Маска Зи

Брюс поднялся и ошалело озирал всех нас. Необходимо срочно было придумать отмазку, но на ум как назло ничего не приходило, да и Роб не позволил бы мне сочинять. И зачем я притащил его сюда? Глаза Джейн сверкали ненавистью. - Как вы вообще здесь оказались? Ты спишь с ней, да? – он ткнул меня кулаком в грудь, а я виновато развел руками. - Конечно же, нет. Ты же знаешь, я живу с Робом. - Нет, он с ней не спит, - подтвердил Роб. – Но, полагаю, это она вызвала его сюда. Так ведь? Тебе кто-то позвонил и ты резко сорвался. Это была она? Иногда Роб бывает просто невыносим в своей любви к правде. - Это правда? – Брюс почему-то задает этот вопрос мне, а не ей. Джейн умоляюще смотрит на меня, но могла бы этого и не делать: я не менее ее заинтересован в том, чтобы шоу продолжалось. - Нет, мне звонила не она, а частный детектив, - вступаю я, понимая, что дома меня ждут разборки с Робом. – Я дал ему задание выяснить ее адрес. - Зачем тебе ее адрес? – изумился Роб. - Хотел переспать с ней, - пожал я плечами. – Она меня отвергла, а я не мог с этим смириться. - Ты хотел с ней переспать? А меня тогда чего сюда потащил? – Роб едва сдерживался от смеха – моя история трещала по швам. - А как мне иначе было от тебя отвязаться? Не окажись здесь Брюс, я бы просто проверил адрес, да и все. Но когда я услышал эти стоны и крики, то просто не смог удержаться… Джейн подмигнула мне и улыбнулась, выдохнув с облегчением. - Так что, Брюс, это правда? – вернулся Роб к допросу Дикинсона. – Ты собрался разводиться с Падди неизвестно ради кого? - Как это неизвестно? Я его первая жена! - Не сходи с ума, старик. Зачем тебе все это нужно? Как ты сыновьям в глаза смотреть собрался? Ты все сетовал, что тебя родители бросили, а сам собрался бросать троих детей? Опомнись! - Я не буду их бросать, я беру их на полное обеспечение, пока все не встанут на ноги, я буду обеспечивать Падди, я оставляю им дом и машину, я буду приезжать к ним. - Они в Лондоне, а ты здесь, за океаном! Как часто ты сможешь навещать их? Опомнись, и Мейдены твои тоже живут в Лондоне? Как вы будете писать музыку и гастролировать, живя на таком расстоянии друг от друга? - Роб, я хочу попробовать все же начать все сначала. Я давно встретил эту женщину и полюбил ее с первого взгляда. То, что у нас не сложилось тогда – отчасти и моя вина. У нас ведь был ребенок. Я хочу попробовать прожить ту жизнь, которая дана была мне изначально. Я и из Мейден уходил, и мне было классно в моей свободной жизни, но я не смог без них. А сейчас не могу без нее. Мыкался 15 лет и понял, что не могу. Не прощу себе, если не попытаюсь еще раз. Мне вдруг хочется прервать этот спектакль и все рассказать Брюсу: он так искренне верит во все происходящее, что мне становится его очень жаль. Он не заслуживает такого удара. В конце концов, и я, и Стив добровольно шли под удар, Брюс не заставлял нас, ни к чему не принуждал и ничего не обещал. Да и Стив тоже не одобрил бы всего этого. Но я не нахожу в себе сил начать говорить, а Джейн на постели хитро усмехается. Неужели она способна причинить ему столько боли и даже не попытаться одарить счастьем? Мы с Робом возвращаемся домой. Вечером я выхожу покурить и набираю номер Джейн. Она долго не отвечает: вероятно, выбегает в безопасное место. - Я прошу тебя, - бормочу я в трубку, когда слышу ее голос, - будь с ним помягче… - Ты же сам хотел, чтобы я ударила побольнее. - Тебе совсем его не жаль? Ты совсем его не любишь? - Было время – любила. Сейчас это время прошло. - Ну, может, у вас и вправду получилось бы начать все сначала? Ты бы родила… - Я не могу родить! – кричит она в трубку срывающимся голосом. – У меня не может быть детей! После того аборта я стала бесплодной! Я не знаю, что ей ответить на все это, и только шумно соплю в трубку. - Расскажи ему об этом. Будь с ним откровенна, ты же видишь, как он мучается. Видишь, что он на все готов ради тебя. - Я не заслуживаю его, - тихо произносит она. – Да и ему нельзя быть с такой, как я – намучается, а он должен быть счастлив. Поиграюсь немного, да и отпущу. Не буду доводить дело до развода, не должны его дети страдать, а Падди и подавно, - ее голос звучит устало и обреченно. - Пожалуйста, - не унимаюсь я, - пожалуйста, сделай все же его счастливым. Он так хочет начать новую жизнь, он так тебя любит, прошу… - Рой, был бы ты бабой, - вдруг заявляет она, - лучшей жены ему и пожелать было бы нельзя. Я шлюха, и мне не место рядом с ним, а Падди – тень без собственного мнения. Вот был бы ты бабой… - Замолчи! Со мной ему тоже не быть, он измучил меня… - Что? Близок локоток, а не укусить? Дразнится, но не дается? Проходили. Я много раз видела измученное лицо Стива, над которым он в 80-е измывался точно так же. Знаешь, я где-то когда-то читала, что все мы так или иначе бисексуальны. Просто кто-то из нас спокойно принимает этот факт, а кто-то борется с ним всем своим нутром. Бедный Стив, на него больно было смотреть. Он был на все готов, лишь бы раскрутить Брюса на что-то большее, чем просто минет, но увы. Бьюсь об заклад, они сейчас занимаются тем же самым – не выдержал Стив, сломался. Не дай ему сломать и тебя. У тебя есть Роб, не вздумай променять его на все это. Я кладу трубку, так и не понимая, что она задумала и чем кончится вся эта история с разводом. Как быть? Всему этому надо срочно помешать, и я исступленно набираю номер Падди. - Привет, это Рой, - скороговоркой бормочу я. – Можно с Брюсом поговорить? – прощупываю я почву. Вот сейчас она разразится слезами и все мне расскажет о разводе, но она спокойно отвечает: - Он улетел в Штаты. Сказал, что к тебе – писать вокал. Разве он не у тебя сейчас? Так-так-так, Дикинсона, похоже, не перехитрить. - Он был у меня, но уже уехал. Я думал, он уже дома… - Пока нет, - невозмутимо отвечает Падди. – Вероятно, у него есть какие-то еще дела в Штатах. Позвонить тебе, когда он выйдет со мной на связь? - Спасибо, не надо. Если он еще здесь, думаю, что смогу увидеться с ним. Какую игру он ведет? Надо срочно предупредить Джейн. Нажимаю на рычажок и тут же набираю ее номер. Слышу в трубке голос Брюса и хочу было бросить ее, но едва верю услышанному: - Рой, это ведь ты названиваешь? Признавайся. Молчу и шумно дышу в трубку, но он уже все понял. - Вас с Джейн я раскусил в первую же ночь – увидел твою любопытную физиономию, выглядывавшую из-за стекла, и сразу все понял. Решил подыграть немного. Но почти не притворялся – ребра страшно болели. Ну ладно стерва эта, а ты-то чего? И в самом деле, глупо было рассчитывать на то, что он второй раз попадется на крючок Джейн. Мы хотели положить его на лопатки, но в итоге сами теперь дрыгали ножками. - Я получил от нее все, что хотел – и без малейшего ущерба для себя и своей семьи, заметь. А чего нужно тебе? - Она уже говорила тебе, что бесплодна по твоей милости? – резанул я со всей силы. Кажется, он нокаутирован. - По моей? Разве я заставлял ее делать аборт? - Она не такая, как Падди. Она не желала сидеть на привязи и посадить туда еще и ребенка. И я тоже не желаю, - добавил я через паузу. – Мы дописали альбом, мы его выпустим, но на этом все. Больше я не пущу тебя в свою жизнь. На этом наше сотрудничество окончено. Я пришлю тебе запись, когда она будет готова, - и я со злостью бросаю трубку. - Браво! – слышу я аплодисменты из соседней комнаты. – Наконец-то я этого дождался! Роб подходит ближе и обнимает меня: - Пока ты был так увлечен разборками Брюса с Джейн, ты пропустил самое интересное: кажется, я возвращаюсь в Прист! Поэтому мне придется уехать в Лондон – мы начнем репетиции для мирового турне в следующем году! Он так счастлив, так воодушевлен, а я не понимаю, как мне на все это реагировать: я только что порвал с Брюсом, теперь и Роб покидает меня… - Но это еще не все хорошие новости, - улыбается он. – Мы берем тебя нашим продюсером. Ты ведь не против? Продюсер Прист? Безумие какое-то. О таком я не мог и мечтать. Деньги потекут рекой, слава обрушится и подомнет под себя… А если еще меня возьмут к ним гитаристом… Я бессильно хватаю воздух ртом, а Роб впивается мне в губы жарким поцелуем. Его пальцы блуждают по моей груди, расстегивая пуговицы рубашки, и я проваливаюсь в него, как в сладкую тягучую бездну. Лестница моего счастья с Хэлфордом и вправду бесконечна. Будет ли у нее когда-нибудь последняя ступень? Присты смотрят на меня искоса, критично: мой стиль игры и сведения ничем не напоминает их прошлые работы, и только Роб хочет пробовать что-то новое, остальные вполне довольны тем, что имеют. - Он играет слишком тяжело. - Какое может быть слишком для богов хеви-метала? – смеется Роб и бросает на меня взгляд, полный нежности. Только бы никто не понял, кем я прихожусь ему… И к гитаре меня все же не подпустили, лишь за пульт звукача. Я должен доказать им, что чего-то стою, я не могу теперь вернуться назад в свое тихое убежище в Лос-Анджелесе. Альбом Брюса почти готов к релизу, но он все что-то медлит, все откладывает. На все мои звонки с вопросами отвечает лишь, что ему некогда: у Мейден запланирован очередной тур. Снова они. Я бы многое дал, чтобы застать их со Стивом, увидеть все собственными глазами. Я кладу готовый диск на полку – в конце концов, это ему решать, когда выпускать собственный сольный диск. Я мотаюсь через океан едва ли не каждый месяц и уже перестаю понимать, какой сейчас день и час, даже не осознавая, что моя детская мечта все же сбылась. Я не стою с ними на одной сцене, но я решаю, как будет звучать их альбом, я помогаю им сочинять музыку, а в перерывах между записями мы с Робом спешим в туалет. Боюсь, группа уже догадалась, что между нами происходит, но мне плевать, у нас медовый месяц длиною в четыре года, кому какое дело? Когда Роб, смущенно улыбаясь и краснея, заявляет, наконец, что им пора на гастроли и увидимся мы не раньше, чем через полгода, если я не захочу ехать с ними или присоединиться где-то по дороге, я в панике начинаю метаться по квартире: полгода без его объятий? Немыслимо! Конечно же, я еду! Помогаю настраивать им гитары, изредка даже выхожу на сцену, но публика не узнает меня. Разве вспомнит она скромного кудрявого латиноса с плохо освещенных клубных сцен, на которых так бодро скакал когда-то Дикинсон, свободный от Мейден и Харриса? Турне затягивается на целый год, и мы мотаемся из города в город, делая перерывы в пару недель – работать в прежнем ритме Робу уже тяжело. Он клянется, что улетит со мной на Багамы на месяц, когда весь этот гастрольный ад, наконец, закончится, и я киваю, предвкушая море, солнце и обнаженного Роба рядом с собой. И больше никаких гитар и никаких обезумевших фанатов. После последнего концерта, который мы нарочно подгадали именно на Лос-Анджелес, мы вваливаемся в мою квартиру, и он тут же волочет меня в спальню, скидывая на ходу потную одежду. Я бы предпочел сперва принять душ, но последние несколько недель у нас был очень плотный график, и мы едва ли пару раз поцеловались, не говоря уже о чем-то большем, поэтому нам не до сантиментов. Я позволяю ему все сделать самому, а сам лишь откидываюсь на подушке и блаженно улыбаюсь, сгибая ноги в коленях и расставляя их пошире. Боже, как же с ним хорошо… Неужели я когда-то собирался жениться на шлюхе Джейн или… любил другого мужчину?.. Мы кончаем одновременно и вместе же идем в душ. Мы теперь все делаем вместе. Наутро он отправляется в турагентство – все-таки хочет воплотить в жизнь мечту о Багамах. Откуда только в нем столько энергии? Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой и предпочитаю дожидаться его в кровати, лениво щелкая пультом от телевизора. Надо встать и хотя бы заварить чаю, от голода уже начинает подводить живот. Бреду к холодильнику, бросаю на сковородку замороженные блины и ставлю чайник. Неизвестно, когда вернется Роб, ждать его не имеет смысла – с его-то дотошностью я не удивлюсь, если он придет только под вечер, так ничего и не купив. Уже через пятнадцать минут восседаю на кровати, запивая обжигающе горячие блины столь же горячим чаем, и смотрю новости. Звонок в дверь. Нет, это точно не Роб: слишком рано, да и у него есть ключи. Джейн? Сердце резко ухает вниз и подвисает где-то в районе живота: а и вправду не могла она так оставить это дело, не могла проглотить тот давешний поступок Брюса. Наверняка выжидала, чтобы отомстить. Только я в этом отныне не участвую. Плетусь босиком к двери, по пути хватая треники и кое-как натягивая их. На пороге стоит сияющий Брюс и тут же хлопает меня по плечу. За каким чертом тебя сюда принесло?! Я не приглашаю его войти, даже не делаю шага назад, чтобы этим немым жестом дать ему понять, что я готов подарить ему несколько минут своего времени. Но, кажется, ему плевать на эти любезности. Он просто отталкивает меня в сторону и заходит. - Ну что? Готов к релизу? Я за диском. Ты за диском? Да что ты говоришь? Ты не появлялся тут целый год, ты не звонил – ах, ну да, я же ведь сам потребовал от тебя исчезнуть! Так с какой радости я снова вижу тебя? Диск я мог прислать тебе и курьером! И да, что ты опять делаешь в Лос-Анджелесе?! Глаза мои, вероятно, налились кровью – по крайней мере, улыбка моментально сползла с лица Дикинсона. - Рой, кончай бузить. Давай лучше займемся делом, - он снова хлопает меня по плечу и на этот раз его тяжелая ладонь задерживается на моем плече на несколько секунд дольше положенного. Всего лишь на несколько несчастных секунд, но я уже чувствую, как под кожей начинают зарождаться мерзкие мурашки. Я встряхиваю волосами и делаю шаг в сторону. Рука Брюса повисает в воздухе. Я красноречиво смотрю на него, всем своим видом давая понять, что не рад ему, но ему, кажется, безразлично все кроме диска. Ну что ж… Спускаюсь в студию, а он следует за мной, и всей своей спиной я посылаю ему проклятия. Достаю с полки диск и почти швыряю его в руки слегка удивленного Брюса. - Я сделал все, что от меня требовалось. Надеюсь, на этом все? Надеюсь, я сейчас не похож на обиженную брошенку. Я ощущаю медленно нарастающую дрожь во всем теле и сжимаю кулаки: Господи, да уходи же ты уже отсюда! Брюс вертит диск в ладонях и довольно хмыкает. - Не поможешь мне? В чем, черт побери? Я довел до ума твою пластинку, чего тебе еще от меня надо?! Я молчу, стараясь вложить в метающий молнии взгляд все, что хочу ему сказать, но он лишь вопросительно смотрит на меня: - Ну так как? - Нет, Брюс, прости. У меня сейчас дел по горло с Пристами. - Слышал, вы только вернулись с гастролей и как раз отдыхаете. Так какие у тебя там дела? Чертов подлец, ты знаешь и это. - Хотелось бы отдохнуть и не думать о музыке какое-то время. Уверен, ты прекрасно справишься и без меня. У тебя всегда все получается на отлично. - Что, поедете с Робом в отпуск? Это этим ты так страшно занят? Через секунду, кажется, что-то произошло, и я не сразу осознал, что именно. Лишь увидел, как Брюс кубарем покатился на пол, а диск выпал из его рук и отлетел к стене. Кулак саднило, и я с изумлением отметил, как набухли и покраснели костяшки пальцев. Неужели я только что ударил его? Дикинсон и сам не верил в произошедшее: всегда послушный верный Рой взбунтовался? Виданное ли дело! Он приподнялся, потирая ушибленную поясницу, но тут в ход пошли уже плохо подчинявшиеся мне ноги: я поставил ему подножку, он снова упал, и на этот раз я подошел ближе и изо всех сил врезал ему ногой в живот. Тебе повезло, Брюс, что я босиком и вряд ли смогу причинить серьезный ущерб. Он скорчился и едва слышно застонал, прохрипев: - Рой, ты чего? Обиделся? Ну прости, я ничего такого в виду не имел. Да мне плевать, чего ты там имел в виду. Я не из-за Роба это сделал. Еще удар – слабый, наверное, едва ощутимый, но Брюс даже не пытается его отразить. Он хочет насладиться нелепостью этой картины? Никогда у него это не выйдет! И я принимаюсь со злостью лупить его ногами в живот и спину, а там и куда придется. Еще секунда – и я наступил бы ему на голову, если бы он вдруг не увернулся, хватая меня за лодыжки. Я едва удерживаюсь на ногах, но все же валюсь, наконец, и опускаю тяжелый кулак прямо ему на макушку. Глаза его на секунду округляются, а затем в них пропадают все признаки осмысленности. Неужели потерял сознание? На секунду во мне появляется желание сбегать за нашатырем и водой, но я с негодованием отбрасываю его и продолжаю методично месить кулаками его грудь. Он со стоном приходит в себя и пытается ловить меня за запястья. - Рой, ты сошел с ума. Что ты творишь? Я встаю, поднимаю его за грудки и швыряю о стену: ты слишком мелкий, Дикинсон, справиться с тобой – пара пустяков. Следующий удар приходится в нос, и кровь тут же фонтаном обдает мне стену. Не буду смывать, это пятно теперь вечно будет украшать мою студию. Дерись же! Почему ты не отвечаешь мне ударом на удар? Дерись, черт побери! И он пытается – теперь уже пытается, но я моментально скручиваю ему руки за спиной и резким пинком вновь отправляю на пол. Надо бы принести с кухни молоток… Рой, остановись! Если ты убьешь его, то закончишь свои дни на электрическом стуле! Кому от этого станет легче? Тянусь к гитаре. Я давно хотел ее заменить. Обрушиваю ее на спину Дикинсона, она трещит, но не сдается. Надо бы приложить к лицу, чтобы навеки остались отпечатки струн на лбу. Удар, еще удар, и я чувствую, что зверею. Он хрипит и хватается за стену в попытке встать, но поскальзывается на собственной крови и снова падает. Мои ступни прекрасно справляются со своей задачей и без обуви. Я то поднимаю его за шиворот, молочу кулаками, швыряю об стену, то бросаю назад на пол, продолжая обрабатывать ногами. Гитара уже разбита в щепки о спину и крепкий череп проклятой гориллы. Он не сопротивляется, даже не стонет. Иногда на несколько секунд лишается чувств, но тут же приходит в себя и теперь даже не шевелится. Веки его заплыли, лицо залито кровью, одежда разорвана, а тело под ней все в синяках и кровоподтеках. Месть ли это? Не знаю, только сейчас мне хочется одного – избить его до полусмерти. - Ты мерзкая тварь! – ору я. – Я ненавижу тебя! Забирай свой проклятый диск и навсегда убирайся из моей жизни! Я не желаю знать тебя! Я разбил руки в кровь, пальцы на ногах мучительно ноют, но я не могу остановиться, продолжая наносить удары с безразличием отбойного молотка. Где-то наверху раздается шум, и спустя минуту кто-то хватает меня за локоть и оттаскивает в сторону. - Рой! – кричит ошалевший от увиденного Роб. – Что здесь происходит? Брюс лежит, не шевелясь, на него страшно смотреть, и я молча вытираю кулаки о треники. На них смешалась моя кровь и кровь Дикинсона. Как это, наверное, чертовски романтично. - Ты что творишь?! – продолжает орать Роб, тряся меня за плечи. – Надо срочно вызывать скорую. Он жив вообще? - Да чего ему будет-то? – вяло машу рукой я и опускаюсь на пол, опираясь спиной о стену. У Брюса месиво вместо лица, кровавые лохмотья вместо одежды. Рядом валяется разбитая в мелкие щепки гитара. Я чувствую приятную усталость, нега растекается по всему моему телу, словно я только что вышел с сеанса расслабляющего массажа. Роб хлопочет над телом: вливает в него воду, пытается добиться хоть какой-то реакции, а я лишь глупо улыбаюсь: какие ему теперь гастроли с такой-то рожей? - Я ведь даже скорую вызвать не могу! – в отчаянии кричит Роб. – Чтобы тебя, придурка, в полицию потом не упекли. Помоги мне поднять его и отнести в спальню. Он тяжелый, как черт, и, поднимая и таща его наверх, я изо всех сил стараюсь причинить ему как можно больше боли и неудобств, но он вновь не издает ни звука. Ни стона. Роб кладет его на кровать, срезает лохмотья и принимается поливать раны антисептиком. Нормально, жить будет, я ведь даже ничего ему не сломал. Считай, отделался легким испугом. - Рану на затылке зашивать надо, - качает он головой. – Там осколок гитары хорошо прошелся, само не зарастет. Только не сейчас, Роб. Давай подумаем об этом завтра. Я подхожу к нему сзади и обвиваю руки вокруг талии, скользя ладонями ниже. - Рой, прекрати, надо что-то решить с Брюсом, а потом уж… Но я не слушаю его, захватывая губами мочку уха и прижимая его к своему отвердевшему члену. Давно отвердевшему члену. Очень давно отвердевшему члену. Отвердевшему в ту же секунду, как он почуял рядом присутствие мерзкой волосатой гориллы. Я ненавижу его, Роб. А ты не можешь мне сопротивляться. Так и не научился пока. Ты сладко стонешь и откидываешь голову мне на плечо, а я тут же впиваюсь в твои губы, краем глаза наблюдая за реакцией Брюса. Он лежит без движения, но глаза его открыты, и бог знает, куда он смотрит. - Я люблю тебя, - бормочу я достаточно громко, чтобы это мог услышать и лежавший на кровати. - Ну не здесь же, малыш, - уже почти сдался Роб, но я снова настойчиво проникаю языком в его рот. Грудь его вздымается, он поворачивается ко мне лицом, а его тонкие пальцы смыкаются на моем взмокшем от усердия при избиении затылке. Я стаскиваю с него футболку и слегка толкаю его вперед, прося опуститься на пол. Тебя так волновали наши отношения с Робом, Брюс? Ну вот сейчас ты все увидишь собственными глазами. Резкими толчками я вбиваюсь в Роба, но взгляд мой прикован к окровавленному телу на кровати. Я думаю о том, что надо бы вызвать скорую, у него наверняка черепно-мозговая, он потерял много крови, и если что-то вдруг с ним случится... Я двигаюсь все быстрее, Роб извивается и кричит, и в этот момент я замечаю какое-то едва уловимое движение на кровати. Брюс приподнимает голову в попытке понять, что происходит. И тут я ощущаю объятия ужаса, поспешно вдруг вскакиваю и подхожу. - Прости, - бормочу я едва слышно. – Прости… - Мерзость какая… - хрипит он и закашливается, пытаясь встать. И я понимаю, что побежден и раздавлен. Хватаю его в охапку и волоку к машине: посадят меня или нет, но его нельзя оставлять в таком состоянии. В травматологии он бормочет что-то о нападении уличных хулиганов и о том, как я героически спас его от них. Врач с сомнением осматривает мои разбитые в кровь костяшки пальцев, но вопросов не задает. Брюса госпитализируют. А когда я уже выхожу из палаты, он шепчет мне вслед: - Диск! Принеси сюда диск с альбомом! Когда я возвращаюсь домой, Роб сидит на кушетке и равнодушно щелкает кнопками пульта. Лицо его ничего не выражает. Сажусь рядом и кладу голову ему на плечо: - Его госпитализировали. Могу я попросить тебя кое о чем? Он молчит, но я знаю, что он внимательно меня слушает. - Надо ему все-таки отдать его альбом, пусть выпускает его, делает что хочет. И поставим на этом точку, да? – я заглядываю Робу в глаза. – Отнесешь ему завтра все копии, что у меня остались? Я не хочу больше там появляться… Роб разворачивается ко мне всем корпусом и хватает за плечи: - Ты избил его до полусмерти, а теперь боишься смотреть ему в глаза? Будь мужчиной, Рой, поставь точку сам. Мне несложно отнести ему этот диск, но тогда для тебя это так и останется незавершенным эпизодом прошлого. Закончи его. Попрощайся с ним. Он чертовски прав. В ту ночь мы снова спим раздельно: у меня перед глазами стоит окровавленное лицо Дикинсона и его равнодушный взгляд. Он ведь так и не попытался ударить меня, так и не попытался дать отпор. В больницу я приезжаю уже после обеда. В палате Брюса никого нет, хотя я втайне рассчитывал увидеть там Падди – вдруг он сообщил ей и она уже успела добраться? - Привет, - бормочу я, стараясь не смотреть на тело на кушетке. – Ты Падди уже звонил? - Зачем? – раздается болезненный хрип. – Совру ей что-нибудь. Пусть живет спокойно. - Я тебе диски принес, вот, - кладу стопку на прикроватную тумбочку. – Все копии, что у меня были. Можно выпускать, когда поправишься. И… прости… Он вдруг перехватывает мою руку и сжимает ее своими все еще сильными пальцами. Я больше не могу этому сопротивляться и поднимаю глаза. Голова его перебинтована, лицо распухло и приняло сине-багровый оттенок, глаз почти не видно над отекшими веками… Боль и ощущение вины пронзают мне сердце, и я падаю на колени возле его каталки, уткнувшись лицом в его волосатую ладонь. - Прости, прости меня, Брюс… Я… был так зол на тебя, так чертовски зол… Его ладонь поднимается и гладит меня по волосам. - Рой, Рой, - хрипит он, - какой же ты все-таки дурень… Ты больше не будешь писаться со мной? Я мотаю головой, по-прежнему пряча лицо в складках его одеяла. - И я ничего не могу сделать, чтобы ты изменил свое решение? Я снова мотаю головой и, кажется, всхлипываю. Мне все труднее сдерживать слезы. - Хорошо, - шепчет он, - давай пока сделаем паузу. Поработай с Робом. У вас ведь все хорошо? Вы счастливы? Я киваю и поднимаю лицо. Кажется, несколько предательских слезинок все же скатилось у меня по щекам, и Брюс подносит пальцы и смахивает их, пытаясь улыбнуться. Я встаю и протягиваю ему руку: пора прощаться. - Спасибо, - кивает он в сторону дисков на тумбочке. Я криво усмехаюсь и выхожу из палаты. Я все еще безумно люблю тебя, чертов Дикинсон.