Ты, ты, ты, только ты.

      Убеждение Маргрет в том, что Ивар никогда не сможет лечь с женщиной взялось однажды лишь из того, что просто девушки ему и не нравились. Какого он будет делать то, что ему не нравится? Девицы — не его слабость. Ивару нужно было другое, а вот что — он и сам тогда ещё не знал.       Когда язычник впервые увидел его, Хемунд крошил его людей направо и налево. Он не останавливался и не замечал того, что его армия проигрывает. И лишь когда конь пал под ним и он, разбив себе губу, начал подниматься, чтобы продолжить бой, с кровью, заливающей ему глаза, Ивар решил вмешаться. И коня своего отдал не раздумывая и бой остановил — все ради него! Хемунд был слишком хорош, слишком красив и ослепителен, для того, чтобы вот так, бесславно умереть на этой грязной, заваленной трупами площади. И когда епископ, стоя на коленях в грязи и пролитой крови, в воцарившейся тишине смиренно согнул голову и чмокнул свой меч, в эту минуту Ивар понял что ему нужно. Его озарило!       И потом, сидя со своим братом, обсуждая предстоящие планы, Ивар знал что никогда уже не отпустит Хемунда, сколько бы не предложили за него саксы. Он теперь принадлежал ему. И точка. Ивару предстояло доказать мужчине, что он не настолько уж и плох. Епископ считал его злом, очевидно, поэтому Ивар и хотел сказать ему, что может люди лгут и о нем тоже? Откуда знать? Ивар принял это как вызов. О, он докажет, что кое-чего да стоит. Именно тогда он решил, улыбнувшись своей хищной улыбкой, что даст епископу возможность понять это… Он очень постарается, не могут же люди быть так слепы?       Ивар вымыл его, грубо, быстро и не так тщательно, как хотелось бы, но лишь потому, чтобы не дать своим спутникам повода быть с Хемундом невежливыми. За всем не уследишь, а распускать сплетни о себе, ему не впервой, конечно, но этот Хемунд такой чувствительный. Тело у него болело в некоторых местах, на руке, пораженной стрелой, не сгибалась пара пальцев, но нравом он скорее напоминал необъезженного дикого коня, которому не терпится убраться от захватчика подальше, и Ивар старался чувствовать, что ему делать, чтобы не напугать свою добычу. Ивар хотел, чтобы ему верили, доверяли. Он не сделал ему больно. Позднее, позднее он повторит свои действия, когда они вернутся домой и он останется с Хемундом один на один. И, конечно, он никому не позволит распять его, это была лишь глупая ложь и то, во спасение.       Когда-то, не так давно, его спросил один, потом другой братец, знает ли он, Ивар, чего хочет, чего действительно хочет? И Ивар ответил, не медля, — стать известным на весь свет. И дальше нёс: хочу, чтобы христианин воевал за нас… А его сердце кричало другое: — хочу чтобы христианин полюбил меня! Но такое вслух не скажешь. — Это будет хорошая шутка, не правда ли? — Бросил Ивар брату. — Он предаст своего бога и выйдет в бой за нашего! — Ты свихнувшийся, Ивар, ты знаешь это? — брат улыбнулся и потрепал его по плечу. — Точно! И это сделает меня великим. — И хорошо, поскорей бы, так как у него было всего две луны, чтобы достигнуть желаемого. Больше времени не оставалось. Он спокойно мог умереть. Ведь через две луны они уйдут в бой за Каттегат, и уйдут вместе, и боги пообещают ему удачу!       Уже ночью, причалив, на твёрдой земле, скрючившись в огромном опустевшем зале, Хемунд содрогался от холода; толком ему и не удалось уснуть вчера, когда ледяной ветер забирался под тунику. А здесь, на земле грязных язычников, где у него сразу же окоченели пальцы, было не лучше. Он был оставлен в одиночестве, не считая собак, бродивших по залу, подбирающих кости и объедки, как почетный пленник и как тот, кого немного побаивались эти люди — а не задушит ли он цепями их слуг ночью? И Хемунд, свернувшись клубком, как мог, старался заснуть.       Ивар так же не сомкнул глаз. Он размышлял, пил и мечтал. И вспомнив вдруг про Хемунда, приказал привести того. Епископ, не понимая, чего от него хотят ночью, поднялся и зашагал за людьми Ивара, ослепившими его светом от факела. Смерти он не боялся, хоть бог больше и не говорил с ним, он то знал, что место на небесах ему уж точно уготовано. В покоях, отданных Ивару, было тепло да и пахло не в пример лучше того зала, где его держали раньше. Викинг, когда ушли слуги, разрешил ему поесть и мужчина набросился на еду, ведь тем, что ему перепало днем, сыта особо не будет даже собака — холодные кишки рыб и немного сухого хлеба с камешками, вот и все, что он получил. Ивар, все это время стоявший за спиной, пока он, даже не успевший сесть, а просто упавший на колени у стола, с жадностью ел, молчал и лишь смотрел. А может еда отравлена? Хемунд перестал жевать и отряхнулся. Опершись ладонями о стол, медленно поднялся и обернулся.       В третий раз Ивар услышал этот вопрос — «чего ты хочешь?» Но теперь он услышал его от того, у кого было нечто, что отнять силой никак не выйдет. Любовь. Ивар хотел быть любим… Он выдохнул, оскалился. Локи бы его побрал, как же это объяснить не напугав? Здесь потребуется время и добрые намерения. И выдержка. Не сорваться, не убить, остановиться и держать себя в руках. Он лишь пододвинул непослушные ноги ближе к ожидающему ответа епископу и провел по его грязным волосам ладонью, а потом указал на место в углу на кровати! Хоть в цепях, но сытым и в тепле! Ого! Хемунд озадаченно ждал продолжения. Ивар — странный парень, не убивает, не мучает, не старается доставить боль. Но он целовал его, грязного и разбитого, пару дней назад, в Англии… Какими далекими показались Хемунд эти события, будто прошли уже годы с того момента, как викинг пленил его! Голос прервал воспоминания. — Если хочешь, можешь, конечно, вернутся туда, — Ивар кивнул на дверь, — а можешь остаться здесь. Сегодня я хочу чтоб ты дал мне поспать. — А ты не боишься, что я убью тебя спящим? — Молвил ошеломленный Хемунд. Викинг рассмеялся, в мгновение став похожим на беззаботного, озорного мальчишку. Совсем другой, не жестокий воин, лишь кто-то счастливый… — Нет, я не боюсь. Если бы богам это было угодно, то так бы и случилось. А теперь ложись и спи. — Боги! Бог един! — Все же не удержался Хемунд, отойдя от очарования Ивара.       Сегодня он пытался сказать это у их короля? Но все смеялись над ним, а Ивар больно дернул его за волосы. И их король дал ему договорить, хотя ничего не изменилось. Епископу теперь оставалось лишь молиться и ждать, не мог ведь его бог замолчать навеки?! Или мог, и теперь он слышит лишь голос молодого воина…       Ивар смотрел на него, замолчавшего и задумавшегося, а потом отвернулся и похромал к своему месту, прислонил костыль у изголовья и стал раздеваться. Хемунд занял предложенное ему место, и вовсе не собирался смотреть, но в полумраке и трепете свечей язычник вдруг оказался таким уязвимым, таким одиноким и потерянным, и таким красивым, что он не отрывая взгляда наблюдал за ним до того момента как Ивар, голый по пояс, не обернулся и не потушил свечей. Потом Хемунд закрыл глаза и впервые в жизни не став читать молитву на ночь, уснул. Вымотанный ли долгой дорогой, своей тяжкой долей или… ослеплённый новым солнцем викинга?