Мир забытой тишины

Рождество. Аж тошно. Я потер переносицу, стараясь сосредоточиться. Пока мысли, казалось, всего Хогвартса были направлены в сторону приближающегося бала я, наверно, один просто старался учиться. Я внимательно отсчитывал сколько чешуек дракона следует бросить в котел, стараясь не отвлекаться на шевелюру с передней парты, которая наконец-то стала по-прежнему распускать волосы, вместо жуткой тугой косы. В это время её соседи по парте — последние болваны, только и говорили о том, что все наряды уже куплены, и какая радость, что осталось только три дня. Я сжимал кулаки на факультативе, когда пытался в четвертый раз наконец понять о чем эта строчка в учебнике целебных чар, но каждый раз взгляд мой находил только её, которая нахмурившись читала ту же страницу, прикусив нижнюю губу. Я практически был сосредоточен, но и тут до меня доносились перешептывания Нотта и Томаса. — Я Панси пригласил, — его ухмылка слышалась даже сквозь шепот. — Она согласилась, у нас даже парный костюм. — А я попробовал… — Томас сказал чье-то имя слишком тихо, и я не понял о ком речь. — А что она? — Отказала. Сказала не хочет идти. Но я думаю, что не в этом дело. В который раз я снова начал перечитывать злосчастную строчку, но в этот момент почувствовал будто мне в спину впивается злобный взгляд. — Попробую еще Турпин пригласить. Она выглядит свободной. «А ты тупым», — я так и не понял, почудился мне голос Грейнджер или нет. Даже в Большом зале, пока я пытался прочесть «Стандартную книгу заклинаний» для седьмого курса, окружающий гул был настолько громким, что я начал задумываться о том, чтобы самому создать фильтрующее заклинание и наложить вето на слова «Рождество», «бал», «пригласить» и «наряд». — А вместо Драко у нас снова сидит неподвижная статуя. Блейз сидел рядом и рассмеялся, стоило только мне злобно на него покоситься. Он пожал плечами, снова утыкаясь в свою тарелку, а я возвращался к своей книге, когда взглядом зацепил каштановые волнистые волосы, верхняя часть которых красной лентой была собрана в хвост. Я сжал корешок книги сильнее, прикусывая щеку изнутри и стараясь унять возникшее непонятно откуда волнение. — Ну вот, Блейз, — хихикнула Панси, — с тебя пять галлеонов. Он чертыхнулся себе под нос и достал монеты, протягивая их Паркинсон. Я не особо следил за происходящим за столом, лишь закатив глаза на их дурацкие выходки и снова вчитывался в седьмую главу злосчастного учебника, когда снова краем глаза спереди увидел мелькающее пятно. Переворачивая страницу, я незаметно взглянул из-под ресниц вперед, замечая, что кто-то подошел к Грейнджер. Я не слышал, о чем они говорили и не особо видел её лицо, ведь сидела она ко мне спиной, но лицо говорившего я видел отчетливо. Он улыбался и нервно размахивал руками, иногда нервно подергивая манжеты синей мантии. Стало тошно. — Я думаю он рисковый, — кивнул Блейз на распинающегося Когтевранца. — Тебе то что. Мой голос был неожиданно тверже и злее, и я, резко захлопнув книгу, вышел из большого зала. В конце концов мне нужно было сосредоточиться. И видит Мерлин — мне нужно было это сделать в тишине. Комната как всегда встретила тишиной и покоем, сквозняком с запахом мяты, а также шелестом оставленных на столе раскрытых книг. Хоть мне и не было больше так некомфортно возвращаться в подземелья, но я довольно сильно прикипел к этой комнате, входя в которую, казалось, весь остальной мир просто переставал существовать. Я искренне любил это место. Как и все то, что здесь со мной произошло. Я просидел здесь до позднего вечера, вникая в задание по исцеляющим чарам, которое обязан был подготовить уже на завтра, все время стараясь сосредоточиться на одном только задании и не позволяя мыслям улететь куда-то в другое русло, туда, куда им очень хотелось. Иногда я ослаблял контроль и заканчивалось это довольно плохо — мыслями вроде: «а она хочет туда пойти?» или «а вдруг ее пригласили и она уже с кем-то идет?». Я честно гнал их подальше. С невиданным усилием. Но это было сильнее меня. Поэтому когда я услышал скрип открывающейся двери и впорхнувшую оттуда Грейнджер, тянувшую огромную сумку, то, не сдержавшись, спросил: — С кем ты идешь туда? Она, нахмурившись, опустила сумку на противоположный диван, а потом пошла к окну, на ходу собирая волосы в пучок и закалывая его палочкой. — Ты о чем? — Рождество, — я хмыкнул, откинувшись на спинку дивана. Неужели она не видела всеобщей суеты? Открыв окна, она подошла ко мне. Я смотрел на её приближение будто в замедлении, а когда она оказалась всего в метре, то просто застыл, не смея отвести взгляда от её лица. Я смотрел на эту ведьму снизу вверх и не мог понять как та, которую я видел столько лет и которую знал так долго и так ничтожно мало могла просто своим приближением ко мне сейчас заставить забыть дышать. Она стала мне очень важна, и каждая черта ее лица стала такой родной, что мне стало страшно. — М-м, Рождество? — Да. Рождество. Она села рядом со мной, точно так же как я откидываясь на спинку дивана и скрестив руки на груди. Мы молча смотрели на противоположную стену, слегка соприкасаясь плечами. Камина здесь не было, но мне было тепло. Никто из нас не разрушал эту хрупкую тишину, и я, порываясь спросить ее все же о бале каждый раз замолкал, прикусив губу, хотя спросить очень хотелось. Но мы молчали. И я трусил даже в этом. — Ты напряжен, — спустя где-то полчаса сказала она. Затем повернулась ко мне и едва ли не дрожа, положила ладонь на плечо. Мои руки и правда чуть болели от напряжения, перекрещены и сцеплены, казалось намертво, а челюсть и вовсе казалось готова отвалится. Я повернулся к ней, и сталкнувшись взглядами не выдержал, выпалив снова: — С кем ты идешь? Ты не ответила. — Я не иду. В груди потеплело. Непонятно почему. — Почему? Она покачала головой, усмехнувшись, как будто и не знала что сказать. Мне нравилось наблюдать за такой Грейнджер — расстерянной от моих слов. — Потому что меня не позвал тот, от которого я ждала приглашения. Но любил я больше ту, что была чертовски умна и всегда находила что ответить. — Тебя приглашали ведь, — я повернулся к ней корпусом, одну руку положив на спинку дивана, а вторую уперев в сиденье около её колена, — почему им отказала? Могла пойти и так. Она в изумлении подняла брови. И опустила руку с моего плеча. — Как я могу идти, когда… Я едва приблизился к ней, заглядывая вглубь тьмы карих глаз. Мне хотелось услышать это. Мне хотелось, чтобы она сказала, что выбрала меня. Именно меня и никого другого. Это было глупо. Но я хотел услышать, что так же как я выбрал её и она выбрала меня. — Что, Грейнджер? Её взгляд был неподъемно тяжелым, таившим будто угрозу. И её стоило бояться — эта женщина в свои годы победила Темного Лорда. Я положил руку на её колено, слегка поглаживая, будто пробуя — позволено ли мне это. И взгляд её стал иным — будто с дымкой увлеченности, легкий флер заигрывания. Как если бы я был её экспериментом и ей просто было интересно куда это зайдет. И она, более не медля ни секунды, накрыла мою ладонь своей. — Потому что я думала, что мы с тобой, — она замялась, но всего на секунду, — вместе. Вместе. Вместе… — А мы… — я отвел взгляд, переплетая наши пальцы, — вместе? Она неожиданно посерьезнела, и будто замерла, пока я поглаживал её ладонь своим большим пальцем. — Обычно когда люди целуются по углам, то всегда придают этому определенный статус. И после всего, тем более ты сказал, что ты на моей стороне, вот я и… — Мы вместе. Я перебил ее, робко улыбнувшись куда-то в пол, а потом поднимая на неё глаза, и этот миг стоило запечатлеть на холсте — миг, который будто вернул миру краски. Грейнджер склонила голову набок и тоже улыбнулась — легко и нежно, с примесью радости и облегчения. — Я с тобой. И всегда буду. Только помни меня. Пожалуйста. Она обняла меня, уткнувшись носом в шею, и запустив руки в волосы, и я бережно, будто боясь разрушить момент обнял ее, пытаясь запомнить мгновение этой забытой тишины. Мир рухнул, затем возродился. А у меня появилась та, ради кого стоило жить.