***
Сегодня к ней приходил Стивен, и Николь впервые за всё это время начала говорить: – Сколько я уже здесь? – её голос охрип и звучал намного тише и ниже, чем раньше. – Две недели и три дня. – Стрэндж обречённо вздохнул, – Милая, пожалуйста, поправляйся! Нам всем очень тяжело. Мы все сильно за тебя волнуемся. Я не уверен, стоит ли это говорить, но всё же... Эми очень соскучилась по тебе. Говорить начала. Ходит и всё повторяет твоё имя... Выздоравливай... Верховный Маг наклонился и коснулся губами лба дочери. – Хорошо, Мистер-Доктор, – Паркер слабо улыбнулась уголками рта, делать это было непривычно. – Я тоже по ней скучаю... Пустые глаза Стивена засветились счастьем. Его девочка будет в порядке.***
К ней пришли Скотт и Хоуп. Паркер сразу же заметила в их поведении что-то неладное. Сначала не приходили всё это время, хотя в прошлые разы прилетали быстрее всех и в следующую минуту стояли возле неё. Когда пришли — мялись на пороге. Оба почему-то виновато на неё смотрели. Бровь Николь неосознанно поползла вверх. – Что-то случилось? Лэнги бросили на неё беглые взгляды, полные ужаса. В точности повторяли мимику друг друга. – Нет, что ты,всё... – начал было Скотт, но Николь оборвала его: – Что случилось? – отчеканила она, давая понять, что здесь эти штучки не пройдут. – Ничего такого и впрямь не случилось, Ник, – отозвалась Хоуп. Паркер передёрнуло от своего же прозвища. Она осмотрела бывшую Ван Дайн с ног до головы. Увидев этот взгляд, Оса сдалась. – Просто... – Ты б-беременна. – закончила Николь. Голос предательски дрогнул. – Я и впрямь рада за вас, ребята. Искренне. Всё хорошо. Чета Лэнг посмотрела на неё с благодарностью и, оставив гостинцы, удалилась. Снова повторяют движения.***
Николь вновь осталась одна. Неугомонная молодая медсестра, с вечным стремлением измерить давление всем и вся начинает раздражать. Зато — много болтает. Рассказала, что вставать с кровати для Николь пока опасно. Хотя, кого это волнует? Самое время. Сначала приподнимается на локтях, потом садится. Одна нога касается пола кончиками пальцев. Вторая. Самое сложное. Подняться. Отталкивается от койки и встаёт на ноги. Отвыкла. Сложно устоять. Непривычно. Но она стоит, держится. Главное — не упасть, не опуститься вновь в ту пучину забвения и самобичевания. Внизу живота неприятно ноет, но Паркер не обращает на это внимание. Упадёт, если вспомнит. В палату заходит Питер и замирает. Смотрит на Николь. Не моргает. Срывается с места, приближается к ней. Обнимает. Крепко. С любовью, нежностью, заботой. Со страхом. – Никки... Родная, я скучал, – Паркер утыкается носом ей в волосы. Они пахнут медикаментами и лавандой. Пахнут ей. Николь прижимается к нему ещё крепче. Не сказанное "Я тоже скучала" так и не звучит. Он и так это знает. Без слов. Парень прижимает её к себе ещё крепче, дышит в затылок, приподнимает над землёй. Николь стоит на носочках, не хочет отрываться от земли. Сначала нужно к этому привыкнуть. Она не уйдёт, не пропадёт. Теперь нет. Выстоит. Ради любимого. Ради семьи, друзей. Ради себя. Ради Дюка.