Yuiitsu no yoru

Уилл смотрел на скрытый рисовой бумагой огонек андона. Будто в чьем-то окошке горит свет, и семья собирается на ужин. Грэм вдруг представил своего старого отца. Он ест не один, его окружают собаки, они стоят полукругом и ожидают подачки. И все же, он один. Не с кем перемолвиться словом, поговорить о планах на завтра. Где-нибудь на столе прикорнула старая кошка. По меркам кошачьего возраста она годится отцу в матери, так что он уже давно не сгоняет ее, она все чаще спит. Скоро и он уснет… А собаки так и будут тыкаться в него мокрыми носами, пока он не окоченеет. Когда поймут, что он мертв, какой вой они поднимут… Отец… Должно быть, страшно умереть в пустом доме… Но если он, Уилл не вернется домой с войны, отец это поймет. Он всегда все понимал. Не станет винить. Уж точно не Уилла… Он не такой как та соседка, чей сын разбился, столкнувшись с камикадзе. Вышла во двор, где стоял прикрытый брезентом мотоцикл сына, она всегда здорово ругала его, боялась, что разобьется. Она вышла с кувалдой. И прошлась по мотоциклу словно пресс. Они с отцом слышали, как потом скандалили она и ее муж. Она рыдала, и под конец он увел ее в дом, тихо увещевая. Теплый огонек фонаря. Зажигала ли леди Мурасаки такой, каждый раз ожидая своего единственного сына, пусть и приемного… Сколько людей в мире зажигают каждый вечер свет в комнате и за шторами, занавесками, а то и вовсе без них, начинается вечерняя жизнь. Одинокая трапеза, семейный просмотр телевизора, танцы на вечеринке. Там за окнами, где горят огоньки, люди ругаются, едят, разговаривают, веселятся, читают, слушают радио, занимаются любовью… Что-то коснулось лба, скользнуло по виску и уху. Уилл вздрогнул и пришел в себя. Ганнибал, улыбнувшись, опустил руку. -Ты глубоко задумался, Уилл. -Да, просто залюбовался огоньком фонаря. -Что он напоминает тебе? -Дом. -А мне огни пожаров после бомбежек, это хорошо, когда есть дом, где тебя ждут, Уилл. -Да, отец и собаки, и старая миссис Клинч. Ганнибал невольно усмехнулся. -Должно быть, она боевая дама. -В годы моего детства она могла сцепиться с собакой или придушить крысу. А теперь, конечно, лежит целыми днями и спит. -Так это кошка? – уголки губ дрогнули в улыбке, - А почему ее так зовут? -Отец в молодости был боксером. Ушел из-за болезни. Из-за травмы головы стал хуже видеть. А когда мама нашла ее и принесла домой, это было еще до моего рождения, то сам выбрал имя. Так странно, матери уже нет, а кошка все еще есть… Воцарилось молчание. Они вместе смотрели на огонек фонаря. Уилл сидел так близко, что ему показалось, будто он слышит сердцебиение адмирала. А может это его собственное сердце? Не разобрать… Сейчас… Они будто стучат в одном ритме, словно слились воедино. Уилл прижался лбом к плечу Ганнибала. Лектер наклонился и поцеловал его, повторяя пляжный целомудренный поцелуй. Предлагая. Когда он отстранился, Уилл потянулся следом. Принимая. -Мне повезло, что ты оказался в том баре, Уилл, - шепнул Ганнибал, расстегивая пуговицы на форменной рубашке Грэма. -И мне, я не знаю, как пережил бы эту ночь. Наверное, напился бы вдрызг, лишь бы не видеть эти беззаботные лица, которые, кажется, ничего не хотят чувствовать. -Не каждый может выдержать это, Уилл. Чувствовать – это бывает очень тяжело. Иногда я бы хотел ничего не чувствовать. Возможно, моя жизнь окончилась бы иначе… Уилл увидел, как тяжелые мысли снова заполняют бездонные янтарные глаза, и притянул Ганнибала, отчаянно целуя, кусая его губы. Я хочу стереть это выражение, увидеть, как на место отчаяния приходит… Счастье? Каким бы ты был, если бы мы встретились после войны? Наверное, прошел бы мимо, кивнул бы в ответ на отданную честь. Это так странно… Быть никем для друг друга… Теперь это кажется мне таким сюрреалистичным… Безумным как истории из журналов с научной фантастикой. Мне бы твою уверенность, что завтра мы сможем стать друг другу никем… Ты все еще уверен, Ганнибал? Но Лектер не отвечал на немые вопросы. Уилл всматривался в золотистые глаза. Они похожи на огонек андона. Что-то мерцает внутри. Должно быть, душа? Я бы хотел, чтобы это было тем домом, где меня ждут…Глупо, правда? Но я хотел бы разгадать эту фантастическую бездонность… Или утонуть в ней… Форменная рубашка Ганнибала последовала за рубашкой Уилла. Грэм все никак не мог отделаться от ощущения, что это сказка. Возможно, он напился и уснул? Завтра он придет на построение, увидит адмирала, он произнесет что-то торжественное. И даже не посмотрит в его сторону. Этого не может быть! Этого не может быть, также как этих длинных пальцев, что ласкают горло, проходят по груди, животу, расстегивают брюки. Уилл выгнулся, притираясь. -Тише, Уилл… У нас есть время. У нас есть время. Время придумано живыми для живых. Мне кажется… Я не чувствую времени. Но я никогда еще не чувствовал себя таким, как сейчас… Живым? Безумным? Твоим… Под этими руками тело раскрывается как бутон ночного цветка, который опыляется только одним видом насекомых. Или птиц. Волосы Ганнибала под пальцами кажутся похожими на перья. Сокол. Он, наверное, был бы соколом. Они тоже так всматриваются. Пронзительно. И глубоко. Ах… -Больно? Давай добавлю еще масла… Уилл невольно рассмеялся, прикрыл глаза рукой. -Что смешного? – усмехнулся Ганнибал. Он дотягивается и мягко отнимает руку от лица. -В детстве я думал, что есть только один вид секса, когда родители уходят в спальню и закрывают дверь. Когда учился в старших классах думал, что это, когда тискаешь подружку на заднем сиденье отцовской машины. А теперь я ни в чем не уверен. -В жизни всегда есть больше чем один вариант, Уилл, - Ганнибал прижался к губам. -Покажи мне их все, - тихо попросил Грэм. Секс как медитация. Помогает не думать. Не забыть, о боже нет. Но не думать некоторое время о завтра, о том, что в другой части дома лежит навсегда искалеченный мальчик. Ганнибал наверняка сделает все, чтобы он получил хороший протез. Если останется жив. Если… Если… Почему Ганнибал так уверен, что завтра умрет? Так уверен, что удивительно спокоен. Даже умиротворен. Как Будда… Ммм… -Думаю, четырех будет достаточно или попробуем пять? - Лектер снова подлил масло. Уилл хватал воздух ртом, задыхаясь от необычных ощущений. -Да пошел ты, - через силу рассмеялся Грэм. -Куда? – невозмутимо спросил Ганнибал, высвобождая Уилла. -Сюда, господи, иди сюда… - Грэм притянул Лектера, жадно ловя поцелуй. Где-то стрекотали сверчки или скреблись мыши, или скрипел дом. Не знаю. Со мной случилось что-то странное. Ловя раскаленный воздух ртом, чувствуя обнаженным телом поверхность футона. Напряжение в ногах и бедрах, чужую кожу под своими пальцами. И больше ничего. Я не мог бы сказать, что происходит снаружи, вне пространства футона. Даже, если бы сейчас вошел капитан Кроуфорд, рявкнул бы, как он это всегда делает. Я бы не услышал его. И даже не заметил. Весь мир за пределами этого стал другим миром. Здесь и сейчас существовал только мир этих огненных глаз и губ, что целовали руки, шею, полуоткрытый рот, плечи… Я полностью погрузился в морскую пучину, будто совершил падение с ужасающей высоты. Захлебывался и вновь погружался, как он погружался, я стал его пучиной, также как его глаза моей… Я никогда не думал, что секс может переносить в другие миры, измерения и черт знает что. Но клянусь, так и было. Я знаю, завтра все будет другим. И я не хочу обратно. В том мире остались отец, собаки, миссис Клинч, даже капитан Кроуфорд. Параллельный мир как в журналах научной фантастики. Ганнибал изменил меня. Я никогда не чувствовал себя таким, каким я чувствую себя с ним. Я не узнаю себя, знакомлю с собой новым, заново, будто пережив второе рождение. Этот жар, тянущая боль. Постепенно мир сужается до одних только глаз. Расплываются и волосы, и белоснежные острые зубы, что метят кожу. Остаются лишь глаза. Если завтра мы должны стать друг другу никем. Пусть завтра не наступает. Губы снова накрывают рот, крадут торопливое дыхание, кажется, они чуть солоноваты, то ли от морской пены, то ли искусанные мной самим. Я слышу его дыхание, его сердцебиение. Вся кожа зудит от внутреннего напряжения, оно нарастает как ураган. Да, точно, будто мы в оке бури. Мир кажется таким нереальным, что я невольно хватаюсь за его плечи, чтобы почувствовать что-то реальное. Сознание взрывается ураганным ветром, тысячей летних фейерверков, будто космос раскрывается и обнимает, и ты чувствуешь себя вечным… Все случается как-то одновременно, мы оба достигаем самых далеких звезд лучами абсолютного света… Да, я никогда не знал себя таким… Как в его руках… Мир возвращает краски. Путешествие закончилось, но Ганнибал не спешит отстраняться, склоняется и одаривает долгим поцелуем. -Спасибо, Уилл. -За что? -За то, что ты есть. Сказочный мир все еще здесь, рядом. И Уилл с замиранием сердца следит за тем, как Ганнибал слизывает молочно-белую пленку с живота и бедер. -Иди сюда, обними меня, - попросил Грэм. И адмирал, закончив свое дело, возвращается на футон и прижимает к себе обнаженное тело новобранца. -Я не узнаю себя, Ганнибал… Это так странно… -Я тоже, Уилл. Но мне нравится это изменение. Я никогда не был настолько живым. -Как думаешь, мы можем завтра стать друг другу никем? -Я надеюсь, иначе тебе станет невыносимо жить. -Не говори так… - Уилл спрятал лицо на груди, вдыхая адмиральский запах. Смесь запахов секса и моря, аромат балтийского янтаря, японских благовоний, дыхания, похожего на осенний ночной ветер, что запутался в белых занавесях на окне. Когда огонек погашен. Цепочка с золотистым медальоном, который во время секса был перекинут на спину, теперь покоилась на седой груди. -Можно? – спросил Уилл. Ганнибал кивнул, и Грэм, не снимая медальона, раскрыл его. При тусклом свете он разглядел двух женщин. -Леди Мурасаки и твоя невеста? – спросил он Лектера. -Да. Невесту зовут Алана Блум. Она бы тебе понравилась. -Да, но я бы не хотел, чтобы меня психоанализировали. -Да, это было бы проблемой, - кивнул Ганнибал, - но ты бы справился. Уилл… -Да? -Я хочу, - Лектер приподнялся на локте и, наклонив голову, осторожно стянул с себя медальон, - я хочу, чтобы ты отдал его ей, когда-нибудь ты ее встретишь. А пока пусть будет твоим. -Ганнибал, - Уилл растерянно облизал враз ставшие сухими губы, - но ведь эта вещь дорога тебе… -Именно поэтому я хочу, чтобы ты его взял, - Лектер надел медальон на шею Грэма, - ты тоже мне дорог, Уилл… Ты стал моим миром. Медальон тихо звякнул о солдатский жетон. Грэм спохватился, растерянно взглянул на него. Жетон внезапно стал таким чужим и тяжелым. Уилл поспешно стянул его с себя и надел на Ганнибала. Лектер, ни слова не говоря, смотрел на Грэма, покорно подставив голову. Жетон лег на место, где прежде был медальон. -Завтра, когда вернешься на свой корабль, помни обо мне. Мы не сможем стать друг другу никем, Ганнибал. Я тебе этого не позволю. -Я знаю, - Лектер взял жетон и коснулся его губами, - он пахнет тобой. Это самый лучший запах. Но как же тебя опознают, если вдруг что-то случится? -Ну уж как-нибудь меня похоронят, - рассмеялся Уилл, - а отцу лучше будет ждать меня из японского плена, верить, что я где-то жив, чем, если я буду лежать в могиле на местном кладбище. -Молодость жестока, - улыбнулся Ганнибал. -Возможно, но ведь я молод. -Иди сюда, - Лектер прижал Уилла к себе. Оба затихли, вслушиваясь в дыхание друг друга. Андон постепенно гаснет, погружая комнату в лунную темноту. Над головами вьется его последнее дыхание и сонное марево. Не спится. -Во время войны я и моя сестра Миша, когда родители погибли под бомбежкой, попали в плен к мародерам. Бывшие шуцманы, из местных. Они съели ее, мне же удалось сбежать. Когда я стал взрослым, то нашел их всех и убил. Только леди Мурасаки об этом знала. Поэтому и уехала в Японию, она не могла больше жить рядом со мной. Уилл отвел волосы, что упали на лицо Ганнибала. Не нужно было быть эмпатом, чтобы угадать. -Ты съел части каждого из них. Это чудовищно, но… -Я тебе отвратителен? -Нет, - Уилл покачал головой, - они заслуживали смерти. И ты мне не отвратителен. Ганнибал едва слышно выдохнул. Кажется, с облегчением. -У меня такое ощущение, что гора с плеч свалилась. -Я разделю с тобой все, Ганнибал… Все, понимаешь? Глаза Лектера снова стали печальными. -Извини, Уилл, но я хочу поделиться с тобой только жизнью. -Жадный… - упрекнул Грэм, чуть отстранившись. -Тсс… У нас еще есть время… Иди сюда… И Уилл пришел.