Неправильное зазеркалье

      Как часто мы задумываемся над смыслом своей жизни? Над теми силами, что вкладываем во что-то непонятное, что в какой-то момент вообще может перестать существовать? И как же всё-таки мало внимания мы уделяем незаметному в быстром потоке времени окружающему нас миру. Ведь стоит на секунду остановиться, как мы увидим поразительные вещи, поймём то, над чем ломали голову сутками на пролёт.       Вот только есть ли у нас это время? Не каждый может позволить себе хотя бы час, да даже жалкие полчаса посвятить на созерцание ленивой параллели нашего мира. Дни проносятся мимо, отпечатываясь в памяти цветными пятнами и звуками, в большинстве своём сливаясь в один фон — однообразие. Удивительно, что это самое однообразие может поджидать вас где угодно, пусть вы и попытаетесь от него убежать, разбавляя жизнь красками ярче, но постоянная гонка это также однообразие.       «Удивительно, что философские размышления приходят обычно ночью» — замечает подавленно Юнги, помешивая ложкой чай. Он бы давно выпил снотворное, но отчего-то не хочется даже шагу делать куда-либо. На всё его естество навалилась жуткая знакомая апатия, сна ни в одном глазу, а в голове зато безостановочные механизмы крутятся, вертятся да подкидывают идеи для «обдумать, обмозговать, поразмышлять, подепрессировать».       Со стоном уткнувшись в сложенные на столе руки, парень грустно поднимает взгляд на часы над проёмом и с недовольством отмечает, что уже без пяти три часа. Что ж, это просто прекрасно, чудеснее ведь и быть не может. Бездумно ковыряя свои старые и не очень воспоминания, Мин неожиданно натыкается на недавнее, что произошло буквально на днях. Это был четверг, кажется…

***

— Юнги-хён, слышишь меня? — доносятся до слуха парня обрывки вопроса, и тот вопросительно глядит на подошедшего тонсэна, — не слышал? Пойдём сегодня в парк, м? Выходной же. — Зачем?.. — Юнги смотрит тоскливо на окно, за которым… не так уж и плохо: светит солнышко и прогуливаются прохожие, ах да, прохожие. — Только не говори, что ты хочешь опять провести все выходные заперевшись у себя в комнате, — изгибает скептически брови Пак, на что Мин лишь согласно кивает с видом «Ну, что поделать, такой я, смирись уже».       Однако Чимин не только не смиряется, но и выступает решительно против идеального плана Юнги, хватая того за рукав толстовки и вытаскивая вслед за собой на тёплую улицу. Старший вздыхает и ворчит, что Пак совсем растерял остатки мозгов, раз решил ему перечить, а ещё Мину немного завидно, что у младшего так много силы против него. Но делать всё равно ничего для собственной прокачки он не собирается, так что молча наблюдает за тонсэном со спины.       Чимин красивый. Это Юнги понял уже достаточно давно, но плюсом к этому незамысловатому знанию появилось странное чувство внутри. Эстетическое наслаждение? Да, определённо, и, если честно, Мин не знает, в какой именно момент его чувства переросли сначала в нежность, а после и во влюблённость. О, когда он в первый раз заметил за собой нездоровое желание быть рядом с Чимином, хотя они и так каждый день видятся, первым делом парень закрылся у себя в студии и долго с задумчивым выражением лица пил остывший кофе, совсем не замечая температуры последнего.       Юнги пытался избегать Пака, проводить больше времени в спокойном одиночестве, смотреть слезливые дорамы про любовь, пусть в итоге не продержался и пары серий, отпихивая ноутбук от себя подальше. Нет, чужие отношения его не интересуют, ему в своих нужна ясность. Он стал издали присматриваться к младшему, замечать ещё больше милых и красивых вещей, ему становилось невтерпёж уже так жить, наблюдая и глуша непонимание собственных чувств в кружках кофе. И чем больше было кофе тем лучше. Видимо это заметил и Чимин, когда стал появляться в его студии с чашкой кофе в руках и своей милой тёплой улыбкой.       Неужели Чимин не понимал? Юнги едва ли на стену не лез, стараясь от младшего отгородиться и спасти себя от собственного безумия, захватывающего разум, но нет. Нет, Чимин не отворачивался и не переключался на других, всё больше, всё сильнее привязывая Мина к себе. Это всё начинало походить на кошмар, отчего старший в один прекрасный момент просто свалил из общежития и стал бродить по городу в поисках покоя.       Тогда разыгралась буря, все на ушах стояли, ведь Мин не возвращался уже как полтора часа. Град колотил в окна, а на улицу страшно было выйти. Юнги прятался в одном из супермаркетов, как и многие другие, которых застала гроза, и корил себя за глупость. В это время он думал только о том, чтобы его не шли искать, поскольку он точно знал — это будет Чимин. Парень слишком сильно привязался к старшему и просто не в состоянии будет сидеть на попе ровно, пока ситуация не разрешится. Подтверждение своим словам Юнги получил одновременно с сообщением на телефон от Чимина с единственным вопросом «Где?». Понятное дело, что вместо ответа, который Пак бы ни за что не прочёл, Мин сам выбежал из магазина и понёсся к общаге, надеясь, что младший далеко не ушёл.       Итогом были насморк, головная боль — как от болезни, так и от нагоняя начальства — и, собственно, тот самый нагоняй. Слёг почему-то только Юнги, о чём он с обидой пожаловался Чимину, что ухаживал за ним в то время, мешая в чае мёд. Младший сказал, что всё же это лучше, чем если бы свалились они оба, тогда лидер бы их на аккуратненькие кусочки порезал. Мин возразил, что «аккуратненькие» у него бы не получились, и оба весело рассмеялись, и Юнги снова загляделся на яркую улыбку тонсэна, что светилась для него получше солнечных лучей утром.       После того случая, Юнги очень часто с нежностью и трепетом вспоминал заботу младшего и беспокойство в его глазах, ровно как и какое-то тепло. В то время была возможность наконец подумать, спокойно лёжа на кровати и периодически чихая, о своих чувствах. И это помогло. Пусть Юнги и не особо часто занимался самоанализом, но наконец разобрав весь внутренний хлам по коробках и приведя в порядок место обитания мыслей, он смог вздохнуть спокойно и так же признать — да, он любит Пак Чимина своего тонсэна, и хоть мир тресни, своих чувств не изменит.       Погрузившись в свои мысли Юнги пропускает момент, когда они оказываются в парке, когда успевают прокатиться на чём-то не особо запоминающемся, но вот когда Чимин тыкает ему в лицо сладкой ватой, старший немного растерянно моргает и поднимает взгляд, плавно выныривая из-под воды, наконец слыша шум и гам вокруг и видя счастливую улыбку Пака: — Я думал, ты уже не вернёшься, — светится младший и качает сладостью у Мина перед носом, — не желаешь попробовать? — Спасибо, — Юнги всё ещё несколько потерян, но с благодарностью берёт вату и пробует её есть. Ну, никто не говорил, что будет просто.       Чимин мило смеётся в кулак, наблюдая за нелепыми попытками старшего откусить кусочек неприступной сладости, и виновато улыбается, когда Юнги осуждающе смотрит на него. Фыркая, Мин всё-таки хватает частичку облачка с помощью языка и бурчит себе под нос: — Вы с ней похожи… — М? — удивляется Пак и склоняет голову набок. Снова мило.       Старший тогда ничего не ответил и спешно перевёл тему, а теперь думает, что это была бы отличная возможность признаться. Впрочем, чего воздух тешить своими жалкими надеждами, уж лучше довольствоваться малым, чем быть в полной нищете, из-за своей же глупости. Интересно, как бы отреагировал Чимин? Удивился? Может быть даже в шоке был… А вдруг бы скривился в отвращении? Мин содрогается. Нет, он не хочет, чтобы из-за него у его любимого тонсэна было такое лицо, лучше уж промолчать. Да. Когда-нибудь эти чувства остынут, пусть и по истечении пары-тройки лет они только укрепились, но чем чёрт не шутит, верно? — Юнги-хён? — знакомый мягкий голос развевает густую тишину, окутавшую в последние пару минут кухню, — чего не спишь?       Пак трёт сонно глаза, не различая толком ничего вокруг, а Мин подпирает голову рукой и думает, что это очень мило. Что Пак вообще очень милый. И очень хочет его обнять. — Думаю вот о наших о… — начинает говорить он, да вовремя спохватывается и заканчивает, -…чень интересной прогулке вчера. — Прогулке? — Чимин выглядит слегка удивлённым, — хён, она была уже дня три назад, всё хорошо? — Конечно, просто немного перепутал числа, — невозмутимо отвечает Юнги и отпивает, морщась холодный чай, — ты сам-то какими судьбами? — Бессонница, — кратко и с продолжительным последовавшим за фразой зевком бормочет Чим, открывая полку и с недовольством отмечая, что аптечка снова на той же высоте, — нет, они в конец оборзели, просили ведь…       Мин молчаливо наблюдает, как Пак берёт стул, чувствуя, что всё-таки не дежавю. Парень с сожалением выливает в раковину чай и подходит к Чимину, собираясь попросить и ему найти лекарство, как тот опасно покачивается, а после начинает заваливаться прямиком назад.