Я просто схожу по тебе с ума

Утро Артёма встречает грандиозным сушняком, трясущимися руками, головной болью и слабыми напоминаниями о прошедшем вечере. Короче, нормальным таким похмельем, Тёма не помнил даже как до дивана добрался. Разложить его он правда не смог, так что спал прям сверху, прямо в одежде, что тоже наутро не добавляло жизнерадостности. Утро воскресенья проходит под минералку, растворимый супчик и холодный душ, и только ближе к полудню в голову начинают закрадываться подозрения, что что-то он вчера всё-таки наворотил. Ну, не могло всё это быть дурным сном, слишком уж отчетливо Артём помнил, как его чуть не трясло от стыда, злости на самого себя и страха, что его правда пошлют в грубой форме, а может и еще что похуже. История вызовов с красующимся там упоминанием часового разговора с Лебедевым это только подтверждает. Несмотря ни на что, всё, что он говорил полковнику, Тёма помнит отчётливо, надеялся просто, что ему привиделось. Залипнув на полчаса в телефон и тщательно подбирая слова Тёма всё-таки сочиняет сообщение, которое отправляет полковнику, решив, что звонить и извиняться совсем уж паршивый вариант. «Валентин Юрьевич, извините за вчерашнее. Не хотел вас этим грузить, правда… Но вот так получилось» Тоже так себе извинения, конечно, но отказываться от того, что наговорил, Тёма уж не собирается. Правда ведь всё. Вот такая пиздецкая, но правда. Подождав ответа минут двадцать, Тёма пытается взять себя в руки и заняться какими-то домашними делами. Кухню, вон, хоть прибрать и проветрить, а то воняет как в курилке дешевого бара. Ответное смс приходит через пару часов, когда Тёма не ждал уже ничего, ну разве что Лебедев лично решит ему мозги на место вправить парой четких ударов. Артём уже и не против даже, всё лучше, чем просто всё это в голове крутить и не знать, куда себя деть. «Артём, мне нужно время подумать» Вот так просто и без пояснений. Над чем подумать-то? В какую дальнюю жопу необъятной родины Артёма отправить, чтоб глаза не мозолил? Что возможности у Лебедева найдутся Тёма не сомневается. Или что-то типа «как спрятать труп»? Да с этим полковник тоже легко справится, без базара. Что тут сделать можно? Забить и дальше как-то существовать, опасаясь-таки, что полковник что-нибудь придумает. Тишина за этим утром следует гробовая. Вообще-то, даже Юлька не пишет, на все Тёмины попытки отвечая: «Тём, мне некогда, у меня экзамены». Ну Артём не дурак вообще-то, и на третий день прекращает писать, тем более, что в гараж счастье привалило в виде жирного заказа. Жирного, но срочного, так что они всю среду в мастерской все вчетвером упахивались, Тёма чуть живой в полдесятого выполз, переставляя будильник с восьми утра на семь, завтра стоило пораньше приехать, а ему ехать ближе всех. Успел еще в магазине пива купить, дома макарон с тушенкой сварганил, в ноутбук залип, жизнь даже начала нормальной казаться, от усталости в голову вообще никакие мысли не лезли, а как поел, так еще и в сон заклонило со страшной силой. Диван кое-как застелил, не раскладывая, да так и рухнул спать около одиннадцати. Была еще в голове мысль, что вроде свет на кухне забыл выключить, но пиздец как лень было снова вставать и идти проверять. Телефон, лежащий прям под ухом, чтобы с утра не проспать, начинает трезвонить, когда Тёма уже конкретно заснул, но высветившийся на экране номер Лебедева разбудил не хуже ведра холодной воды, у Тёмы даже голос становится почти бодрым от нервозности, когда он берет трубку. - Здравствуй, Артём. Ты дома? Что-то такое в голосе Лебедева мешает Тёме вякнуть «ночь, блять, на дворе», да и в любом случае он бы навряд ли решился. - Дома. - Один? - Один, - растерянно откликается Артём, гадая к чему этот странный допрос. Спросонья доходит не сразу – наверняка с Юлькой что-то! Но полковник уже трубку кладет, зато раздается звонок в домофон, и несколькими минутами позже Артём, кое-как натянувший спортивные штаны, открывает дверь, с порога выпаливая: - С Юлей что-то? Я её несколько дней не слышал, но могу… - Нет, с Юлей всё в порядке, - спокойно прерывает его полковник, и тогда только, проморгавшись и немного успокоившись, Тёма оценивает про себя степень его заёбанности и даже бледности какой-то. Круги под глазами тёмные. В руках пакет, который Лебедев, перешагнув порог, протягивает Тёме. - Юля с бабушкой дома спит. У неё экзамен завтра, - тем же тоном, не столько спокойным, сколько бесцветным и смертельно усталым, поясняет Лебедев. В пакете обнаруживается две бутылки водки и блок сигарет. - Работа? – по наитию угадывает Тёма, оценив набор. – Да вы проходите, Валентин Юрич, не стойте. - Работа, - кивает Лебедев, разуваясь. Словно примороженный какой-то. Аж серый. - Что ж вас так угандошило-то? – спрашивает Артём, кивком приглашая за собой на кухню. – Третья мировая? Инопланетяне? В какую сторону ногами ложиться? - Балаболка ты, Артём, - сообщает Лебедев с неожиданной мягкостью, Тёму аж от пяток до макушки простреливает такой нежностью, что хоть вой. Но от воя толку мало, так что он разливает водку по стопкам и убирает одну бутылку в холодильник. - Разбудил тебя? Свет на кухне горел, думал не спишь. - Да херня вопрос, - отмахивается Тёма, чувствуя необычный прилив бодрости от всего происходящего. Навряд ли бодрость эта продлится долго, но пока что вполне терпимо. Тёма выпивает с ним первую, смотрит, как полковник закуривает, раздумывает – спросить, что случилось? Но решает, что не стоит, захотел бы - сам рассказал, или вовсе бы не пришел, случись что-то, чем можно с кем-то поделиться. Вторая и третья у Лебедева проходят почти без перерыва – Тёма пропускает, устроившись поудобнее на табуретке и просто молча рассматривая Лебедева. Четвертую тоже с ним выпивает, отчетливо чувствуя, как холодная водка, взяв в подмогу недавно выпитое пиво, начинает давать по мозгам. Глаза начинают закрываться, но еще не настолько, чтобы отрубиться прямо за столом. Лебедев пьет, курит и молчит. Смотрит куда-то сквозь Артёма, думает о чём-то, о чем и не спросишь так запросто. - Валентин Юрич… - подает Тёма голос, когда водки в бутылке остается отчетливо меньше половины. – У меня там макарошки есть с тушенкой… Погреть вам? Валентин фокусирует взгляд на Тёме – внимательный такой, но не цепкий взгляд, и тихо откликается: - Погрей, Тём. Тёме хочется сделать хоть что-нибудь еще. Сказать что-нибудь реально воодушевляющее, а не какую-то хрень типа «да всё наладится», подбодрить как-то, да хоть бы и обнять! Но Лебедев же не девчонка расстроенная, как его обнимешь? Что, блять, скажешь? «Я со всем разберусь, маленькая» тут вообще не в тему. А вот горячие макароны, только со сковородки, видно в тему – Лебедев снова отмирает, уговорив еще пару стопок, пока Тёма с едой возился, и смотрит снизу вверх так мягко, благодарно, блять, что Тёма в желе растекается. - Тебе на работу завтра? – спрашивает полковник, пока Тёма, зависнув, думает, что еще у него в холодильнике есть. - Ага, в семь утра подъем, - Артём кивает, не придумав ничего – в холодильнике была пачка пельменей, бутылка кетчупа и полдюжины яиц. - Не суетись, - одергивает Лебедев, когда Артём в третий раз открывает и закрывает несчастный холодильник. – Спасибо, Тём. - Ага, - бодрость Артёма уже окончательно покинула, но он еще честно пытается хорохориться, закуривает, сонно наблюдая за тем, как Лебедев поднимается за второй бутылкой, первую убрав под стол. Сигарета из рук чуть ли не вываливается, а сдерживать зевоту вообще уже сил никаких. Валентин наполовину докуренную сигарету вынимает из тёминых рук, тушит в пепельнице, хоть там и места уже почти нет. - Иди ложись , Артём. На работу завтра рано. Извини… - Да нормально всё, чё вы, Валентин Юрич, - бормочет Тёма, взмахнув руками, чтобы Лебедев не вздумал извиняться. Но совету его следует, отпустив в дальнее плаванье мелькнувшую мысль о том, собирается ли Лебедев пить прям до утра – водки ему явно не хватит. А если не собирается, то где спать будет? Уйдет? Дверь у Тёмы не захлопывается. Но от всех этих мыслей Артём кое-как отделывается, раскладывает диван, кое-как застелив, и отрубается едва только голова касается подушки. Просыпается - ещё темно, прям непроглядно темно, ночь. Да и не особо просыпается - только чтобы в сторону окна глянуть, и снова задремать. Не сразу даже понимает, что его обнимают, а со спины прижимается крепкое, теплое и явно спящее мужское тело. И это охренительно комфортно, когда тебя вот так обнимают, греют, в затылок тихо дышат. От этого прям мурашки по спине от удовольствия - Тёма невольно ёрзает, устраиваясь удобнее, ближе, чуть не заскулив, когда широкая ладонь мажет по груди до живота, и прям вплотную к полковнику подтаскивает. - Спи давай, - глухо приказывает Лебедев за спиной, от этого глаза сами послушно закрываются. Тёма еще секунду размышляет над идеей завести руку назад, или перевернуться на другой бок, но решает, что ему и так охрененно комфортно. В следующий раз просыпается один, за полчаса до будильника, от негромкого разговора в коридоре, видно по телефону. Стены-то картонные, да и дверь в спальню нормально не закрывается - сколько Тёма с Питоном над ней ни горбатились, криво положенные полы давали о себе знать. До полов у Тёмы руки всё не доходили. Артём перекатывается по дивану, поглядев бездумно в потолок пару мгновений, а потом думает: “Уйдет же, блять, не попрощавшись”, и скатывается с дивана, как был в трусах и в майке вылетая в коридор. Выходит довольно неловко. В том плане, что Лебедев, хоть и говорит действительно по телефону, в коридоре не один. Возле входной двери, вытянувшись по струнке, стоит тот самый паренек, постарше Тёмы немного, который Юльку неделю из школы домой отвозил по строгому папиному приказу. Короче, как там у них принято, помощник, адъютант, ручной офицерчик… Который, блять ну очень сильно старается не коситься на Тёму. А Тёма чё? Его квартира, в конце концов, он здесь хоть голым может ходить. Тем более, что он не голый, а просто не одетый особо и с полным пиздецом на голове, и рожа наверняка помятая со сна. А вот полковник выглядит словно проспал десять часов, а не бухал до середины ночи на тёминой кухне. Одетый, блин, с иголочки, подтянутый, собранный, хоть к стенке прислоняйся и любуйся. Если б не помощничек этот, Тёма бы так и сделал. Лебедев закрывает папку с бумагами, которая у него в руках, заканчивает разговор и папку отдает пацану, сдержанно кивнув, даже не глянув в тёмину сторону. - В машине меня подождите, Сергей. Спущусь через несколько минут. Сергей перестает глазом на Тёму и на виднеющийся в проеме двери расстеленный диван косить, и уматывает без лишних слов, аккуратно прикрыв за собой дверь. - Что, третья мировая отменяется? - спрашивает Артём подобравшись поближе и просто не зная, что еще сказать. - Инопланетные захватчики разбиты? Огромные земляные черви передумали нас жрать? - Земляные… черви? - переспрашивает Лебедев улыбнувшись уголком губ - а глаза тёмные и тёплые. - Ну “Дрожь земли”, не смотрели что ли? - Тёма смотрит на то, как полковник качает головой, и добавляет: - Повезло вам. - Какие у тебя планы на пятницу? - прерывает Лебедев возможный бессвязный пересказ дебильного триллера. Артём даже не сразу переключается, пожимает плечами, на автомате докладывая: - Да вроде никаких. Работу сегодня сдадим с парнями и так, по мелочи останется… А что? - Хорошо. Я позвоню, - вроде бы утвердительно произносит Лебедев, но до Тёмы доходит, что это вопрос. Он кивает в ответ, глянув почти сердито, типа - и это всё, да? Ночью, блять, так к себе прижимали, что я теперь вообще спать на этом диване не смогу. А спать-то хочется. Вот так вот, в обнимку. Нормально так. - Ага, - в конце концов выговаривает Артём. - Я часов до шести, наверное, в гараже буду. И вздрагивает от неожиданности, когда Лебедев его по макушке гладит, возмутиться собирается, чё я вам, девка малая, но тут пальцы прихватывают властно короткий ёжик волос на макушке, и блядские колени натурально подгибаются. Тёма сам чувствует, что его нахрен ведёт, а полковнику это наверняка еще и видно. И дыхание вмиг частит, не скроешь. - Поцелуйте, блять, что ли, - просит Тёма, тихо охренев от собственной наглости. А вот Лебедев, кажется, совсем не удивляется. - Может лучше в пятницу? – и как-то у него это выходит не «я вообще-то спешу», не «я с тобой флиртую», а типа «ты уверен, что хочешь?» Тёма офигенно уверен. - В пятницу тоже, - скалится нагло, но недолго, потому что скалиться, когда тебя целуют, да еще так – вообще не вариант. Тут даже дышать трудно и на ногах стоять. Тёму долбанным цунами накрывает, размазывает в лепёшку, он, блять, как оголодавший к Лебедеву тянется, чтобы еще получить. Ещё, ещё, ещё, это блять самый охрененный поцелуй в моей жизни и я не хочу, чтоб он заканчивался. Губы у Лебедева сухие, движения уверенные, напористые, Тёма инициативу проигрывает на первых секундах, но ему восхитительно пофиг. Ему словно четырнадцать, и целуясь он забывает вообще обо всём мире. Но мир о них точно не забывает, да и полковник помнит – отстраняется с явной неохотой, отходит на шаг. - Ага, - понимающе кивает Тёма, переводя дыхание, хотя чем это поможет, когда в груди пожар. – Родина зовет, я в курсе, товарищ полковник. - Позвоню, - повторяет Лебедев, выходя из квартиры. - Круто, - сообщает Тёма закрывшейся двери, поворачивая ключ в замке. В голове не укладывается произошедшее за последние несколько часов. Вообще никак не укладывается. Да еще и времени рефлексировать нет совсем - будильник в комнате уже изорался весь, а надо еще жратвы какой-нибудь в себя перед уходом закинуть, а то на дошираках в гараже гастрит к тридцати обеспечен. Артём рассчитывает на яичницу с кетчупом и остатком макарон, а еще на растворимый кофе, который стоит прикупить - осталось в той банке пара ложек, не больше. Увидеть на кухне идеальный порядок в виде помытой посуды, вытряхнутой и тоже помытой пепельницы, выкинутого мусора и протертого стола, Тёма вообще не ожидал. Холодильник удивляет еще больше, в нем обнаруживается нормальный такой набор жратвы. Из нарубленного на стейки мяса, пачки сосисок, овощей каких-то, сыра, нескольких банок с пивом и парой бутылок минералки. За минералку Тёма принимается сразу, потому что это всё надо как-то уложить в своей резко осчастливленной башке. Как и то, что в ванной обнаруживается еще одна зубная щетка, станок и пена для бритья. И еще гель для душа, в который Тёма сразу же сунул нос - пахло прикольно, как лимонной цедрой, морской солью и еще чем-то. Кажется, намерения у товарища полковника были самые что ни на есть серьезные. Ну то есть просто пиздец какие, с пятницы и по понедельник, видимо, учитывая количество жратвы. И не то чтобы Тёму это беспокоило настолько сильно, насколько должно бы. Тут еще и не до конца проснувшийся мозг, неслабо оглушенный поцелуем, помогал не заморачиваться, и то что пятница только завтра, а вечер и вовсе не скоро.