Четвертая

      Следующим утром от меланхоличной размеренности наставников не остается и следа. Меня заставляют облачиться в тренировочный костюм, едва я распахиваю глаза. Скудный завтрак, предложенный Мэгз, проглатываю почти не жуя.       Ментор торопливо напоминает о своих наставлениях, и уже в следующее мгновение нас с Калебом запихивают в лифт.       Теперь он — моя ответственность. Как ни хотелось бы держаться подальше, до Арены это невозможно.       Сегодня мальчик почти вменяем. Он кивает и даже коротко отвечает, когда к нему обращаются. Но мне хорошо заметен эффект лекарств. Время от времени он вздрагивает и оглядывается, будто забывает, где находится. Плечи Калеба низко опущены, кроме того он старается не смотреть никому в глаза. Если не заострять внимания, то все эти мелкие черты поведения можно списать на страх. Так легко поверить, что двенадцатилетний трибут скован ужасом, а не препаратами. Легко и заманчиво.       Мэгз обещает, что он не доставит проблем на тренировках. Я хочу ей верить, но все равно волнуюсь. Как бы женщина мне ни нравилась, если мальчик закатит истерику посреди помещения, битком набитого людьми, я отойду в сторону и позволю миротворцам делать свое дело.       Лифт едет с бешеной скоростью. И спустя всего несколько десятков секунд двери распахиваются, предлагая нам выйти.       Центр Подготовки — огромный небоскреб, однако все самое интересное скрыто от любопытных глаз. Тренировочные комнаты находятся на подземных этажах и интерьером сильно отличаются от здания в целом. В них царит полумрак. Я чувствую себя неуютно. Когда глаза немного привыкают, понимаю, что освещение здесь все-таки есть, просто оно куда более тусклое, чем в наших комнатах. В коридоре длиной около пятидесяти метров установлены всего две лампочки. Кроме того, свет скрадывают черные лаковые панели, которыми оформлены стены. Этот узкий проход наводит на самые неприятные мысли. Я с тоской вспоминаю берег Четвертого, где так солнечно и просторно…       Не до конца понимаю, для чего распорядителям еще до начала тренировок нагнетать атмосферу, но чувствую, что такой ход используется не из благих побуждений.       Лифт неприятно пищит, и я делаю шаг вперед, Калеб двигается следом. На ногах у нас одинаковые тяжелые ботинки, которые издают гулкий звук каждый раз, когда ноги касаются пола. Это раздражает.       Коридор выходит в просторную комнату, оформленную в серых тонах. Уже не тьма, но дышать глубже не получается. Тут и там стоят небольшие диваны. Я опускаюсь на ближайший, Калеб послушно делает то же самое. Кроме нас в помещении всего два трибута. Их лица мне не знакомы, поэтому трудно сказать, из какого они дистрикта.       Мы пришли чуть раньше, чем следовало, поэтому проходит еще некоторое время, прежде чем комната ожидания наполняется. Абсолютное большинство держится парами. Мы не выбиваемся на общем фоне, и это успокаивает.       Я с интересом рассматриваю соперников и отмечаю, что на Параде многие из них выглядели иначе. Все, как впрочем и я, избавившись от косметики и помпезных нарядов, стали гораздо младше. Даже профи. Их мышцы и хищные взгляды никуда не исчезли, но на лице проявляются детские черты, и это немного сглаживает общее впечатление.       Каждый из трибутов старается держаться как можно увереннее. И я не исключение. У кого-то выходит лучше, у кого-то хуже. Большинство из нас шарахается, когда ловит чужой взгляд.       Тренировки — это не только шанс научиться чему-то важному, но и возможность основать союзы. Я впервые задумываюсь, нужно ли мне это. И держу пари, не я одна.       Профи, которые начали заводить друзей буквально с первых минут Парада, сегодня ведут себя куда более скромно. Мне кажется, что виной тому отсутствие камер. Великолепные костюмы подчеркивали их достоинства, а всеобщее внимание побуждало играть роль. На данный момент такой необходимости нет.       Не берусь сказать это с полной уверенностью, но мне кажется, они тоже по-своему напуганы. По крайней мере растеряны, это уж точно. Иметь физическую подготовку и выносливость — еще не значит быть готовым к Играм.       Дверь открывается, и полоса приятного теплого света рассекает комнату. Девушка в молочном комбинезоне выглядит очень неестественно посреди толпы трибутов. Она притягивает к себе испуганные взгляды.       Нас выстраивают по порядку и проводят по еще одному узкому коридору. Калеб, якобы незаметно, старается пододвинуться ближе, и мысль о возможных союзниках вновь тревожит меня. Мы не станем командой, я не позволю, это и так ясно. Но кто-то может подумать иначе. Мальчик-трибут из Четвертого или профи. Я не знаю, что хуже.       Сегодня Калеб так похож на обычного ребенка, что разочаровать, оттолкнуть его кажется кощунством. Приходится напоминать себе, что все это лишь ложь, притворство. И оскорбленные чувства сумасшедшего могут вылиться во что-то гораздо серьезнее, чем муки совести. Поэтому я не отстраняюсь от мальчика, даже несмотря на то, что очень хочется.       Все посторонние мысли разом покидают голову, едва мы заходим в следующее помещение.       Под тренировки выделено огромное, просто неестественно огромное, пространство, которое разделено на секции. Зал слишком велик для двадцати четырех трибутов и горстки тренеров. Минималистичное убранство лишь подчеркивает это ощущение. Судя по всему, распорядители не желают сталкивать нас лбами раньше времени.       Девушка-сопровождающая подтверждает мои догадки. Трибутам запрещено драться друг с другом, так же, как и использовать оружие в любых не предусмотренных тренировками целях. Нельзя пытаться вынести что-то с собой. Нельзя собираться в секции большими группами.       В целом я делаю вывод, что любое взаимодействие в процессе тренировок нежелательно. Для общения и создания союзов есть перерывы на еду и отдых.       Ну что ж, по крайней мере, если Калеб станет сильно мне докучать, есть уважительная причина, на которую можно сослаться, чтобы оставить его на кого-то другого.       Инструктаж заканчивается довольно быстро и трибуты разбредаются по залу. Я направляюсь в самую глубь, подальше от оружейных тренировок, Калеб идет за мной. Приветливая пожилая женщина приглашает присоединиться к разбору трав. Я соглашаюсь. В секции нас четверо, компанию составляет девочка из Третьего, которая запомнилась мне своим нарядом из проволоки. Узнаю, что ее зовут Филиппа. Она немногим старше Калеба, но гораздо серьезнее и вызывает симпатию. Мы все имеем примерно одинаковые знания о растениях. Примерно одинаковые, то есть, нулевые.       Несмотря на это, у девочки получается гораздо лучше, чем у меня. Она буквально на глазах запоминает разницу между стрелолистом и лапчаткой, а также без запинки повторяет, где отыскать эти полезные коренья. Я вновь чувствую нарастающее раздражение. Все растения кажутся мне одинаковыми. Тест я прохожу с трудом, опознаю только травы, которыми пользуется Нора при приготовлении еды. Отлично, на Арене я смогу замариновать рыбу с помощью тимьяна и заварить к ней чай из мяты. Тогда как мои соперники отыщут клайтонию или козлобородник, и у них будет сытный ужин, а значит и силы, чтобы убить друг друга. Или меня. Многообещающие перспективы.       Я буквально физически чувствую, как падает настроение. Прощаюсь с Филиппой, благодарю старушку-тренера и ухожу из секции. Калеб привычно семенит за мной. Он тоже перебирал какие-то травы, но я была слишком увлечена девочкой из Третьего, поэтому не могу сказать, добился ли успеха.       Время, оставшееся до ланча, мы бродим, заглядывая в секции, но нигде не останавливаемся. Я пытаюсь оценить обстановку.       Наибольшее внимание трибутов, как и ожидалось, привлекают оружейные секции. Возле манекенов для метания ножей собирается шумная компания. Два пугающе крепких на вид парня решили посоревноваться в меткости, чем и привлекли к себе горстку болельщиков.       Прохожу мимо. Не вижу смысла тратить на них время, все равно всю эту братию скоро разгонят. Даже если ты будущий труп, правила необходимо соблюдать. И не собираться группами — одно из них.       Мы не успеваем отойти и на несколько метров, как появляются парни в белых комбинезонах. Болельщики тут же рассыпаются в разные стороны. Трибуты, метающие ножи, остаются на месте, к ним нет никаких претензий. Мальчик из Шестого явно побеждает своего противника-профи. Лезвия так и свистят в воздухе. Меня беспокоят вновь открывшиеся обстоятельства. Кого еще из них следует бояться?       Обед проходит не в самой дружелюбной обстановке. Большинство трибутов разбиваются на группы, но невооруженным взглядом видно, что они чувствуют себя некомфортно в таком вынужденном соседстве. И я не исключение. Филиппа приводит парня из своего Дистрикта, и они подсаживаются за наш стол. Я стараюсь улыбаться и вовремя кивать, но это выглядит очень натянуто. Благо, Третьи этого, кажется, не замечают. Этой парочке, вероятно, достаточно молчаливых зрителей. Сами они болтают без умолку.       Я разламываю булочку, и на стол градом сыплются крошки. Стараюсь аккуратно смести их на тарелку под всеобщие причитания. Мне хочется сбежать, поэтому я иду к шведскому столу.       На выбор трибутам представлены десятки различных блюд. У меня разбегаются глаза. Мясо, птица, рыба и морепродукты, большая часть которых мне не знакомы, гарниры, приготовленные разными способами, и салаты из неизвестной зелени… Общие столы буквально ломятся под тяжестью золоченых тарелок, а густые ароматы смешиваются в один тяжелый запах, запах излишества и богатства. Меня начинает тошнить.       Однако голод настойчиво напоминает о себе, и я накладываю в тарелку то, что кажется мне наиболее безобидным.       В поезде и комнатах Центра подготовки, наше меню было гораздо проще. Разумеется, дома я пробовала далеко не все блюда, но по крайней мере могла узнать каждый ингредиент. Вероятно на тренировках к основным блюдам Капитолия добавили еще и традиционную кухню каждого Дистрикта.       Я останавливаю свой выбор на поджаренной до коричневой корочки крольчатине и вареном картофеле. Уже собираюсь уходить, но тут мое внимание привлекает ягодный аромат, который выбивается из общей пелены запахов. Брусника. Точнее какой-то крупный горох, тушенный в брусничном соусе. Кладу его на пустую сторону большой тарелки.       Возвращаюсь назад и вновь погружаюсь в водоворот звуков. Мальчика, которого привела Филиппа, зовут Грег и он не вызывает у меня симпатии. Его доброжелательность кажется наигранной, а инфантильность отталкивает. Мы с ним почти ровесники, но он гримасничает и сокрушается о своих способностях как маленький. Хуже Калеба. К слову, Грег явно нашел общий язык с моим напарником. У парня даже получилось его разговорить. Отмечаю, что это вызывает раздражение, но пытаюсь убедить себя в том, что чувствую облегчение. Возможно, удастся сделать мальчика чужой заботой. С другой стороны, кажется, я уже к нему привыкла. Отгоняю от себя эту мысль.       — Лайбри, ты решила попробовать сагиттарию? — Звонкий голос Филиппы окончательно рассеивает туман в голове, однако вопрос вызывает недоумение.       — Что?       — Я говорю о стрелолисте, — девочка указывает на ягодное блюдо, которое так соблазнило меня своим запахом, — это его корень. Тренер рассказывала нам о том, что некоторые дистрикты используют его в своей кухне.       Я чувствую себя очень глупо и отчего-то будто бы пытаюсь оправдаться:       — Я взяла его из-за брусники. Она восхитительно пахнет.       Отправляю в рот целую ложку незнакомого блюда. Филиппа хочет что-то сказать, но, глядя на выражение моего лица, не решается. Я понимаю, что в моей тарелке не брусника. Точнее, обоняние меня не обмануло, в блюде она присутствует, но в очень небольших количествах. Основная масса соуса же приготовлена из какой-то другой ягоды. Она очень волокнистая, но не имеет почти никакого вкуса. Стрелолист тоже нельзя назвать лучшим продуктом, который я когда-либо ела. Он напоминает горох, с привкусом маслянистого лесного ореха. В целом блюдо вызывает ощущение, будто жуешь вату, сбрызнутую кислым брусничным соусом. Мне удается проглотить его, только запив большим количеством воды.       — Что это? — Откашлявшись, я пытаюсь изобразить улыбку.       — Толокнянка, — отвечает Филиппа с некоторой опаской. — Внешне она действительно очень похожа на бруснику.       — Только невкусная, — со вздохом продолжаю я.       Все смеются. Но если Грег делает это довольно непринужденно, то смех Калеба и Филиппы выдает напряжение. Неужели я его источник?       — Зато она очень полезная, — воодушевленно продолжает девочка. — Листья толокнянки можно использовать в качестве жаропонижающего или противовоспалительного средства. На Арене может пригодиться.       Я чувствую, будто меня пригвоздило к стулу. Внезапное озарение проходит волной. Я начинаю дрожать.       Лекарства! Я так переживала за пропитание, что в мою пустую голову ни разу не пришла мысль о том, что растения могут буквально спасти мне жизнь. Как часто на Играх какой-нибудь грамотно приготовленный отвар или компресс из трав останавливал кровотечение или вытягивал гной из ран. Ожоги, воспаления, инфекции — все это преследует трибутов и нередко убивает куда более жестоко, чем соперники.       Весь оставшийся тренировочный день я не выхожу из секции с травами. Пытаюсь впитать в себя все, что только можно. Однако тренер не до конца может удовлетворить мое возросшее любопытство, поэтому вечером, после ужина, я принимаюсь мучить Мэгз. За чашкой терпкого черного кофе она помогает выстроить для меня собственную классификацию. Мы сидим до поздней ночи, и я рисую схему, которая должна помочь мне выжить. Мы делим травы на пищу, лекарства и яды, а также проходимся по основным климатическим зонам, которые встречаются на Арене. К тому времени, как мы заканчиваем, на сон у меня остается не более трех часов, зато есть блокнот с заметками и зарисовками. Во мне бурлит энергия. Несмотря на то, что Мэгз знает далеко не все, что может пригодиться, и я запомню не больше половины, это все равно больше, чем ничего. Больше, чем пустота, которая царила в моей голове днем.       С утра я просыпаюсь разбитой. Моя уверенность куда-то улетучивается. Я понимаю, что в памяти осело куда меньше, чем половина. До того момента, как я окажусь на Арене, осталось трое суток. И у меня просто нет времени, чтобы заострять внимание на том, что не получается. Нужно успеть дать себе максимум знаний. Даже если на деле это будут ничтожные крохи.       Такое настроение сохраняется на протяжении всех оставшихся дней подготовки. Эмоциональные качели здорово выматывают. После удачного обучения чему-то новому мне кажется, что у меня есть шансы, но потом, когда смотрю на трибутов, у которых все получается лучше, или когда я пытаюсь вспомнить хоть что-то из того, что, казалось бы, знаю, уверена, что первая же пушка будет извещать о моей смерти.       Попугай давно не пытается чем-то помочь, и я чувствую, что Мэгз тоже становится со мной трудно, несмотря на то, что она продолжает выкладываться в полную силу. Женщина часами консультирует меня и отвечает на одни и те же вопросы. Наши беседы цикличны. И я пытаюсь фильтровать эмоции, которые вываливаю на ментора, но не могу говорить ни о чем кроме смерти.       В основном такому изменению ракурса способствует близкое знакомство с оружием. На второй день я учусь метать ножи. На второй день я допускаю в свое сознание мысль о том, что могу кого-то убить. Ладно, если адекватно оценивать мои успехи, то скорее ранить. Нанести вред, причинить боль, поспособствовать смерти. К липкому страху за свою жизнь, который еще с момента Жатвы обволакивает меня как вторая кожа, присоединяется еще одно леденящее кровь чувство: чувство ответственности за других. В моей голове запускается древнейший механизм: ты или тебя! И я понимаю, что на Арене ответом всегда должно быть ты, но меня преследует постоянное желание отмыться от собственных мыслей.       Четыре дня подготовки сливаются для меня в один тугой комок из страхов, волнений и ничтожных радостей. Информации слишком много, память не справляется, но я продолжаю пытаться вложить в свой мозг как можно больше. Я почти не сплю, мне некогда думать о доме и о сестре. Я учусь маскировать свой ночлег, разводить костер и находить норки зверей, которых можно съесть. Я учусь и понимаю, что не становлюсь от этого даже на шаг ближе к победе. Уверенность в том, что я нечто среднее, тает с каждым часом. Я не пытаюсь стать профи. Моя цель перестать быть совершенно беспомощной.       В то же время Мэгз намекает мне на необходимость союза. И встречает категорический отказ. За время подготовки я поняла, что не желаю иметь с кем-то близких отношений, не желаю нести ответственность. И, что самое главное, я не готова принимать помощь от чужих людей. Для того, чтобы пройти вместе хотя бы часть Арены, человеку нужно верить. А я не нахожу в себе таких сил.       Каждый из трибутов что-то скрывает, и их секреты могут стоить мне жизни.       Мне симпатична Филиппа, но лишь настолько, насколько может быть симпатичен противник. Она открыта и доброжелательна, но я чувствую, что в ее мотивах есть что-то нечистое. Девушка во всем со мной соглашается и, кажется, даже побаивается. Однако, я не могу с уверенностью сказать, что страх помешает ей проломить мне голову.       То же самое касается очень обаятельного парня из Второго, который помог мне с метанием копья (если быть точнее, с тем, чтобы не сломать спину под его тяжестью). Кларк очень вежливый и улыбается так, что сердце замирает, однако, вместе с тем, он выше меня почти на две головы и обращается с копьем как со спичкой.       То же самое касается Марты, веселой девчушки из Одиннадцатого, которую привел за наш стол Калеб, и которая с лёгкой руки разбила тарелку, когда то, что сказал мальчик, ее разозлило.       Я не желаю бесконечно оглядываться. Абсолютное большинство союзов на Арене нежизнеспособны. Трибуты либо убивают друг друга исподтишка, либо разбегаются, а потом все равно убивают друг друга.       Я пользуюсь их любезностью также, как они пользуются моей. Мы делимся знаниями, но даже приятелями можем назвать друг друга с большой натяжкой. Поэтому я легко отношусь к тому, что компания за нашим столом разрастается.       Все мои мысли заняты тугим комком где-то в области груди. С каждым часом, проведенным в Центре подготовки, мне кажется, что я тону все глубже и глубже. Меня поглощает тревога, вязкая, как желе.       И даже активные попытки Мэгз привлечь внимание к показательным выступлениям оказываются безуспешными. Они так и проходят мимо меня. Не проникают в сознание, не вызывают эмоций.       Когда подходит очередь, я показываю распорядителям понемногу из всех сфер, что стали мне доступны. Метаю ножи и попадаю. Каждый манекен получает стальной подарок. Большая часть из них далека от десятки, но меня это мало волнует. Я неплохо прохожу тест на знание съедобных растений и сооружаю ловушку. Даже начинаю плести сеть, но распорядители благодарят меня и останавливают. Я ухожу опустошенная.       Не могу понять, на какую оценку могу рассчитывать. Не могу даже адекватно оценить собственное выступление. Я не чувствую ничего.       Лишь добравшись до своего этажа, понимаю, что таится за этой пустотой. Тугой комок отчаяния перестает давить на грудную клетку. И я улыбаюсь.