Маска Зи

Латинская Америка. Первым делом мы направляемся именно туда – там публика готова носить его на руках, и он прекрасно это знает и ценит. Они рвут его на части после первого же концерта, а он обливается потом и безумно счастлив – наверное, он выглядит даже счастливее, чем десять лет назад с Мейден. Мы живем в соседних номерах, и временами я слышу сдавленные стоны Падди. Они длятся так долго, что успевают возбудить и меня – кажется, Брюс – долгоиграющая пластинка с качественной иглой. Я запираюсь в ванной и пытаюсь заглушить эти стоны мощной струей из-под крана, но стоит мне закрыть глаза, как перед ними встают два обнаженных тела, сплетенных в танце любви – маленькая невнятная Падди, стонущая от ритмичных входов волосатого чудовища. О боже, когда же позвонит Роб? Я выхожу из номера, чтобы хотя бы в эту ночь не слышать стонов, и буквально на пороге сталкиваюсь с Брюсом. На нем треники и широкая футболка. Он собирается в бар – завтра концерта нет, и можно немного расслабиться. - Может, лучше возьмем выпивку и ко мне? Чего по барам шататься?.. – с надеждой в голосе предлагаю я, и он как-то быстро соглашается. Эдриан давно ушел спать, Падди тоже, вероятно, вымотана, одному ему все нипочем. Вижу бисеринки пота на его висках: видимо, секс удался. Интересно, каково это – быть с ним, ощущать его на себе и в себе? Ощущаю укол зависти к Падди и сам ужасаюсь этому. Рой, ты сходишь с ума. Он купил сорок банок пива. Сорок. И пять из них опустошил одним махом – я и задуматься не успел. - Боюсь, нам потребуются памперсы после такого, - усмехаюсь я, а он вдруг начинает хохотать во весь голос. - Спасибо, приятель. Я очень тебе благодарен, - хлопает он меня по плечу, открывая шестую банку. – Это ты вдохновил меня на все эти странные стихи. Никогда не думал, что способен написать нечто подобное. Эскапизм, мать его! - Эскапизм? – напрягаюсь я, не понимая, на что он намекает. - Сказки, мистика… все это упрощает нашу жизнь. Уводит нас от неприятного быта, от привычных и надоевших вещей в царство ярких красок. Это мир выдуманных эмоций, но они ощущаются острее реальных. И именно ты помог мне понять все это. - Я? – кажется, я выгляжу растерянным. Никогда не думал, что он воспринимает все именно так. - Ты сказочник, Рой. Ты мой главный сказочник. - Я твой Пейдж, твой Маккартни, - едва слышно бормочу я, но он все слышит и улыбается. - Я никогда бы не познал всего этого, останься я в Мейден. Ты даже не представляешь, какое это счастье – быть по-настоящему свободным. Но мы не должны останавливаться. Мы же сделаем еще одну пластинку во много раз круче этой? Эдриан со мной, а ты? Ты со мной? Я… что если прямо сейчас позвонит Роб и предложит работать с ним? С кем я? Глупец, у тебя же нет никакого выбора: Брюс или возврат к одиночеству и мало известной группе, которую ты сколотил, но никак не можешь раскрутить… Конечно, я с тобой Брюс. А что мне еще остается? В твоих карих глаза разлита нега, ты расслаблен и ложишься на мою кровать. Широкая футболка задирается, обнажая упругий волосатый живот. Все во мне начинает дрожать, я не могу больше сделать ни глотка. Подхожу ближе, сажусь на край и смело кладу ладонь на густую дорожку волос под твоей футболкой. Ты вздрагиваешь, но не убираешь мою руку. Зачем ты играешь со мной, Брюс? Сколько это еще может продолжаться? Запрети мне, оттолкни меня! Или позволь целовать тебя. Но не мучай больше! Ты странно смотришь на меня, в твоих глазах тайна и запрет, но живот твой так податлив и тепл, и ты не скидываешь мою руку, лишь пронзаешь меня внимательным взором. Я веду ладонь вверх, не решаясь спустить ее вниз, запутываясь пальцами в зарослях твоих волос. Разве можно быть таким волосатым, Брюс? Палец скользит к твоему соску, и я понимаю, что безнадежно возбужден. Ты по-прежнему не двигаешься, но во взгляде твоем появляется сталь. Я замираю, страшась твоей реакции. Палец зажал твой сосок, дыхание сбилось. Я смотрю на тебя снизу вверх, а ты все молчишь. За что мне все это, Брюс? - Убери руку, - наконец, совсем тихо произносишь ты, не сводя с меня стального взгляда. Я быстро отдергиваю ее, но не ухожу. - Роб не звонил? – пытаюсь я разрядить обстановку. - Звонил, - вдруг спохватываешься ты. – Он в восторге. Но у меня плохие новости, Рой. Он хочет вернуться в Прист, поэтому у тебя никаких шансов, - Брюс виновато жмет плечами. Вот и кончилась сказка. И я камнем падаю вниз с высокой башни, которую сам возводил годами. Вспомнилось вдруг, что в книжном шкафу у меня еще завалялось пару пакетиков порошка. Весьма кстати, только бы тур отыграть. Брюс смотрит на меня обеспокоенно. - Придется, тебе обойтись мной, - смеется он. – Что насчет дальнейшего сотрудничества? Ты издеваешься? Мне на одной сцене с тобой даже дышать тяжело. Ты так раскован, так естественен в своей концертной стихии, пусть и выступаешь уже не перед стадионами. Публика тебя обожает. Отпев свою партию, ты по привычке всегда подходишь к Эдриану и… начинается пытка. Ты дергаешь его за волосы, щекочешь, нюхаешь его, заигрываешь с ним, толкаешь, пихаешь, а он весело смеется и смотрит на тебя как на шаловливого ребенка. Но ты никогда, НИКОГДА не подходишь ко мне. Даже случайно проходя мимо, ты никогда не задеваешь меня ни единой частью тела. Даже пробегая и имея все шансы врезаться в меня, ты умудряешься обогнуть меня даже на крошечной сцене клуба. Ты столько раз врезался в Эдди, ты столько раз отбирал барабанные палочки у Дэйва и, боже, ты не оставляешь Эдриана в покое ни на минуту. Внутри меня все обожжено тобой, твоим равнодушием. И ты смеешь предлагать мне дальнейшее сотрудничество? - Знаешь, - тебя вдруг тянет на откровенности, - я ведь после Skunkworks подумывал завязать с музыкой, уйти в авиацию и забыть о своей вокальной карьере. - Сумасшедший, - выдавливаю я из себя, не сводя с него безумного взгляда. - Я ведь по дурости думал, что смогу соперничать со славой Мейден. Был уверен, что публика идет на меня – ведь именно со мной они стали собирать стадионы. - Так и есть, посмотри, что с ними творится сейчас, без тебя. Еще пару лет, и они улетят в небытие. Даже с Полом дела обстояли лучше. - Боюсь, что Стив тогда думал точно так же – что это его группа, что публика идет на него и его песни, а фронтмена всегда можно сменить. И мы разошлись, гордо задрав носы. - Жалеешь? - Конечно, нет, - в его тоне не сквозило ни капли притворства. – Представь, что ты живешь в роскошном особняке. У тебя есть куча денег, слуги, вкусная еда и весь доступный тебе комфорт. У тебя есть все для счастья. Но в то же время ты чувствуешь, что тебя куда-то тянет, тебя манят заоблачные дали, тебя зовут приключения, в тебе просыпается дух свободы и авантюризма. И ты продаешь свой особняк, раздаешь все свои деньги и решаешь переплыть океан на лодке. Или вскарабкаться на Эверест. Разве это не стоит того? - Ты можешь утонуть или сорваться вниз… - Но эта смерть куда достойнее дряхления в кровати. - И многие тебя поддержали в этом альпинистском порыве? - Падди поддержит все, что я сделаю, тут сомнений нет. Род решил, что я сошел с ума, но все равно предложил свою помощь. Эдриан сам прыгнул в водопад за три года до меня… А ты? Ты меня поддерживаешь? Какая к черту разница, Брюс? Как будто тебе нужна моя поддержка. - Я тобой горжусь, - тихо произношу я и тут же получаю тычок под ребро: ты смеешься и принимаешься щекотать меня, и я держусь из последних сил. - Прекрати! – кричу ему я, фиксируя пальцы на его запястьях. Ты сильнее, но я крупнее, и я справлюсь с тобой, если захочу этого. Ты мальчишка, 39-летний веселый мальчишка. И ты вряд ли осознаешь, какие чувства вызываешь в 29-летнем мне. - Тебя заводит Роб, да? – хохочешь ты и валишься на спину. – Ты поэтому до сих пор не женат? Что я могу тебе ответить? Еще ни одна женщина не вызвала во мне желания притащить ее к себе домой и оставить там навсегда. А вот один мужчина вызвал. Но он недоступен мне, так что, чего об этом говорить. Да, будем считать, что не женат я именно поэтому. И я неубедительно киваю. - А почему женат ты? – кидаю я в ответ. Таких вопросов обычно не ожидают, да и не задают их, ведь ответ кажется всем очевидным. И я знаю, что он скажет: я люблю ее. Но он отчего-то молчит. – Ну так? – подбадриваю его я. И тут раздается стук в дверь. Я кричу: «Открыто!», уже смутно догадываясь, кого увижу на пороге. Это и вправду Падди – сонная и бледная. - У тебя все в порядке? – спрашивает она без тени обиды – вероятно, искренне переживает за напившегося мужа. Сердце мое екает: ну и как не жениться на такой? Между ней и мной он, разумеется, выберет ее. Стой, что ты несешь, Рой Рамирес?.. Он тепло улыбается и манит ее к себе, но она лишь печально качает головой, явно не желая нам мешать. - Удобная жена, да? – заявляю я, лишь только дверь за ней закрывается. И тут же ощущаю сильный удар в районе челюсти. Брюс нависает надо мной, в глазах его первобытная ярость: оскорбили его самку, мать его троих детей. - Ты же не хочешь, чтобы твой гитарист послезавтра вышел на сцену с фингалом, - упредил я следующий удар, и кулак Брюса завис прямо у моего носа, едва касаясь его. Впрочем, левую щеку все же раздуло, и мне пришлось распустить кудри и максимально их разворошить, чтобы они полностью закрывали мою опухшую физиономию. На моем соло Дикинсон подбежал ко мне, виновато заглядывая в глаза, и пробормотал: - Прости, Рой. Как ты? Я даже не смотрю в его сторону, делая вид, будто полностью отдаюсь соло, но руки предательски дрожат. Брюс придвигает лицо ближе в попытке рассмотреть дело кулаков своих: слегка раздвигает пряди и почти касается носом моей распухшей щеки. Я резко поворачиваю лицо, наши взгляды скрещиваются. Он медленно кивает и снова возвращается в центр сцены. В это самое мгновение он столбенеет: микрофон едва не выпадает из его рук, он пропускает куплет, пристально рассматривая кого-то в толпе. Я слежу за его взглядом, но вижу только молодую женщину в вызывающем мини и косухе – таких на наших концертах хватает. Но она единственная не прыгает, не машет руками, не кидает козу и не подпевает: она просто стоит и оценивающе смотрит на Брюса. Я подхожу и слегка подталкиваю его рифом гитары. Он спохватывается и заводит второй куплет, по-прежнему не сводя взгляда с таинственной дамы. Что-то в ней кажется мне неправильным: она некрасива, если оценивать ее по принятым канонам красоты, и невзрачная Падди рядом с ней выглядела бы королевой. Но при одном взгляде на нее заходится даже мое бисексуальное сердце. Она непринужденно расталкивает впереди стоящих и пробирается к самой сцене, когда Брюс уже заканчивает песню. Я замечаю его бледность. В перерыве Брюс пьет воду крупными глотками и что-то говорит публике, а я тем временем подгребаю к Эдриану и указываю глазами в сторону дамы в косухе. Тот кивает: - Это Джейн, его бывшая жена. Никогда раньше не ходила на наши концерты, а тут явилась. Похоже на какую-то провокацию, они ведь уже лет десять как в разводе. Падди иногда тоже появляется, если есть возможность занять сидячие места – на трибунах, в ложе, в вип-зоне. Но здесь все пространство до отказа забито потными стоящими телами. Впрочем, наверное, она явилась бы и сюда, если бы Брюс этого захотел. Джейн стоит в первом ряду, и в глазах ее сверкает издевка. Брюс явно ошеломлен и, хоть старается не подавать виду, но ошибается на каждом шагу – то забудет слова и мямлит что-то непонятное, то даст петуха, и его спасает лишь бэк-вокал Эдриана. А она не сводит насмешливого взгляда с бывшего мужа. Когда мы, наконец, доигрываем Run to the Hills, Брюс, не стесняясь остальных фанатов, спрыгивает со сцены, хватает Джейн за полу косухи и тащит ее за кулисы. Она не сопротивляется: видно, того и добивалась. Я медленно следую за ними: надо упредить кровопролитие и не допустить к ним Падди, дожидающуюся Брюса в гримерке. Но тот, кажется, и сам помнит об этом, поэтому тащит Джейн дальше по коридору, заталкивает в туалет, и я останавливаюсь прямо за дверью, не решаясь показаться им на глаза. - Что это было? – раздается из-за двери его яростный вопль, тут же отразившийся громом от кафельных стен. В ответ молчание, и, наверное, все тот же издевательский взгляд. Может, она просто пьяна? - Зачем ты пришла? – снова вопль. - Я что, не могу посетить концерт своего любимого певца? – в голосе насмешка и вызов, а в интонации столько скрытого желания и призыва, что я вдруг ощущаю болезненную тяжесть внизу живота. – Я вообще-то заплатила деньги за билет. - Ну да, конечно. Ты приехала в Чили и совершенно случайно попала на мой концерт. Рассказывай эти байки кому-нибудь другому. - А почему это тебя так волнует? Ну пришла я на концерт – мне стало интересно, как ты поживаешь спустя десять лет. Чего ты так завелся? А ведь она права: чего Брюс так взбеленился? Он давно женат на другой женщине, у них трое детей, да и почему его бывшая не имеет права сходить на его концерт? Или…? Странная догадка всплыла у меня в голове, и я замер, весь обратившись в слух. - Чтоб я больше не видел тебя, слышишь? Никогда! - Ты специально это делаешь, да? – ее тихий, слишком низкий для женщины голос, будит во мне нечто невообразимое. – Ты же прекрасно знаешь, как заводит меня твоя ярость, - шорохи и металлический лязг молнии. – Ты ведь намеренно притащил меня именно сюда, где нас никто не найдет? – она перешла уже на шепот, дыхание ее сбивчиво. И почему молчит Брюс? Почему не оттолкнет ее, не вышвырнет из туалета и не вернется в гримерку к Падди? Я не в силах больше мучиться неизвестностью и слегка приоткрываю дверь. В предбаннике пусто, но из дальней кабинки слышится характерная возня. Наконец раздаются ритмичные удары и сдавленные стоны – как женские, так и мужские. - Я знала, что ты этого хотел, - громко шепчет Джейн. – Увидела это в твоих глазах еще там, на сцене. Ты чертов диктатор, если бы ты научился думать хоть о ком-нибудь в этой жизни, кроме самого себя, мы могли бы быть вместе и наш ребенок был бы жив! – со стоном выдохнула она. - Что?! – Брюс останавливает движение и, полагаю, резко разворачивает Джейн лицом к себе. – Какой еще ребенок?! - Которого мне пришлось убить, когда ты подал на развод. - Ха! Бьюсь об заклад, это был ребенок Ники, а не мой. Или чей-нибудь еще. Мало их что ли у тебя было? - Не меньше, чем у тебя женщин, полагаю, - язвительно кидает Джейн. – Но ребенок был от тебя. - Сука! – сдавленно хрипит Брюс. – Я убью тебя, сука! Задушу прямо сейчас! Сперва из кабинки раздается смех, потом за ним следует хрип и сдавленное бульканье. Кто-то колотит кулаком в стену, и я понимаю, что должен спасти – ее и его – от непоправимого. Я вышибаю дверь ногой и оттаскиваю озверевшего Брюса с расстегнутой ширинкой, сжавшего пальцы на горле Джейн. Косуха ее валяется на полу, платье задрано до самой груди. Она громко кашляет, с шумом втягивая воздух и держась за горло. - Я убью ее! – продолжает орать он, и я заламываю руки ему за спину. Он настолько зол, что не может сопротивляться, а по щекам его вдруг начинают струиться слезы. - И благополучно загремишь за решетку. Вот ведь радость для всей твоей семьи, правда? Возвращайся в гримерку, Брюс, я сам займусь ей. Но он не слышит меня. Лицо его искажено ненавистью и какой-то первобытной похотью. Мне приходится буквально вытолкнуть его из туалета. Джейн обессилено опускается на унитаз, одергивая платье и ища на полу трусики. - Мисс, как вы? – я сажусь на корточки рядом с ней. Лицо ее покрылось синюшными пятнами – результат нехватки кислорода, она дышит как марафонец, но, кажется, мы должны обойтись без помощи врача. В конце концов, как объяснить ему, что произошло? - Давайте я вызову такси и провожу вас до дома? По дороге возьмем воды, - я подхватываю ее на руки и быстрым шагом выхожу из клуба. Трусы остались валяться в туалете, и ее наготу я прикрываю косухой. Она не сопротивляется, лишь продолжает хрипеть и отчаянно тереть горло. Она остановилась в небольшом хостеле на противоположном конце Сантьяго, и мы долго едем в машине. Я даже успеваю уснуть, и водитель будит меня, требуя расплатиться. Джейн смотрит в окно, на лице ее застыло каменное выражение. Я завожу ее внутрь, беру на стойке ключ и, как безвольную куклу, тащу в ее скромный номер – грязный и дешевый, но одноместный – редкость для местных хостелов. Она не сопротивляется и не смотрит мне в глаза, из нее будто единым движением с корнем выдрали все эмоции и порывы. Она медленно заходит и останавливается на пороге, словно не узнавая свою комнату. Веду ее к кровати, нахожу под подушкой мятую футболку и стягиваю платье, чтобы переодеть ее, но она тут же обвивает мою шею руками, прильнув ко мне всем телом. На этот раз боль внизу живота становится невыносимой, и я в считанные секунды возбуждаюсь – кажется, в последний раз это было при виде ее бывшего мужа. Какая ирония судьбы. Она тянет меня за собой на постель, и я не в силах оттолкнуть ее. Кажется, теперь я начинаю понимать, почему Брюс на ней женился, а потом развелся и возненавидел… Время течет медленно, словно кровь из распоротых тупым лезвием вен. Я сбился со счету, сколько раз я кончил за эту ночь, но демон-суккуб все не унимается. Она, как лоза, обвила меня с головы до ног и не отпускает, выпивая из меня последние соки. Все мое существо ноет и требует отдыха, но Джейн будто сошла с ума и только с рассветом забирается, наконец, под одеяло и моментально засыпает. Я же еще долго ворочаюсь, не в силах осознать, что я наделал и как мне теперь смотреть Брюсу в глаза. Я медленно сползаю с кровати, стараясь не разбудить мою мучительницу, поспешно одеваюсь и выскальзываю из номера. За все эти несколько часов пытки она не сказала мне ни слова. На часах уже шесть утра, в гостинице я явно буду не раньше семи. Только бы Брюс не понял, где я шлялся всю ночь. Осторожно прокрадываюсь мимо его номера к своей двери, едва слышно открываю его ключом, мечтая поспать хоть пару часов перед отъездом в Рио, но первым, кого я вижу в собственном номере, оказывается Брюс, по-турецки рассевшийся на моей постели с наполовину пустой бутылкой портвейна в руках. - Ну и где ты был? – вопрос летит мне прямо в лицо, едва я переступаю порог комнаты. – Тебя не было 8 гребаных часов. Ты трахал ее, да? Эта сучка залезла и к тебе в штаны? - Брюс… - К черту, все к черту! – бутылка летит в стену и рассыпается водопадом ярких брызг и сумасшедших осколков. Он поднимается и идет прямо на меня. Кажется, сейчас кого-то будут бить. Я покорно стою без движения, готовый принять любую участь. - Снимай штаны, - вдруг говорит он. - Что?! – я не верю своим ушам. - Снимай штаны. Я хочу посмотреть, чем ты ее обрабатывал всю ночь, что она тебя не отпускала. - Ты в своем уме?! Ты же пьян в стельку! Но он толкает меня на кровать, подходит и одним движением расстегивает ширинку моих джинсов. Я не в силах сопротивляться, чувствуя, что многочасовые мучения в постели с Джейн выветрились из моей памяти в одно мгновение, едва только я ощутил в своем паху сильные пальцы Брюса. Он буквально сдирает с меня джинсы, затем плавки. Возбуждение нарастает, и я уже не знаю, как объяснить ему свой буквально окаменевший от его прикосновений член. - Ты же не членами со мной собрался мериться, Брюс, - бормочу я, пытаясь придать голосу шутливо-игривые интонации. Но он и не думает смеяться. Я хочу прикрыться, но он бьет меня по ладоням и садится рядом. - Значит, вот ты какой, - протягивает он. – Значит, таких она любит. - Брюс, пойдем спать, - делаю я еще одну робкую попытку завершить мой позор. - А возбужден чего? Она так хороша в постели, что тебя до сих пор не отпускает что ли? Я молчу. Не думаю, что правда ему понравится. Он падает рядом на кровать и тянется ладонью к моему пульсирующему члену. О, нет, только не это… Рука его двигается быстро и ритмично, но я настолько поражен, что никак не могу получить удовольствие и лишь изумленно смотрю на его отрешенное лицо и ничего не выражающие глаза. С каждой минутой возбуждение мое все слабеет, и вот я снова в норме – вместо того, чтобы шумно кончить, я успокаиваюсь и убираю его руку, чтобы натянуть джинсы. Он больше не сопротивляется – кажется, он грезит наяву. Я накрываю его пледом, а сам забираюсь под одеяло – на большой гостиничной кровати хватит места нам обоим.