Настоящий Малфой

I am waiting for you last summer - Through The Walls       Собственно, взросление Драко началось примерно с конца пятого курса, когда отца забрали в Азкабан. Он попытался вспомнить всё, что на него свалилось. Перепуганная и убитая от отчаяния мать, которая сделалась хрупкой в одночасье. Просто держа ее за руку, он опасался, что она в любую минуту упадет. Отец, мысли о котором не отпускали его. Он любил своих родителей достаточно сильно, чтобы примерно в те моменты возненавидеть Лорда, и было только одно но…       - Не иди против него, - шептала, плача, мать, глядя на Драко прозрачными и красными от слез глазами. - Пожалуйста, будь разумен. Мы должны покориться.       Он ничего не отвечал ей. Молча, давал ей успокоительного и напряженно думал, что делать. Ему нужно взять на себя роль пожирателя смерти, иначе конец всей его семье сразу.       Взросление началось жестоко, когда он понял окончательно, что деньги играют не такую большую роль, как способности и сила воли. Именно она спасла его, а не деньги. Именно его враги стали источником спасения, и он четко понимал, кому следует сохранить жизнь. Таким образом, когда он отвел внимание от Золотого Трио, в нём действовала не столько благодарность, сколько рассчет. Он верил в Гарри.       Да, и любовь к Гермионе, как ядовитая петля на шее, появилась именно тогда…       Драко снял перед зеркалом рубашку, рассматривая шрамы.       “От мальчишки меня теперь тоже отделяет пропасть”, - подумал он меланхолично.       После войны он ощущал жуткую, жизненно важную потребность держаться от Поттера как можно дальше, чтобы не вспоминать о благодарности, которая жгла его сердце. Так проще.       Он понимал, что надо взяться за старые, алхимические рукописи и вплотную подойти к тренировкам, а также поднять былые знакомства, чтобы вывести семью из ада. Вместе с отцом у него это получилось. Он помнил, как вошел в кабинет Люциуса, и между ними состоялся разговор. Отец - пугающе постаревший, потухший и постоянно рассеянный - понял его. Как ни странно, после Азкабана он довольно быстро пришел в себя. Драко ощущал, насколько сильнее он теперь собственного отца, на плечах осталась забота о родителях и о невесте. Как-то само собой решилось, что он женится на Астории. Женщины его больше почти не интересовали (кроме одной), и он выбрал наиболее подходящий вариант пассии.       Подойти к рукописям о философском камне его вынудили две мысли. Во-первых - всё же источник богатства, а он хотел, чтобы семья ни в чём не нуждалась. Но это не главная причина - Малфой чувствовал, что не особенно хочет продолжения собственного рода. Во-вторых, слава и могущество. Он осознавал, что такие изыскания ценны сами по себе. Тем не менее он долго не мог подойти к практическим работам и по большей части читал. Задача, поставленная перед ним, обескураживала даже его самого.       После того, как семья надолго покинула поместье (они не смогли находиться в месте, где их репутация столь сильно испорчена), Драко остался наедине с собой и с Асторией. И с философским камнем. Возможно, не будь этой поездки, он бы так и не вынудил себя действительно заняться практикой. К счастью, это и дало позитивный толчок в развитии его личности, который затем позволил ему сблизиться с Гермионой.       Драко слишком хорошо понимал, что хрупкой цепочки событий попросту могло бы и не быть… Он не видел ни малейшей собственной заслуги в происходящем, хотя это и не мешало ему пользоваться тем, что есть.       Гермиона теперь знала о нём почти всё, и это встревожило его. Конечно, вряд ли бы она попыталась использовать эту информацию против него, но он не любил ощущать себя уязвимым. Драко и в голову не пришло, что столь сильное сочувствие ему может позволить Гермионе ответить на его любовь. А если бы и пришло, он бы подумал: “Она не бросит Рона. А я не намерен ее у него забирать”. Дело опять-таки не в благородстве, а в том, что отобрать себе Гермиону означало разрушить Золотое Трио, а Драко очень и очень устал от войны. Он ненавидел ее. Хрупкий нейтральный мир с Поттером на расстоянии вполне его устраивал…       Еще меньше эмоциональности, еще меньше способности чувствовать, и Драко было бы не спасти, он бы смог рассматривать вокруг себя всё исключительно с понятием выгоды. Но он являлся на редкость чувствующим, и в детстве это было проблемой.       - Драко, перестань, я занята, - негромко и с легким раздражением бормотала его мать, когда мальчик начинал носиться вокруг нее. Он дергал ее за платье и сообщал всем гордо:       - Это только моя мама. Моя. Смотрите, она красивая и сильная. И моя.       - Драко, ты ведешь себя недостойно… - шептала она, убирая его маленькую ручку.       Одни проблемы с ним были, если честно.       - Я не стану это учить! Не стану! Не стану! - вопил семилетний Драко на своего учителя. - Я папе расскажу!       Но папа его наказывал и твердил:       - Ты должен быть самым умелым, Драко, чтобы показать, чем мы - волшебники - отличаемся от маглов.       Когда мальчику становилось страшно, он приходил в комнату матери. Та вздыхала:       - Ты уже давно должен спать в своей кровати.       Ему было одиноко в огромном особняке, где постоянно менялись слуги. Мать любила его, она гордилась им, скупо гладила по голове и выпячивала, как свое самое большое достижение.       “Что тогда настоящее?” - спрашивал он себя, когда его влиятельного отца везли в Азкабан.       “Что тогда настоящее?” - спрашивал он, когда Гарри спасал ему жизнь.       “Боже, что тогда?..” - спрашивал он, глядя на Гермиону.       Немного меньше чувствительности, и он всё-таки стал бы тем самым беспринципным, хладнокровным негодяем, который видит только выгоду. Но он им не стал и стать не мог по определению. Это позволило ему полюбить Гермиону. Это позволило ему сделать верные выводы.       Но, увы, это теперь мало что значило. Вся жизнь его - казнь. Он не испытывал и тени тщеславного удовольствия, зная, что, возможно, помогает Гарри. После победы над Волан-де-Мортом это просто смешно. И он не мог испытать желания бороться за Гермиону после всего, что было. Это табу. Это невозможно.       Теперь всё до оттенков понимала Грейнджер и вполне обошлась бы, конечно, без подобного знания.       Она медленно шла к дому, переставляя ноги и производя внутри себя анализ, несмотря на его болезненность. Эта монетка словно заставила ее поцеловать его душу - так близко, контрастно и четко он теперь ею воспринимался…       Нет, это не вынудило ее внезапным образом полюбить его, Драко так и оставался для нее поверженным врагом, поломанной личностью, нерешенной задачей. Она больше не жалела его, понимая, что нужно ему не это. Видеться с ним часто было бы ошибкой, но она не так уж против иногда переписываться с ним, как с некоторыми своими знакомыми, это больше не причиняло ей ни малейшего дискомфорта. То, что она о нём думала, сводилось к следующему: “Он всё-таки негодяй. Даже теперь. У него действительно камень вместо сердца, но то, что он способен на чувства и поступки ради тех, кто ему дорог, - позволяет мне хоть немного понимать его”.

***

      На другое утро Малфой сразу после завтрака собирался запереться у себя в кабинете, но магический колокольчик оповестил о госте. Это был один из его информаторов. Драко впустил посланника:       - Что известно? Они отправились, куда я и предполагал?       - В третье по списку место. Вот, - он протянул Драко визитку. Малфой поднял брови:       - Выходит, они скоро покинут страну. Наивные. Я ранил одну из них, им нужна помощь, а там единственный лекарь. Придется поторопиться, - с сожалением добавил он, протягивая плату своему наемнику. - Появишься завтра в то же время.       Перед тем, как уйти, он пересчитал деньги, а потом вышел. Драко запер дверь и быстрым шагом направился в комнату. Он накинул на плечи плащ, взял с собой палочку.       Он не сказал этого Гермионе. Не сказал, что заранее успел вычислить возможные места убежища волшебниц, иначе девушку непременно понесло бы туда. Драко ненавидел за кого-либо переживать. Проще одному или с теми, кого не очень жалко. Он отправился один.       В глубине Косого переулка, куда не заглядывают почтенные граждане города, есть притон под названием “Красная лампа”. В этом месте может найти себе небольшое убежище любой лиходей, потому что регистрировали там и с ранениями и с подозрительными артефактами. Никто на тебя не посмотрит, пока ты достаточно хорошо платишь. Хозяйку заведения на горячем поймать не удалось ни разу, но и бизнес свой она вела всегда аккуратно. В “Красной лампе” Драко не появлялся давно. Отец говорил, что пойти туда - последнее дело для аристократа. Но Малфой младший несколько ослабил рамки. У него были все основания полагать, что от аристократа в нём лишь название.       Драко появился на пороге заведения, вошел внутрь и огляделся. Как обычно, прокуренное, но тихое помещение было полно народу. На красных кирпичных стенах тускло горели засаленные свечи. Хозяйка - крепкая и высокая светловолосая англичанка - сразу увидела Драко и напряглась. Она его помнила. Во всяком случае, помнила его отца и то, что он был пожирателем смерти. Малфою даже нравилось, что это звание до сих пор внушает страх.       - Здесь находятся две очаровательные девушки, одна из которых ранена, - негромко произнес Малфой. - Вы, конечно, приютили их исключительно из милосердия и не могли знать, что за ними по пятам несутся мракоборцы из министерства?       При этом его немигающий взор по-змеиному впился в лицо хозяйки.       - Я сомневаюсь, что вы имеете какое-то отношение к министерству.       - Можете проверить, - легко отозвался Малфой. - Я отсюда никуда не уйду и посмотрю за ходом событий. А если тут кто-то хочет рискнуть своей шкурой ради двух ненормальных, я к его услугам, - он сказал это чуть громче, почти прошипел, заметив, как у входа шевельнулся охранник.       Что Малфой умел, так грамотно оценивать противника. В школе ему регулярно приходилось получать нагоняй от тех, кто сильнее его, и он чувствовал, когда лезть на рожон не стоит. Впрочем, чаще всего он всё равно лез просто из гордости и упрямства…       Но тут он даже не напрягся. Ему приходилось сражаться кое с кем посильнее.       Возможно, хозяйка заведения это поняла, а может, поверила в то, что девушки удирают от властей.       - Комната “4в”. Только тихо. Так, чтобы никто не видел.       Ничего ей не сказав, Драко неторопливо, по-хозяйски прошествовал в сторону коридора. Он двигался тихо, легко. В узком пространстве было пусто, и он уже с самого начала видел комнату с нужным номером.       - Не шевелитесь, девочки, - рявкнул он, заходя в номер, и добавил: - Я просто поболтать зашел. О, очаровательно, запах жженой плоти…       Сестры были старше него и странным образом друг на друга не похожи. Одна из них после огненного заклятия Драко обгорела на треть. Ожог покрывал тело от плеча до бедра, но она всё равно сжимала здоровой рукой палочку. Разрушительные заклятия в замкнутом помещении - не слишком правильная идея, поэтому пока никто и ничего не говорил.       - У меня деловое предложение, - сказал Драко. - Я помогаю вам сбежать. А вы мне сдадите того, кто науськал вас на воскрешающий камень. Кому нужен голем? И зачем?       Но у него осанка человека, привыкшего указывать, а во взгляде безжалостность. Это не было деловое предложение, это ультиматум.       - Пожалуйста, отпустите нас, - сказала сестра, на которой ожогов не было, выражаясь с сильным акцентом. - Мы просто хотим вернуться в Норвегию, мы не собираемся ничего больше красть...       - Я повторю свой вопрос, но если вы его опять проигнорируете, допрашивать придется лишь одну из вас. Итак, - медленно говорил он, переводя взор с одной на другую. - Кому нужен голем? И зачем?       Он лукавил, Драко мог ранить, но он испытывал стойкое отвращение к убийствам, если только действительно сильно не вывести его из себя.       - Нашему отцу, - выговорила вторая. - Певерел Скоттиш.       - И как мне это проверить? - пожал плечами Драко.       - Вот. Письмо от него, - первая сестра протянула ему лист бумаги, и Малфой, не опуская своей палочки, быстро пробежался по строкам. Он ничего более не сказал, просто развернулся и вышел.       - Постойте, вы обещали, что поможете нам убежать от министерства, - крикнула одна из них.       - Не следовало вчера пытаться разорвать меня на части, - развязно бросил он им, не оборачиваясь. - Скажите спасибо, что я сейчас ничего не доложу о вашем местонахождении. И лучше выбирайтесь отсюда скорее. Если догадался я, то в министерстве уже собирают ловцов за вашими душами.       “Я просто отдам ей это имя и очень порекомендую, чтобы она постаралась не совать свой нос в опасные дела в одиночестве”, - размышлял Драко, трансгрессируя к себе в замок.       “Она меня не послушает, - закатив глаза, констатировал он, чувствуя знакомые приливы раздражения. - Не бегать же мне за ней, как няньке. Рон занят, Гарри торчит в своём министерстве, Джинни тоже не свободна… Гермиона же у нас благородная, она не станет беспокоить друзей зря. Ох, как же она меня бесит, - он цокнул языком, входя в свой кабинет. - Сама справится. Она сильная”.       Результатом этого стало следующее письмо:       “Грейнджер, ты умеешь читать, у тебя всегда хорошо получалось, поэтому очень внимательно прочти то, что я скажу. Назови Поттеру имя - Певерел Скоттиш. Если я верно понял, это он однажды похитил девочек и воспитал весьма своеобразным образом. Причина создания голема кроется в том, что у Скоттиша был сын. Темный волшебник, которого должны были судить. По каким-то странным причинам его убили и пытали при этом. Министерство дело замяло, а останки сына отцу не отдали. Он хочет создать голема, чтобы уничтожить министерство.       Гермиона, у тебя должно хватить ума не соваться дальше. Пусть остальным занимается Поттер и его команда. Когда преступника экстрадируют, ты будешь спокойно сидеть в своём кабинете и радоваться, что дело прошло успешно. Добро восторжествовало - всё, как ты любишь”.       Драко действовал не вполне законными способами, добывая информацию, зато эти способы были быстрыми и эффективными.       - Он никогда не изменится, - пробормотала Гермиона, вскинув брови. Но она не сердилась, как раньше, и смущенно поняла, что в Драко говорит желание ее уберечь.       Она передала информацию Гарри, но на сей раз он покачал головой:       - Послушай, это странно. Источник… откуда ты берешь сведения, он как-то слишком много знает.       Она вздохнула, собираясь с мыслями.       - Потому что он занимается самостоятельным расследованием.       - Он детектив? - удивился Гарри.       Гермиона покачала головой:       - Не говори Рону, ладно? Я потом сама ему скажу. Это Драко.       Брови Поттера поползли вверх, он неуверенно уточнил:       - Я знаю только одного Драко, и он был не способен мне добровольно помогать…       - Он сказал, что отдает долги.       - Сомнительная причина для Малфоя, - покачал головой Гарри.       - А по-моему, нет, - произнесла она негромко. - Ты спас его, он обязан тебе свободой и не может этого не понимать. Для его гордости это как выжженное клеймо. Разумеется, ему захочется расплатиться, чтобы иметь право хоть когда-нибудь снова смотреть на нас свысока.       - С каких пор ты являешься таким знатоком поведения Драко Малфоя? - усмехнулся Гарри, подумав, что мысли Гермионы не лишены логики.       - Мы общаемся.       - Вы… что? - он даже остановился, по-птичьи склонив голову.       - По-моему, он помешан на обретении могущества и защиты для себя и своей семьи, раз начал так усердно заниматься магией. Мы сошлись на этом. На общих магических исследованиях. Он же всегда пытался переплюнуть меня в школе, и его бесило, что у него не получается.       - Да, он из кожи вон лез, - улыбнулся Гарри. - Похоже, чему-то произошедшее научило его.       - Не столько научило, сколько позволило думать собственной головой, - цокнула она, небрежно взмахнув рукой. - Драко не изменится. Просто он всегда мыслил стереотипами отца, до тех пор, пока они не рухнули у него на глазах. Ему пришлось создавать собственные, - она осеклась, поняв, что сказала слишком много.       Гарри смотрел на нее очень внимательно и молчал.       Он мягко тронул ее за плечо:       - Тебе лучше рассказать Рону.       - Он не поймёт и начнет дуться, - с несчастным видом пробормотала Гермиона.       - Как будто ты его не знаешь. Хлопнет дверью, уйдет, потом ты приготовишь что-нибудь вкусное, пойдешь за ним, вы прогуляетесь, а на сытый желудок Рон вполне сговорчив.       Гермиона рассмеялась и с нежностью протянула:       - Да, он всё еще словно немного ребенок. И он, похоже, всё тебе рассказывает.       - Для чего еще нужны друзья? - усмехнулся Поттер. - Спасибо за сведения. И… ему тоже передай спасибо. Это действительно важно.       Он не спросил, откуда именно у Драко сведения. Достаточно этого тихого, легкого шага на путь устранения напряжения между ними. Гарри был почти рад. В отличие от всей своей компании, у него имелась фантастическая способность понимать человека, пусть и сочетающаяся в нём с некоторым простодушием. Он часто замечал, что люди выговариваются ему. У него были добрые глаза, располагающая улыбка, и уже сейчас после нескольких месяцев работы среди мракоборцев он оказался одним из лучших дознавателей. Правда, злить Поттера не стоило, и это знали все. Тогда улыбчивый, спокойный и обаятельный Гарри превращался в решительного Цербера.       Он заметил, что Гермиона слишком бледна и, кажется, плохо спит. Причина заключалась в проклятой монетке. Нет, она не заставила ее ответить Драко и тенью взаимности, тут было другое…       Любовь Малфоя ощущалась ею как собственнический огонь, рассудочная страсть, здорово отличающаяся от похоти и неконтролируемой влюбленности. Гермиона знала, что Драко выбрал ее. Не мог не выбрать, понимая, кто она и что лучше нее он просто никого не встретит. Он желал ее для себя, потому что не умел довольствоваться меньшим. Малфою должно доставаться только лучшее - так он думал. Его любовь была сильной, очень отчетливой, не подвергающейся никаким сомнениям… И как же разительно это чувство отличалось от всего, что испытывала она. Гермиона помнила юношескую влюбленность, помнила, как смотрел на нее Крам, когда танцевал с ней. Но теперь вспомнила и взгляд Малфоя - растерянный, удивленный, но предельно внимательный. Девушка никогда не испытывала ничего похожего по силе, даже когда ее бесконечно тянуло к Рону. Эта страсть между ними давно прошла, она превратилась в тепло, которое едва замечалось ею. И даже на пике своего влечения к Рону она не испытывала ничего похожего по силе.       Вернувшись в ту ночь, Гермиона поцеловала его, но сама для себя не заметила, что получилось это не так, как обычно. Она чуть подтолкнула его к стене и, обняв за шею, прижалась к нему всем телом, целуя почти властно. Ее губы были горячие, движения решительными.       - Что с тобой? Ты… настолько сильно по мне соскучилась? - удивленно улыбнулся он.       Она испугалась в ту секунду, потому что была не вполне собой.       “Это ведь именно то, как он хочет целовать меня. Это именно то, как хочет обнимать меня…” - ее передернуло, она сбросила с себя наваждение.       Забыть это оказалось нелегко, потому что Гермиона не умела убегать от вопросов. Она серьезно задумалась и не могла не анализировать полученную информацию так скрупулезно, как только привыкла.       Разумеется, это не вызвало в ней никакой взаимности. Гермиона была очень далека от того, чтобы броситься с головой в омут чувств, только потому что они интересные и незнакомые. Слишком хорошо умела держать себя в руках. Гермиона не перестала любить Рона, и ее вопросы к себе носили исследовательский, философский характер.       Она рассказала жениху о том, что именно Драко помогал ей искать сведения и выложила ему всё, включая его чувства к ней. Принять это решение ей далось нелегко, но она знала, что если хочет вести переписку с Драко, то нужно, чтобы Рон был в курсе всего.       - Эта монетка показала очень, очень многое. Настолько, что я нескоро смогу забыть, и мне будут сниться кошмары, - говорила Гермиона печально, сидя за столом и запустив тонкую руку в свои каштановые кудри.       - Выходит, он третировал тебя в школе и пытался превзойти тебя, потому что ты ему нравилась…       - Ну, какую-то часть времени в старшей школе - да. И он сам этого не понимал, что злило его еще сильнее. Думаю, всё началось в конце пятого курса. Может, чуть раньше, не знаю, - она пожала плечами.       Рон закатил глаза, шумно выдохнул и несколько секунд смотрел в потолок:       - Вот ведь хорек белобрысый.       Гермиона улыбнулась.       - Он пытался отбить тебя у меня, так ведь?       Улыбка ее переросла в смех:       - Нет, что ты, я и представить себе такого не могу. Ни разу не пытался. Думаю, если бы я тогда во время переписки не настояла бы на встрече, я бы так и не знала бы, кто мне пишет.       - Но теперь-то ты перестанешь с ним общаться? - спокойно поинтересовался Рон. Это прозвучало очень легко и просто. Гермиона опустила голову:       - Вообще-то я думала сохранить переписку на расстоянии, исключив личные встречи. У него действительно интересные мысли на тему материи времени, как одного из главных факторов в алхимии. Едва ли при этом наша переписка выйдет за рамки, он слишком хорошо знает, что я люблю тебя. Было бы глупо с его стороны пытаться меня заполучить.       - Нет, - изумленно протянул он. - Ты с ума сошла? Никаких переписок тут быть не может. Гермиона, он коварный, как змея… Ты не можешь переписываться с ним.       - Рон, речь пойдет только об исследованиях. Я могу читать тебе каждое свое письмо, если хочешь.       - Ну, уж нет, я не буду играть такую роль, - вскипел Рон. - Послушай, тебе нужно отказаться от идеи с ним общаться. Совсем, понимаешь?       - Тебе это так необходимо? - негромко спросила Гермиона, со вздохом гладя его плечо.       - Пусть он изменился в какую угодно сторону, я его ненавижу, - резко сказал Рон.       - Ты не устал враждовать? - спросила с досадой она. - Я просто хочу, чтобы всё было хорошо. Глупо упускать собеседника, который способен направлять мои мысли в нужное русло.       Она зря это сказала. Рон поджал губы, холодно посмотрел на нее.       - Что ж, если ты так не хочешь его упускать, то держись покрепче. Возможно, ты не заметишь, как я исчезну.       - Боже, какая чушь, Рон! - она бросилась за ним, когда он пошел к двери. - Куда ты?       - Прогуляться.       - На улице ночь, дождь… Останься. Если тебе так нужно меня не видеть, я сама могу уйти.       - О, вот не надо только этой твоей жертвенности, - проворчал он. - Обойдусь. Можешь прямо сейчас начать переписываться. Судя по всему, на моё мнение тебе плевать.       Гермиона заставила себя остановиться на пороге. Едва Рон вышел, она вздохнула устало: “Он так же реагировал, когда я начала переписываться с Крамом. И года два едко подкалывал на тему того, что общаться с парнем, которому ты нравишься, при своём молодом человеке как-то не очень правильно. Но мы с Виктором хорошие друзья. Ему давно нравится другая девушка. Я подумала… - Гермиона обессиленно опустила руки. - Нет. Ничего не выйдет. Рон ненавидит Драко, я же не могу просто взять и наплевать на это. Что ж, ничего не поделаешь. Я откажусь от переписки. Можно подумать, Драко мне необходим, даже смешно”.       Прождав Рона час, девушка набросила на плечи плащ и вышла на улицу. Она знала, что он направится в магазин Вредилок. Опасаясь быть неуместной, сердясь и на себя и на него, она постучала в дверь с надписью “Пока что закрыто”.       Он открыл ей - мрачный и сердитый.       - Хорошо, - пробормотала Гермиона. - Тебе должно быть очень сложно это принять. Драко всегда был врагом. Я тоже не доверяю ему. Я знаю - он не переменится. Мне просто хотелось общаться на общие темы с кем-то, кто… - она вздохнула, прикрыв глаза, - неважно. Это не так важно. В конце концов, иногда мне пишут из Хогвартса. Я не хочу причинять тебе боль.       - А я не хочу жертв, - тихо сказал он, погладив ее по щеке. - Просто мысль о том, что он посмел хотя бы думать о тебе, мне невыносима, и я хочу его убить.       Гермиона кивнула:       - Да, тебе непросто.       Она обняла жениха, чувствуя облегчение от этого перемирия. Переписка с Драко для нее совсем не так уж важна. Малфой даже не удивится, если она не будет с ним разговаривать. Ей неуютно и жутко от того, что он начнет при этом испытывать, но она знала - жалость Драко не нужна. Ей следует жить своей жизнью, и он должен это понимать.

***

      - Говори, - протянул Малфой, удерживая каблуком ботинка голову несчастного пленного. - У меня мало времени. Кто отвечал за это расследование двадцать четыре года назад? Я знаю, что ты в курсе.       Тот, кого он столь немилосердно допрашивал, был мужчиной лет сорока. Впрочем, выглядел он вполне здоровым и в расцвете сил по сравнению с высоким, но до хрупкости худощавым Драко, который тем не менее умудрился как-то скрутить противника.       - Ненавижу, когда кто-то заставляет меня за ним бегать, - прошептал он в воздух, поправляя на шее галстук. - Ну? Ты ответишь?       Дело происходило в тупиковом переулке. Драко иногда замечали очень редкие прохожие, но связываться с ним охотников не было.       - Я скажу… скажу, только расколдуйте…       - Да, и ты опять унесешь от меня ноги. Я устал трансгрессировать за тобой в разные концы города! О, привет, Грейнджер, - как по волшебству он одной рукой поднял с земли свою жертву, глядя в сторону дороги. Даже стряхнул с пленника пыль, аккурано поставил рядом с собой и продолжил говорить:       - Надо же, надо же. Какими судьбами тебя притащи… в смысле - каким ветром тебя занесло в этот район? Приличным девушкам здесь не место.       - Что тут происходит, Малфой? - подозрительно щурясь, поинтересовалась Гермиона, медленно шагая к нему.       - О, да так, ничего, мы разговариваем, - улыбнулся Драко.       - Помогите… - просипел пленник.       - Заткнись, - зашипел на него Малфой.       - Ты же не пытал его тут только что? - колючий взор Гермионы буквально буравил Драко.       - Никогда, - возмутился Драко и незаметно пнул своего пленника: - Правда?       Он затравленно покивал, но на его виске так отчетливо проступал след от каблука, что взгляд Гермионы потемнел окончательно:       - Отпусти его.       Драко закатил глаза:       - Грейнджер, уймись. Этот человек - наушник, взяточник и торговец наркотиками. Он знает информацию о том, что случилось с сыном Певерелла Скоттиша. Тут как-то замешаны грязные делишки министерства, и мой товарищ слишком скромен, чтобы так разом мне всё выложить. Я помогаю ему избавиться от этой скромности. И я с удовольствием не пачкал бы руки, но кто бы мог подумать, что этот тип так здорово владеет магией быстрого перемещения… - он злобно на него посмотрел. - Мои люди за ним не угнались. Пришлось самому.       Пока он рассказывал ей это, серые глаза сверкали волчьим огнём, он слегка улыбался. Когда Драко входил в раж собственной власти, вокруг него появлялась особенная аура. Не слушаться Малфоя в такие секунды трудно, хотя это никогда не действовало на Гермиону, только на тех, кто слабее его.       - Мы можем поговорить спокойно. Отпусти.       Драко холодно произнес:       - Одно условие, Грейнджер. Я его сейчас расколдую. Потом скажу “я же говорил”, а потом тебе придется мне помочь.       Он взмахнул палочкой и, едва пленник оказался на свободе, мгновенно исчез, успев ядовито ухмыльнуться Гермионе на прощание. Драко с сожалением поправил свои перчатки, медленно, иронично протянув:       - Я же говорил…       - Ты просто напугал его, - хмурилась Грейнджер. - С людьми можно общаться иначе.       - Да, но только если они сначала не пытаются тебя убить. Первым делом этот тип, увидев меня, направил на меня палочку. Сам виноват. Ищи его теперь, - он раздраженно посмотрел в небо.       - Мне казалось, то расследование закончено. Певерелла посадили вчера, - пробормотала Гермиона.       - Ну, меня заинтересовала история его сына.       - Потому что в ней замешано министерство.       - Ага, - запросто признал он. - В любом случае, тебя это не касается.       - И теперь ты хочешь, чтобы я помогла найти того, кто сейчас сбежал?       Драко посмотрел на нее и покачал головой:       - Ты не отвечала на мои письма. Я всё хорошо понял. Тебе не следует со мной общаться и всё такое… так что никаких совместных погонь за мерзкими и подозрительными личностями, только вежливые расшаркивания и лицемерные оскалы при встрече. Мы же приличные люди. В общем, мне нужна помощь только в выборе кофе. Магазин за углом. Десять минут. И твой долг будет погашен, так и быть, с ума сойти, какой я добрый.       - Пытать людей не хорошо, - пробурчала Гермиона, поворачиваясь и шагая рядом с Драко к магазину. - Когда ты, наконец, усвоишь хотя бы часть моральных ценностей?       - Никогда, если они будут мешать, - ответил он холодно. - Мне нравится со вкусом вишни.       - Что?       - Кофе, - вздохнул Драко, указывая в сторону лавки через дорогу.       - Я… не разбираюсь в нём, - пробормотала Гермиона, раздосадованная тем, что ей приходится идти рядом с ним.       - Попробуй этот, - он указал в сторону деревянной коробочки. - Лимон и шоколад. Вроде бы, резкий и кислый, но нежный и теплый. Мне он нравился когда-то, - он купил упаковку и протянул Гермионе. - Попробуешь и скажешь.       - Драко, я не могу.       - Слишком. Много. Думаешь, - отчеканил он строго, решительно вкладывая в ее ладони коробку. - Это кофе, а не бочка с любовным зельем.       - Я сказала Рону, что не буду с тобой переписываться.       - Значит, сообщишь мне устно, - закатив глаза, протянул он. - Наплевать, что у вас там за дела, честно. Меня это не касается. Ты спугнула моего информатора, теперь вот, - он кивнул на кофе, - с тебя отзыв, Грейнджер.       - Ну и ладно. Но только отзыв. Я просто скажу - вкусно или нет.       - Этот кофе не нравился никому в моей семье, его покупали ради меня одного. Почувствуй себя Драко Малфоем, - он рассмеялся, но, вспомнив про монетку, опустил голову и пробормотал: - Не буду больше тебя задерживать.       Он развернулся и быстрым, легким шагом направился прочь, пока не трансгрессировал, и на месте его не остались в вихре танцевать покрытые инеем осенние листья.       Гермиона просто на всякий случай коснулась волшебной палочкой упаковки, но не похоже, чтобы на ней было смертельное проклятие. Девушка вздохнула и отправилась домой.       Грейнджер, вообще-то, шла туда за бумагами, которые ей понадобились в министерстве. На кухне она отложила шкатулку на стол. Вспомнила, как Малфой улыбнулся ей и поставил подле себя свою недовольную жертву. Словно ему было не всё равно, что она подумает. “Привет, Грейнджер”, - сказал он ей, отчаянно пытаясь сделать невинный вид, который совершенно ему не шел.       От кофе исходил знакомый, приятный запах. И дело было не только в самом напитке, но и в упаковке. Гермиона помнила его, но точно не знала, откуда именно. В нём сочетались противоположности - слишком резкие, слишком отчетливые, но поразительно гармоничные. Может, она чувствовала запах в Хогвартсе, где их и впрямь кормили по-королевски? Нет, она ощущала его не так давно. Возможно, духи, которые она как-то видела в магазине.       Решив пока не задумываться, Гермиона поставила кофе на полку и побежала обратно на работу. Она не любила опаздывать.       “Грязные дела министерства, - вспоминала она с некоторой досадой. - Гарри сказал, что расследование закрыто. Выходит, нет там никаких грязных дел?”       - Привет, Гарри, - она помахала другу рукой в конце коридора.       Поттер оторвался от бумаг, которые заполнял на ходу, что-то про себя бормоча и, вероятно, ругая формальности.       - Привет, - не поднимая головы, улыбнулся он. - Семьдесят шестого года… Не уличен. Прочерк… Всё, - он поставил подпись и опустил лист. - Я очень тороплюсь с отчетом. Мало того, что я оперативник, на меня сваливают до кучи бумаги. Наверное, здесь так всех новичков мучают.       - Дело Певерелла закрыто, верно? А что там за история с его сыном?       - Мой наставник сказал, у преступника расстройство. У него не было сына, он его просто выдумал.       - И он хотел отомстить за несуществующего ребенка? - удивилась Грейнджер.       - Мне самому это не нравится. Похоже, от нас что-то скрыли, - пожал плечами Гарри. - Но у меня нет времени этим заниматься, - он со вздохом посмотрел на бумаги.       - Понимаю, - сочувственно произнесла Гермиона.       За покушение на министерство магии, попытку кражи ценнейшего артефакта, похищение детей и создание могущественного оружия Певерелл должен был отправиться в Азкабан, но Грейнджер рассудила, что раз он безумен, то его обязаны перевести в психиатрическую клинику строгого режима за городом. Поэтому она очень удивилась, когда узнала от одного из знакомых мракоборцев, что суд посоветовал немедленно депортировать его в Азкабан. И депортация назначена на завтра.       “Ничего не понимаю”, - удивилась Грейнджер.       Если человек невменяем, его в психиатрическую клинику нужно, а не в Азкабан, где содержать преступников любого типа просто бесчеловечно. Она узнала фамилию судьи, который сообщал приговор. Он находился в министерстве, и, несмотря на то, что у Гермионы были свои дела, она как на крыльях ветра достигла самого высокого этажа здания и пошла прямо к нему.       Вернее, к ней… Госпожа Велич была дамой чопорной, но порядок уважала, и Грейнджер пребывала в уверенности, что произошла какая-то ошибка - она просто не могла несправедливо осудить человека.       - Добрый день, милая, - сказала ей пожилая женщина. Она знала о работе Гермионы, и ей приходилось уже общаться с амбициозной волшебницей. - Нечасто вы ко мне заглядываете. Что-то случилось?       - Я слышала о суде над Скоттишем, - начала Грейнджер. - Если верить показаниям, он невменяем…       - Простите, девушка, я не могу обсуждать с вами это, - неожиданно сухо произнесла госпожа Велич.       - Он выдумал своего сына или нет?       - Мисс Грейнджер, - сказала неторопливо она, - вы еще очень молоды, но когда карьера вознесет вас на те вершины, которых вы добиваетесь, вы поймете многое в свое время. Не сейчас. Скоттиш заслужил Азкабан, это я могу утверждать точно. Не всякое умственное расстройство является поводом миловать преступника.       Она буквально выставила Гермиону в коридор. Девушка некоторое время недоуменно стояла, рассуждая, что ей делать дальше. Сейчас Певерелл должен находиться в министерстве вместе со всеми заключенными, ожидающими, когда их повезут в разные тюрьмы. Ее просто не пустят в подземелья, для того, чтобы повидаться с Певереллом требуется пропуск высшего ранга, а она пока что рядовой чиновник.       Гермиона так же не могла позволить себе молча наблюдать, как происходит что-то возможно незаконное. Гарри не было, и она не знала, куда обратиться. Все ее знакомые по работе однозначно не способны ей помочь. Завтра Певерелла увозят, и она не поговорит с ним…       Девушка вернулась в кабинет, выполнила работу, которую на нее свалили на сегодня. Затем отнесла отчеты своей начальнице и попросила отгул. Она знает, что дала обещание Рону, но сейчас речь идет о чем-то темном, утаиваемом министерством. Сейчас речь идет о заключенном, которого могли осудить, возможно, не на таком уж законном основании. Выглядело всё так, словно его торопятся заткнуть.       Сам Рон помочь вряд ли ей мог. Несмотря на то, что он полностью поддержал бы ее, у него просто не было способов содействовать ей.       Кажется, Драко гонялся за каким-то информатором…       Гермиона отправила в его поместье сову с письмом, но всё равно понимала, что время уходит. Знала, что дом Драко для нее открыт, и она может явиться к нему, но эта мысль в голову ей не пришла - слишком неуместно. После той ночи она зареклась когда-либо на пушечный выстрел подходить к поместью Малфоев.       Гермиона ждала ответ в кофейне недалеко от своего дома. Она написала ему явиться лично для разговора. Девушка не успела переодеться с работы и выглядела, как обычно, строго по-деловому, только волосы чуть растрепались.       Он явился еще до того, как начало темнеть, хотя время близилось к закату. Драко, подняв бровь, посмотрел на девушку и угадал, что что-то случилось.       - В чём дело? - сухо спросил он, садясь за столик.       Гермиона нахмурилась. Ей показалось на мгновение, что в воздухе что-то изменилось. Она прислушалась к интуиции, но та молчала.       - Завтра Певерелла отправляют в Азкабан, - сообщила Гермиона со значительный взглядом. - Мне сказали, будто своего сына он выдумал…       Драко улыбнулся самодовольно и насмешливо:       - Не выдумал. Я видел единственное, сохранившееся фото его и сына. Пришлось попотеть, чтобы достать. Тот тип, с которым я вежливо беседовал, пока ты меня не прервала, очень хотел прекращения нашего с ним общения и по непонятным мне причинам сам отдал фото.       Невинный вид, который он пытался состроить, совершенно ему не шел, но у Гермионы не было времени заострять на этом внимание.       - Певерелл полностью в своём уме. И Азкабан, в каком-то смысле, он заслужил, вот только Азкабан заслужил не он один. И они сейчас на свободе, - тон его стал жестким. - Министерство умеет прикрывать своих людей. Ты уверена, что хочешь знать это, Гермиона?       - Выкладывай, Малфой.       - Я предупреждаю, ты не сможешь спокойно работать в этих стенах, если узнаешь, - строго одернул он. - Ты… слишком совестлива. Ты не справишься. Всё равно хочешь знать?       - Позволь мне самой судить.       Он посмотрел на нее почти с сожалением:       - Как скажешь, Грейнджер. Итак, двадцать четыре года назад на улице не столь далеко от дома, где ты живешь, было найдено тело человека с начисто содранной кожей. Им оказался Генри Скоттиш, единственный сын Певерелла, разыскиваемый за занятия темной магией. Вроде как он подозревался в серийных убийствах. Вина его доказана так толком и не была. Единственное доказательство - показания одного свидетеля. Свидетель позже найден повешенным. Согласно протоколу дела, Генри оказался застигнут за совершением ритуального жертвоприношения, отказался повиноваться правосудию, напал на мракоборца, едва не убив его, и против него было совершено одно из мучительнейших заклятий боевой магии. Якобы, не оставалось выбора. Но человек, которого я допрашивал, когда-то работал в министерстве. Он был почти мальчишкой, стажировался у мракоборцев и стал помощником собственного наставника, который и занимался делом Генри. Так вот, во-первых, Генри не был подозреваемым. Он не увлекался темной магией. Это студент с редкой способностью к анимагии, которая давалась ему без всякого труда. Во-вторых, когда Генри впервые схватили, это нигде не запротоколировали. Он был жив и цел. С содранной кожей он оказался много позже. Через месяц. Когда его забирали в первый раз, помимо мракоборцев там был отряд людей в темных мантиях и масках. Мой свидетель видел их лишь единожды. В тот самый день, когда забирали Генри - напуганного, сонного и не понимающего, что с ним происходит.       - Этого не может быть…       - Ты сама в силах навести справки о Генри в Хогвартсе, если хочешь, только никому не говори и действуй инкогнито.       - Драко, то, что ты рассказываешь, ни в какие ворота не умещается.       - Мне надоело тебе что-либо доказывать, - строго и раздраженно произнес Малфой. - Можешь проверить сама.       - Его могли забрать только невыразимцы. На отдел тайн похоже. И всё равно не понимаю…       - Именно, - медленно выговорил Драко. - Отдел тайн.       - Выходит, министр магии знал о творящемся?       - Невыразимцы не подотчетны министру магии, Гермиона, - прохладно и с некоторой усмешкой заметил Драко. - Если ты не в курсе, министр магии - это человек, до которого всё доходит в последний момент и только в бумажном виде. Сам лично он ничего не видит, он вынужден доверять начальникам отделов и свидетелям. Отдел тайн пробовал расформировать какой-то из министров. И его проигнорировали.       - Не могли!       - Но проигнорировали. Подумаешь, что он там сказал. Ни совет, ни народ, никто не способен тронуть девятый уровень министерства. Генри попал именно к ним. Через месяц его нашли на улице с содранной кожей, и сверху пришло указание написать отчет дела под диктовку.       Гермиона закрыла лицо руками:       - Боже, но почему они не отдали Певереллу тело сына?       - В этом деле многовато вопросов, - ответил Драко. - Мой след пока потерян. И я не уверен, что свидетель, которого я допрашивал, не будет убит. Если кто-то в курсе, что я ищу, мне следует на некоторое время перестать действовать. Пока достаточно того, что я уже знаю. Ну, как ты, Гермиона?       - Рад, наверное? - с досадой процедила она.       Он скользнул по ней ничего не выражающим взглядом:       - Нет, как ни странно. Это рано или поздно случилось бы. Ты всё-таки умная. Министерство не святое, но ты и так была в курсе, - он вздохнул, наблюдая за ней, ему захотелось взять ее за руку, но Драко удержал себя от этого, тон его смягчился. - Я рад уже тому, что ты помогаешь мракоборцам, как бы я их терпеть ни мог.       - Почему? - по инерции глухо спросила Гермиона.       - Потому что это значит, что мозги у тебя работают как надо.       “А я физически не способен полюбить идиотку или конформистку”, - добавил он про себя, но Гермиона прочла продолжение в его слабой улыбке.       - Никак не могу понять, чем пахнет, - заметила она рассеянно. - Надо чаще приходить сюда, хорошая кофейня.       Драко только плечами пожал.       - Спасибо. Мне пора, - она кивнула ему и впервые за все встречи с ним ощутила слабый укол сожаления от прощания.       - Не лезь в это дело, Грейнджер. Серьезно, - сказал ей напоследок Драко. - Пока ни у тебя ни у меня, ни даже у Гарри нет никакой гарантии, что из этой истории можно вылезти без проблем.       Она ничего не ответила ему. Поправив на шее шарф, Гермиона вышла из кофейни.