***
Тепло. Тепло и спокойно. Квин открыла глаза и зажмурилась от неяркого света. Голова гудела, в ушах шумело, кончики пальцев онемели. Что это с ней? И где она находится? Девушка приподнялась на локтях, и клетчатый плед скатился с плеч. Окна были зашторены, мягко трещал камин. В комнате, кроме демоницы, никого не было. Квин встала на непослушные ослабевшие ноги и нахмурилась, вспоминая, что с ней произошло. Она курила у парапета… Ник… Поцелуй… Ник! Где он? Что случилось? Что это за комната и как она здесь оказалась? Демоница прошагала к двери и дернула ручку вниз. Заперто. Попробовала магией — не работает. Что происходит? Квин молнией метнулась к окнам, распахнула шторы. Судя по тому, что земля находится довольно далеко внизу, девушка находится в башне. Из окон видно теплицу и голубеющий среди желтеющей зелени кусок озера — значит, это либо Северная башня, либо Малая. Солнце клонится к горизонту — часов девять-десять вечера. Значит, с тех пор, как демоница отключилась, прошло несколько часов. И… ее никто не ищет? Ни Барс, ни Рекс? Что за чертовщина? Квин развернулась и окинула взглядом комнату. Большая кровать, камин, огромные арочные окна, письменный стол возле стены и невероятное количество книг. Тяжелые фолианты возвышались стопками на полу, беспорядочно валялись на столе, под кроватью, пылились в массивном книжном шкафу. Девушка подошла поближе, и с полок на нее воззрились корешки томов Достоевского и Чехова, сборники стихотворений Блока, Пастернака и Цветаевой. В глаза бросился Джек Лондон, Рэй Брэдбери, О. Генри с его «Дарами волхвов». Чья это комната? Кому принадлежат все эти книги? Дверной замок щелкнул, и Квин прижалась спиной к шкафу, развернувшись на сто восемьдесят. — Ты?! — Уже вторая наша встреча начинается с этих слов, — Ник увернулся от полетевшей ему в голову книги. — Тебе нужно быть спокойнее, — вторую книгу парень перехватил на лету и в два шага оказался возле демоницы. — Эй, угомонись. Квин вскинула руки и ударила демона в грудь. — Что это за шуточки? Кто дал тебе право оставлять меня в какой-то комнате без магии? Еще и дверь запер! Что с тобой не так? Почему ты просто не оставишь меня в покое? Ник схватил девушку за запястья и прижал ее руки к шкафу над белобрысой головой. — Ты начинаешь меня раздражать, принцесса. Тебя вырубило прямо на том парапете. Я мог бы бросить тебя там, пока тебя не найдет твой мастер и не всыплет по первое число, но вместо этого я притащил тебя сюда и позаботился о том, чтобы никто не вошел и не побеспокоил тебя, потому что ты, мать его, в отключке. И вот твоя благодарность? Квин трепыхнулась. — Ну-ка пусти меня, извращенец. Пусти, или я вскрою тебе горло при первой возможности. Ник усмехнулся и приблизил свое лицо к лицу девушки. Демоница распахнула глаза — еще никто не позволял себе такие наглости. Она привыкла брать, а не отдаваться, и этот парень явно нарушал все границы. И это разжигало в ней странное трепещущее чувство. — Тебе следовало бы поучиться благодарности, — прошептал Ник. Его губы были так близко, что Квин чувствовала его теплое дыхание на своих губах. — А тебе следовало бы отпустить меня от греха подальше. Квин вырвалась и бросилась к двери. Не заперто. Ник стоял и слушал, как на лестнице затихают ее быстрые шаги.***
Шеи коснулись прохладные губы. Вероника вздрогнула. — Это я, всего лишь я. Тебе не нужно бояться. — Я не боюсь, — прошептала она, поворачиваясь и упираясь взглядом в Демидиона. — Что ты делаешь? — Только то, что ты мне позволяешь, — мужчина поднял руку и заправил прядь волос Веронике за ухо, провел пальцами по шее, по ключице и остановился на вырезе футболки. — Как только ты скажешь мне остановиться, я остановлюсь. Ника сглотнула и перевела обеспокоенный взгляд на дверь. — Я запер ее, — голос Демидиона стал хриплым и каким-то очень интимным. Внутри Вероники, где-то внизу живота, клубилось чувство, которому она при всем желании не смогла бы дать объяснение. Свет был выключен, и она видела, как блики из окон дома напротив ложатся на лицо мужчины светлыми пятнами. — Я… Я могу продолжить? Вероника замерла. Прислушалась. В ней происходило что-то странное, этот незнакомец делал с ней нечто невообразимое. Может, она сошла с ума? — Продолжай. Точно сошла. Девушка закрыла глаза. Она чувствовала, как ладонь Демидиона прошлась по груди вниз, к животу, затем задрала ткань футболки и коснулась кожи. Ника вздрогнула. Так близко она еще никого не подпускала. Демидион не останавливался. Одной рукой он ласкал живот девушки, другой задирал ее футболку. Вероника слегка отстранилась, ухватилась за края футболки и стянула ее. Не отрывая взгляда от мужчины, расстегнула джинсы и скинула их. Замерла. Пусть смотрит. — Ты прекрасна, — и вот уже губы на ее шее, одна рука — на спине, другая все так же поглаживает живот. Ей было мало. Ника коснулась руки мужчины и подняла ее выше, к небольшой аккуратной груди. Зажмурилась и выдохнула. Демидион действовал осторожно, медленно. Вторая его рука спустилась к никиному бедру, а оттуда поползла вверх. Еще немного — и пальцы мужчины касаются мокрой ткани. Ника тихо застонала. Ей хотелось убежать, спрятаться от того, что она позволяет делать со своим телом, и одновременно хотелось большего. Хотелось избавиться от этой чертовой ткани. Руки сами потянулись к застежке бюстгальтера. Секунда — и Ника осталась обнаженной сверху. Ей не было неловко, она хотела почувствовать его руки везде, где только можно вообразить. Мужчина приподнял Веронику и усадил на письменный стол. Его губы коснулись груди, а пальцы отодвинули резинку трусиков. Вот оно — самое сокровенное, самое горячее и влажное. Еще немного — и ему сорвет крышу. Демидион оторвался от груди Вероники и опустился на колени. Осторожно развел в стороны ее ноги. — Я хочу попробовать тебя везде, — шепот, такой хриплый и томный, что Вероника была готова на все, лишь бы это не заканчивалось. Мгновение — и горячий язык ласкает ее сквозь ткань. Ника выгнулась, сдерживая стон — родители в соседней комнате, а у нее между ног едва знакомый человек. Родители… Родители! Лика! Рома! Что же она творит?! — Стоп. Остановись, хватит, пожалуйста, — Ника соскочила со стола, принялась искать лифчик. — Я сделал что-то не так? — обескураженно спросил мужчина. — Нет-нет, дело вовсе не в тебе, — девушка накинула футболку и принялась натягивать джинсы. — Просто… Я не знаю. Наверное, я не готова. Прости. — Не стоит извиняться, я сам виноват. Накинулся на тебя, не дав времени подумать. — Я думаю, тебе лучше уйти. — Да, я… Так будет правильнее. Ника открыла дверь. В гостиной шумел телевизор, смеялась Лика. Демидион пересек коридор и исчез в комнате. — Как, уже уходите? — Ольга Дмитриевна проводила гостя к двери. — Ну, вы приходите к нам еще. — Обязательно как-нибудь загляну. До свидания, Вероника. — До свидания. Дверь за Демидионом закрылась. Ника ушла в комнату и расплакалась.***
За окном проносились огни ночного города. Вероника протянула руку и коснулась стекла в том месте, где над домами в отражении блестели ее глаза. — Черт, — выругалась Аида, переключая песню. — Вот, так лучше. Ника откинулась на спинку сиденья. Ауди притормозила на светофоре. Аида шумно втянула воздух и ударила ладонями по рулю. — Черт! Черт, черт, черт!!! Брюнетка достала из бардачка сигареты и закурила прямо в салоне. Денисова взяла одну из пачки и щелкнула зажигалкой. Конечно, Вероника рассказала все Аиде. Черноволосая пребывала в состоянии крайнего раздражения. — Ты ведь его даже не знаешь! — в который раз произнесла Гуляева. — Он же, блять, незнакомый мужик, и сразу к тебе в трусы? Ты думала вообще головой или нет? Вероника опустила окно и выпустила облако дыма в ночной воздух. Аида, как всегда, была права. Девушка и сама знала, как облажалась. Но стоило ей закрыть глаза, и она тут же чувствовала руки Демидиона на своем теле. Аида затянулась, со злостью выпуская сигаретный дым сквозь зубы. Девушка курила редко — они с Вероникой баловались этим когда-то давно, классе в девятом, когда курение считалось чем-то крутым и запретным. Сейчас сигареты валялись в бардачке брюнетки, чтобы время от времени успокаивать нервишки — в таких случаях, как сегодняшний. Гуляева припарковала ауди у подъезда и вышла. Ника последовала за подругой. Аида, облокотившись о машину, снова достала сигареты, достала одну, протянула пачку Веронике. Девушки закурили. В темном небе загорались первые звезды. Тихо жужжал фонарь. Денисова точно знала, что Алену она в это посвящать не будет. Конечно, светловолосая отреагировала бы спокойнее, чем Гуляева, но Ника представляла, как Поповна поднимает на нее свои светлые глаза — и в них просто плещется осуждение. Осуждение не за то, что девушка позволила так близко подступить к ее телу — за то, что это был человек, которого сама Денисова видит третий раз. Докурив, Вероника бросила окурок под ноги и затушила носком ботинка, хотя мусорный бак стоял в трех шагах. Усмехнулась — если быть плохой девочкой, так до конца. — Пойдем, наверное, — голос Аиды звучал довольно мягко. — Холодно. Черноволосая сжала руку подруги в своей и потянула за собой к подъезду.***
— Ага, так я тебе и поверил, — Юра обиженно выпятил нижнюю губу. — Можешь рассказывать это кому-нибудь другому, но мне-то можешь не врать. Ника вздохнула. Клементьев, оказывается, видел из окна, как они с Аидой курили у машины, и сразу понял, что что-то случилось — просто так его подруги не вспомнили бы о наличии у них этой вредной привычки. — Да честное пионерское, все в порядке, — рыжеволосая подняла руки в жесте «сдаюсь». — Не дави на меня, Клементьев! Есть вещи, о которых лучше не знать. Если хочешь знать, я бы точно предпочла об этом забыть. — Да что с тобой такое? — Юра вскочил со стула и поставил чайник. — Вот что. Давай вспомним наш пятый класс, январь. Не ври, что не помнишь. Вероника закатила глаза. Она бежит по ступенькам знакомого подъезда сломя голову. Вот она — дверь в мягкой бордовой обивке. Девочка бросается к ней, судорожно бьет по кнопке звонка. Пять секунд — и по ту сторону двери раздаются шаркающие шаги. Облегченный вздох. Юра открывает перепуганной Веронике, впускает ее внутрь. — Ты чего? — девочка вся трясется, рыжие косички растрепаны. — Боже милостивый, да на тебе лица нет! Денисова стоит в его прихожей в расстегнутой куртке и смотрит огромными серыми глазами. Юра протягивает к ней руки и крепко обнимает. — Эй, все хорошо, слышишь? — шепчет подруге на ухо, неуклюже поглаживая ее спину мягкими ладошками. — Нет ничего, что нельзя решить за чашкой горячего чая. Пойдем, расскажешь, что стряслось. Юра ставит перед Вероникой голубую чашку — ее личную чашку, из которой в его доме могла пить только она в течение уже нескольких лет. Денисова улыбается. Тогда, шесть лет назад, она прибежала к Юре вся в слезах, перепуганная насмерть — мама попала в больницу, а папа был в командировке в другом городе. И тогда она сидела на этом же месте, пила чай из этой же чашки, и Юра так же смотрел на нее своими самыми понимающими глазами. — У меня есть печенье, — парень поставил перед девушкой тарелку. — А теперь рассказывай. В гостиной раздавался смех Аиды, добродушное ворчание Феди, шум телевизора. Тихо жужжала лампочка. Юра слушал, то и дело добавляя в тарелку все новое печенье. Сегодня ребята решили остаться у Юры, потому что его родители уехали на дачу на выходные, и нужно было присмотреть за собакой. Плюшка, толстенький забавный мопс, сидел на коленях Вероники и облизывал ее пальцы. Дослушав подругу, Клементьев нахмурился. — Да-а-а, дела. Ну ничего, прорвемся. Вероника улыбнулась, взяв с тарелки еще одну печеньку. — Он тебе нравится? Девушка прислушалась к себе. Перед ней возник образ Демидиона. Что-то шевельнулось внутри? — Не знаю, — честно призналась она. — Скорее да, чем нет. Он мне нравится, но… как сказать… — Как мужчина? — Юра сделал хитрое выражение лица. — В том плане, что тебе его хочется? — Типа того, — как хорошо, что друг понимал ее с полуслова! — Со мной такого еще не было. Как наваждение какое-то. — Ну, взрослеешь, — хихикнул Юра. — Ай, чего дерешься! В кухню заглянул Стас. — У вас тут все в порядке? — Разве что в обратном, — Ника для равновесия гармонии в природе зарядила печенькой в лоб и Зимину. — Будешь чай? В отражении небольшой уютной кухни в окне на секунду мелькнули темные глаза.