Зелья и травы

      Когда Невилл познакомился с Асторией Гринграсс, то был приятно удивлен. Она оказалась красавицей, которая очень любила улыбаться и болтать обо всём на свете. С ней было легко, а ещё рядом с сестрой Дафна удивительно менялась: шутила, смеялась, будто бы снимала ежедневную маску равнодушия. Лонгботтом уже не боялся признаваться себе самому, что ему бы очень хотелось, чтобы Дафна была такой и с ним.       Тот факт, что она ему нравилась, был очевиден. Это Невилл понимал четко. Рядом с ней хотелось быть настоящим аристократом, мужчиной; хотелось становиться сильнее, чтобы соответствовать ей, забыть про собственную робость и перестать мямлить. На общих занятиях со Слизерином он больше не мог себе позволить ошибаться, иначе потом ему становилось просто ужасно стыдно. В случае неудачи Невилл неосознанно находил глазами Дафну и видел, что она смотрит с участием, хмурится, но если ловит его взгляд, то старается совсем чуть-чуть улыбнуться с теплотой.       Дафна показывала ему новые заклинания, тренировала в ЗОТИ. Признаться честно, ему было столь неловко на их занятиях. Он чувствовал себя очень плохо от мысли о том, что хрупкая девушка показывает ему различные проклятия, а не наоборот. И это стало ещё одной причиной того, почему он вступил в отряд Дамблдора, созданный Гарри Поттером.       Несмотря на то, что они с Дафной стали приятелями и уже могли беседовать на разные темы и не чувствовать себя некомфортно от этого, Невилл ни разу не сказал ей о том, что и на занятиях ОД тренирует боевую магию. Однако девушка и сама отмечала, что его движения стали чётче и увереннее.       Занимались они в одном из заброшенных классов на седьмом этаже. В первый же день Дафна полностью очистила его от хлама и пыли с помощью бытовых чар, а позже принесла манекены для отработки заклинаний, которые первоначально были уменьшены.       — Откуда это? — спросил Невилл, с удовольствием разглядывая их.       — Попросила отца прислать нам несколько, — спокойно ответила Дафна и начала увеличивать их один за другим.       Всего у них было четыре манекена, и девушка даже немного переживала, что этого окажется мало.       Зимним вечером они вновь находились в этом кабинете. Невилл пытался воспроизвести одно из проклятий, которое Дафна показывала ему раннее. Сама она сидела за партой и комментировала весь процесс.       — Давай, Невилл, — говорила она. — Помнишь то движение палочкой? Будто бы рисуешь восьмерку, а потом резкий выпад рукой…       Голос её был немного уставший, потому что они тренировались уже довольно долго, а у Лонгботтома никак не получалось. Ему было жутко стыдно за собственную никчемность перед Дафной, но сама девушка своё неудовольствие не выражала никаким образом. Только внимательно следила за его движениями и держала палочку наготове, чтобы чуть что применить «Энервейт».       Вздохнув, Невилл сосредоточился и взмахнул палочкой, направленной на манекен.       — Конфринго!..       Шокированный, он отпрыгнул от вспыхнувшего манекена, готового вот-вот взорваться. Дафна быстро появилась рядом и воскликнула:       — Агуаменти! — Струя воды из её палочки тут же исправила ситуацию. — Невилл! Ты как? Цел?       Она смотрела на него так взволнованно, что у Невилла даже на секунду дрогнуло сердце. Дафна с тревогой вцепилась в его плечи и что-то спрашивала, но он не слышал, поглощенный удивительно приятными ощущениями от того, что кто-то за него искренне переживает.       — Невилл! Мерлин! Ты как? Все в порядке?       — Да-а… — промямлил он, но потом быстро взял себя в руки. — Я в порядке. Спасибо, Дафна.       — Знаешь, Невилл, — начала она, — у тебя получилось! Всё получилось! Ты не зря тренировался так долго. Я… я поздравляю тебя, — неуверенно сказала Дафна и, подумав, стремительно его обняла.       Это тоже было очень приятно — обнимать её. Невилл зажмурился на секунду, открыл глаза и понял, что это не сон. Дафна Гринграсс рядом, и это так странно и так правильно одновременно. Они оба столь одиноки на своих факультетах, они оба там никому не нужны. Не вписываются, не понимают.       И они подружились. Заменили одиночество друг другу. Крепко сжимая её худое тело, Невилл для себя решил, что теперь не отстанет от неё. Никогда.       Засмущавшись, Дафна отпрянула. Что-то тихо сказала на прощание и выскочила из кабинета. Невилл смотрел ей вслед некоторое время и улыбался. Влюбленно и очарованно.       Этот момент испортило только одно: в глубине кармана начал нагреваться фальшивый галеон. Лонгботтом достал его, с сомнением покрутил в руке и отправился в Выручай-комнату, внимательно глядя по сторонам.       На сердце стало паршиво. У него два секрета, о которых он не имеет права рассказывать Дафне, — ОД и Выручай-комната — а так хочется! Невилл чувствовал себя плохо: казалось, что он её обманывает.       Но у него была в жизнь очень важная цель. Убить одного человека. И отряд Дамблдора — это один из его шагов к этой цели.

* * *

      Зима выдалась удивительно суровой для Шотландии, потом пришла яркая весна. Сразу стало тепло, солнечно, радостно. Студенты не сидели больше в каменных стенах замках, а стремились на улицу. Там, согретые под лучами солнца, они вели долгие разговоры, слышались признания в любви. Весна — удивительное время, любимая пора года у Дафны.       Они с Невиллом часто выбирались на свежий воздух, расстилали покрывало на приятной зеленой траве и разговаривали. Долго, много. Дафна бы никогда в жизни не могла подумать, что ей будет так интересно с Лонгботтомом. К их союзу уже привыкла вся школа настолько, что профессора — в особенности женщины — умилялись, сокурсники перестали доставать советами и восклицаниями насчёт вражды факультетов, а сами Невилл и Дафна просто друг другом наслаждались.       Гринграсс с удовольствием отмечала, что Невилл, раньше тихий и рассеянный, неуклюжий и неуверенный, немного изменился. Исчезла эта робость, он стал мужественнее, серьёзнее. Даже внешне поменялся — вытянулся, избавился от детской припухлости щёк. В его глазах появилась самая настоящая жизнь, а ещё влюбленность, которую Дафна стеснялась замечать.       Он смог изменить и её, сделал её настоящей. Она больше не боялась показывать собственные эмоции, откинула предрассудки, улыбалась всё чаще — и, о Мерлин, какая это была улыбка! Искренняя, широкая, родная для него. Ему казалось, что его мама улыбалась отцу так же, и от этого становилось ещё приятнее на душе. Маска, которую носила Гринграсс, дала трещину, и Невилл был счастлив.       Сама Дафна стеснялась себе признаваться в симпатии к Лонгботтому, но всё изменил случай.       Был конец апреля, стояла чудесная погода, и день стал ещё лучше, когда ребята осознали, что у них свободная суббота. Вечером, когда солнце медленно умирало на небе, оставляя после себя лишь теплое свечение заката, они молчали. Невилл завороженно смотрел на её волосы, которые, казалось, блестят как золото, и не мог отвести взгляда. А потом без лишних слов наклонился и поцеловал. Он не умел, даже не боялся, лишь про себя подумал, что если Дафна его оттолкнёт, то он всё равно не захочет с ней расставаться. А она не оттолкнула, напротив — ответила с таким чувством, что он даже растерялся на секунду.       Дафна подумала, что они словно в сказке. Вечер, закат, поцелуи. Это же так романтично, так красиво.       А ещё Невилл ей очень сильно нравится. Надо обязательно написать отцу, чтобы сразу соглашался, если леди Лонгботтом пришлёт им предложение о помолвке. Потому что она, похоже, по-настоящему влюбилась.