Четвертая

      Мне кажется, что все органы чувств разом отказали. Я не замечаю, как ступаю на платформу. Не чувствую своего тела, каждую его клетку заполняет какофония из звуков, цветов и запахов. На вокзале светло как днем, несмотря на то, что мы прибыли почти в полночь. Такой непривычный эффект достигается благодаря огромному количеству фонарей и вспышкам десятков фотокамер. Впервые за время этого вынужденного путешествия я ощущаю нечто похожее на радость. Игры — жестокое шоу: впереди большую часть участников ждет смерть, но на какие-то мгновения все это меркнет пред величием Капитолия.       Я не могу описать этот город, потому что никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным. Высокие здания из блестящего стекла, миллионы огней разных цветов и, что самое невероятное, бесконечные улыбки. Все люди, которые встречают нас, сверкают белоснежными зубами, как будто для них нет большего счастья, чем находится сейчас здесь.       Мэгз указывает направление, я на автопилоте иду в нужную сторону.       — Все хорошо, Лайбри, — подбадривает ментор.       Мы садимся в машину, и я замечаю, что Калебу совсем плохо. Он заваливается на плечо Попугая. Я же прижимаюсь лбом к стеклу. Так впечатлившее меня здание вокзала медленно уплывает, уступая место другим величественным гигантам. Чем дальше мы движемся, тем больше раскрывается окружающий пейзаж. Я не могу сдержать вздох восхищения. В Четвертом нет ничего подобного. Дома принято растягивать в ширину, а не в высоту. Самое большое здание, мэрия, имеет всего пять этажей, здешние же сооружения буквально упираются в облака. Все, что нам рассказывали о Капитолии, и близко не похоже на настоящую столицу.       Несмотря на все предшествующие события, я рада, что увидела эту красоту. Рада, что прикоснулась к величию. Будет что помнить всю свою короткую жизнь.       — Нравится? — справа от меня раздаётся тихий голос Мэгз.       Женщина улыбается, а я только сейчас задумываюсь о том, как должно быть выгляжу со стороны: девочка-провинциалка, открывшая рот от изумления.       — Не волнуйся, в первый раз город произвел на меня такое же впечатление, — будто читая мысли, произносит ментор. — Со временем привыкаешь. И ты привыкнешь.       «Если выиграешь», — слышу я окончание фразы, которое не было произнесено.       Вот только в этом вся загвоздка. Вряд ли мне удастся дожить до того момента, когда окружающее великолепие станет такой же обыденностью как родной дистрикт.       Мэгз успокаивающе гладит меня по руке, и я поддаюсь. Потому что очень хочется поддаться. Вся моя сущность, пережившая за последние дни столько встрясок, жаждет спокойствия. И именно здесь, в капитолийской машине, которая с каждой секундой приближает меня к гибели, оказывается так легко, хотя бы на время, отбросить все тревожные мысли и разделить с Мэгз её умиротворенное настроение.       Оставшуюся дорогу ментор показывает мне особенно интересные здания и объясняет их предназначение. Я не скуплюсь на похвалу когда вижу библиотеку с куполообразной крышей, а когда мы проезжаем парк аттракционов, и вовсе хлопаю в ладоши как беззаботный ребенок. Попугай занят Калебом, который, кажется, скоро потеряет сознание, а водителя интересует лишь дорога, поэтому наше маленькое развлечение остается незамеченным.       Поездка занимает меньше времени, чем мне бы хотелось, и перед окном возникает Центр Подготовки. Его масштабы поражают даже на фоне всех остальных строений, но вот дизайн кажется мне совершенно неуместным. Весь Панем будто отлит из стекла, а это каменное изваяние кажется здесь чуждым. Слишком массивные стены и полное отсутствие балконов вызывает ассоциации с тюрьмой. Созерцание этого нелепого зверя наводит тоску.        Миротворцы, мигом окружившие машину, лишь усиливают это ощущение. Сердце начинает отбивать бешеный ритм. Вот и кончилась минутная передышка. Пора возвращаться к действительности.       Стражи открывают двери и помогают вывести Калеба. Один из мужчин хватает меня за локоть, но я с возмущением отдергиваю руку. Мэгз отрицательно качает головой, и мне позволяют передвигаться самостоятельно. Мы с женщиной идем впереди, остальная делегация во главе с хлопочущим Попугаем движется чуть медленнее.       Внутренняя отделка Центра нравится мне гораздо больше. Вестибюль утопает в незнакомых цветах, а прямо посредине, лишь дополняя общую картину, красуется огромный стеклянный лифт.       Я сомневаюсь, что он сможет поднять всю нашу компанию разом, но ошибаюсь. К уже знакомой процессии добавляются несколько девушек в красных костюмах, а в кабине ещё остается достаточно места. Железная махина движется беззвучно. Я ожидаю увидеть коридор, однако двери распахиваются и открывают взору огромную гостиную.       Безгласые жестами спрашивают о чем-то Мэгз.       — Нет, мы не будем ужинать, — отвечает она вслух.       Только сейчас я замечаю усталость на лице женщины и понимаю, насколько вымоталась сама.       Миротворцы уводят мальчика в левый коридор. Я же желаю Мэгз доброй ночи и следую в противоположную сторону за девушкой в красном.       Моя новая спальня совершенно не отличается от той, что была в поезде. Абсолютно идентичное расположение и такой же стерильно-белый интерьер.       Решаю пренебречь душем и, скидывая одежду, заваливаюсь на кровать.       «Что же такое происходит с Калебом?», — последнее, о чем я успеваю подумать, прежде чем проваливаюсь в царство Морфея.              

***

             Из сновидений вырывает громкий звук, природу которого в первые мгновения я не могу понять. В комнате темно, часы на прикроватной тумбе показывают 6:32. Шум нарастает, и я понимаю, что это стук в дверь. Подниматься с теплой постели нет никакого желания. Я проспала шесть часов, но все еще чувствую себя разбитой. Надеюсь, что незваный гость сам уйдёт туда, откуда пришел, но этого не происходит. Раздражающий звук не стихает.       Я свешиваю ноги с кровати и морщусь, когда босые ступни касаются пола. В следующее мгновение дверь распахивается. Свет заливает комнату и неприятно бьет по глазам. В проеме стоит Попугай.       — Просыпайся! — мужчина явно очень недоволен.— Команда подготовки на полпути к Центру.       Я растерянно моргаю. О чем он говорит?       Правильно растолковав мое замешательство, сопровождающий поясняет:        — Парад Трибутов начнется через четыре часа.       Совершенно забыла о дурацком мероприятии, а ведь Мэгз упоминала об этом на индивидуальных занятиях.       Вскакиваю с постели. Попугай морщится и отводит глаза. Я вспоминаю, что вчера уснула в одном белье. Плевать. Пусть смущение будет уроком капитолийцу. Нечего без приглашения вваливаться в мою спальню.       — У тебя есть полчаса. Прими душ, остальным займутся стилисты. — Мужчина быстро ретируется.       Все-таки в столице странные нравы. К этому совершенно не хочется привыкать.       Наскоро ополоснувшись, спешу в гостиную.       За пустым столом сидит Мэгз. Женщина вновь что-то пишет в своем блокноте, с которым не расстается. Судя по всему, ментор поднялась с постели задолго до меня. На сложную прическу, шпильками закрепленную на затылке, явно ушло очень много времени. Мэгз как всегда элегантна и улыбчива.       Я занимаю пустой стул. Веки слипаются несмотря на яркий свет.       — Готова, детка? — женщина задает вопрос, уже ставший привычным.       Вместо ответа я зеваю, ментор смеется.       — Какой твой любимый цвет?       Озадачена такой резкой сменой темы.       — Не знаю, — пожимаю плечами, — а это важно?       — Нет, просто заранее тебя готовлю. Эти коршуны часами могут вести беседы о радужном спектре. Если хочешь провести ближайшее время с минимальными потерями, стоит выбрать любимый оттенок и завести о нем разговор, едва команда переступит порог. — Мэгз звонко и очень по-девичьи смеется, чем здорово разряжает атмосферу.       Под звуки нашего веселья дверь лифта распахивается, и в гостиную вываливается невероятная компания.       Две девушки и парень способны затмить блеск любого интерьера.       На их одежде красуются миллионы страз, а улыбки горят ярче, чем все лампы в комнате.       — Лайбри, знакомься, это твоя команда подготовки. Санжар и Стелла, — Мэгз указывает на зеленоволосых близнецов. — А это Афина, она стилист.       — Очень приятно, — отвечаю я немного смущенно.       — О, милая, ты чудесно выглядишь, — восторженно произносит Стелла.       Я ощущаю себя не в своей тарелке.       На фоне этой разодетой компании я, едва вылезшая из постели, скорее похожа на чучело.       Стелла и Санжар выглядят почти идентично. Одинаковые парики и неоновые брючные костюмы. Не удивлюсь, если они действительно брат с сестрой. Острые носы и темные глаза будто перенесены под копирку с одного лица на другое. Однако, мне сложно назвать их красивыми, скорее эпатажными. Их образы напоминают, насколько далеко я сейчас от дома. А вот Афина не зря носит свое имя: даже несмотря на некоторую полноту, она действительно выглядит как греческая богиня. Девушка не отстает от капитолийской моды, ее волосы выкрашены в розовый, но этот цвет не режет глаз. Длинное платье мягко касается пола, а блеск сотни его камней лишь подчеркивает черты лица.       Стилист приятно выделяется на фоне своих коллег, не кажется пошлой и вычурной.       — Стелла, не смущай девочку. — Глубокий голос Афины лишь усиливает мою к ней симпатию.       Когда-то в детстве мама включала мне пластинки со старыми записями. Женщины, исполняющие вокальные партии, звучали очень похоже.       Санжар смеется и, хитро прищурившись, обращается ко мне:       — Лайбри, какой цвет ты любишь больше всего?       Близняшка хлопает в ладоши, а Мэгз театрально закатывает глаза.       Да, похоже у них это действительно ежегодная традиция.       — Синий, — произношу я на автомате.       Ментор качает головой, мол слишком просто. Однако команда подготовки так не думает.       — Какой конкретно оттенок? Васильковый, индиго, кобальт? — деловито подключается к разговору Афина.       — Не понимаю, о чем вы. Мне нравится синий.       Все присутствующие разражаются смехом.       Стелла смотрит на часы и звонко выдает:       — Пора!       Близнецы в одно мгновение хватают меня за руки и тянут со стула. Под предводительством стилиста мы движемся к большой двери в глубине гостиной. Я успеваю лишь кивнуть Мэгз напоследок и оказываюсь в огромном светлом помещении.       В первое мгновение место пугает меня. Прямо посреди комнаты стоит огромная кушетка, по бокам которой располагаются столики с немыслимым количеством баночек и инструментами, не внушающими доверие.       — Что это? — с опаской спрашиваю я, указывая на маленькую машинку с лезвиями.       — Эпилятор, — доброжелательно просвещает Санжар.       Разумеется, от этого ответа назначение орудия пыток не становится мне более понятным, но в глубине души я рада, что они не потешаются над моей абсолютной неграмотностью в плане ухода за собой.       — Раздевайся и ложись, Лайбри, — Афина мягко подталкивает меня к кушетке. — Ребята сделают все необходимое, а я пока завершу последние штрихи в твоем наряде.       Женщина скрывается за крохотной дверцей, мы с близнецами остаемся наедине. Я дрожу.       — О, не бойся, Афина специалист в своём деле. — Санжар по-своему трактует мою скованность и пытается поддержать: — Платье тебе понравится, у него твой любимый цвет.       Сестра толкает парня в плечо:       — Не порти девочке впечатление!       Я усмехаюсь: да уж, впечатление. Афина быть может и хороший стилист, но отнюдь не оригинальна. Из года в год на одежде трибутов из Четвертого присутствует синий спектр. Отчего-то наша команда подготовки считает, что именно море максимально отражает сущность дистрикта. С этим трудно поспорить, но я бы не задумываясь назвала еще с десяток вещей, которые так или иначе отличают нас от других. Но я не стилист, а Афина никогда не была в Четвертом. Синий так синий. По сути, мне нет особенной разницы.       Я снимаю одежду и присаживаюсь на край кушетки. Мне холодно. Инстинктивно закрываю грудь руками.       — Нет, Лайбри, полностью, — качает головой Санжар.       Я испытываю некоторое смущение, но подчиняюсь. Стягиваю белье и укладываюсь на заботливо подстеленную простынь.       Не знаю куда деть взгляд, поэтому закрываю глаза.       Близнецы вновь заводят беседу, они пытаются втолковать мне разницу между парижской синью и цианом, но я лишь лениво поддакиваю. Легкое жужжание голосов и теплый крем, которым они мажут мое тело, здорово убаюкивают.       Команда подготовки работает очень слаженно: пока Санжар натирает ноги воском, Стелла принимается за брови.       Девушка больно дергает какой-то особенно неподатливый волосок в области века, и я вскрикиваю. Она извиняется и смазывает кожу холодной мазью. Боль мгновенно проходит, но вновь погрузиться в состояние полудремы мне мешают действия Санжара. Теперь я понимаю, что такое эпилятор. Эта маленькая вещь, действительно, является орудием пыток. Она буквально выдирает волосы с моих ног, даже обезболивание особенно не помогает. Я сжимаю зубы и стараюсь вытерпеть процедуру, сохранив достоинство.       Кто вообще придумал такую странную моду? Мои мышиные волосы и без всех этих манипуляций можно было увидеть только при ярком свете.       Мои мучения заканчиваются раньше, чем ожидалось.       Стелла моет мне голову, и всю комнату заполняет аромат лаванды. Мне нравится.       Ребята закутывают меня в полотенца.       — Осталось сделать макияж и прическу, — в голосе Санжара звучит неприкрытый восторг: — Ты будешь звездой!       Я искренне благодарна им за старания.       Оставшиеся сборы занимают еще чуть больше часа. В комнате нет зеркал, поэтому я не могу увидеть результат, но близнецы страшно довольны собой. Я неосознанно заражаюсь их радостью.       Искренность капитолийцев — ещё одна вещь, которая ужасно поражает меня в столице. Они приходят в восхищение буквально от всего. Жаль, что в Четвертом таких эмоциональных людей почти нет.       Команда сопровождает меня в комнату, в которой скрылась Афина. Стараюсь ступать как можно аккуратнее, почти не шевелю головой, чтобы ненароком не разрушить произведение капитолийского искусства.       Едва мы появляемся на пороге помещения, я понимаю, что это самая настоящая мастерская. Стилист не отличается аккуратностью — на всех поверхностях навалены отрезы ткани. На полу возле небольшого подиума рассыпаны прозрачные камни.       Афина появляется в комнате, держа в руках длинный чехол.       Меня просят встать на белую ступень и закрыть глаза. Подчиняюсь.       Команда возится слишком долго, я не могу сдержать любопытства и говорю:       — Можно мне посмотреть?       — Нет, — хором отвечают капитолийцы.       Спустя несколько минут моей обнаженной кожи касается прохладная ткань. Наряд кажется мне слишком тяжелым. Санжар проворно застегивает мелкие пуговицы на вороте и рукавах.       — Ты красавица!       Я не выдерживаю и открываю глаза.       Платье струится до пола и шлейфом ниспадает позади меня. Основная ткань серебристая, на мой взгляд излишне прозрачная: я замечательно вижу свои колени, а что доступно взору присутствующих, и думать не хочется.       — Русалка! — восклицает Афина.       Я склонна согласиться со стилистом, именно на такие мысли наводят бесконечные синие ракушки, которыми обшиты грудь и бедра. Вот только если капитолийка вкладывает в это определение очарование водных глубин, у меня мой внешний вид ассоциируется с излишне раскрепощенной обитательницей морей. Может со стороны это и выглядит красиво, меня же радует лишь то, что команда решила оставить мне хоть немного одежды и не надела на голое тело сеть, как в прошлом году.       Интересно, что же там наворочено на моей голове? Энтузиазм близнецов, который еще недавно меня восхищал, начал пугать.       Мне не хочется обижать Афину, поэтому через силу улыбаюсь.       Беззаботные капитолийцы не замечают, что радость искусственная. Они с упоением обсуждают, как соблазнительно я выгляжу, и какие золотые руки у моего стилиста.       Не могу не согласиться лишь с тем, что работа выполнена очень искусно. Каждый камешек и ракушка крепко держится на платье, а вместе они создают голубоватое сияние при малейшем движении. Минус лишь в том, что это еще больше привлекает внимание к моей небольшой груди.       Интересно, насколько будет недовольна Мэгз? Этот образ никак не вяжется с историей несчастной девушки из провинции.       «Не расстраивайся, детка, нужно лишь обыграть это», — наверное, что-то подобное сказала бы ментор, увидев меня сейчас.       На занятии она часто повторяла эту мысль. Что бы не происходило, это нужно лишь грамотно обыграть.       Жаль только мне пока не приходит в голову, как.       — Пора! — вновь звонко произносит Стелла, и разговор резко затихает. Судя по всему, именно она следит за их расписанием.       Я, кривя душой, благодарю Афину. Женщина лучезарно улыбается и оставляет мокрые поцелуи на моих щеках.       Стилист остается в мастерской, а мы с близнецами возвращаемся в гостиную.       Мэгз сидит на том же месте, склонившись над своими записями, будто за несколько часов ни разу не покидала свой пост. Однако теперь все стулья вокруг нее заняты. В помещении стоит веселый галдеж. Попугай о чем-то беседует с командой подготовки Калеба, а сам трибут, понуро склонив голову, сидит рядом.       Я с завистью смотрю на напарника. На мальчике надет строгий костюм, в тон моим ракушкам. Руку капитолийца выдают лишь камни, нашитые на ворот серебристой рубашки. Вкус его стилиста мне гораздо ближе.       Мэгз поднимает голову и с интересом разглядывает мое платье. На ее лице сменяется калейдоскоп эмоций, но она быстро надевает привычную маску.       — Отлично выглядишь, Лайбри, — мягко произносит женщина.       «Обыграй это», — стучит в моей голове.       Близнецы обмениваются поцелуями со своими приятелями, а я аккуратно опускаюсь рядом с Мэгз.       Женщина незаметно сует мне что-то в руку. Понимаю, что это салфетка.       — Перед выездом сотри эту ужасную синюю помаду, ты с ней похожа на утопленника, — тихо произносит ментор. — Афина, конечно, расстроится, но это я возьму на себя.       Синяя помада?! Я в ужасе открываю рот, намереваясь спросить, какой еще кошмар с моей внешностью успели сделать эти творцы, но Мэгз перебивает:       — Платье слишком открытое, но ты это и сама понимаешь. Веди себя так, будто чувствуешь себя ужасно неловко в таком наряде, но вынуждена отдать дань моде Капитолия, которой восторгаешься. — Женщина ожидает ответа, и я киваю.       — В остальном все неплохо. Стрелки тебе идут, а прическа лишь модернизированный вариант привычной косы.       Я немного успокаиваюсь.       Огромные часы в гостиной бьют десять раз, и вся наша делегация вскакивает на ноги.       — Удачи, детка, — произносит уже в полный голос Мэгз и, осекшись, добавляет: — И тебе, Калеб.       Я искренне благодарю ментора, а мальчик тихонько кивает.       Всем скопом мы входим в лифт. В Центре остаются лишь те, кто прибыл с нами из Четвертого.       Мы садимся в уже знакомую машину. Я прилипаю взглядом к окну, но поездка оказывается очень короткой. Водитель дважды сворачивает в крохотные улочки, затем заезжает в темный тоннель и останавливается. Дальше идем пешком. Через пару минут моему взору открывается огромная конюшня, вмещающая в себя трибутов всех дистриктов, их команды и двенадцать колесниц, запряженных парами лошадей.       Я впервые так близко вижу своих будущих соперников. И, надо сказать, эта картина не из приятных.       Пока все бродят по одиночке, стараясь держаться лишь своих земляков, но я уже могу определить как будущий союз профи, так и первых смертников.       Трибуты Первого и Второго открыто улыбаются друг другу. И, если честно, уже здорово меня пугают. Парни выше на две головы, а на руках девушек легко можно угадать мышцы. Они одеты так же откровенно, как и я, но явно не стесняются этого. Девушка, кожу которой скрывает лишь тонкий слой золота, уверенно держит голову, а парень без рубашки, зато с камнями и киркой на поясе, непринужденно смеется над словами своей спутницы.       С другой стороны конюшни наблюдается обратная картина. Девочка из Десятого, склонив голову с прикрепленными на ней рогами, исподтишка поглядывает на мальчика-солдата из Восьмого. Они оба выглядят очень юными, быть может немного старше Калеба. И они оба трясутся от страха.       Интересно, к какой из этих групп ближе я?       Решаю, что ни к какой, я нечто среднее. Как трибуты Шестого и Одиннадцатого, которые держаться уверенно, но тихо, не привлекая особого внимания.       От обилия красок рябит в глазах, но у меня есть ещё несколько минут, и я пытаюсь разглядеть остальные колесницы. Девочка из Третьего полностью обмотана проволокой, а пара из Двенадцатого выглядит так, будто давно не принимала душ — светлые волосы обоих измазаны сажей.       Из-под потолка гремит усиленный в несколько раз голос. Невидимый мужчина сообщает, что через пять минут колесницы должны быть готовы к выезду. Все трибуты спешат занять свои места, и я отвлекаюсь от наблюдения. Мы с Калебом забираемся в огромную карету, я вспоминаю наказ Мэгз.       Конюшню наполняют громкие звуки гимна. Наскоро стираю помаду и бросаю салфетку, ставшую ярко-синей, на пол. Лошади приходят в движение. Расправляю плечи и натягиваю улыбку. Калеб старается сделать то же самое, чем очень меня удивляет. Губы мальчика расползаются в чем-то, похожем на оскал. Меня пробирает дрожь.       Однако, едва лошади ступают на залитую солнцем площадь, все мысли разом покидают голову. Если бы я не придерживалась за золотистый поручень, то наверное бы упала.       На Парад Трибутов собрались десятки тысяч зрителей. Их крики и аплодисменты вновь будят во мне то нелогичное ощущение счастья, возникшее на платформе. Да, нас демонстрируют как экзотических зверей, но восторгу капитолийцев невозможно противиться. Эйфория разливается по телу. Я часть праздника, и сейчас ничего кроме этого не имеет значения.        Я слышу свое имя, и сердце сладостно екает. Перевожу взгляд на экран, и не могу сдержать вздох изумления. В этом наряде я выгляжу гораздо старше и гораздо красивее. Макияж выгодно подчеркивает черты лица и удачно скрывает привычные мешки под глазами. На ближайшие несколько минут я не усталая дочка рыбака, а настоящая капитолийская любимица.       Рука сама собой взмывает в воздух. Этот жест вызывает очередной взрыв аплодисментов. Я смогла обыграть работу своего стилиста. Сейчас я похожа на Золушку, вдруг ставшую принцессой. Это настоящее перевоплощение, теперь моя история заиграет новыми красками. Капитолий подарил несчастной девочке сказку. Будет легко вызвать в них желание продлить это волшебство.       Я интуитивно понимаю, что делаю все правильно. Мэгз может гордиться своей подопечной.       Вдруг мое сознание пронзает внезапная, но такая очевидная мысль: она знала, что все будет именно так. Я думала, что придумываю для себя историю, но на самом деле это ложь. Я действительно такая. Мне трудно жилось дома, поэтому я влюбилась в Капитолий. И я мечтаю о победе, хотя никогда раньше не позволяла себе в этом признаться. Если я выживу на Играх, моя жизнь изменится.       Я улыбаюсь еще шире.       Вены горят огнем.       Лошади завершают круг и становятся в шеренгу.       Усиленный голос президента выдергивает меня из потока мыслей.       Кориолан Сноу был избран пару лет назад. Он еще очень молод, но явно не хочет этого демонстрировать. Чтобы добавить себе возраста, юноша отпустил бороду и старается держаться с преувеличенной важностью. К сожалению, у него есть поводы так гордиться собой. Прошлогодняя Квартальная битва стала его триумфом. Сорок восемь участников, изысканные пытки и лишь один победитель — шестнадцатилетний мальчик из Двенадцатого.       Толпа заходится в реве. Капитолий явно любит Сноу.       Кажется, им нет особенной разницы, любить палача или жертву. Жутко, но уже не удивляет.       Речь занимает всего пару минут, затем лошади разворачиваются на прощальный круг. Я удивлена сообразительностью этих животных. Они движутся без помощи людей, по памяти.       Дальнейшие события развиваются очень быстро. Наша колесница стартует с места не так плавно, как остальные. Конь с шоколадной гривой спотыкается и тянет нас за собой, карета кренится. Я крепко держусь за поручень, поэтому остаюсь на ногах, а вот Калеб заваливается вперед. С силой сжимаю пальцы на его плече, стараясь удержать на месте. И тут происходит нечто совершенно немыслимое: мальчик начинает кричать.