не выдрать как ему хочется. Тёма почему-то почти уверен, что полковник вообще не против лёгкого насилия в постели, и это при том, что с ним Лебедев пока был просто охуенно внимателен и осторожен. Вот какое-то шестое чувство подсказывает. И член от этих мыслишек встаёт по стойке смирно, натягивая тонкую ткань спортивных штанов, потому что бельём Тёма решил не заморачиваться после душа. Верное решение, потому что подрочить хочется невыносимо, когда Тёма-таки решается опустить голову и надеться, блять, ртом на член. На толстый, рельефный от венок, каменно-твердый член. Губы растягиваются и саднят немного в уголках, глотка судорожно сокращается и воздуха не хватает, хотя Тёма принял еще только наполовину. Валентин за волосы вдруг тянет, и Тёма с пошлым чмоканьем выпускает член изо рта, выдохнув с каким-то животным урчанием и потянувшись к нему снова. На второй раз проще получается, он губы недалеко от основания члена сжимает, одной рукой мягко сминая тяжелую мошонку, а вторую поверх Валиной ладони укладывает, надавливает. - Блять, - протяжно выдыхает интеллигентный полковник, погладив Тёму по загривку, по затылку, словно готовя - а Тёма готов, охуеть просто, как готов, - а потом медленно надавливает, натягивает Тёму глоткой на член, и его протряхивает от макушки до кончиков пальцев, заорать хочется от удовольствия, но рот занят и выходит какой-то скулеж, какое-то подвывание, зато бёдра сами двигаются, толкаясь в сжатый на члене кулак, и уши закладывает от удовольствия, когда Лебедев продолжает в том же духе. Неторопливо, не сильно, но ощутимо - Тёма вроде и сам двигается, скользя губами по влажному, рельефному стволу, утыкаясь носом в жесткие волоски в паху и чувствуя, как расслабившуюся глотку распирает членом, но мерное, ритмичное давление на затылок никуда не исчезает, заводит просто пиздец как. У Тёмы натурально ноги разъезжаются и мысли все только об этом члене, горячем, толстом, истекающем смазкой ему в рот, и о том, как полковник стонет, блять, это лучшее, что Тёма когда-либо за свои старания в постели получал. Хвалит ещё между стонами, в затылок пальцами впивается, поймав второй рукой Тёмину ладонь у себя на бедре и сжав, и бедрами мягко так вверх подается, трахая Тёму в глотку, а ему только в кайф, аж яйца поджимаются от удовольствия и член в ладони дергается. - Ещё немного… - выдыхает Лебедев, и Тёма понимает, что правда немного осталось - Валентин напрягается весь, движения выходят короче, сумбурнее, и член во рту пульсирует, так что Тёма еще плотнее губами обнимает, трется языком о бархатисто гладкую кожу, двигая головой, встречая валины движения на половине. - Вот так, хороший… Вот так… Да… - слышится сверху, и Тёма мысленно восторженно матерится в ответ, всё быстрее двигая рукой по своему члену. Когда Валя замирает весь, даже дышать перестав, но все равно Тёму намеком за волосы тянет, отстраняя, Артём упрямо сопротивляется, подстёгиваемый тем простым и спокойным “лучше в рот”, которое в память въелось какой-то порно-мантрой. Сглатывает, сколько успевает, облизывает губы, облизывает член, сосет головку, пока Валентин додрачивает себе, удерживая за затылок, снова глотает, лижет, а потом его, блять, целуют - мокро, грязно, глубоко, и Тёма тупо спускает в кулак, пораженно застонав. Потом Лебедев его на диван затаскивает и Тёма, штаны подтянув и руки вытерев, снова тянется целоваться, хотя никогда особо не тащился от поцелуев после минета. Но так то ему отсасывали, принципиальная, видать, разница. Часа в четыре звонит Питон и так настойчиво пытается вытащить Артёма из дома, что тот начинает подозревать, что друг вляпался в какие-то неприятности, о которых не хочет рассказывать по телефону. Перезванивает Русу, объясняет что и как, и тот обещает разобраться и, если будет нужно, перезвонить. У Питона всякое в башке крутится: может ему просто прибухнуть не с кем, или интернет дома отключился. За всеми этими разговорами Тёма три сигареты выкуривает, меряя шагами балкон и меньше всего желая покидать квартиру. Он, блять, почти на что угодно готов пойти, лишь бы не пришлось уходить - у него на диване, между прочим, сидит охуенный мужик, вдумчиво читает что-то с телефона, и у Тёмы определенно по нему срывает башку. Когда Тёма наконец-то возвращается с балкона, Лебедев меряет его коротким взглядом, и определенно ничего не собирается спрашивать. Зато Тёма собирается рассказать, чтоб без недопониманий. - Питона иногда со скуки колбасит, - сообщает он, уловив немалую толику удивления во взгляде напротив. Ну, в общем-то да. Приходится начать с начала, рассказать про пацанов, объяснить поподробнее про Питоновы заскоки. - Ну Рус если что разберется, - подытоживает Тёма, снова садясь к Лебедеву под бок, спиной к плечу приваливаясь. - А вы там что, криминальные сводки читаете с таким серьезным видом? - Новости, - коротко отвечает Лебедев, откладывая телефон. - Почти угадал. На чем мы там остановились? Тёма с серьезным видом снова утыкается в Кинопоиск, где они с Лебедевым предшествующие звонку Питона двадцать минут искали какое-нибудь кинцо. На душе уютно так, тепло, и, на самом деле, Тёма готов смотреть даже какое-нибудь стрёмное черно-белое заумное кино, потому что у него вся голова только и занята тем, что Лебедев сидит рядом, за пояс обнимает, целует иногда. Как, блять, в романтических мелодрамах, только Тёму не перетряхивает от такого расклада, а напротив хочется на паузу поставить и вот так от счастья и сдохнуть. И прям по сценарию долбанной романтической мелодрамы, Артём умудряется заснуть где-то в конце фильма, ужасно удобно устроившись головой у Лебедева на плече. Не то чтобы он так упахался, чтоб его так рубило, или фильм был сильно скучный - предсказуемый, конечно, но это не повод отрубаться до финала. Скорее уж дело в том, что было как-то уютно. Так, что все эти стены и барьеры в голове ломаются, все эти предрассудки, которые жужжат над ухом - так делай, а так не делай, а что про тебя подумают-то, балбес, - затыкаются. Хотя когда Тёма просыпается - за окном уже темно, приподнимая голову и губами Валентину в шею утыкаясь, - ему всё равно неловко. - Чего не разбудил? - бормочет, касаясь губами кожи, покосившись на какой-то неизвестный фильм, идущий по телеку. - Зачем? - Валентин гладит по спине. - Есть возможность поспать - поспи. - А, товарищ полковник, - хмыкает Тёма, потянувшись. - Армейская привычка, да? - Много ты понимаешь, - усмехается Лебедев, глянув коротко на экран - там в углу часы отсчитывают минуты. Время - начало одиннадцатого. - Вот поэтому надо было разбудить, - ворчит Тёма. - А нет никакого варианта, в котором ты сейчас не уходишь, а остаешься на ночь? Приятно греет душу то, что Лебедев явно тоже над этим раздумывал. - Мне придется рано уехать. Если тебя устроит такой вариант… - Ага. Меня, блять, он полностью устраивает, если тебе не сильно напряжно будет рано просыпаться, - выпаливает Тёма на одном дыхании, чувствуя, что губы опять растягиваются в счастливой улыбке. Блять. Вот просто блять. Тёма думал это только в кино бывает и, там, в книжонках бульварных. Когда в голове пусто, на лице дебильная улыбка, в груди тепло и пальцы подрагивают от того, что постоянно хочется прикасаться. - Хочешь, чаю заварю? - тихо предлагает Артём, справившись немного с одолевшей его нежностью. - Да. Хочу. Тёма не знает, что в голове у Лебедева, почти наверняка не то же, что у него, что-то другое - сдержаннее, мудрее, опытнее, но его голос все равно проседает на полтона, и это словно джек-пот для Артёма. И он идет на кухню, ставит чайник, закуривает, ополаскивая заварник от старой заварки. Лебедев в комнате по телефону разговаривает - Артём почти не слышит, потому что говорит полковник тихо, ровно и подчеркнуто спокойно. Нетрудно догадаться, что с дочерью. - Нормально всё? - вскидывается Тёма, когда Валентин проходит на кухню, сразу потянувшись к пачке сигарет на столе. - Или мне тебя тоже к девяти вечера домой нужно возвращать? Лебедев награждает его таким взглядом, что Тёма мгновенно тушуется: - Дебильная шутка, да, прости… Так как? Ничего не случилось? - Всё как обычно, - уклончиво отвечает Валентин, сев за стол и прикуривая от Тёминой зажигалки. Тут как раз и чайник закипает, так что Тёма какое-то время возится с заваркой, пакетом с пряниками и чашками, прежде чем снова сесть за стол. - Ты рассказывай, если хочешь, ладно? - Тёма чуть нервно крутит в пальцах пряник, пока чай остывает. - То есть, советчик из меня хреновый, конечно, но насчет выслушать - это я могу. - Хорошо, - Лебедев мягко усмехается, кивнув. - Всё в порядке, Артём. И если будет не в порядке, я тебе об этом расскажу. - Замётано, товарищ полковник, - расслабляется Тёма, надкусив начавший крошиться в его руках пряник.