the outsider

Духота заполняла легкие Чанёля, и он чувствовал, как их стягивает жаром. Его дыхание было рваным, а выступивший на висках и шее пот неприятно стекал по коже, оставляя уродливые влажные дорожки на разгоряченном физическими нагрузками теле. Руки и ноги устало ныли, требуя отдыха, но игра продолжалась, и Чанёль с прежним усилием вёл мяч прямо к баскетбольному кольцу соперника. Внезапно тот буквально вылетел у него из рук, и боковым зрением он уловил ухмыляющегося Сехуна, который с заметным злорадством на лице атаковал кольцо его команды. Свисток. Игра закончена. Его команда проиграла. На площадке Чанёлю не было равных. Высокий рост, хорошие реакции и выносливость вкупе с постоянными тренировками ставили его на голову выше большинства сверстников. Он проводил часы на поле, пытаясь сбежать из собственной комнаты, такой же серой и холодной, как он сам. Баскетбол, как ему казалось, был его панацеей, но на самом деле тот был лишь глупым оправданием собственной трусости. Бежать со всех ног от одиночества и не смотреть правде в глаза — он один, и ему не к кому пойти после уроков. И то, что всегда казалось преимуществом, на деле оказалось проклятием. Каждый хотел «мощного зверя» к себе в команду, как залог победы, но никто не знал, какой ценой удивительные способности достались их владельцу. Он никогда не проигрывал, но всегда был чужим даже в собственной команде. И сладкий вкус выигрыша всегда был перебит горечью от осознания собственной никчёмности. Голоса одноклассников гулом звучали на заднем плане, и из них выбивался громкий голос их учителя, который, улыбаясь, хвалил своих учеников. Чанёль продолжал смотреть в пол, пока остальные парни, перекидываясь глупыми шутками и разделяя между собой смех, забились в раздевалку. А он полностью потонул в своих размышлениях, пытаясь найти оправдание тому, что он… проиграл. Но оно никак не хотело находиться, мозги закипали, а сердце билось отчаянно, наливалось обидой и мерзким презрением к самому себе. Оставалось лишь крепко зажмурить глаза и сжать руки в кулаки, поклявшись, что этого не повторится. Но были ли гарантии? Нет. — Тебе пора перестать думать, что ты непобедим лишь потому, что тебя все боятся, хён, — к нему подошёл Сехун и хлопнул его по плечу, собираясь тут же уйти, но Чанёль, внезапно развернувшись, крепко схватил чужое худое, но широкое запястье. — Ты тоже меня боялся. Что изменилось? — прохрипел он, пытаясь выровнять сбившееся дыхание, но в горле все противно ныло и трещало от малейшего напряжения голосовых связок. — Я тебя никогда не боялся, просто не хотел нарываться на грубость, — пожал плечами О, продолжая стоять к Чанёлю спиной. — Но Бэкхён-хён сказал, что ты, на самом деле, не такой плохой, каким кажешься. — Бэкхён? — переспросил Чанёль. Этот мальчишка вечно вился у него под ногами и нарушал покой в привычном ритме его жизни, словно в водоём кинули камень, и тот пошёл волнами. Так и Бэкхён вмешался в его существование, и это откровенно раздражало, но больше всего бесил тот факт, что пока этот коротыш рядом, Пак чувствовал себя подозрительно…живым. — Я не знаю, что между вами двумя произошло, но я предупрежу один раз, хён, — Сехун затих, запуская волосы в блондинистую шевелюру и зачёсывая их назад, а затем резко обернулся, вперившись в Чанёля решительным взглядом. — Если Бэкхён-хён из-за тебя хоть как-то пострадает, то мы за себя не ручаемся. Он наш друг, и то, что он делает, опрометчиво, но мы не в праве его останавливать, если он хочет этого. — Да сдался мне ваш Бэкхён! — Чанёль повысил голос, с силой сжимая запястье младшего, а затем выпуская его из руки. — Это он постоянно влезает в мою жизнь, так что если хотите его от меня «сберечь», то держите своего щенка на поводке! С этими словами Чанёль, громко топая ногами от негодования, ушёл. Дверь в раздевалку неожиданно хлопнула, распугивая лениво собирающихся парней, и он, на ходу стягивая с себя одежду, зашёл в душевую, тут же выворачивая холодный кран на полную. Плевать, если заболеет. Он слишком зол, и только ледяная вода может потушить разгоревшийся у него в душе пожар. То, что он до последнего времени называл своей жизнью, не было идеальным её воплощением. Он жил в своей берлоге за семью замками, прятал от остальных свою несуразную, напуганную душу, не желая никому показывать только-только затянувшееся кровавое месиво, которое жило у него под коркой. Каждую субботу он ездил к Минсоку, огрызался, как зашуганный раненый зверёк, которого подобрали на воле и теперь пытались вылечить, а он не хотел даваться, потому что инстинкты говорили не доверять чужакам. Он и не доверял. Вообще никому. Но теперь он вынужден признать, что устал. И, прикладываясь щекой к холодному кафелю, одной рукой царапая светло-голубую плитку, он думал о том, что он действительно устал. Бежать от других, от самого себя, скрываться, и каждый раз проверять целостность каждого замочка на своей душе. Ему хотелось сбросить эту дурацкую маску и, уткнувшись лицом кому-нибудь в плечо, вдыхая родной запах и чувствуя человеческое тепло, тепло существа, которое тебя любит, расплакаться. Он большой мальчик и, возможно, плакать уже не пристало, но внутренний ком разрастался, мешая дышать и нормально думать. Ему очень хотелось, но нельзя. Вода придала измотанному организму толику свежести, и Пак, наспех вытеревшись полотенцем и обмотав его вокруг бедёр, вышел из душевой. На первый взгляд раздевалка пустовала, но спустя несколько секунд Чанёль выцепил притаившуюся в тени шкафа знакомую каштановую макушку. — Ты чего тут? Я думал, что все ушли уже, — спокойно спросил юноша, натягивая на себя чистое нижнее белье. — Хотел с тобой поговорить, — тихо ответил Кёнсу, стараясь не пялиться на полураздетого одноклассника. У него есть парень, и тот вряд ли обрадуется, если узнает, что До наблюдал за почти голым Чанёлем. — О чём? — Пак шумно пыхтел, пытаясь натянуть на влажную кожу узкие серые брюки, которые были частью их школьной формы. Он всунул ремень в одну из шлеек и продолжал просовывать его вокруг пояса, как его руки внезапно замерли. — Я переживаю за тебя, Чанёль, — шатен вышел из тени, упираясь спиной в железную поверхность шкафчиков. Солнечный свет, проникающий через небольшое окошко под потолком, красиво играл на его волосах, придавая им некий золотистый отблеск. — Ты в последнее время сам не свой, и я боюсь, что к этому причастен Бэкхён… — Тогда ты уже не за меня переживаешь, а за Бэкхёна, — перебил его Чанёль, узловатые пальцы которого уже ловко застегивали пуговицы рубашки, пропуская их одну за другой сквозь маленькие петли. — Тебе не о чем волноваться, нас с ним ничего не связывает. — Это твоя точка зрения, Бэкхён же пялится на тебя при любой удобной возможности, — До помотал головой, складывая руки на груди, немного хмурясь. — Я знаю, что ты не сделаешь ему ничего плохого, потому что никого к себе не подпускаешь, и он вскоре остынет, как это было со мной, но… Ты сохнешь на глазах, Чанёль, и я боюсь, как бы не стало хуже, да и… — А ты не бойся, — вновь прервал его тираду красноволосый, собирая с пола свои разбросанные вещи и запихивая их в шкафчик. — Я сам могу о себе позаботиться, а ты позаботься лучше о Бэкхёне, если он в этом нуждается. Потому что я не нуждаюсь. Он громко хлопнул дверцей шкафа и подцепил со скамейки свой блейзер, отряхивая его от пыли. Кёнсу переживал за него, и это льстило, но возникла бы эта забота, если бы в ситуации не был замешан Бён? Чанёль в этом сомневался. Они с Кёнсу несколько секунд сверлили друг друга взглядами, после чего последний отвернулся, уставившись на играющие на полу тени, и тяжело вздохнул. — Почему бы тебе не попробовать сблизиться с ним? — вдруг спросил он, пресекая затянувшееся молчание. — Тебе нужна помощь, Чанёль, как бы ты это не отрицал. И если ты не хочешь меня к себе подпускать, то подпусти хотя бы Бэка. Он и не из такой задницы своих друзей вытаскивал. — Что ты знаешь о заднице, в которой я нахожусь? — всё это наигранное беспокойство, бесконечные беседы о его состоянии бесили. Староста не знал ровным счётом ничего о его личной жизни, не говоря уже о том, что творится у него на сердце. И столь пренебрежительный взгляд сверху вниз колол похуже любой иголки. Чанёль сжал в руке плотную ткань тёмно-синего пиджака, а другую запихнул в карман. Второй раз за день к нему приходят обеспокоенные приспешники Бэкхёна и набивают его заполненную сомнениями голову ещё бо́льшим количеством каверзных вопросов, ответов на которые он и представить не мог. Тащить на себе этот груз неизвестности с каждым днём было всё тяжелее и тяжелее, и Пак всё чаще косился в сторону побега. Ему было, куда бежать, в случае чего, но это вновь показывало его трусость. Он и без того трус, а если покинет эту злосчастную академию, то вовсе не сможет терпеть себя самого. — Ничего не знаю, но только потому, что ты сам закрылся от всех, — Кёнсу продолжал смотреть вниз, периодически постукивая ногой. Дурацкая привычка, которую он перенял от Бэка. — Я уверен, что у тебя есть на то причины, но ты не протянешь так всю жизнь, не сможешь избегать людей и прятаться от них. Будь, наконец, смелым, и возьми быка за рога. Закончив свою полную негодования реплику, До громко фыркнул, выказывая отвращение к упёртости Пака, и покинул раздевалку, оставляя Чанёля наедине со своими смешанными чувствами. Он не знал, что ему делать со всем тем набором эмоций, который бурлил в глубине его души настолько сильно, что руки начали мелко дрожать, а нутро наполняться противной ноющей болью. Он злится, он устал, он… напуган? Нужно срочно что-то предпринять, но что? Попросить помощи? У кого? Сегодня только вторник и до сеанса с Минсоком ещё приличное количество времени, а просто так сорваться к психологу посреди недели он не может, но если продолжит держать в себе эту бомбу замедленного действия, она непременно рванет. И тогда восстановить хоть что-то уже будет невозможно. Раздался тихий стук, и Чанёль оторвал взгляд от своих трясущихся ладоней, нервно сжимающих уже порядком помятый блейзер. В дверях стоял Бэкхён. Почему? Почему он постоянно врывался в его жизнь без стука, почему заставлял смотреть на себя удивлёнными глазами, почему видел его таким слабым и беззащитным? Какое право он имел? Бэкхён шумно сглотнул, когда увидел одиноко стоящего посреди раздевалки Пака. Он был бледен и лишь продолжал комкать в руках форменный пиджак, то и дело жмурясь и переступая с ноги на ногу. В первый раз брюнет видел его таким… нерешительным. Так уж сложилось, что Бён много наблюдал за Чанёлем в последние дни, и ему показалось, что он всегда носил на себе маску невозмутимости. Так почему сейчас она пошла трещинами? — Ты в порядке, Чанёль? — поинтересовался брюнет, мягко прикасаясь ладонью к чужому плечу, чувствуя, как кожа горит под тонкой тканью рубашки. Пак резко отпрянул и, немного попятившись, врезался спиной в дверной косяк. — Да-да, я в порядке, — он зажмурился, пытаясь удержать эмоции под контролем. Слишком много всего происходило вокруг, и он реагировал через чур остро, но нужно было взять себя в руки, и чем скорее, тем лучше. — Прости, я должен идти. Дверь шумно хлопнула, и Бэкхён вздрогнул, неуверенно поглядывая в сторону деревянной поверхности. Если быть честным с самим собой, то Чанёль знатно его озадачил и даже разбудил в нём какое-то беспокойство, которое не имело никакого смысла. Даже если он побежит за ним и устроит ему допрос с пристрастием, его ли этого дело? Будет ли Чанёль с ним откровенен? Чёрта с два. Он осторожно присел на скамейку и расстегнул спортивную сумку, вытаскивая из неё белую футболку. Раздался хлопок двери, и Бэкхён резко обернулся, испытывая внезапный приступ надежды увидеть в проёме одного конкретного человека, но застал там своего одноклассника. Типичный бэд бой, покоривший практически всех девчонок в их альма-матер, высокомерный ублюдок, чхавший на принятые в обществе нормы морали и иногда даже права. — Привет, принцесса, — он ухмыльнулся и зарылся рукой в светлые волосы, оттягивая их у корней. — Сколько раз мне тебе повторять, что я не принцесса? — Бэкхён устало вздохнул, и, уперевшись локтем в колено, опёрся подбородком на кулак. — У меня есть член, Ёнхо, я никак не могу быть принцессой. — Кому в двадцать первом веке это мешает? — блондин коротко рассмеялся, запихивая руки в карманы. — Тем более, ты уже нашёл своего принца. Почему он бросил тебя здесь одного, кстати? Бэкхён нахмурился, с силой сжимая футболку в своей руке. Что этот придурок несёт? Смазливая, по мнению самого Ёнхо, мордашка и крайне субтильное в раннем возрасте телосложение автоматически делали Бёна заднеприводным, педиком, заслуживающим всяческих подколов, но дальше обычных шуточек его неприязнь к Бэкхёну не доходила. Видимо, до сегодняшнего момента. — Ты вообще о чём? — рука слегка дрогнула, выпуская из пальцев белую ткань. Чует его сердце, что ничем хорошим этот разговор не кончится. Нутро всё больше наполнялось раздражением и каким-то бессилием перед чужой сволочной натурой и показной (или нет) тупостью. — О Пак Чанёле, с которым ты буквально недавно обжимался на стадионе перед глазами ваших одноклассников, — Ёнхо покачал головой. — Не пристало принцессе так себя вести, не думаешь, Бэкхённи? Скамейка жалобно скрипнула, когда брюнет поднялся на ноги. Он медленно надвинулся на Ёнхо, заставляя блондина пятиться в стену. — Ты чего добиваешься, Ким Ёнхо? — на первый взгляд изящная рука с ощутимой силой сдавила чужое плечо, и Бэкхён сдвинул брови к переносице, сверля своего собеседника злым взглядом. — Я уже не тот, что в средней школе, и мне ничего не стоит заткнуть твой поганый рот раз и навсегда. Он переместил руку с плеча на шею и буквально вдавил одноклассника в стену. Ненависть кипела внутри, и все эти проглоченные в прошлом обиды снова возымели эффект на выведенного из равновесия Бэкхёна. — Побьешь меня? — Ёнхо тихо засипел, потому что воздух с трудом поступал в зажатое чужой рукой горло. — Не боишься последствий? — Я ебал тебя и всякие последствия, — фыркнул брюнет, всё сильнее вжимая одноклассника в стену. — А я думал, что ебут здесь только тебя, — блондин криво улыбнулся, насколько ему позволяло его положение, а в следующую секунду его лицо обожгло ударом. — Съеби с глаз моих, ничтожество, — Бэкхён пошевелил запястьем, которое слегка заныло от плохо рассчитанного удара. Раздражение продолжало назойливо скрестись где-то на подкорке мозга и грозило плохими последствиями для пока ещё симпатичного лица Ёнхо. — Ухожу-ухожу, — едва передвигаясь по стеночке, насмешливо сказал Ким, продолжая погано ухмыляться. — Отдаю должное, Пак хорошо воспитал свою собачку. — Я сказал тебе убираться! — Бён громко ударил ладонью по шкафчику, испытывая безумное желание превратить чужую физиономию в кровавое месиво. Он никогда не был склонен к агрессии, но этот разговор буквально вывел его из себя. А факт того, что он не знал, что послужило причиной его ярости — мудак-одноклассник или упоминание в разговоре Чанёля, бесил ещё больше. Ёнхо скрылся за дверью, и Бэкхён, набрав побольше воздуха и коротко прижавшись лбом к прохладной поверхности металлического шкафчика, медленно выпустил его из лёгких короткими толчками. Скорее всего, теперь вся школа думает, что он подставляет задницу Паку. Он, конечно, немного припугнул Кима, так что с этим вопросом к нему вряд ли теперь кто-то сунется, но разговоры будут идти. И уйти они могут очень далеко, а если не повезёт, то дойдут и до самого Чанёля. Если уже не дошли.

***

Чанёль спокойно сидел на лавке, прикрыв глаза и поплотнее запахнув на себе блейзер. Он подставил лицо палящим лучам солнца и со вкусом наслаждайся перерывом в попытке отодвинуть от себя ненужные мысли и тягостные вопросы. Краем уха он слышал, как ученики носятся вокруг, шумно обсуждая осточертевшую учёбу, злых преподавателей и глупых одноклассников. И всё, казалось бы, было совершенно радужно и безукоризненно, однако, он постоянно чувствовал себя подопытным кроликом на столе перед учёными. Взгляды. Изучающие, пристальные, любопытные. Он чувствовал каждый из них буквально всем своим телом, и мерзкий холодок пробегал по коже каждый раз, когда он слышал своё и ещё одно имя на чужих устах, скомканные полушепотом. «Это ведь Пак Чанёль? Юри сказала, что они с Бёном из второго класса… ну… того, ты понимаешь, да?» «Мне казалось, что Бэкхён-хён в своём уме, но, кажется, у него не все дома, раз он запал на этого Чанёля». «Он, конечно, красивый, мне даже немного жаль, что он по мальчикам… Хотя этот, как его? Бэкхён? Вроде тоже ничего, симпатичный...» «Слышала, что Бён Бэкхён нагнул этого парня… Вау, терпеть не могу геев, но Бэкхён-оппа впечатляет...» «Столько шуму было из-за этого Пак Чанёля, а оказался он всего лишь второсортным педиком». Запасы терпения медленно иссякали, и с каждой секундой наслаждаться заслуженным отдыхом было всё сложнее и сложнее. Что за поебень творится в этой школе? Какой мудак пустил эти грязные слухи? Желание найти и зарыть заживо этого недочеловека текло по венам, разносилось с невероятной скоростью, горело огнём где-то под тонкой смугловатой кожей. Да, чёрт возьми, ему нравились парни. И, если быть до конца честным, он считал Бэкхёна красивым. Но и данные два факта не делали эти сплетни даже на 20% правдивыми. Они с Бёном не трахались, и уж тем более не встречались, он даже не мог с уверенностью сказать, как брюнет к нему относится. Мимо вихрем пронеслась знакомая макушка, и Чанёль, ловко схватившись за чужое запястье, резко посадил рядом с собой высокого смуглого юношу. — Ч-ч-чанёль-хён? А чего тебе от меня нужно? — Чонин побледнел, закусывая пухлую губу и косясь на Пака с явным сомнением. — Хочу знать, с какого рожна половина школы считает, что твой дружок Бён потрахивает меня на досуге, — Чанёль флегматично облокотился спиной на лавочку и сложил руки на груди. — Да ты что, хён! Не больше четверти так считает, остальные твёрдо уверены, что именно ты сверху, — Ким ослепительно улыбнулся и хлопнул Чанёля по плечу в утешительном жесте, но, столкнувшись с чужим тяжёлым взглядом, мягко стряхнул с темной ткани невидимые пылинки и отодвинулся подальше. — Прости, я не это хотел сказать… — Неважно, — отмахнулся Пак. — Рассказывай. — Ну… — Чонин глубоко вздохнул и сцепил руки в замок, пустым взглядом рассматривая простирающуюся перед ними лужайку. — Всё началось пару недель назад. Кто-то видел, как ты зашёл в туалет во время урока, поэтому побоялся идти вслед за тобой и остался в коридоре. Через некоторое время из туалета вывалился смущённый взъерошенный Бэкхён-хён в полурасстёгнутой рубашке, а затем и ты с довольной лыбой на лице. Чанёль тяжело вздохнул, закрывая ладонями лицо. Простое стечение обстоятельств смогло привлечь внимания общественности к их тандему. И теперь становится ясно, что после этого инцидента они попали под прицел. Чонин тем временем продолжал. — Затем моя одноклассница видела, как вы двое играли в гляделки в столовой, кажется, даже в тот же день. Вы пристально смотрели друг на друга, а затем Бэкхён покраснел и отвернулся, а ты ушёл. Ну и апогеем стал ваш поцелуй на стадионе. — Чего?! Какой ещё поцелуй?! — чужому возмущению не было предела. Юноша внезапно сел прямо и зарылся руками в волосы, взлохмачивая некогда идеально уложенные наверх пряди. — Не было такого! — Я тебе верю, хён, но поговаривают, что почти вся параллель видела, как ты, прижав хёна к ограждению, целовал его, — Чонин пожал плечами и сочувственно посмотрел на Пака. Запах чужой кожи внезапно всплыл в памяти. Блестящие в дневном свете глаза, в котором бликами отражались солнечные лучи, а ещё неровное поверхностное дыхание. Взъерошенные волосы и блестящие от слюны губы. Конечно. Он подобрался слишком близко, но желание попробовать было невероятно велико, и ему было практически невозможно противиться. Теперь он вынужден опять пожинать плоды своей слабости. — Это, конечно, не моё дело, но… — внезапно заговорил Ким, слегка удивлённый тем, насколько восприимчивым был красноволосый по отношению к полученной информации. — Чанёль-хён, почему ты вообще беспокоишься? Насколько я знаю, тебя с незапамятных времён окружали всяческого рода слухи, начиная с того, что твоя сестра работает в столовой, и поэтому ты туда не ходишь, и заканчивая тем, что ты потомственный мафиози, но ты никогда не придавал этому значения. Что изменилось? А ведь действительно, что изменилось? Он и вправду являлся объектом чужих обсуждений, объективных и не очень, практически с самого момента поступления в эту школу, но он всегда смотрел свысока на этих недалеких людей, возомнивших себя критиками. Почему сейчас он переживает? Из-за ориентации? Да чхать он хотел на этих гомофобов, пусть сами варятся в своём говне, это его выбор, в какую дырку засовывать свой член, тогда дело в… Дело, скорее всего в том, что не он один попал под обстрел. Он потащил за собой Бэкхёна. — Бёну достанется, — коротко ответил он, не желая вдаваться в подробности. Вопреки всеобщему мнению, Чанёль не был мудаком. Вернее, был, но не настолько, насколько это предполагалось другими. Он карал и карал жестоко, но никогда не делал этого без весомой причины. И в этой ситуации был один нюанс, который и не давал Чанёлю покоя: Бэкхён не заслужил такого к себе отношения, он был простым парнем с добрым сердцем и наивными представлениями о жизни, а теперь по вине самого Пака, он будет вынужден проходить через реки дерьма. Насмешки, уродливые в своей абсурдности сплетни и предрассудки, тупые подколы. Бэкхён не заслужил ничего из этого. И если Чанёль сможет, то он по максимуму избавит его от участи терпеть всё это. Чонин был мягко говоря шокирован. Он всегда считал Пака высокомерным эгоистом из-за истории с Кёнсу, но теперь понимал, насколько был неправ. Возможно, Чанёль отталкивал от себя людей, потому что не хотел, чтобы другие вешали на них ярлыки только потому, что они являются его друзьями. И в глубине такого поведения лежит, на самом деле, большая жертвенность, которую Ким безумно уважал, как теперь уважал и самого Чанёля. — Я могу чем-то помочь, хён? — он обеспокоенно покосился на привычно хмурого, но непривычно взволнованного старшего, и нервно сглотнул ком в горле. — Найди мне того, что пустил эти блядские разговоры, — Пак серьёзно посмотрел на Чонина, и младший мог видеть, как в глубине чужих зрачков горела огнём ярость. — Я знаю, что у тебя много связей. И ещё кое-что. — Что? — Чонин сильнее сцепил руки, чувствуя, как пальцы слегка сводит от крепкой хватки. Аура Чанёля на него давила, и он прилагал невероятные усилия, чтобы удержать себя в руках и не начать трястись, как жертва перед удавом. — Пусти новый слух, — он вновь откинулся на лавке и посмотрел в сторону спортивной площадки. — Я найду и накажу каждого, кто посмеет плохо отозваться о Бэкхёне. И накажу по всей строгости. Сдавленно кивнув своему собеседнику, Ким поднялся и на ватных ногах ушёл. Чанёль напугал его до чёртиков. Не хотелось бы быть тем парнем, который распустил все эти слухи. Ему явно не поздоровится, ведь удар у Пака, вроде как, тяжелый.