Идеальное преступление

За прошедшую неделю все трое жильцов Бейкер-стрит 221 Б успели по нескольку раз перессориться друг с другом, обвинить Майкрофта и Джона во всех смертных грехах (Шерлока, естественно, тоже, но в меньшей степени, ибо его сиятельная персона этого не позволяла да и вообще была против такого к себе отношения.) и вывести свой собственный устав аж на пять пунктов, который то и дело пополнялся, и находился на зеркале над камином, чтобы каждый, нет КАЖДЫЙ мог увидеть, что делать не стоит. Пару пунктов Грег, приходя за помощью, отмечал себе. Чтобы потом с коллегами посмеяться. Итак, из чего состоял этот самый документ, что был написан почерком Джона: «Запреты и разрешения» «Запреты» «Правила для ВСЕХ (Шерлок, тебя это тоже касается) жителей квартиры Бейкер-стрит 221 Б, ЛОНДОН». Уточнения в название пришлось вносить на третий день, когда гении придумали, как обойти этот устав. Поэтому прямо сейчас и Шерли, и великий детектив хмуро смотрели на лист, надеясь снова найти ма-аленькую лазейку, но пока что ничего не выходило. Правило первое: НЕЛЬЗЯ подбрасывать/подкладывать/подкидывать искусственные глаза в чашку к жителям квартиры, Шерлок! Правило было выведено почерком Джона, который уже на второй день получил весьма своеобразный «подарок» в своей чашке, которую сыщик хотел предложить Мориарти, но что-то в его, без сомнения, гениальном плане пошло не так, и чай оказался на его голове стараниями злого, как три чёрта, Ватсон. Правило второе: НЕЛЬЗЯ оскорблять умственные способности кого-либо. И тебя, Шерли, это тоже касается! И снова почерком доктора, которому уже надоело эта постоянная игра на его нервах. А когда этих самых виртуозных исполнителей стало два, тот просто не выдержал и решил последовать совету своего друга и записаться на курсы йоги для начинающих. Правило третье: НЕЛЬЗЯ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ играть на своей идиотской укулеле в ТРИ ЧАСА НОЧИ, ХОЛМС! Первое правило, что написано вычурным (А что вы хотели от дочки Мориарти?) почерком Шерли. Чуть ниже стоит приписка Холмса: «Это не укулеле, а скрипка, безграмотная девчонка!», что повлекло ещё одно добавление, снова от Ватсона: «Правило номер два, Шерлок.» Правило четвёртое: Я НЕ ВАША ДОМРАБОТНИЦА! Но ты, Шерли, всегда можешь обратиться ко мне. Это правило, что было буквально выдавлено миссис Хадсон на этом несчастном листке с подпалинами по краям, эдакими боевыми ранами, которые на нём появились стараниями одного детектива, придавали уставу особый шарм, словно он прошёл через несколько боевых сражений. А так и есть, потому что Джон во время перепалок своих двух подростков надевал на всякий случай каску, чтобы ему, как в прошлый раз, не прилетело микроскопом по его светлой голове. Правило пятое: НЕЛЬЗЯ использовать огнестрельное оружие в нашем доме! Этот запрет появился после того, как детектив и наследница Империи Зла начали спорить, кто из них лучше стреляет (Ну как дети, честное слово!) и для этой цели привели в квартиру офисного клерка, что тихим голосом представился как «Питер Холт, мистер Холмс», всучили ему деньги и поставили на голову выгрызенное Мориарти яблоко, которая ела эти фрукты как родной отец. И всё непонятно чем бы закончилось, если бы Ватсона какое-то шестое чувство не направило домой пораньше, игнорируя ежедневный поход в супермаркет и ссору с кассовым аппаратом. Паренёк, который даже не подозревал о своём назначении был спасён, на горе-стрелков доктор опять наорал… Ничего нового. И вот, когда казалось, что всё будет теперь спокойно, а Джон натренировал угрожающий взгляд так хорошо, что даже Грега начало пронимать. Хотя, от такой жизни с двумя подростками Ватсон иногда хотел повеситься или сбежать куда-то в Америку, чтоб только не слышать эти заумные перепалки. Однако недолго продлился их своеобразный «Ункяр-Искелесийский договор», и уже утром в конце первых семи дней совместного житья в почти общежитии (Холмс делал сначала зарубки на столе, но вскоре ему прилетело от Джона и миссис Хадсон, поэтому такой варварский способ считать дни, которые он провёл с Мориарти, пришлось прекратить.) — Я не собираюсь есть эту… Гадость. — Шерли отодвинула от себя тарелку с приготовленными Джоном панкейками. — Они фигуру портят. Бейкер-стрит замерла в ожидании нового скандала. Доктор ещё не успел рта открыть, чтобы уверить, что от такой небольшой порции ничего не случиться, но Шерлок… Это же Шерлок. — Тогда я рекомендую тебе есть их как можно больше, может, что-то на месте, которая у обычных людей зовётся грудь, вырастет. А то там что-то вроде Прикаспийской низменности. — Холмс, не отрываясь от газеты, выдал язвительную тираду, надеясь задеть соперника как можно больнее. И ведь задел. Мориарти покрылась пятнами, поднялась с места, и пока Джон ничего не успел сообразить, треснула тарелкой с его завтраком по голове. Шутки о своей плоскодонности от детектива она просто не выносила, а другие обычно тактично молчали, понимая, что это хоть немного, да вредит самооценки, а тем более самооценки дочери самого Джима… — Заткнись, Холмс! И вообще, с какого перепуга ты пялишься на мою грудь?! — Шерли явно была зла, и пока Джон удерживал своего друга за руки, чтобы тот не бросился на девушку, что впервые на памяти очень удивлённых таким развитием событий партнёров шмыгнула носом, с обидой посмотрела на парочку и вышла из 221 Б, громко хлопнув дверью. Ещё спустя пару минут послышался удивлённый голос миссис Хадсон, что спрашивал, куда она собралась в такую погоду, и последовавший за ней грохот самой известной двери Лондона.