Настоящий Малфой

      Дома Гермиона задумчиво принялась за готовку. Она любила этим заниматься, когда у нее появлялось время, а тут стряпня помогает немного собрать мысли в кучу. Девушка взяла с полки коробку с кофе. Она была из дерева с вырезанным на ней узором. От нее до сих пор шел запах, но слабее. Гермиона ощутила сожаление, что аромат понемногу истончается. Ей захотелось найти похожие духи, и сделала себе пометку в ежедневнике об этом…       Она не виделась с Драко почти месяц, и он не писал ей ни строчки. Оба избегали друг друга, как и было обговорено.       Время близилось к новому году, но Гермиона не ощущала особенного воодушевления. В последнюю неделю ее мало что радовало, сказывалась зимняя хандра. Узкие улицы города казались ей особенно промерзшими и бесприютными.       Утром она выходила на работу в министерство, к которому не могла не изменить отношения. Отдел тайн был попросту вне ее досягаемости, и это раздражало. Она отыскала всё, что только сумела по случаю Генри Скоттиша. Бедный парень и впрямь учился в Хогвартсе, но там о нём почти не осталось никаких упоминаний, кроме того, что это, кажется, был талантливый и порядочный ученик. Эта трагедия не давала Гермионе покоя и отравляла удовольствие от работы в министерстве, которой еще недавно так гордилась.       Вечером она возвращалась поздно, позволив себе прогулку по бульвару. Остаток времени проходил за ужином, болтовней с Роном, потом теплая ванная и сон. Так каждый день, ничего нового, но и ничего плохого. Она удивилась, когда Рон заговорил о праздниках. Впервые мысль о Рождестве и Новом годе отозвалась в ней с усталостью.       Гермиона вспомнила про духи и решила поднять себе настроение подарком. Всем остальным она исправно купила их загодя. Смятение в ней вызвала мысль о подарке для Драко, но она отмела ее. Глупо думать о таких вещах. Они не друзья…       Гермиона обошла уже три лавки с парфюмерией, и у нее откровенно болел нос от обилия пряностей, солей, духов. Выйдя из магазина в третий раз, она сердито подумала: “Может, самой зелье сварить? Нужно вспомнить, что там было… Цитрус, шоколад, какое-то дерево, корица и что-то очень очень острое, но бархатное и нежное”. Гермиона так хорошо представила запах, что ей показалось, будто она ощущает его в реальности.       Потом обернулась и увидела Драко. Похоже, он размышлял, стоит ли с ней здороваться.       - Ты… - растерялась она.       - Доброго вечера, - пробормотал он сдержанно. В лице его была досада. “Снова придется делать над собой усилие и просто. Пройти. Мимо”.       Гермиона выпалила:       - С Рождеством, кстати.       Он не слишком убедительно кивнул:       - М-да. Веселый праздник.       - Прозвучало довольно похоронно.       - Не люблю его. И Новый Год, - он смотрел себе под ноги. - Осторожно… - он поймал Гермиону, которая поскользнулась и, виновато, смущенно посмотрев на Драко, схватила его за руку, чтобы не упасть.       “Это его запах? Нет… Быть не может”.       - Драко, ты пользуешься духами?       Он ответил не сразу, вопрос его удивил. Малфой напряженно заметил:       - Н-ну, раньше пользовался, вообще-то. Сейчас не до этого. В чём дело?       - Тогда ты используешь зелья. Просто я пытаюсь найти себе духи похожего аромата, - простодушно говорила Гермиона и осеклась, посмотрев ему в глаза.       Драко настолько не мог поверить, что может ей нравиться, что в ту секунду не понял ее взгляд и потому спокойно смотрел, как она стремительно краснеет.       Гермиона испуганно отпрыгнула от него, он недоуменно нахмурился.       “Он может использовать особенные приворотные духи! Я просто должна выпить противоядие, и всё пройдет”.       Взгляд Гермионы сделался холодным:       - Драко, ты пользуешься духами.       - Во-первых, почему от тебя это звучит так, словно я по ночам ем младенцев, а во-вторых, я не пользуюсь духами уже больше месяца. Да что с тобой? Это какая-то новая блажь? Все гениально одаренные с приветом?       В его лице было такое изумление, что Гермиона на секунду засомневалась.       “Но не может же мне нравиться его запах. Я никогда и не замечала его, вообще-то. Чепуха. Он врёт. Если он чего-то хочет, стремится получить всеми силами”.       - Было довольно глупо пытаться приворожить меня таким детским способом, Малфой, - произнесла Гермиона безжалостно и насмешливо.       - Осторожно, - взор его потемнел. - Тебе лучше замолчать, Грейнджер, и немедленно. Я был достаточно терпелив к тебе.       “Тебе не понять, как я переломил себя, чтобы не сражаться. Ты хоть понимаешь, каких усилий воли мне стоило тебя отпустить?!”       - А то что? - с вызовом спросила она. - Придется осознать, Малфой, раз и навсегда, я выбрала другого человека. И никакие приворотные средства не подействуют.       - Ты не смеешь обвинять меня.       - Нет, смею!       - Еще хоть слово… - прошептал он, прикрыв глаза.       - Да? Интересно посмотреть, что ты сделаешь, Малфой? Как обычно, попытаешься неудачно на меня напасть, а потом сбежать?       Она, наверное, хотела сказать что-то еще, но у нее не получилось. Драко сильно побледнел, его лицо сделалось исполненным решимости. Он схватил ее за руку, притянул к себе и поднял ее лицо за подбородок, глядя в глаза.       Вместо ожидаемого отвращения она почувствовала резкий жар в крови, в голове ни единой мысли. Почему-то полторы секунды она не способна ему противостоять и смотрит ему в глаза, точно зачарованная, но потом в ярости оттолкнула Малфоя.       Драко смотрел на нее вопросительно, с недоверием… “Мне не показалось?”       - Вот опять. Ты покраснела, - пробормотал он утвердительно.       - Нет, - она затравленно огляделась. - Ты и правда чудовище.       - Не стоило меня злить.       Она смотрела на него большими глазами, в которых плескались изумление, мольба, страх… Он взял ее за руку и трансгрессировал.       Гермиона вытащила волшебную палочку, направив ее в грудь Драко. Девушка тяжело дышала. Странное у него было лицо - такое же отчаяние на нём отразилось, когда он собирался убить Дамблдора.       Они стояли посреди пустого, но просторного холла. С потолка свисали тренировочные мишени - явно не раз бывшие в употреблении. Тут Драко проводил много часов, упражняясь в боевой магии.       - Трансгрессировать отсюда способен только я, - произнес он холодно, не сводя с нее взора. Он швырнул к ее ногам свою волшебную палочку. - Ты… такая чистая, такая смелая, такая совестливая и правильная ничего не смыслишь в человеческой натуре. Твоя добродетель слепа. Чтобы поверить мне, надо меня уничтожить. Я не использовал никакой идиотской магии с приворотами, ясно? Ты читала меня, ты не можешь обвинять меня после этого! И я не боюсь твоей волшебной палочки, Грейнджер, - раздраженно добавил он.       - Возьми себя в руки, Малфой, - ледяным тоном отрезала она, понимая, что ей отчего-то трудно наблюдать его в таком состоянии. - И перенеси меня обратно. Немедленно.       - Ну уж нет. Я видел твои глаза, я не ошибаюсь, когда девушка так на меня смотрит.       Палочка дрогнула в ее руке.       - И я не понимаю, почему ты набросилась на меня с нелепыми обвинениями. Можешь меня пытать и убить, если тебе так хочется, но я попытаюсь понять, что происходит. Ты не сможешь играть со мной безнаказанно.       Драко Малфой нравился ей, и теперь, когда она это осознала, подобное открытие буквально не умещалось в голове. Комната начинала кружиться перед глазами.       Стало страшно.       Он в смятении наблюдал за переменами в ее лице. Заметив, что она, дрожа, опустила палочку, Драко обеспокоенно шагнул к ней.       - Господи, ты явно не в себе.       “Может, ее опоили?” - думал он.       - Хочу обратно, - тихо вымолвила она, делая от него шаг назад. - Немедленно. Отправь меня обратно. Пожалуйста. Я ошиблась, - не меняя тона, проронила она, - ясно? Я признаю свою ошибку. Я верю тебе. Теперь верни меня.       - В таком состоянии ты никуда не пойдешь, ты еле на ногах держишься, - выговорил он, подходя к ней, чтобы проводить, но она так дернулась и такой испуг был в ее глазах, что Драко опешил.       - Хорошо, - сказала она, взирая на него незнакомым ему доселе взглядом. - Только не прикасайся ко мне больше.       Он выдержал этот удар, медленно спрятал одну руку за спину и, кивнув, показал на дверь:       - Следуй за мной.       Рассудок Гермионы лихорадочно работал. “Почему это произошло? На монете не было никаких чар, и я знаю ее устройство, потому что мы с ним обсуждали механизм создания в переписке. Я просто не могу ничего к нему испытывать, потому что я не выношу его. Мне не нравятся его приоритеты, принципы работы и характер. Если мое влечение к нему основано всего-лишь на запахе, то, несомненно, это пройдет. Я должна переждать. Но мне следует хорошо убедиться в том, что я не ошиблась…”.       Драко шел подле нее дабы иметь возможность подхватить, если она начнет падать. Грейнджер выглядела так, словно кто-то отключил в ней поддерживающий ее стержень. Покачиваясь и иногда опираясь на стену, она брела, ничего перед собой не замечая.       В гостиной Драко усадил ее на диван, а сам снял с себя пальто, перчатки и остановился у камина.       Свечи не горели, и он являлся единственным источником света в большом помещении. Снаружи начался сильный снегопад, в котором утопали окружающие звуки. На секунду Гермионе показалось, что она вот-вот проснется и всё это окажется страшным сном.       - Ты скажешь, наконец, что с тобой? - спросил он, не глядя на Гермиону.       Она опустила глаза и покачала головой:       - Я очень хочу уйти.       - Ты выглядишь, как только что вытащенный из могилы труп, - обеспокоенно заметил он. - Я никуда тебя сейчас не отпущу. Скажешь Рону, я насильно тебя тут удерживал, - и добавил прохладно: - Собственно, так и есть. А теперь - рассказывай, Грейнджер.       “Ни за что”.       Драко вздохнул, посмотрел в потолок.       - Ты не можешь трепать мне нервы и просто спокойно сидеть при этом. Жди тут, - процедил он и вышел.       Гермиона была слишком сосредоточена на том, чтобы понять, как поступить правильно. Поспешных решений девушка принимать не любила и не умела. Она не могла, как Джинни, относиться к чувствам просто, у нее уже был Рон, и Гермиона пребывала в уверенности, что любовь, в целом, нечто контролируемое. Если ты выбрал человека, то всё - он твой, и точка, ты просто не способен полюбить другого. Много лет она жила с этим убеждением.       Словом, Гермиона не успела догадаться о том, что Малфой собирается прочитать ее с помощью монетки…       Драко мог бы сделать это в любой момент, находясь рядом с ней. У него возникало такое желание. Но сейчас ему срочно требовалось понять, как действовать, чтобы исправить катастрофу. А она случилась - он видел это по лицу Гермионы.       Когда он читал Асторию, ему было плохо, потому что быть тем, кого не любишь, - занятие не самое приятное. Он не узнал, в целом, ничего нового, но ее переживания долго потом давили на него. Если он поймет Гермиону, сможет действовать.       Больше всего Драко ненавидел бессилие, это напоминало ему о временах, когда он был пожирателем смерти и чувствовал, как обстоятельства почти не зависят от него.       Малфой стремительно вошел в холл.       - Я сделаю это, Гермиона, - предупредил он.       Она успела увидеть монетку, которую он держал через салфетку. Затем эта самая салфетка полетела на пол, Гермиона закрыла лицо руками и сжалась, сидя в кресле.       Спустя минуту она взглянула на Малфоя. Он стоял спиной к ней, повернувшись к окну и опираясь на стену, опустив голову. Монетка валялась у камина.       “Это не важно, - думала Гермиона. - Моего решения это не изменит. Я уйду и не вернусь”.       Драко долго не мог заговорить и просто заставить себя пошевелиться. Но он, наконец, произнес, при этом голос его звучал странно бесцветно:       - Ты еще такой ребенок.       Гермиона молчала.       - Тебе всего-то нравится мой запах?       - Ты должен был всё понять, Драко, - выговорила она, пытаясь сохранить самообладание. - Дело вовсе не в запахе.       Настал его черед молчать. Он просто пытался дал ей шанс себе соврать, но она не воспользовалась им. Как обычно.       “Ты начал побеждать, вот в чём беда, - мысленно проговаривала Гермиона. - Я увидела ничтожество, которое, ломаясь, заставило себя стать сильным. Амбиции пошли тебе на пользу, Драко, а хладнокровие и эгоизм помогли самодисциплине - ты из кожи вон лез, чтобы в собственных глазах реабилитироваться. Чтобы стать тем, кто может снова смотреть на Гарри свысока… А потом ты совершил почти невозможное для собственной натуры - ты отказался от меня. Ты пытался защищать меня. Ты всё еще чудовище, но меня восхитило то, как ты вырос. Есть благородство врожденное, ты не обладал им. Ты и сейчас далек от этого, но всё же изменился. Я не считала это возможным для тебя, я даже человека в тебе толком не видела, и тем сильнее эта победа в моих глазах. Я никогда не буду с тобой, Драко”.       “А что, если бы с тобой я стал лучше?”       Драко отошел от окна. Неторопливо он приблизился к ней. Гермиона смотрела на свои пальцы.       - Завтра я надолго уеду, - прошептал он почти бесцветно. - Достаточно надолго, чтобы не беспокоить тебя.       Гермиона ясно представила себе это. Она представила себе, что и дальше ее жизнь пойдет так, как она выбрала. Представила себе, что не увидит больше Малфоя, он не напишет ей, они не будут спорить о природе времени, он не будет язвить ей, она не будет обзывать его тугодумом. Они больше не столкнутся в городе, где она споткнется, и Драко подхватит ее под локоть, закатит глаза: “Господи, Грейнджер, люди учатся прямо ходить еще в полтора года…” Она больше не почувствует этот азарт. “Ты опять пытал людей, Малфой?” “Нет, что ты, милая, мы просто разговариваем?” “А петля у него на шее для красоты?” Не будет ни восхитительных открытий, ни его перемен, ни приключений, ни совместных исследований. И он никогда не поцелует ее. Его запах испарится из ее мира, из ее жизни. И в следующий раз, когда они встретятся, она будет замужем, у нее появятся дети. У Драко тоже будет ребенок, и он вложит в него всю любовь до одержимости. Будет жить им, потому что больше просто некем…       Нет, дело не в запахе. И это не “ты немножко нравишься мне, Малфой”. Она влюбилась в его личность и в то, как она из невзрачной, ничтожной распустилась перед ней фениксом. Гермиона знала себя достаточно хорошо, чтобы понять, что это для нее значит.       - Мне действительно пора, - прошептала она.       Он медленно привлек ее к себе - ослабевшую и более хрупкую, чем обычно. Словно пытался запомнить.       Она ни о чём не думала. Ее руки неторопливо обхватили его шею, коснулись волос, и Гермиона вновь увидела, как медленно расширяются его зрачки, а дыхание ненадолго замирает. Он отказался переступать ее волю, всё тело его казалось напряженным, точно свитым из тугих металлических жил.       - Я не святой, - прошептал он, глядя ей в глаза. - Перестань испытывать меня, я пытаюсь быть солидарным и понимающим, если ты не в курсе.       Гермиона прошептала печально:       - У тебя всегда ужасно получалось, зачем ты пытаешься именно сейчас?       Драко склонился чуть ниже, прикоснулся губами к ее губам, медленно поцеловал, словно не веря в происходящее. Словно вот-вот что-то вклинится, разорвет его жизнь на куски в отместку за то, что он посмел быть счастлив. Он обнял ее крепче, поцелуй стал смелее, дыхание Гермионы изменяло ей, но она не отпускала Драко.       “Теперь я знаю, это есть у каждого долго и безответно влюбленного человека. Любопытство - интересно, каково это - целовать ее? Интересно, каково это - обнимать ее? Это любопытство не дает покоя ни через год, ни через два. Оно так и остается. Бывает, даже любовь проходит или умолкает, перестав стучаться в глухую стену, а чертово любопытство всё равно есть, и никуда от него не деться. Я бы оставил себя с ним наедине, но обрекать на такую пытку тебя - даже для меня невероятно жестоко”, - думал он. Послевкусие от поцелуя наркотиком выстрелило в кровь, он закрыл глаза, обвивая свои руки вокруг ее талии.       “Я смогу прийти в себя, - обреченно внушала она своему сердцу. - У меня получится. Я просто вычеркну всё из головы”.       “Я не имею на нее никаких прав даже теперь”, - давал себе приговор Драко.

***

      Город всё еще украшали праздничные гирлянды, хотя с нового года прошел почти месяц. Январь выдался холодный, но ясный, и даже по вечерам, когда на розовом от заката снегу тянулись голубоватые тени, в парке гулял народ. Гермиона взяла себе за привычку неторопливо прогуливаться по аллее вдоль фонарей и скамеек.       Каждое утро она пила кофе с лимоном и шоколадом, больше его никто особо не любил. Она пила его без молока и сахара, что совсем на нее не похоже. Она задерживалась на работе допоздна и зарывалась в бумажные хлопоты. Они успокаивали ее, упорядочивали хаос. Она проставляла цифры в бланках, читала отчеты, составляла их, в ее картотеке безупречный порядок.       Задумавшись, Гермиона поскользнулась, и, почувствовав, как ее подхватывают, дернулась в сторону.       - Аккуратнее. Никак не пойму, зачем ты носишь каблуки зимой, - раздался над ухом голос Гарри.       Гермиона вяло улыбнулась ему:       - Зато так я не выгляжу коротышкой.       - Сумка у тебя тяжелая. Там строительные материалы?       - О, нет, я взяла кое-какую работу на дом. Это важно, - быстро говорила Гермиона. - У нас в отделении такой беспорядок с учетом анимагов. Их всего единицы, но тех, кто не занесен в реестр, еще надо выловить… А для этого придется изучить о них все данные. Потом я посмотрю, как их отыскать, и предложу руководству свою идею на тему того, как их всех…       - Гермиона, - пробормотал Гарри.       - А?       - Мы же друзья, так?       - Ага.       - Просто ты немного пугаешь меня в последнее время. Всех нас, вообще-то…       - У меня действительно много работы.       - Я слышал, ты дома только ночуешь и стремительно идешь на повышение, - пробормотал Гарри. - Просто…       - Я хочу занять пост главы отделения, она через пару лет должна будет всё равно уехать.       - Ммм… - он медленно кивнул. - Мне казалось, у тебя немного другие интересы.       - Хочешь конфету? Вообще-то, мы с Роном не едим сладкое, но я знаю, что у него есть тайный запас. И он знает, что я знаю. Короче, конфету будешь?       - Нет, спасибо, - Гарри внимательно посмотрел на Гермиону. - Как насчет того, чтобы, скажем, ненадолго где-нибудь отдохнуть?       - У меня скоро референдум, - ответила она. - А на следующий день я должна поехать на повышение квалификации. А потом успеть вернуться сюда, потому что у нас назначен совет по поводу принятия решения о…       Гарри посмотрел на нее почти с болью. Как и говорила ему Джинни, “Грейнджер надо спасать. Она стала странной и, кажется, не доверяет мне так, как раньше”. Как она и сказала, девушка выглядела активной, но впечатление, что у нее в голове только календари и расписания. Она забросила свои исследования и перестала пить кофе с сахаром, что ни в какие ворота, вообще. Рон растерянно говорил - иногда ей снятся кошмары, и она просыпается в слезах. Он не находит себе места и не понимает, что он делает не так.       - Гермиона, я твой друг, понимаешь? - мягко произнес Гарри, разворачивая ее к себе. - Я хочу тебе добра. И я говорю, настоятельно рекомендую - возьми отпуск. Ты работала даже на праздниках. У тебя нет выходных уже три недели. Это ненормально. Выглядит так, словно ты собираешься поселиться на работе и там же благополучно высохнуть.       Гермиона рассмеялась незнакомым ему смехом. У нее всё хорошо, говорит она, и работу она свою любит сильнее, чем отдых.       Когда Гарри с ней попрощался, он некоторое время смотрел ей вслед.       “Простите меня. Но я не мог поступить иначе, я просто не могу на это смотреть. Я слишком люблю и тебя и Рона… правда. И если я ошибаюсь, что ж, я отвечу за это. Но что-то мне подсказывает: хороший конец - это когда каждый получает то, что должен, не больше и не меньше. Так и устраняется зло, разве не так мы думали всегда, Гермиона?”       Девушка дошла до книжного магазина и остановилась. Она смотрела на стеклянную дверцу с колокольчиком и не сразу заметила подле себя высокую, черную тень. Рука Драко обхватила ее ладонь так неожиданно, что Гермиона не успела сказать. Затем Малфой притянул ее к себе, и в следующую секунду она поняла, что куда-то летит.       Спустя некоторое время увидела, что находится в вагоне поезда, причем, он движется. Этот вагон отличался от всех других в волшебных поездах. Там ездили исключительно высокопоставленные чиновники и специально приглашенные знаменитости. Вагон прекрасно охранялся и оснащался всем необходимым для проживания. При желании сюда можно трансгрессировать, но вот обратно этого сделать почти не представлялось вероятным.       - Прежде, чем ты на меня набросишься, я должен кое-что тебе сказать, Грейнджер, - заговорил Драко, и, судя по его лицу, он был очень зол. - Есть лишь одна причина, по которой я имел глупость тогда отпустить тебя. Всего одна, ясно? Эта причина - Рон. Я считал, он всё же сможет сделать тебя счастливой. В конце концов, ты умница, и ты выбрала его, верно? Но что я вижу? - протянул он с яростью. - Я вижу, что ты себя гробишь на работе, закапываешь, пока люди вокруг тебя недоумевают - что не так с Гермионой Грейнджер! Это твой выбор, хочешь сказать? Это разумное, взвешенное решение?       - Ты следил за мной? - нахмурилась она, слишком сильно растерянная, чтобы бурно реагировать.       - Кое-кто писал мне о том, как у тебя дела, - ответил он. - И мне надоело до смерти читать заметки о том, в кого ты превращаешься.       - Ты не смеешь меня осуждать. У меня есть своя жизнь, - закипала она, дрожа.       - Никакая это не жизнь, и ты прекрасно это знаешь.       - Куда ты меня везешь? Это бессмысленно, Драко, - она говорила, опустив взгляд и оставаясь неподвижной, замороженной.       - Сама увидишь. Ехать долго.       - Я не могу просто сбежать…       - Ты не сбегаешь, это похищение.       - Гарри тебя найдет.       - Ему незачем меня искать, он в курсе.       - Он ни за что бы так не поступил.       - Серьезно? У Поттера тоже есть мозг, и иногда он даже пользуется им по назначению, - саркастично ответил Малфой. - Это был единственный твой друг, к которому я мог обратиться. Моя монетка всё же полезна для общества, я жил не зря. Мы… хорошо поняли друг друга при личной встрече, - он неожиданно опустил голову. - То есть он очень хорошо меня понял. Не то чтобы я этого хотел, но у меня не было выбора, если я намеревался убедиться, что всё пойдет как надо. Поттер не в курсе моего плана, он знает только, что я… В общем, когда ты исчезнешь, он опять использует мозг по назначению и всё поймет. Он знает, где нас искать, я оставил небольшой намек.       - Я не могу бросить Рона. И я не понимаю, как Гарри…       - Ты плохо знаешь мужчин, верно? - холодно спросил Драко. - Иначе бы понимала, как жестоко оставаться с ним, не любя его. Он вечно спрашивал себя - боже, что со мной не так? Почему она со мной несчастна? Почему она пропадает на работе? Ты думаешь, ему легко, Грейнджер? Тогда ты еще более безжалостна, чем я, - он насмешливо покачал головой.       Гермиона устало выдохнула, мужественно сдерживая слезы.       - Я просто хотела, чтобы всё было как раньше. Без тебя.       - Я исчезну, если хочешь. Но не позволю тебе вгонять себя в могилу, - он посмотрел за окно, откинувшись на спинку сидения.       Некоторое время оба молчали. На улице уже было очень темно, в ясном, ледяном небе криво улыбался лукавый месяц. Гермиона поняла только теперь, как сильно она устала. Ноги гудели, и немного болело плечо, на котором долго висела сумка с тяжелыми кипами бумаг из министерства.       Драко и теперь держался с ней сдержанно, он, кажется, выглядел абсолютно спокойным. Гермиона открыла глаза, от нечего делать глядя на него. Она вдруг поняла, что всё это время у нее не было человека, который бы вел ее под руку, не давая ей оступиться. Вообще-то, ей не был необходим такой человек, и она вполне способна не ошибаться сама, но его потенциальное наличие оказалось приятно.       Она ни о чём не думала, словно ее оглушили…       Место, в которое их нес экспресс, называлось Ильферморни. Американская школа чародейства и волшебства находилась в штате Массачусетс, поэтому путь их ждал неблизкий. Волшебному поезду пришлось в том числе взмыть в воздух и нестись среди облаков над океаном.       Драко вел себя довольно сухо и почти отстраненно, он выглядел задумчивым и уставшим. Это молчание понемногу объединяло их и немного примиряло Грейнджер с происходящим.       Первая отвлеченная тема, на которую он заговорил с Гермионой, касалась отдела тайн министерства магии, а затем их обычной темы разговора и планов Драко всё-таки продвинуться дальше в исследовании свойств философского камня. При этом два человека, любящие друг друга и бывшие в разлуке, считая ее вечной, испытывали некоторое напряжение и молча оба его терпели. Драко - потому что привык подавлять чувства и контролировать всё, что только поддается контролю. Гермиона - потому что стыдилась той радости, которая нежеланным огнем охватывала сердце. Она ругала себя за эту радость, она отводила глаза в сторону и сидела, чопорно сложив руки на коленях. Но она ничего не могла с ней сделать.       Их влечение изначально возникло именно на почве интеллекта. Как ни странно, нет связи сильнее, из которой рождается чувство. До тех пор, пока ты горишь, разговаривая с человеком, до тех пор абсолютно точно жива любовь. А темы не иссякали, так же, как любопытство Гермионы, и так же, как амбиции и целеустремленность Драко, который был смелее нее в отношении практических занятий.       Уже начинало светать, но они не могли друг от друга отойти и не могли сказать этого вслух…       Гермиона выглядела очень уставшей и печальной. Ей непросто дастся этот переезд в другой мир. Драко казался спокойным. Ему ничего пока более не требовалось, он считал свою задачу выполненной, и хотелось думать теперь, что хотя бы отчасти он отдал свой долг. Хотя бы немного.       Ей неожиданно показалось, что эта цепная реакция была с ней всегда. Всегда, когда он раздражал ее, и она презрительно улыбалась ему. Всегда, когда он злил ее. Она ненавидела его сильнее всех, она испытывала отвращение до дрожи, и это чувство странным образом было крепче остальных. В том смысле, что оно не менялось и поражало ее своей устойчивостью. Теперь она знала, чувствовала, что в нём есть катализатор, который всегда так или иначе заводил ее, подстегивал, - ее интеллект, ее силы, а сейчас - страсть и нежность.       - Ты знал, - прошептала она, проницательно глядя на него.       - Всегда чувствовал, как действую на тебя, - согласился он.       Даже теперь, когда она страшно устала, почти разбита и растеряна, он зажигал в ней что-то, всегда являвшееся ее внутренним двигателем. Во всём его облике крылся вызов.       Драко поднялся, касаясь ее руки:       - Добрых снов, Грейнджер. Тебе лучше поспать. Ехать еще очень долго.       Но одно это прикосновение заставило ее зардеться, а сердце бешено колотиться.       Малфой слабо улыбнулся ей и вышел из купе. Он не желал пользоваться ее слабостью и хотел дать ей время, потому что только так возможно действительно сделать ее своей. Сама эта мысль и теперь казалась ему какой-то очень сказочной. Он еще не до конца верил в то, что происходит, слишком привыкнув ощущать себя отверженным. Это и давало ему силы держать себя в руках.       Гермиона сделала глубокий вдох, закрыла глаза, медленно открыла их и посмотрела, как золото рождающегося дня растекается по горизонту. _______________________________________________ Титры: Poets of the Fall - The Game