Маска Зи

Я просыпаюсь с первыми лучами солнца и прокрадываюсь в гостевую – совершенно обнаженный Брюс раскинулся в позе звезды. Волосы его взъерошены, на щеках проросла густая щетина, огромные ладони сжаты в кулаки. Я опускаюсь на пол: глупый народ женщины! Как можно было предпочесть ему кого-то еще! Меня, Ники Сикса, тучу других мужчин – богатых и не очень… Ты можешь быть сыт одним им всю свою жизнь и никогда не пожелать другого. Может, именно поэтому она продолжает возвращаться к нему снова и снова, зная, что никого равного ему никогда уже не встретит? Решаю провести с ней разъяснительную беседу после его отъезда и отправляюсь на кухню. Кажется, он говорил, что обожает оладьи. Никогда в жизни их не жарил. Я отправляюсь в магазин и затариваюсь всем необходимым, а затем обращаюсь к помощи всесильного интернета. Я сжигаю до углей первую партию нелепых комков, но через пару часов мучений у меня все же выходит тесто нужной консистенции, которое мне удается-таки поджарить до вполне приемлемого состояния. Когда, шлепая босыми ногами по паркету, Брюс заходит, наконец, в кухню, на столе высится внушительная гора оладий, а сам я безмерно горд своим кулинарным подвигом. Он тут же отправляет в рот штук пять и одобрительно мычит, а я наливаю ему кофе – только его он и пьет по утрам. - Может, коньяка туда плеснуть? – осторожно предлагаю я, видя его помятый и растерянный вид. Брюс согласно кивает, и я откупориваю Реми Мартан – ему наливаю прямо в кофе, а себе – в стакан. События прошлой ночи переварить непросто даже мне. - Отложим запись до завтра? – спрашиваю я, желая дать ему день отдыха, чтобы привести мысли в порядок. – Или, хочешь, на недельку? Погуляем, подышим воздухом? - Я не останусь здесь надолго, прости, - выдавливает он. – Чем быстрее закончим, тем лучше. - Можем вообще не выходить из дома… - Это уже слишком. Она не заслуживает такой чести. - И как тебя угораздило вляпаться в такое… - бормочу я. – Кажется, такого, как ты, невозможно не любить всем существом. А чтобы изменять тебе, нужно иметь недюжинную силу воли… - Не хочу копаться в яме со змеями, Рой, прости. Сколько я передумал за все эти годы – уму непостижимо. Когда встретил Падди, думал: на меня снизошло божье благословение, чтобы спасти меня из того ада, что я пережил. На крыльях летал первое время, а как дети пошли, чуть с ума от счастья не сошел. Но вот, сам видишь, чем все это обернулось. - Да, есть в ней что-то эдакое… я сам не могу ей отказать, хоть люблю совсем другого человека, - тут я запнулся, понимая, что ляпнул лишнее. - Да? – хитро ухмыльнулся Брюс. – Ну-ка, ну-ка, поподробнее! - Да что там, это не имеет значения. Главное, что я попался на нее точно так же, как и ты, и любой другой. Дьявол в юбке какой-то просто… Ты и вправду был готов с Падди развестись ради нее? - Знаешь, когда я с ней познакомился, чуть крышей не повредился – так она меня зацепила. Тут же под венец ее потащил, все боялся потерять. Буквально через пару недель после знакомства мы уже были в браке. - Однако кольцо ты надел только с Падди… - Да, было дело, по молодости по глупости кто кольца носит?.. В 25 о таком даже не думаешь… Втрескался в нее одним словом по уши, сразу окольцевал – фигурально выражаясь, мы ведь оба кольца не носили. Пытался по гастролям ее с собой возить – ну молодая жена, все дела, хотел ее постоянно, а она ни в какую, не пожелала вести такую жизнь. Ну я терпел, даже не изменял почти, только когда уж совсем припекало. Зато она весело проводила время в мое отсутствие, как я позже узнал частью от соседей, частью от друзей. Да и сам застал ее однажды с кем-то из рокерской тусовки. - С Ники? - Да Ники был одним из великого множества. Он потом на каждом углу похвалялся, что трахнул жену великого Брюса. Четыре года я терпел все это. Четыре гребаных года! Можешь представить меня в такой ситуации? А у нее постоянно какие-то побрякушки новые появлялись – видно, богатые любовнички одаривали. В конечном итоге, я не выдержал и хорошенько ее приложил – да просто взял и швырнул об стену, а сам выскочил на улицу пар выпустить. Когда вернулся, ее и след простыл со всеми вещами, а на следующий день она подала на развод. До сих пор не знаю, развелся ли бы я с ней сам или так и мучился бы бесконечно… На лице его отразилось такое страдание, что мне вдруг захотелось сжать его в объятиях и никуда не пускать, защитить этого сильного самца от внешнего мира… - Я два года после этого как с цепи сорвался – трахал всех подряд без разбору. Падди, кстати, была одной из тех, кого я просто притащил с очередной вечеринки и использовал в роли девочки на одну ночь. А она оказалась девственной, что меня очень поразило – в ее-то 26… И она эту девственность отдала мне, музыканту, который вышвырнет ее на следующий же день. Наутро я на нее уже другими глазами смотрел, а она очень смущалась – такое с ней впервые произошло, не знала, как себя вести, чтобы не оттолкнуть меня. Я и оставил ее сперва на завтрак, потом до дома проводил, а потом понял, что мне с этой девочкой легче переносить свою душевную боль, и позволил ей войти в мою жизнь и спасти ее. - Ты любишь ее? – я плеснул еще коньяка себе и ему. - Кого? - Да обеих, - улыбнулся я. – Кого из них ты любишь? - Знаешь, временами мне кажется, что ни ту, ни другую. То вожделение, что рождает во мне Джейн – разве можно это назвать любовью? Но и тот уют Падди, в котором я плаваю, будто в киселе – тоже не любовь. Что это такое, я, пожалуй, и не знаю. Но мне хорошо с каждой из них по-своему. Заполучить бы нечто подобное в одном человеке… Сердце мое отчаянно забилось, и я убрал коньяк в буфет. Несмотря на то, что оба мы были слегка навеселе, в тот день мы записали целых три песни – правда, для этого пришлось работать до глубокой ночи, зато мы избежали нежелательных встреч и тут же отправились спать. Весь вокал был готов и наложен, как предполагал Брюс, как раз к концу его недельного пребывания. Но он милостиво согласился задержаться еще на пару дней – отметить удачное завершение своей миссии. Я хотел познакомить его с другими музыкантами, которые играли на его пластинке – он ведь никогда не видел ни клавишника, ни барабанщика, но он лишь махал рукой, дескать, я полностью доверяю тебе Рой, ставь кого хочешь, продюсируй как хочешь, создавай какую угодно аранжировку, я знаю, что ты это сделаешь именно так, как надо. Наверное, о такой свободе действий любой продюсер может только мечтать, но мне все эти слова отдавались лишь болью в груди: это доверие выливалось в сокращение сроков его пребывания в Лос-Анджелесе. Как бы хотел я задержать его! Как бы хотел продлить эти мгновения! Мы пили два дня не просыхая, но ни разу не вспомнили про Джейн, и это очень меня порадовало – мне до чертиков надоела и эта тема, и эта женщина, постоянно втискивающаяся между нами. Он снова засыпал на моей постели в позе звезды, а я рвался отправиться на диван, но все равно в итоге сворачивался калачиком возле его потной подмышки и блаженно засыпал, видя во сне укоризненно качающего головой Роба… Альбом имел ошеломляющий успех. Мы и не надеялись ни на что подобное, когда создавали его. Залы ломились от людей, и Брюс подумывал о полноценном мировом турне – предложения от организаторов сыпались со всех сторон. Я был так чертовски счастлив, что даже подумывал прикрыть собственную группу и сделать ее исключительно аккомпанирующим ансамблем для Брюса – бриллианту его вокала нужна была достойная оправа, и ведь не зря он выбрал именно нас, меня… Он позвонил за несколько дней до Рождества и сказал, что приедет 23-го, дескать, у него ко мне серьезный разговор. Не телефонный. Снова прознал про кокс, - все во мне упало. Я уже перешел на минимальные дозы и тщательно скрывал этот факт от Брюса. Я не принимал его на гастролях и вообще держался, как мне казалось, молодцом. Неужели Эдди снова спалил? Я побежал встречать его в аэропорт, лихорадочно соображая, каким подарком можно откупиться от нового приступа его бешеной ярости. Господи, да завяжу я с этим коксом, завяжу, только сохрани мне Брюса! Впрочем, если он сам соизволил приехать ко мне, ему не так-то просто бросить меня. Наверное, будет поучать, проводить разъяснительные беседы… Я на все готов! Я выбросил весь имевшийся у меня в наличии порошок, купил ему на развале шикарный наушник, о котором он давно мечтал, и встретил во всеоружии. Брюс был чернее тучи. Всю дорогу до дома он молчал, а я не смел завести разговор, боясь взрыва его звериного темперамента. Когда мы, наконец, добрались, он рухнул на мою постель прямо в ботинках и произнес: - Мне звонил Род. - Ну и? – его менеджер мог звонить ему по тысяче разных причин. Я должен догадаться? Кажется, именно так и подумал Дикинсон. - Угадай, что он мне предложил, - он не смотрел мне в глаза. - Откуда мне знать? Его не устраивают продажи Chemical Wedding, и он хочет сменить продюсера т.е. меня? Ты приехал, чтобы уволить меня? Брюс усмехнулся. - Я никогда не уволю тебя, Рой. Если только ты сам не захочешь уйти. По доброй воле я с тобой не расстанусь, - в груди моей потеплело. - Других версий у меня нет, - пожал я плечами. - Хочет, чтобы я встретился со Стивом, - медленно продолжил он. – Они увольняют Блейза и планируют уговорить меня вернуться. Род требует, чтобы мы со Стивом встретились в январе и все обсудили. - И что ты? – грудь мою прожгло невыносимой болью. - Сказал, что мне это не нужно, - пожал он плечами. – Какой мне еще Мейден после Chemical Wedding? Я что, похож на идиота? - Но ты все же приехал ко мне, чтобы все это обсудить. Значит, сомневаешься. - Они же не оставят меня в покое. - Да брось, Брюс! Стив едва не покончил с собой, когда ты уходил от них – разве тебя это остановило? Ты всегда делаешь только то, что тебе хочется. Вот и сейчас: ответь на вопрос самому себе – ты хочешь вернуться или хочешь продолжать сольную работу? Он молчал, но я видел ответ в его глазах. - Я не хочу возвращаться. Так хорошо и комфортно мне не было никогда в жизни. Я вожу самолеты, я пишу ту музыку, которая мне нравится, и не должен ни с кем бодаться или петь чужие хиты. У меня есть продюсер, способный читать мои мысли на расстоянии. – я смущенно улыбнулся. – Да, я не зарабатываю миллионов, но не так давно Род продал наши роялти, и эти самые миллионы таки настигли и меня. Я теперь богатый человек, Рой, и могу делать все, что хочу! - Тогда зачем ты приехал ко мне? - Просто хочу, чтобы ты знал. Чтобы узнал от меня, а не из газет и не от озверевшего Рода, который наверняка будет тебе названивать и требовать убедить меня вернуться. В глазах его скользнула какая-то неуловимая тоска. Неужели он и вправду хотел вернуться в Айрон Мейден? Он так лихо расписывал свое красочное будущее со мной, что я перестал ему верить. - Ну раз так, предлагаю отметить твою новую жизнь. Завтра рождественский сочельник. Тебе, наверное, надо спешить домой? В его глазах я прочел желание остаться и тут же пригласил его провести Рождество со мной. Холодильник мой был, как и обычно, пуст, и мы на ночь глядя отправились в супермаркет за выпивкой и деликатесами, чтобы устроить на Рождество грандиозную попойку. С самого утра он потащил меня на аттракционы, и мне пришлось прокатиться на нескольких, обливаясь холодным потом – ненавижу все эти экстремальные развлечения для детей. А он веселится, весь светится счастьем, в глазах его пляшут озорные искорки. Любимый мой сорокалетний мальчишка… Потом мы идем домой, и я строгаю салат с морепродуктами, хотя Брюс приучен к простой и добротной еде. Но мне все же хочется отметить столь судьбоносное решение. Мы размораживаем пиццу и заваливаемся на диван с литровой бутылкой виски. Он щелкает пультом телевизора, настроение его становится все более боевым, и он идет на кухню, отламывает ножку от табуретки и устраивает импровизированные бои, заставив меня вооружиться второй ножкой. Он пьян и весел. Он кричит, что посоветовал Роду предложить работу Киске: эта тема не отпускает его. И я понимаю, зачем он приехал с этим вопросом именно ко мне. - Брюс, если ты хочешь вернуться, сделай это. - Не хочу! – кричит он, делая выпад ножкой и разя меня прямо в грудь. Я картинно падаю на пол, закатывая глаза. - Ты снова будешь собирать стадионы. Тебе не придется ради куска хлеба работать пилотом. - Быть пилотом круто! Зато я не буду больше никогда петь эти осточертевшие мне хиты Стива! - Там и твоих хитов хватает… - Их я и в сольниках спою. - А что Эдриан думает? - Зовут не Эдриана, зовут меня. - И ты бы вернулся без него? Они реально так полагают? - Не знаю, чем и о чем там думают Стив с Родом, но без Эдриана я бы не вернулся в любом случае. Вот, ты уже задумываешься об этом вопросе, ты уже говоришь о нем – пусть пока в сослагательном наклонении… - Представь, как были бы рады фанаты. Айрон Мейден почти уничтожены, можно считать, что этой группы больше не существует. И никакой Киске ее не спасет. В этом есть и твоя вина… - Так, постой, - Брюс замирает с ножкой в руке. – Я что-то не пойму. Ты пытаешься меня спровадить назад в Мейден? Ты хочешь завершить нашу совместную работу? Ты отказываешься продюсировать мои дальнейшие альбомы? - Конечно же, нет! – кричу я, как полоумный. - Может, тебе позвонил Роб? – Брюс хмурится и с подозрением смотрит мне в глаза. - Нет. К сожалению, - качаю я головой. – Я просто не хочу, чтобы ты ради меня шел на какие-то жертвы. Я хочу, чтобы ты поступил так, как хочешь ты. Ведь это твоя жизнь. Ты желаешь провести ее, выступая по подвалам и клубам, или собирать восьмидесятитысячные стадионы? Ты же создан быть богом сцены. - Рой, зачем ты прогоняешь меня? – его лицо принимает отчаянное выражение. Я еще никогда не видел его таким, и это причиняет мне сладостную боль. Откровенно признаться, я хочу, чтобы он выдержал это испытание до конца и отверг все мои аргументы. Хочу быть до конца уверен, что здесь не работает жалость или задетое самолюбие. Но этот последний его вопрос окончательно выбивает меня из колеи, и я молча подхожу к нему и обнимаю. Нет, Брюс, я больше не скажу ни единого слова. Это твое решение и только твое. Он тепло улыбается и снова атакует меня ножкой. Я сопротивляюсь как могу, но опытный профессиональный фехтовальщик быстро валит меня на кровать и с победным лицом ставит мне на живот свою горячую ступню. - После Chemical Wedding я чувствую, что горы могу свернуть. Даже если бы я решил свинтить назад в Мейден, я бы взял туда продюсером тебя. - Да ну что ты, у вас там совсем другой звук, да и Стив не отказался бы от кардинальной смены работы ритм-секции ради нашей с тобой блажи… Он оседлывает меня и хватает за грудки: - Я никогда не вернусь в Мейден, слышишь? Пускай забирают назад Эдриана, это хоть как-то вернет им любовь публики. Он так яростен и убедителен в своей речи, что я знаю: он вернется, он обязательно вернется. Разница только в том, кто и кому об этом сообщит: уговорю ли я его сейчас признать этот факт и посмотреть правде в глаза или узнаю впоследствии из газет о возвращении Дикинсона в Мейден. Последнее будет больнее, поэтому я сбрасываю его с себя. - Ты должен вернуться, Брюс. Если Айрон Мейден развалятся по частям, никому от этого лучше не станет. Ты не начнешь собирать стадионов, у Стива случится депрессия, ребята останутся без работы. Да и Эдриан бродит неприкаянный – он же полностью зависит от наших с тобой творческих порывов. - Я не брошу свое сольное творчество ради спасения Мейден, - уже менее убедительно заявляет он. - Ну я-то от тебя никуда не денусь, - я глажу его по плечу. – Что нам помешает и дальше творить? - Хотя бы мой график! Мне придется писать альбомы с Мейден, потом по полгода торчать на гастролях. Плюс из пилотов я тоже уходить не собираюсь. Мы не сможем записать мой следующий сольник хрен знает сколько лет, а я не хочу работать над ним на коленке в промежутках между концертами Мейден! Ты уже почти сдался. В груди моей полыхнула адская боль: нам придется расстаться, Брюс, я уже знаю это, увидел это в твоих глазах, когда встречал тебя в аэропорту. Только не жалей меня, приятель, я справлюсь. Я же мужик, в конце концов, хоть и гребаный латинос наркоман. - Ну ты же не будешь давать такие длинные гастроли, как раньше? Вам вполне хватит трех-четырех месяцев. И альбомы вы не каждый год будете писать. Будешь чередовать - год альбом с Мейден, год – со мной. Подкопим побольше идей с тобой, меньше будет проходняка. Плюс с возвращением в группу твоя популярность скакнет до небес – и туры ты будешь уже не по клубам устраивать. Грянем с тобой по концертным залам и Эдриана прихватим. Вряд ли он откажется – по старой-то дружбе, - я подмигиваю ему, но из последних сил сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться. Он молчит, и я знаю, что убедил его, сказал все, что он от меня ждал, озвучил за него давно принятое им самим решение. О, Господи, Брюс, за эти почти пять лет знакомства я изучил тебя лучше, чем твоя собственная жена. Что ты там рассказывал об универсальном партнере? - Я все же попробую поговорить со Стивом насчет тебя. Хочу, чтобы новая пластинка Мейден вышла с твоим звуком и из-под твоей руки. Я вяло улыбаюсь. Даже если он действительно заведет об этом речь, Стив вряд ли согласится. Да и какой там Мейден? Ни один поклонник не поймет такой резкой смены направления. Они же не Металлика, в конце концов. Ну что, я сделал то, чего ты так от меня хотел? Тебе нужны были аргументы именно от меня, и ты их получил, а теперь проваливай назад в свой Лондон, позволь мне завалиться в свою пещеру и залечить раны. Но вместо этого Брюс разливает очередную порцию виски и принимается звонить Эдриану, зовя его назад в Мейден. Кажется, того не приходится долго уговаривать, и Брюс принимается прыгать по комнате с телефоном в руках, отхлебывать виски и кричать что-то нечленораздельное. Таким безбашенным и веселым я не видел его еще никогда в жизни. Он еще даже не говорил со Стивом, но кто сомневается в том, что все состоится? Только не Брюс. - Я выставлю им гору условий и, бьюсь об заклад, Род пойдет на все! Мы сменим стиль – этот галопирующий хеви-метал уже в печенках у меня сидит. Пускай будет нормальный человеческий хард и прог. Конечно, Стива с его долбанным басом никуда не денешь, но хоть как-то поправить ситуацию можно! Весь сетлист на концертах подбирать буду я, чего бы там кто не вякал. - Справедливо. Кто поет, тот и выбирает репертуар. Странно, что раньше у вас было не так. - Раньше я был молод и глуп и просадил весь голос на желании угодить публике. Теперь я буду умнее. И да, меньше гастрольных месяцев. Я хочу больше свободного времени. Да-да, - усмехаюсь я. Это ты сейчас так говоришь. Посмотрим, что ты запоешь, когда вернешься. Но спасибо за стремление, за намерение. Я это ценю, друг. Он, наконец, успокаивается и вновь укладывается на мою кровать – это стало какой-то дурацкой традицией: я каждый раз стелю ему на диване, но каждый раз он укладывается на моих грязных и мятых простынях. Я выключаю свет и пристраиваюсь рядом – прямо так, в одежде, я слишком пьян, чтобы раздеваться и чистить зубы. Мое пьяное дыхание вряд ли чем-то потревожит покой уже отрубившегося Брюса. Заснуть все никак не получается. Я долго ворочаюсь, прокручивая в голове новость и пытаясь хоть как-то внутренне с ней смириться. Впрочем, все закономерно: Брюс был рожден, чтобы петь в Мейден, он всего лишь вернется туда, где и должен быть. Вернется в новом качестве и с новым расширенным набором прав: помыкавшись без него, Стив и Род поняли что к чему и больше не упустят свою курочку, приносящую им золотые яички. У кого еще так получится? Это Роб несколько лет оббивает пороги Джудасов, чтобы его взяли назад, и условия ставят уже ему. И группа что-то не спешит давать свое согласие. Может быть все-таки у меня еще остался какой-то призрачный шанс?.. Уж больно громко выстрелил Chemical Wedding… Веки мои тяжелеют, постепенно я успокаиваюсь: будь что будет. Жил же я как-то до появления в своей жизни Дикинсона. Работал, сочинял музыку. Группу я не разгонял. Продолжим с ребятами давать концерты – как-нибудь выплывем. Завяжу с коксом, развяжусь с долгами. Женюсь, наконец. Может быть, даже на этой Джейн, если Брюс меня не прикончит. Внутренне веселюсь от этой мысли и постепенно проваливаюсь в густой сон без сновидений. Будит меня чье-то горячее прикосновение к моей груди. Я продираю глаза – за окном кромешная тьма. Сильные пальцы смыкаются вокруг моего соска, а пьяные губы что-то шепчут мне на ухо. Брюс! – осеняет меня, и я осторожно оглядываюсь: он прижался ко мне всем телом, ласкает мою грудь, спускаясь к животу, и жарко шепчет: - Джейн! О боже, опять ему снится эта шлюха. Я не могу найти в себе силы разбудить его, но в то же время боюсь, что его пальцы опустятся слишком низко и подмена станет очевидной. Но он не спешит переходить в главному и нежно ласкает меня под футболкой. Сердце мое готово разодрать грудную клетку, и я медленно стягиваю с себя одежду, давая ему свободу действий: будь что будет, это твой последний шанс, Рой Зи Рамирес. Джейн? Хорошо, пусть будет Джейн. Сейчас это уже неважно. Рука его скользит по моему волосатому животу – неужели он не ощущает, что что-то не так? Вероятно, до отуманенного страстью сознания не доходит, что под пальцами шелестят грубые мужские волосы, а не гладкая женская кожа. Он все же спускается чуть ниже, проникая под мои плавки, и я замираю: вот сейчас он проснется. Господи, но ведь я-то тут причем! Я же тоже всегда могу притвориться спящим! Это твой косяк, Брюс Дикинсон, не мой. Так что, продолжай, продолжай… Его пальцы запутываются в моих густых волосах, практически касаясь возбужденной и болезненно пульсирующей плоти, но он ловко обходит провокационную территорию, проникая глубже, и я охаю, ощущая, как непроизвольно раздвигаются мои ноги под его ловкими пальцами. Тебе уже приходилось проделывать такие штуки с мужчинами, Брюс? Или твоя Падди любит анальный секс? Меня накрывает волной страха: одно дело – минет и мастурбация, а совсем другое – реальное проникновение, которое до этой поры проделывал только ты и только с женщинами. Сейчас же сзади тебя пыхтит волосатое существо мужского пола, твердо намереваясь нарушить оплот твоей мужественности, посягнуть на твердыню твоей чести. Ты точно этого хочешь Рой? Но он не спрашивает меня, раздвигая мои ягодицы и лаская мою промежность. Дикинсон, ты и правда не спишь? Оборачиваюсь: нет, глаза его по-прежнему закрыты, но слегка приоткрыты губы, и кончик языка возбужденно их облизывает, а вторая рука снимает штаны. О да, ты по-прежнему без белья, кто бы мог подумать… Я в ужасе каменею, не смея пошевелиться, а его сильные руки уже стягивают с меня плавки. Боже, Рой, он же проснется! Тем лучше, тем меньше унижения я перенесу. Он снова раздвигает мне ноги и тихо шепчет: - Ты согласна, наконец? Ты же всегда была против анального секса. Еще бы! Джейн – правильная шлюха! Браво, Джейн! Пожалуй, и вправду женюсь на ней. Если переживу эту ночь… Засовываю в рот кулак и изо всех сил стискиваю зубы. Поблизости ни малейшего намека на смазку – откуда в моем холостяцком гетеросексуальном жилище возьмутся лубриканты? Сбегать бы на кухню за подсолнечным маслом, но ведь он проснется… Ты же этого и хотел чурбан! Какими глазами он посмотрит на тебя, увидев тебя абсолютно голым возбужденным и с бутылкой масла в руках? Терпи, Рой. И в этот миг меня в буквальном смысле разрывает пополам. Если когда-нибудь мужчине удастся пережить роды, ощущение наверняка будет схожим. Такой боли я не испытывал, даже когда ломал ноги. Боль пронзила меня, наполнила все мое существо, и я лишь усилием железной воли заставлял себя не орать, кусая кулак и стараясь не шевелиться, чтобы привыкнуть к конкретному углу вхождения и адаптироваться к нему. Что-то заструилось по моим бедрам – подозреваю, это кровь… Брюс двигается быстро и агрессивно – казалось, он мстит этой своей Джейн за все те муки, что она принесла ему. Боль становится невыносимой – еще пара фрикций, и мне придется остановить его и прекратить все это. Но в этот самый миг я вдруг ощущаю, как в мозгу моем взрываются тысячи звезд, а боль уходит в одно мгновение – удивительный оргазм настиг меня настолько внезапно, что я не успел осознать его приближение. Я вишу безвольной тряпкой в сильных руках и едва дышу – удовольствие медленно растекается по всему телу, я не могу пошевелить ни единым пальцем. Брюс продолжает двигаться, но словно проваливается в пустоту – я больше не ощущаю боли, хотя кровь продолжает струиться, и после этой ночи мне наверняка придется покупать новый матрас. Он перекладывает меня на живот и наваливается сверху, тем самым изменяя угол проникновения. Боль снова накрывает меня с головой, и я аккуратно шевелюсь, ища более удобную позицию, в которой мне станет легче все это переносить. Действо полно физиологизма, я не проваливаюсь в яму наслаждения, как это было с Джейн – но и там я выступал во вполне привычной для себя роли, а теперь меня насилует мужчина, а я… я ищу позу поудобнее. Изнасилование ли это, Рой, или ты сам втайне мечтал об этом все четыре с лишним года знакомства с ним? Меня накрывает второй волной оргазма, и я бессильно стону. Что же ты все не можешь кончить, долгоиграющая ты чертова пластинка? Я решаю действовать сам, скидываю его с себя, переворачиваюсь на спину и раздвигаю ноги, затаскивая его обратно. Глаза его по-прежнему закрыты – неужели и вправду спит, ничего не осознавая?.. В такой позе становится значительно легче – идет меньше крови, хотя со стороны я наверняка выгляжу нелепо и в высшей степени омерзительно – с ногами, закинутыми на плечи Дикинсону. Боже, до чего я докатился. До чего мы докатились… Я потерял счет времени – кажется, пытка длится целую вечность. Я успеваю кончить бессчетное количество раз, а Брюс, как стойкий оловянный солдатик, как чертова бетономешалка, все вколачивает и вколачивает меня в залитую кровью постель. Под конец я уже ничего не ощущаю, я боюсь лишь одного: что это закончится с минуты на минуту, он проснется, улетит в свой Лондон, и больше я никогда его не увижу. Терпи, Рой. Наконец, оргазм накрывает и его, он протяжно стонет и валится рядом, раскинув руки. В привычной ему позе звезды. Рок-звезды мирового масштаба. Я осторожно поднимаюсь и плетусь в ванную: так и есть, все ноги залиты кровью и спермой. Не так я думал провести эту ночь. Впрочем… не лги самому себе, Рой, это был лучший секс в твоей жизни. И одновременно худший. Я наполняю ванну ледяной водой, пытаясь унять дикую боль. Не удивлюсь, если мой кишечник разодран в клочья, и я еще долго не смогу нормально питаться. Черт с ним, такое бывает раз в жизни, я не мог упустить этот шанс, а там все заживет. Боль понемногу отступает, я принимаю теплый душ, отмываю следы ночного безумия и бреду назад в спальню. За окнами начинает медленно светать, и я вижу, что простыня действительно превратилась в кровавое месиво, а матрас уже не спасти. Боже, что подумает Брюс, когда все это увидит? Мой Брюс… Я подходу к кровати, сажусь на корточки и осторожно глажу его по волосам. Ощущаю себя гребаной проституткой, которую только что без спроса поимели, а она имела глупость влюбиться в своего непутевого клиента. Как он прекрасен, боже… На его обмякшем члене запеклась моя кровь, и я пытаюсь оттереть ее влажными салфетками. Ты был моим, эти долгие минуты ты был моим, хоть и сам не знал этого… Я наклоняюсь и касаюсь губами головки. Безумец! Он же может проснуться! Да и черт с ним. Может, я вижу его в последний раз в своей жизни – пусть делает, что хочет, я просто должен довершить начатое. Я целую его вялую плоть, гладя ладонями волосатые бедра. Моя заросшая горилла… только моя… Постепенно член его твердеет, и я несмело беру его в рот – это мой первый в жизни минет, который мне придется сделать самому. Ну что ж, кажется, я сам утверждал, что ни одна женщина не сделает минет лучше мужчины. Отвечай за базар, Рой. Он стонет и впивается пальцами в мои кудри. - Да, детка… - шепчет он. – Боже, как давно ты мне этого не делала… Давно? Я делаю это впервые, не надо аплодисментов. Я вспоминаю самых искусных проституток и стараюсь подражать им. Он извивается, сжимая в кулаках мокрую простыню. Я фиксирую его бедра и неожиданно вдруг возбуждаюсь сам. В этот миг я ощущаю, как рот мой наполняется чем-то горячим и вязким, а Брюс с протяжным криком замирает. Кажется, тебе только что кончили прямо в рот. Пытаюсь выплюнуть остатки, но и то, что проскочило внутрь, оказалось на вкус не таким мерзким, как мне казалось прежде. Оно имело вкус и запах Брюса – часть его теперь навеки останется во мне, даже если я больше никогда его не увижу. Аккуратно вытираю его, сгребаю простыню и отношу ее в стирку. Надо бы постелить свежую, чтобы он не заметил, во что превратился матрас. Достаю из комода белье потемнее и прикидываю, как бы незаметно подсунуть его под Брюса, и все-таки ухитряюсь проделать это, не разбудив его. Он лишь стонет и переворачивается на бок. Я накрываю его одеялом – видеть его наготу уже выше моих сил. На сегодня с меня хватит впечатлений. Бреду на кухню, чтобы заварить чай и как-то скоротать остаток утра до его пробуждения. Как смотреть ему в глаза? Как удержаться от поцелуя и нежных объятий? У нас ведь был долгий секс, а он даже не знает об этом. Боже, пора бы признаться хотя бы самому себе, что я люблю его, черт побери. Его, а не Роба. И именно в это самое мгновение, когда я бормочу себе под нос такое смелое признание, раздается отчаянный звонок телефона. Я тут же снимаю трубку в страхе, что Брюс может проснуться раньше времени, и я буду просто не готов посмотреть в его заспанные и такие любимые карие глаза. - Рой? – слышится незнакомый голос на том конце провода. - Да, - вполголоса отвечаю я и закрываю дверь на кухню. - Привет, это Роб Хэлфорд. Да ну, опять эти дурацкие сны, как же они мне надоели. Неужели я отрубился на кухне за чашкой чая? - Чего молчишь? – в трубке раздается зловещее хихиканье. – Твой номер дал мне Брюс еще давненько. Сказал, ты не против со мной поработать, а мне все как-то не досуг было. Но когда услышал ваш Chemical Wedding, то понял, что мимо тебя пройти у меня уже не получится. Ну так как, твое предложение все еще в силе? Да нет, точно сплю. Это просто не может быть реальностью. - Чего молчишь-то? - Наверное, я сплю, - бормочу я в трубку, силясь осознать происходящее. - Это вряд ли, чувак. Вот я сейчас точно усну, у нас тут глубокая ночь – специально выждал, чтобы звонок выпал на утро. Какой поразительный такт! Я вот никогда не высчитываю время звонка Брюсу… - Я… я… - я захлебываюсь словами, задыхаюсь ими. Я так долго ждал этого звонка, так мечтал о нем, так часто проигрывал эту ситуацию, видел ее во сне, что теперь даже не представляю, как себя вести. Я лишился способности членораздельно выражать свою мысль и лопочу нечто невнятное, а Роб только громко хохочет. Завидую его безмятежности. Ну так ведь из нас двоих именно он звезда, а не я… - Конечно же, Роб, я буду очень рад. У меня и своя студия имеется… - Прилетай в Лондон, - перебивает меня он. – Послушаемся на моей студии, посмотрим, как и что. Подпишем договор, потом слетаем к тебе. В общем, все варианты изучим. Я хочу такой же тяжелый звук, какой вы выдали с Брюсом. Это нечто невероятное, давно ищу нечто подобное, а оно под носом было все это время! - Когда вылетать? – хриплю я. - Да хоть сегодня, если есть время и желание. Кстати, с Рождеством тебя! Адрес мой знаешь? Кладу трубку и проваливаюсь в жерло вулкана.