Закат, который я встретил на льду.

Со временем я привык находиться в больнице. Ага, привыкаешь, когда находишься черт знает сколько времени. Я уже чётко знаю, когда ко мне придёт врач или Бека. Последний к слову стал приходить в одно и то же время каждый день. Но если приходил он регулярно в одно и то же время, то, что он сделает сейчас предугадать невозможно. Он то молчит, то болтает безумолку о чём-то неважном, то просто гладит по волосам, но на прощание всегда целует в висок. Будешь ли ты так же меня целовать, когда я очнусь? Иногда он поправлял мои волосы, чтоб не закрывали лицо. В такие моменты он особенно грустно улыбался, а я чувствовал себя виноватым. Вообще это чувство вины застегнулось на моей шее как ошейник или мне так, по крайней мере, кажется. Особенно остро это чувствовалось когда приходил Яков или Лилия, а приходили раз в два-три дня. Наверняка у них тренировки с Гошей и Милой. Интересно, а почему они не приходят? Должно быть, сильно устают на тренировках, но ведь есть же выходные верно? И хотя частично я всё-таки на них обиделся, но думал совсем не об этом. В последнее время я всё больше стал замечать странное поведение со стороны Беки. Было случай, который подтвердил одну мою теорию на счёт нас и нашей дружбы. Интересно, почему я раньше не замечал этого не только за ним, но и за собой? Прошло три недели с момента, как я попал сюда, когда Бека вновь пришёл ко мне, но на этот раз не с пустыми руками. Я забыл сказать, но возле моей кровати, слева, возле стула для посетителей стояла тумбочка. Не совсем конечно понимаю, зачем мне в таком состоянии тумбочка, но она там была и на ней стояла аккуратная белая с голубыми узорами ваза. Как-то я практиковался на ней во влиянии моей оболочки на мир, но как вы понимаете ничего у меня не вышло. Я понял, какую глупую вещь пытался сделать, а вот Бека нашёл вазе применение получше. Как я уже говорил, он явился не с пустыми руками. Он принёс розы. Нежные белые розы, которые очень чудно пахли. В моей голове вспыхнуло воспоминание о том, как мы с Бекой гуляли в каком-то парке, где росли белые розы. Тогда стояла чудная погода. Светило солнце, было тепло и дул лёгкий ветерок. Мы говорили о чём-то неважном и смеялись. Я несколько раз останавливался, чтобы погладить котов, которые проходили мимо. К Беке кошачьи тоже липли. Одного серого он даже поднял на руки и погладил. Кот же замурчал у него на руках. Потом он отпустил кота и повернулся ко мне, а потом положил свою руку мне на волосы и растрепал их. Я улыбнулся и попытался сделать тоже самое, но у меня не получилось. Бека тогда почему-то улыбнулся. Идиот. А когда мы проходили мимо клумбы с розами, я остановился чтобы вдохнуть их аромат. Мне нравятся розы. Именно белые. Сам не знаю почему. Возможно, потому что на даче моего дедушки росли такие, и я любил их и ухаживал за ними. Маленький принц хренов. Когда я остановился, Бека спросил почему, а я задал вопрос, кивнув на цветы. — Нравятся? — я спросил это, заворожено смотря на цветы, а потом поворачиваясь к Отабеку, — Ну розы? И Бека кивнул, смотря на розы, а я улыбнулся и тихо добавил, что это мои любимые цветы. Добавил настолько тихо, что едва можно было вообще это услышать. Почему же мне нравятся розы? Потому что розы они как тигры. Опасные, но гордые и прекрасные. Это мне в них и нравится. Всегда нравилось. Это такое далекое воспоминание, что я даже не помню, когда это было и в каком городе. От того что Отабек помнил такую мелочь, в груди разливалось приятное тепло. От того что даже я вспомнил об этом осколке памяти, когда мне напомнили. Тот день был очень тёплым радостным и далёким. А сегодня он сказал мне многое. Я не забуду тех слов. Не могу забыть, потому что это очень важно. Мои щёки покраснели, а я сам глупо улыбнулся и закрыл рот рукой, отводя взгляд. Он тоже улыбнулся и, присев на кровать, положил свою руку мне на щёку. Я это чувствовал. Его рука была такой холодной, но от прикосновений мне было тепло. Странно, правда? Мне тоже так казалось. Мне нравятся его холодные руки и горячее сердце. Ну, вот теперь я тоже романтизирую холод чужих рук. Но важно ли это сейчас? — я так хотел сказать тебе это тогда когда ты был ещё в сознании… — начал он, а я вздрогнул, — но видимо тебе было не суждено это услышать. Его голос вмиг стал грустным. Я закусил губу, но слова сами вырвались: — Я всё слышу и сейчас! — мне стало обидно, и я вскочил с пола, на котором ранее сидел. Его улыбка, что была до этого такой тёплой и родной, вдруг стала грустной. — Ты просто меня не слышишь, а я тебя вижу и слышу… Мне стало грустно от того факта что мы даже не можем позволить себе такую роскошь как простой разговор. Я понял по его взгляду: то что хотел сказать Бека либо очень грустное, либо … либо я не знаю. Мне стало страшно и грустно и вообще как-то не так. Бека так смотрел и руку с щеки не убирал. Всё было как-то странно. Отабек продолжал молчать и всё же убрал руку, переводя взгляд на розы в вазе. Совсем небольшой букет из трёх роз. Красивые белые розы, что манят и ранят. Я не перестану себе это повторять. — Ты тогда сказал, что это твои любимые цветы, а я как дурак не смог этого забыть и всё мечтал подарить тебе их. — теперь он опустил взгляд куда-то в пол, а молчал ожидая продолжения его «разговора со мной». — Они похожи на тебя, еще тогда это заметил. Они такие невинные, но у них есть шипы и их так легко сломать. Меня в первый раз сравнивают с розой. Спасибо. Теперь я действительно как цветок. Только шипов нет. Ты заехал по моей больной мозоли Бека. — Я такой дурак… Это было последним, что он сказал, перед тем как по его щеке скатилась слеза. За ней другая. Он не закрывал лицо руками, и я его видел. Он был красивым даже когда плакал. Сколько человек уже плакало в моей палате? Это так больно когда плачет дорогой сердцу человек, а ты ничего не можешь сделать. Ты просто стоишь и наблюдаешь за этим, как кто-то посторонний. А тебе не всё равно. Ты хочешь помочь, но всё что ты можешь это просто стоять и смотреть. Ах да забыл, еще ты можешь кричать и знать, что тебя не услышат. И это, чёрт возьми, больно. Очень больно. Бека в первый раз плакал при мне. Он выглядел таким слабым. Но это ведь нормально? Не страшно иногда быть слабым и плакать. Это не признак слабости. Просто все мы устаём. Все мы заслуживаем того, чтобы иметь право иногда быть слабым. Теперь я это знаю. Я плакал, когда эта новость сломала меня, а сейчас я даже не знаю, как собраться по осколкам. Но не это сейчас важно. Бека не часто показывает свои эмоции, а от этого становиться немного страшно. Я заставил его плакать и мне это не нравилось. А тем временем Отабек молчал. Но вскоре заговорил о каких-то неважных вещах, будто пытаясь отвлечься. Он говорил про погоду за окном. Ха я видел лишь каток и лёд, что так манил, но был недосягаем. Еще Бека говорил, что Мила и Гоша уехали в Питер, что Яков и Лилия уезжают сегодня. Еще он рассказал то, что обрадовало меня больше всего: дедушку скоро выписывают из больницы. Я готов был расцеловать Беку за то, что он мне сказал. Хотел сказать спасибо и обнять, но не мог. Всё что я мог это ходить туда-сюда по палате, смотреть на своё неподвижное тело и любимого человека. Стоп. Когда это Бека моим любимым человеком стал? Разве я Беку ну… Да не может быть. А если и так? Я думал об этом. Вдруг все эти мысли и вся эта палитра чувств, что я испытываю рядом с ним, называется этим словом? Словом, произнося которое у многих людей вспыхивают приятным огнём в памяти имена и лица важных для них людей. Слово, по мнению многих девушек обозначающее самое прекрасное на свете. Слово, которым называют болезнь. Да верно. Должно быть, я сейчас в больнице, потому что я заболел Бекой и не знаю, есть ли лекарство от этого. Интересно, а Бека тоже … ну … болеет мной? Я не знаю. Он не скажет мне об этом. О таком не говорят, я уверен. Но вот он встаёт с моей кровати. Я знаю, что дальше будет. Он подойдёт и нежно поцелует меня в висок, а после уйдёт, оставляя меня наедине со всеми этими мыслями. Так не честно! Ты причина всей этой палитры чувств и карнавала мыслей! Если ты уйдешь, я не смогу с этим разобраться… Он обходит мою кровать и ставит руки чуть выше моей головы. Сейчас он опять сделает то, что делал уже много раз. Нужно поймать тот момент. Нет сейчас всё по-другому. Совсем. Бека целует меня, но совсем не так как раньше. Его губы накрывают мои. Это длится несколько секунд. Я всё чувствую. Он отстраняется, а единственно о чем я думаю это о продолжении. Хочу, чтобы Отабек поцеловал меня ещё раз. Но он проводит рукой по моим волосам, как будто просит прощения за свой поступок. Эй, а ведь и, правда. Взял и сделал это без спросу, но я был не против. Мне даже понравилось. Чёрт кажется это оно. Теперь я понял. Всё понял. — Прости, думаю, что если бы ты был в сознании, то точно был против этого, — он грустно усмехнулся, а я просто следил за его взглядом и глазами. Такими красивыми глазами, в которых можно было утонуть. И я начал постепенно уходить на дно. — Я хотел тебе это сказать раньше, но … — я был буквально в плену его слов. Любопытство жгло. Ну же продолжай…мне важно услышать продолжение фразы. Он вздыхает и продолжает, глядя на часы. На часах 19:05. Уже так поздно? — Завтра я улетаю домой в Казахстан. — отрезает Отабек и видно что не так хотел закончить. Для меня эти слова были как гром среди ясного неба. А как я без Беки? Все ведь уехали. Никто не будет ко мне приходить, и я сдохну от одиночества, если Отабек уедет. Это не правильно. Так не должно быть! Мне показалось, что если он сейчас уйдёт, я его больше не увижу. Мне стало больно, и я буквально прыгнул перед ним, но он прошёл сквозь меня. Как будто меня не существует. Я обессилено упал, не видя, как Бека уходит. Мне вновь хотелось плакать, просто от того что я не могу с ним поговорить; от того что я не могу сказать ему нечто важное. А еще я злился за то, что был таким слабым в этой ситуации. И какого я вообще не могу зайти обратно в своё тело а?! Почему я не могу им управлять? Это ведь моё тело верно? Так почему, чёрт возьми, я не могу встать и закричать, чтоб Бека не уходил, что мне страшно, что мне очень страшно тут. Слёзы от бессилия скатились по щекам. Надо же они еще остались. Я думал, что выплакал все. Я ударил кулаком в пол своей палаты, с такой силой, что точно бы себе что-то повредил. Но в этой оболочке навредить себе невозможно. Ты даже физической боли не почувствуешь. Как же замечательно. Только вот морально ты чувствуешь себя как будто тебя переехал что-то очень большое и тяжёлое. Как только мне показалось что он ушел и без того унылые и грустные стены больницы стали ещё грустнее, стали серыми как грозовые тучи. Он — мой лучик света в этих тучах. Мне хочется очнуться, только для того чтоб просто обнять его и сказать на сколько сильно я его люблю. Жаль, что понял это я лишь сейчас. Идиот. Какого хрена я вообще делал всё это время?! Зачем я вообще пошёл в тот день на лёд? Кто меня за коньки тянул туда? Сколько боли я причинил людям? И ведь не только им, но и себе. Натворил я всего, что только можно было. Думаю, зрители, которые смотрели и болели за Россию, точно разочаровались во мне. В том кто подавал такие надежды. А Отабек? Думаю, он тогда подбежал ко мне. Интересно была ли кровь на льду? Я ранил его. Это очень странно на самом деле. Бека всегда для меня был просто другом, ну может лучшим. Вернее так я считал, а за дружбой скрывалась такая нежная и трепетная любовь. Любовь, которую я не смог увидеть «своими глазами». Внезапно он, на выходе из моей палаты повернулся и решительно сказал: — Жаль, что ты меня не слышишь, но, — он вновь подошёл ко мне, — знай, я тебя люблю Юра. Я застыл в нерешительности, только одна слеза медленно скатилась по щеке. Что происходит? Я не понимаю. Слова эхом отдавались в моей голове. Неужели это правда? И как только ты меня осчастливил, как только ты дал мне понять, что я на самом деле испытывал, ты уезжаешь? Так нельзя… В моей голове закружился ужасный карнавал мыслей. Я должен был быть рад, но эти слова будто нож в сердце. Не в спину, в сердце и без того больное. Как будто меня попытались убить окончательно. И моё сердце должно рассыпаться на осколки, но вместо этого из него начинают расти цветы. Белые розы распустили свои бутоны и подарили сладкий аромат, но нож никуда не исчез. Он приносил боль, потому что мы с Бекой можем больше не увидеть друг друга. Я не знаю, выйду ли я отсюда. Я не знаю, когда Отабек вновь придёт. А еще я не знаю, скажу ли я ему, хватит ли смелости сказать, что я его… Отабек ушёл. А я остался один. Совсем один в серой палате. А последнее что я успел сказать, что он идиот. Идиот, потому что полюбил точно такого же идиота который полюбил идиота. А самое страшное это то, что я не уверен, сумеем ли мы еще раз встретиться. Не уверен в том, что смогу сказать ему, что я тоже его люблю. Я безнадёжен. Совсем. Я не могу признать, но в то же время знаю такую простую и возможно очевидную вещь. Разве могу я признаться вот так просто в своих чувствах, когда уже давно закрыл для себя эту тему отношений. Смогу ли я признаться, что люблю Отабека? Я не знаю.