Моя тень имеет девять хвостов

Небо было черным, полная луна криво отражалась в лужах из-за ряби, создаваемой каплями дождя. Гроза началась недавно, но вокруг уже пахло свежим ночным воздухом. Наруто, не останавливаясь, сокращал расстояние до госпиталя. Нужное место было всего в паре кварталов от дома, и добежать было гораздо быстрее, чем ждать какой-либо транспорт. Запыхавшись, он вцепился в женщину у регистратуры, работавшую там. Стал расспрашивать о том, где сейчас Джирайя. Она быстро нашла в журнале расположение пациента и сказала, что к нему сейчас нельзя, так как он находится в реабилитационной палате. — Когда можно будет его посетить, что с ним случилось? — Думаю, скоро. Нам сообщили, что в бане находится пожилой мужчина без сознания. Мы были удивлены, когда его к нам привезли, потому что его словно битой поколотили. — Бо-о-оже, — протянул блондин и закрыл лицо рукой — опять… Можно я подожду около палаты? — Да, конечно, но заходите только с разрешения врача. — Спасибо. Наруто отправился дожидаться приглашения войти. Он сидел на мягкой скамеечке в коридоре, здесь пахло спиртом и хлоркой. Чихнуть хотелось ужасно, но блондин почесал нос, чтобы этого не сделать. Было беспокойно, несмотря на то, что голубоглазый примерно догадывался о причинах нахождения здесь старика-извращенца — опять подглядывал. В этот раз ему не сильно повезло, раз загремел в больницу, а ведь обычно отделывался всего лишь оскорблениями и шишкой на башке от прилетевшего ковшика с водой. Узумаки поставил локти на колени и положил подбородок сверху, нервно стуча носком ноги по полу. Ему поскорее хотелось забрать старика и уйти домой, но доктор все никак не объявлялся. Как говорится: «Дом там — где тебя кто-то ждет» (©. Наруто Узумаки), а лисенок, приобретя этот «дом» два года назад, не хотел просто так бросать Джирайю. Ни детей, ни внуков у старика не было, также как и у Наруто родных. Они стали семьей друг для друга. Встретились эти двое весьма в нестандартной ситуации, о которой лучше услышать из уст голубоглазого: POV Наруто Я подслушал его разговор с ассистентом и услышал нечто настолько шокирующее, что ноги невольно подкосились, и я присел на пол, съехав по стене около приоткрытой двери: — Да, я тоже полностью с тобой согласен, произошла какая-то ошибка и все пошло не по плану. — Что вы собирайтесь делать, Орочимару-сама? — Собственно, что и всегда… устранять доказательства неудачной попытки и начинать сначала. — Я думаю, для того, чтобы избежать дальнейших неудач, нужно выяснить корень проблемы, — парень в круглых очках сделал акцент на слове «корень». — И без тебя знаю, тащи все необходимое для операции и ремни не забудь, он непременно будет дергаться. — Еще бы, когда тебя разбирают по кусочкам», — снова подметил парень с серебряными волосами. — Еще один твой неуместный комментарий и ты будешь лежать на этом столе вместо него, — сказал он абсолютно серьезно, даже не поведя бровью. Взяв себя в руки, я быстро ломанулся из лаборатории под домом, прямиком к себе в комнату. Назвать ее местом для проживания можно было с трудом, с какой стороны не посмотри, клетка — клеткой. Стены однообразно серые, окон нет, кровать, да комод со шкафом. Собрав свои пожитки, которые все поместились в один черный рюкзак, быстро поднялся с цокольного этажа двухэтажного дома по неосвещенной лестнице наверх, попутно украв ключи от дома. Дверь для меня всегда была закрыта: я здесь не больше, чем лабораторная крыса. Дыша через раз, чтобы не заметили, выбежал на улицу и несся без остановки куда глаза глядят. Остановился я тогда, когда понял, что задыхаюсь от усталости. Мне хотелось прилечь где-нибудь и отдохнуть. Я пошел в ближайший мотель. Деньги я тоже прихватил с собой, их было немного, но на первое время хватит. А там найду, на чем подзаработать. Проходя мимо прилавка с выпечкой, стырил незаметно пару булочек и пирог. Ловкостью и проворством я не уступал лису, и это не было передано мне экспериментами Орочимару, просто трудное детство в детдоме чему хочешь научит. Стырить конфеты у поварихи непростая задача, я бы даже сказал смертельно-опасная, но это не больше чем мелочь для меня. Конфеты, вдобавок, были не просто угощением. Делая из них своеобразную валюту, за что огребал от не менее злых воспитателей, я подкупал детдомовцев на молчание и неприкосновенность. Иногда это работало наоборот: они ябедничали, и им давали за честность конфеты, а я получал по самое не балуй. Сняв комнату в мотеле, я задремал. Проснувшись в шестом часу вечера, пошел на поиски подходящей работенки. Спустя какое-то время блуждания по городу и нихрена не найдя (кому нужен шестнадцати летний пиздюк без опыта работы), ничего лучше чем карманничать не придумал. А что? Надо же как-то выживать! Так прожил я два месяца, и меня ни разу не поймали, даже не заметили, тем более уж не сказали: «Жулик, не воруй». До одного прекрасного момента. Этим моментом был Джирайя, у которого я в бане (как ни странно он был там) пытался полазить по карманам, оставленной без присмотра одежды. Тут-то меня за ухо и поймали. — Так, так, так, что это тут у нас? Воруешь? — покачал головой старик со скрещенными руками на груди, а потом схватил за кончик уха. — Нехорошо. Я пытался убрать его руку, но все было тщетно. — Дед, давай по-хорошему разойдемся? — сделал я добрые глазки. — Вот лисеныш, — усмехнулся он, — Присядь-ка, — потянул старик меня вниз, усаживая на лавочку, а затем отпуская. — Парень, зачем тебе это, как тебе только в твой маленький мозг пришла такая мысль — воровать?! Тебе не стыдно? — Джирайя был добросовестным человеком и хотел отговорить меня от плохой затеи, пока до беды не довело. — Извините пожалуйста, такое не повторится, можно я пойду? — потирая больное ухо, я снова пытался ускользнуть. — Я задал вопрос. — На то у меня есть свои причины, — нехотя фыркнул я. — Пойдем-ка со мной, — ухмыльнулся дед и похлопал меня по спине. — Куда? — Пойдем-пойдем. Я не знал, куда именно он меня вел, но мы точно шли в город. Дедок был странный, и это впечатление создавали белые длинные волосы, собранные в хвост, но, несмотря на это, они топорщились, как иголки у ежа. Мы не спеша брели по какой-то улице, и зашли в закусочную со странным названием «Ичираку». — Что мы здесь забыли? — Я хочу угостить тебя раменом, ты пробовал его когда-нибудь? — Нет. — Два рамена, пожалуйста, — сказал он повару, и спустя пару минут перед ними стояли две огромные тарелки с наваристым бульоном и золотистой лапшой. Я взял палочки и, подув на лапшу, попробовал. — Я ничего вкуснее в жизни не пробовал!!! Пища богов!!! — воскликнул я, не отрываясь от тарелки. — Так и знал, что тебе понравится. А теперь расскажи мне, что же с тобой такого приключилось, может, я помочь могу. После долгих убеждений, что он не маньяк и после десятой порции лапши — я сдался. В первую встречу рассказал ему немного о себе, но наши посиделки в кафе делались все чаще и предложений помочь не убавлялось. Я, хоть и не доверяя до конца, согласился пожить у него. Выбора у меня особо не было. Деньги кончились, жить негде, есть нечего, тут уж сама жизнь поджала. Так день шел за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, а потом в один зимний вечер он протягивает мне бумажку об одобрении на опекунство. Тогда-то я и стал его официальной семьей, но стали мы ей еще задолго до этого.

***

Пока я сверлил пол взглядом, меня окликнул врач: — Это ты ждешь разрешение на допуск к пациенту в этой палате? — Да, я. Можно? — доктор лишь кивнул в сторону двери. Наруто зашел внутрь, и в палату подул сквозной ветер, залетевший через открытое окно. Халат, который ему выдала медсестра (в больнице было положено ходить в халатах даже посетителям), колыхнулся, а затем также быстро опустился, стоило Узумаки закрыть дверной проем. Подойдя к нужной кровати, увидев знакомые белые волосы, и присев рядышком на табуретку, Наруто взял старика за руку. Джирайя встретил его улыбкой. — Ты как, живой? — Наруто, осмотрев старика, понял, что многочисленный гипс — плохой знак. — Все нормально, — слукавил старик. — Что произошло? — А ты знал, что твоя директриса ходит по будням в баню? — Нет. — Вот и я не знал, — Наруто залился смехом. — Ты чего смеешься? В этом нет ничего смешного. — Ну ты даешь, подглядывать за Цунаде-самой — самоубийство. — Зато такой материал, размер на четвертый или даже пятый, — улыбнулся он как истинный пошляк, вспоминая самые интересные моменты сбора материала. — Ладно-ладно, потом поразмышляешь о том, как вписать этот эпизод в свою книгу, ты лучше скажи, когда тебя выпишут. — Не знаю, если честно, мне досталось сильно: сломано две руки, шесть ребер и повреждены многие внутренние органы. Но я крепкий орешек, — у блондина только челюсть отвисла. — Я-я-ясно, не скоро. Тогда, чтобы тебе не было одиноко, я буду тебя частенько навещать, да хоть каждый день! — Нет, не надо мне такого счастья, мне тебя и дома хватает. Будем считать, что у меня своеобразный отпуск, — сказал Джирайя, подмигнув блондину. — Как скажешь. Я тут тебе вкусного купил, пока дожидался, — Узумаки поставил на тумбочку пакет с фруктами. — Благодарствую. — Ладно. — Сказал голубоглазый, поднимаясь, — Я пошел, выздоравливай. Закрыв за собой дверь, Наруто направился обратно домой. И по дороге, усмехнувшись, понял, что Джирая не сможет писать. Зря Узумаки потешался, строчить то за него придется ему. Уже светало, поскольку парниша прождал в больнице целую ночь, не смыкая глаз. На горизонте появилось оранжевое зарево, отражаясь во все еще не высохших лужах. Блондин шлепал по ним, не замечая, а все его мысли улетучились при виде неописуемой красоты переливающейся росы. Он никогда не гулял так рано утром, все время дрыхнул до последнего, пока не начинал опаздывать. Сейчас же он понял глубину своих заблуждений и решительно настроился будить Гаару и Кибу, чтобы бегать по утрам. В третий раз подходя к подъезду, после двух неудачных попыток попасть домой (то Кибу встретит, то из больницы позвонят), он понял, что и в это замечательное утро у него это не выйдет. Перед его домом крутился Учиха. «Ну вот, только его сейчас не хватало!» — косился светловолосый на гостя. Стал прикидывать, можно ли залезть в окно на десятый этаж, но быстро понял, что это будет слишком даже для него. Решил подождать, но упрямец все никак не уходил уже минут двадцать. Собрав жопу в кулак, он пошел к подъезду. Будь что будет (Учиха Учихой, а кушать хочется, все же два дня в загуле). Подходя с каждой секундой ближе к Саске, Узумаки все больше начинал понимать, в каком настроении находится его незваный «друг». Он был обеспокоен и растерян. На секунду Наруто даже задумался: «точно ли он ко мне заявился». Когда до брюнета оставалось пару метров, тот его заприметил и развернулся к голубоглазому лицом, глупо уставившись. Здесь-то Узумаки и понял, что гипса на нем нет, и как он это объяснит? Но тут же отогнал мысль, все же это не его ума дела. Кто он такой, чтобы перед ним отчитываться? Учиха начал разговор первым: — Прости меня. — И крепко сжал Наруто в объятиях.