Закат, который я встретил на льду.

Не бечено. После того как дверь захлопнулась всё стало как в тумане. Я сейчас нужен больше там. Как хочется встать с этой чёртовой кровати и побежать, игнорируя медперсонал, туда, куда ушёл Бека. Хочу крепко обнять его и никогда больше не отпускать. Хочу смотреть в эти глаза и целовать теперь уже манящие губы. Хочу прятаться вместе с ним под проливным дождём, прижиматься к его тёплой груди пытаясь согреться. Хочу ходить с ним по всяким кафе и паркам. Хочу просто быть рядом с ним. Эй, вселенная, почему я в таком состоянии? Почему я не могу просто встать, черт возьми!? Почему я не могу просто встать и догнать человека, который действительно важен для меня? Это плохо. Хуже всего то, что я не знаю, как проснуться. Плохо то, что я просто не знаю что делать. Как мне поступить? Как выйти из этого состояния? А можно ли вообще выйти из него. На тумбочке стояла ваза с розами. Сейчас их вид ранил. Их запах, такой манящий приносил боль. Всё потому что их принёс человек, который уехал, когда я в нём так нуждался. А всё почему? Почему Бека бросил меня? Потому что его тренер так сказал? Потому что хватит просиживать свою жопу в Сочи? Потому что лёд не ждёт? Или потому что ему надоело со мной возиться? Он устал от меня, а сказал эти слова, чтоб просто отпустило? Должно быть именно так. Или нет? Я запутался. Но я понял, что точно люблю его. Я скучаю, уже скучаю, понимаете? Прошло от силы минут десять, а я уже хочу увидеть его. Увидеть и обнять. Сказать ему, что всё хорошо, и я очнулся. Но в то же время такие светлые мысли вызывают желание вновь заплакать. И действительно по моей щеке снова скатилась слеза. Я закрыл лицо руками. Не хотел ничего видеть. Хотел провалиться в объятия сна, ведь только там можно быть с самыми любимыми людьми. По крайней мере, я точно пока что могу быть с Бекой лишь во снах, которых не вижу, потому что не сплю. Вся эта история. Всё это так странно и непонятно мне. Я из прошлого точно бы сказал, что это всё полный бред. Правда есть одна маленькая загвоздка. Это всё реально, но я уже не тот. Всё это изменило меня до неузнаваемости. Нет мне, как и раньше хочется, к примеру, находиться в одиночестве, только теперь я хочу быть один, находясь при этом рядом с кем-то. Это очень странно, правда? Теперь я действительно понимаю много вещей. На пример что правду говорят «капля несчастья тяжелее тонны счастья». Бека осчастливил меня, а потом словно воткнул нож в сердце. Нет, я знаю это не его вина, это вина тех, кто сказал ему возвращаться. Идиоты. Разве можно просто так взять и отрывать его от меня? Посмотрел бы я на них, если бы это всё случилось с ними. Они бы тоже с ума сошли от одиночества? Пф да я уверен, что так и будет. Ещё я понял, что вчера меня не было, завтра не будет. Я существую только сегодня. Глупости, наверное. Я понял, что ночи в больнице очень шумные, а днём тут хоть и следят за чистотой, но всё равно очень пыльно. Мои волосы раскидались по полу. Я перестал плакать. Это бесполезно. Меня не услышат. Больно признавать. А еще больно признавать, что я беспомощен. Я безнадёжен. И боюсь, что никогда не смогу стать лучше. Если я очнусь… Хватит. Вот когда очнусь тогда и сделаю, а не буду загадывать. Когда загадываешь что-то на будущее, то этого почти всегда не происходит. От этого что-то больно колит в груди, а в голове, словно иголочка пляшет и порождает раздражение. Так, по крайней мере, происходит у меня. Помню одним днём, мы с Бекой собирались пройтись по ночной Москве, когда были в России, а Виктор с Юри нам всё сорвали и пошли с нами. Я тогда очень на них злился и грубил и говорил глупые вещи. Наверное, это потому что прошлый я был глупым и грубым козлом. А я ведь себя еще и тигром считал, а в итоге козлик. Смешно даже. И почему я решил это вспомнить? Тогда шёл снег и на дворе был февраль. Я специально не надел шапку, и мы с Отабеком пошли в парк. Был вечер и поэтому в свете от фонарей снежинки будто бы светились, кружась в их собственном танце. Мы шли по аллее, обсуждая разную ерунду, вроде фотографий Жоп-Жопа в инстаграме. Мы смеялись, и изо рта шёл пар. На мне были чёрные перчатки с тиграми и, увидев их, Бека тихо посмеялся. Заметив это, я бросил в него снежок, который сделал прямо на ходу. Он получился хлипкий и рассыпался о куртку Беки. Тогда мы начали в шутку играть в снежки. После двадцать первого снежка с моей стороны мы уже тяжело дышали. Мне стало холодно. Я чихнул, сразу потирая свой носик. Щеки и уши покраснели от мороза. Бека тогда всё-таки надел шапку, а после игры в снежки сделал неожиданное для меня действие. Он притянул меня за рукав моей куртки и поставил перед собой. — Бек, ты чего? — я нервно усмехнулся и поблагодарил мороз, что он уже заставил мои щеки покраснеть и румянца от его же действий Бека не увидел. Отабек тогда так породному мне улыбнулся и снял с себя свой багровый шарф. Он купил его здесь, когда мы еще утром шатались в ближайшем торговом центре, когда ходили в кино. Бека накинул этот шарф на меня и растрепал волосы, сказав, что я могу простудиться. — Вот же мамашка — тихо усмехнулся я, на что получил лёгкий подзатыльник от Беки. Правда, когда я повернулся, чтоб отвесить ему похожий, то Отабек спокойно шёл, будто ничего и не было. Кажется тогда от того что я слишком пристально на него смотрел, он повернулся ко мне с вопросительным взглядом. Я растерялся и просто буркнул "спасибо", на что Бека лишь тихо посмеялся. Хочу, чтобы это продолжалось вечно. Но видимо не судьба. — Юрио! — меня тогда окликнул Виктор. Он со своей ручной свинкой направлялся прямиком к нам. И как это так совпало, что мы пришли вместе в один парк? Не иначе как его лысина предсказала. Я недовольно фыркнул, а Отабек в ответ помахал им рукой. Кацудон приветливо улыбнулся и подошёл к нам. — Рад тебя видеть Юрио — тогда Юри сказал это так по-доброму, что меня чуть не стошнило. Виктор обнял его за плечи и радостно так протянул: - Извините, что помешали вашему милому свиданию! – я его готов был убить. - Чтоб ты знал у нас не свидание! – крикнул я, а Бека придурок хихикнул. Нет, чтоб поддержать друга. Виктор тут же подлетел к Беке, и они о чём-то там начали перешептываться. Потом мне Отабек конечно рассказал, что Никифоров спрашивал о разрешении присоединиться к нам. Судя по тому, что они с Кацуки ходили с нами с этого момента, Бека им разрешил. Хотя не думаю, что если бы он запретил, они бы отвязались. Если уж Никифоров «приклеился» то это как репейник – надолго. Так в их компании мы прогулялись еще часа два точно. Помню, что тогда мои ноги действительно замёрзли, а пальцы так вообще окоченели. Почти всю добровольно-принудительную прогулку я молчал. Иногда я вставлял колкие фразочки и отвечал на какие-то шутки со стороны Виктора. В принципе только Витя и болтал без остановки, то и дело, обнимая свою «сексуальную свиную котлету». Это жутко бесило. Бека вообще вёл себя как посторонний, но иногда, я заметил, что тот смотрел в мою сторону. Кацуки же либо смущался и отрицал слова Никифорова, либо просто молчал и смотрел вниз, на дорогу. А тем временем я действительно замёрз до стука зубов, как бы мне не было стыдно за это. Я легонько дёрнул Беку за рукав, так чтоб Виктор и Кацуки не заметили и глазами показал куда-то в сторону, как мне показалось, дома. Отабек всё понял. И как у него это получается? Это магия вне Хогвартса? Он сказал Виктору, что пора бы уже домой, так как было поздно, и кое-кто замёрз. Указал Бека, правда, на Юри, который уже весь дрожал. Как я тебя понимаю япошка. Особенно сейчас, после длительной прогулки и познания российских морозов. Правда ушли мы не сразу, потому что дорога домой это очень интересная история. Ну, короче парк-то был большой и крайне запутанный. Днём из него было довольно просто выбраться, но вот с наступлением темноты… Хоть тут и горели фонари, ситуация от этого была не намного лучше. Вот и приплыли, вернее сказать пришли. Дорогу из нас никто не запоминал, да и зачем? По крайней мере, мы так думали. На одном из перекрёстков мы и застыли, решая вопрос как нам выйти из этого парка. И как, черт возьми, такое вообще могло случиться? А всё этот Виктор виноват. Не совсем помню из-за холода почему, но виноват именно он. И кто ж знал, что именно он нас и выведет? Уж точно не я. Бека тогда помялся, потому что не знал, как выйти и вообще он тут в первый раз был. Кацуки не отличился особой памятью на местность тёмных московских парков. А я … Ну… Я конечно московский, но обычно гулял на катках, а не в парках. И как назло прохожих не было. Ну, они, наверное, умнее, чем мы и сейчас сидят дома. Мы уже думали пробираться сквозь деревья, но Кацуки убедительно попросил этого не делать. Тогда Виктор внезапно приложил палец к губам и сделал наигранное задумчивое лицо в своей манере. Похоже, он знал, как нам выйти, но молчал, скотина. Напомните потом придушить его, ладно? Никифоров сказал одну вещь, которую я запомнил. - Помните, мы ведь не сворачивали, - начал он, а мы слушали, - Значит, - он поднял указательный палец вверх, - нам нужно вернуться туда, откуда мы пришли, чтобы выйти! Помнишь Юрио, - он повернулся ко мне, - как в той сказке: «Выход всегда там же где и вход, только с обратной стороны». - Ага, забудешь слова большого кота – пробормотал я, повторяя ту самую фразу, что сказал в тот вечер, возвращаясь к реальности, где я нахожусь в больнице. Реальности, которая принесла мне столько боли и счастья. Стоп. Ну конечно! Ведь не зря же я вспомнил этот парк и этот вечер. Слова Чешира эхом отдавались в моей голове. Мне нужно сделать это. Я прыгнул в это состояние когда делал четвертной тулуп. Нужно повторить. Я вскочил, а в глазах горел огонёк. Тот самый огонек, который горит в глазах человека, у которого появилась надежда. Да это очень бредовая идея, но ведь нужно всё проверить верно? Я разбежался. Тут нет льда, но это не должно мне помешать. Вот сейчас я очнусь и сразу же позвоню Беке. Признаюсь ему, и всё станет хорошо. Съезжу к дедушке и обниму его крепко-крепко. Извинюсь перед Яковом, Лилией, Кацудоном и Виктором. Вот сейчас. Да! Теплые мысли окутали меня как кокон. Прыгаю. И… Падаю. Ничего. Это не сработало. Я упал на пол этой палаты. Ощущение будто у меня выросли крылья и их тут же оборвали. В груди стучало сердце, а по щекам катились слёзы. Не сработало! Единственное что мне оставалось сделать, не сработало. Я был зол на себя и этого кота, который подарил мне надежду. Может проблема в том, что я сделал прыжок не на льду? А какая к чёрту разница? Я встал и облокотился о подоконник, а позже и о стекло. Там лед, но мне его не достать. Внезапно я почувствовал, как проваливаюсь . Мне страшно. Похоже, что я умираю. Вот так просто? Я ничего не успел сделать. Не успел сказать нечто важное дорогим сердцу людям. Я такой жалкий. Я падаю в это окно на столь ненавистный, теперь мне лёд. Надо мной издеваются? Через секунду я был на льду. Как бы я хотел его сломать. Но это лёд сломал меня, а не наоборот. Я невольно заметил: на мне тот самый блестящий костюм с того идиотского выступления где я провалился. Внезапно лёд осветило буквально тысячи прожекторов. Я был не только в костюме, но и на коньках. На своих счастливых коньках, которые были немного потёрты. Я выехал на середину катка. Это странно. Сердце подсказывало что так и надо, а мозг еще не до конца врубился что твориться. Мне перед смертью дали поездить? Смешно. Заиграла музыка из моего выступления. На этот раз я вздохнул и начал движения плавно и красиво. Ошибок в мелких элементах не было. Я стал един с музыкой, а свет не раздражал. Он создавал чарующую атмосферу. Мне это нравилось. Я закрыл глаза, отдаваясь этому льду целиком и полностью. Это волшебно. Вот на подходе первый прыжок. Прыгаю и ловлю похожее состояние, как и тогда. Только теперь чернота всего на секунду. Приземляю прыжок. Это невероятно. Остальное я откатываю так же чисто, как и начинал. Просто восторг. Я откатал это. Откатал, но когда стало уже совсем поздно. Какой в этом смысл? Внезапно послышались скромные аплодисменты одного зрителя. Где-то на трибунах я разглядел чёрную тень. После чего эта тень бросила мне красную розу. Это удивительно, но я её поймал, а после этого рухнул на лёд без лишних мыслей и эмоций. Это конец? Я разлепил глаза. Я снова в этой чертовой палате. По ощущениям я лежу на кровати. Ничего не вышло, и это был всего лишь сон? Тот лёд был сном? Я всё еще лежу в коме возле своего тела… Подождите, но я не могу лежать на кровати. Я и коснуться её не могу… Это? Это значит что я? Я очнулся! Я в сознании! Чёрт. Эмоции нахлынули, и я вновь заплакал. В этот раз это были слёзы радости. Чистого простого счастья. Это не передать словами. Руки правда слушались плохо, а ног я вообще не чувствовал, но это не важно. Важно позвать медсестру, но перед этим, кое-что сделать. - Наконец-то…- хоть рот был послушным, и слова вылетали нормально. Я усмехнулся и взял с тумбочки радом с вазой с цветами свой телефон. Благо зарядка в нём была. Я закусил губу и нашёл нужный мне контакт. Надеюсь, Бека ещё не улетел. Бред это не делается так быстро. Нажимаю на кнопку вызова и жду. Давай же возьми трубку. И вот он ответил. - Да? – он явно был не доволен, должно быть думает, что врачи решили позвонить кому-то с телефона пациента. Глупыш, они такого не делают. - Бека? Бека я …- связь оборвалась или Бека её завершил. Я еще несколько раз звонил, пока не пришла медсестра. Она уронила блокнот и еще какие-то бумажки, увидев как человек, который еще утром был без сознания, ругается на то, что некий другой человек не отвечает. Я улыбнулся ей, но она же убежала звать моего врача. Когда тот пришёл, то не мог поверить своим глазам. У него был смешной вид, и я хихикнул. Далее он задал стандартные вопросы и ушел, сказав, что скоро придёт. Теперь всё хорошо, кроме одного. Бека, похоже, улетел и я тут один. Это плохо. Мне хочется его увидеть. Я всё еще чувствую виноватым, ведь не только мне было больно. Больно было Беке, Якову, Виктору и остальным. А ещё мне нужно признаться Отабеку в … ну вы сами знаете. Мне нужно вообще очень много сделать и сказать. Я остался один в палате. Опять. Только за окном больше нет того катка, теперь там светит солнце и что-то еще вроде дворика наверное, но мне не видно из-за моего лежачего положения. Встать для меня проблематично к сожалению. Я посмотрел на розы. Они всё такие же прекрасные. Нужно поблагодарить Отабека за них. Обязательно. И тут как по волшебству дверь в мою палату распахнулась, и я увидел его. Бека стоял там весь запыхавшийся. Отдышавшись, он кинулся ко мне и крепко обнял. Я обнял его в ответ, правда, получилось не настолько крепко как хотелось бы. Последствия «сна» сказываются. Хех. Я почувствовал: Бека плачет. Это слёзы радости и счастья. По моим щекам ручьями полились такие же. Тогда я почувствовал, что должен, просто обязан ему сказать это: - Отабек, я тоже тебя люблю. – я не видел его лица, но он непонимающе замер, а потом и вовсе отстранился дабы посмотреть в мои глаза. Его взгляд был таким одновременно непонимающим и в то же время неверующим в мои слова. Вместо оправданий я улыбнулся и вернул ему долг в размере поцелуя. Я поддался вперёд легонько накрыл его губы своими. Это было очень быстро. После я вновь посмотрел вновь в его глаза и вновь утонул в них. Мы оба не в силах были сказать ни слова. Мы просто плакали и обнимались. Мы просто два влюблённых идиота. Я понял одну важную вещь. То, что я не смог понять, если бы не все эти события. В какой-то мере благодарен этому случаю. Я понял, что причинял боль людям, для которых был важен. Они тоже были, есть и будут самыми важными людьми для меня. Я понял, как был слеп всё это время. Я понял многое, а не одну вещь. Я изменился. И теперь… Эти события никогда не исчезнут из моей памяти.