Мир забытой тишины

Wake up, stay with me Пробудись, останься со мной Through the flood and through the fear В этом потоке сознания, в этом страхе. Right now I need you here Ты нужен мне сейчас, I need you to stay strong Мне нужна твоя сила, To remind me where I came from Чтобы напомнить мне, откуда я родом And where I belong И где моё место. Я не знала как, но это работало. По крайней мере, мы оба старались. Хотя, это и нельзя было назвать полноценным сотрудничеством, но это было определенно что-то. Задание мадам Помфри по колдомедицине было одним из самых тяжелых вещей, которые мне когда-либо приходилось делать по учебе, потому что зелья такой силы я еще не варила, и порой мне приходилось глубоко вздохнуть, чтобы напомнить себе, что перед такими трудностями прежняя Гермиона Грейнджер не сдалась бы. Я никогда не призналась бы об этом вслух, но сейчас я как никогда была рада, что Малфой был со мной в паре. Из всей нашей колдомедицинской компании он и вправду был лучшим вариантом — Дин Томас, казалось, больше помешан на квиддиче (и метлах), как будто совсем не обращая внимания на специализацию, Теодор Нотт был слизеринцем, что для меня было даже хуже, чем фанатство спорта (Малфоя хоть как-никак знала), Лайза Турпин — мне практически не знакома, а заводить дружбу и разговаривать сейчас с кем-то незнакомым мне не хотелось, а Джастин Финч-Флетчли… В общем, Малфой был терпимым вариантом. — Мисс Грейнджер? — Мадам Пинс щелкала пальцами перед моим лицом, и я легко тряхнула головой, приходя в себя. — Да? Заведующая библиотекой улыбнулась: — Ох, мисс Грейнджер, я уж было за вас испугалась — вы уже шесть минут просто смотрите в дальний стеллаж, думала может кто Ступефай на вас напустил. Я глубоко вздохнула, выдавливая из себя измученную улыбку и прерывая её бессмысленную тираду, встала со стула. — Все в порядке, благодарю за беспокойство мадам Пинс, все правда в порядке, мне стоит уже уходить. Она будто что-то хотела сказать мне вслед, но я ушла, настолько быстро, насколько могла, избегая пустого разговора. Дойдя до лестницы, я вспомнила, что книга, которая мне так нужна была для задания по колдомедицине так и осталась лежать на столе, у которого я сидела в библиотеке. Возвращаться за ней не хотелось совсем. Прикусив щеку изнутри, я задумалась, стоя на перепутье — идти, снова встречаясь с сочувствующе-унижающем взглядом мадам Пинс, или отдохнуть от всего мира сейчас, а за книгой заскочить утром, пока никто не увидит? Сейчас я была так морально дезориентирована, что даже такие задачи казались мне непосильным трудом. Я стояла перед лестницей как полная дура, не зная куда идти, и когда трое второкурсников, перешептываясь и странно на меня поглядывая, прошмыгнули по лестнице вверх, я поняла, насколько глупо выгляжу, и чуть ли не бегом отправилась к себе в комнату. По пути мне встретился Малфой. — Ты же помнишь, что завтра нам придется еще больше времени убить на это дурацкое задание? Я было собиралась ему ответить, но он просто бросил мне вслед «встретимся завтра у Большого зала» и упорхнул, быстро исчезая за углом. Прямо как его крестный. Упаси его душу Мерлин или кто его там. Полная Дама сегодня была как никогда приветлива и добродушна, позволив мне пройти без всякого пароля — слава Мерлину, ведь разговаривать мне не хотелось совсем. Даже с портретом. — Гермиона! — Джинни, налетев на меня будто ураган, сгребла в объятия, громко хохоча. Сзади неё стояли улыбающийся Рон и поправляющий очки Гарри. От недостатка кислорода и ограниченности движений меня на секунду охватила паника, и я потянулась за палочкой, но снова услышав радостный смех подруги, попыталась расслабиться и успокоиться. Это Джинни. Джинни не враг, она не навредит мне. Я в безопасности. Я в безопасности. Я в безопасности. — Джинни, — позвал её Гарри, потянув за талию. Я обрадовалась этому так сильно, что вмиг стало стыдно — мне противны объятия человека, который оберегал меня и поддерживал. — Джинни! — теперь звал её Рон, — Ты же сейчас её задушишь! Радостная Джинни отпустила меня, и отошла в сторону, а я попыталась сделать более-менее расслабленное и радостное выражение лица, а не такое, будто и меня снова пытали Круциатусом. — Представляешь, у нас будет бал! Я улыбнулась, будто тоже заинтересована в этой информации, но одно так и не смогла понять. — Подожди, ты… ты из-за этого так на меня нале… налетела? Она рассмеялась, и, пожав плечами, сказала: — Ну да. Я просто очень рада. Гарри обнял её за талию, прижимая к себе, а Рон скрестил руки на груди, оглядываясь назад, видимо, искал взглядом Лаванду. — Я не помню, когда в последний раз мы были на балу, — сказал Гарри, по очереди оглядывая каждого из нас. — Кажется, последний раз был, когда мы были на четвертом курсе, ещё другие школы приезжали… — Да, — кивнул Рон, подходя еще на шаг ближе. Наш круг сужался еще ближе, и мне это не нравилось. — Помню, ты тогда с этим Виктором на танцы пришла, вся такая красивая. В этот раз я приулыбнулась по-настоящему. — Да, — выдохнула я, отводя взгляд. Как было бы здорово вернуться туда хоть на миг — танцевать и не думать ни о чем. Танцевать, и просто чувствовать себя красивой, танцевать и смеяться, танцевать, и не чувствовать себя жертвой войны, выжившей, но одновременно с этим мертвой. — Ага, — Гарри поправил очки, — в тот раз еще я в Турнире участвовал. — Он хихикнул. — Здорово было. Особенно когда почти выиграл. Или все-таки выиграл, не помню совсем. Рон усмехнулся, приобнимая Джинни за плечи, а с другой стороны он хотел приобнять так же и меня, но я отшатнулась, нахмурившись. — Подожди, — я прикусила губу, обнимая себя за плечи, — тогда же победу разделили на двоих — тебе и Седрику. — Седрику? Я склонила голову, сильнее сжимая руками плечи. — Ну… да. Седрику Диггори. На все еще растерянные лица друзей я пялилась как на восьмое чудо света — я не понимала, как можно не помнить его. Как не помнить его смерть. Как не помнить притворство и предательство. Как не помнить самого важного — победы ценой жизни. — Герми, ты что-то сегодня странная, — хмыкнул Рон. Я молчала. Может… может у меня шизофрения? Кошмар шизофрении заключается в том, что человек не понимает, что реально. Представляете, что вы вдруг узнаете, что люди и места, и самые важные моменты в вашей жизни не ушли в прошлое, не умерли. А, хуже того, их просто никогда не было. Может я помню то, чего не было? Покосившись на левую руку, и найдя взглядом заветный шрам, я перевожу взгляд на Гарри, Рона и Джинни, и немного отступаю назад. Нет, это все настоящее, это все было. Дело… в них. Они не помнят. Улыбка, такая же фальшивая, как и слова, которые я им сказала, скользнула на мое лицо. — Да, я просто… пошутила. А сейчас действительно, пойду к себе, что-то я устала. Прочь. Нужно уйти прочь. Зайдя в комнату, я бросилась к тумбочке, на которой лежал любимый блокнот и синяя маггловская шариковая ручка. Сев на кровать и открыв блокнот я мелким, ровным почерком стала писать. «Седрик Диггори умер на Турнире Трех Волшебников. Мы выиграли войну с Волан-де-Мортом. Мои родители остались в Австралии, я не знаю, как снять Обливейт. Добби умер, чтобы мы смогли жить.» Я писала все, что приходило мне в голову стихийным образом — мне было страшно, что я могу все забыть. Вздрогнув, я замерла. Почему я боюсь все забыть, если ненавижу то, какой стала из-за этого всего? Ответа не находилось. Внезапно я услышала как заскрипела дверь. Лаванда, напевая что-то себе под нос, уверенной походкой шла к своей кровати. — Лаванда, — она откликнулась, и молча кивнула, и я твердо спросила то, что сейчас беспокоило меня больше всего, — Лаванда, ты помнишь Седрика? Она задумалась на секунду, а потом вскинула указательный палец. — Да! Где-то в груди у меня возник узел, а горло сдавило. — Это же так кота твоего звали, да? Странно, где он сейчас?.. Мертв, Лаванда. — Ах, — подавив разочарованный вздох, я сильнее сжала в руках несчастный блокнот в коричневой кожаной обложке. — Да, точно, интересно, где же он. Она улыбнулась, заканчивая пустой разговор, и отвернулась, наклоняясь к своей тумбочке и что-то выискивая внутри выдвижной полки. Мне как будто перекрыли воздух. Что-то творилось. Что-то происходило вне нашего понимания что-то, что заставляло нервничать. И понимать — это что-то не просто так. И это влияет на всех. Рвано вздохнув, я поняла, что не смогу сегодня здесь уснуть, не смогу даже просто находиться. Мне нужно уйти, раствориться, хоть на несколько часов изолироваться. Да, теперь в нашей комнате жили только трое — я, Джинни и Лаванда, но, клянусь, именно из-за того, что нас связывало, мне и было тяжелее. Если бы я снова жила с Парвати Патил и Фэй Данбар мне бы не было так тяжело — они были мне почти чужие. Я выскочила из комнаты и пошла настолько быстро, насколько могла. Прочь. Скорее. Единственное, что останавливало меня от того, чтобы перейти на бег, это неизвестность. Куда мне пойти? Где спрятаться? Астрономическая башня? Нет, однозначно. В кабинетах тоже не спрячешься — Филч с Миссис Норрис отыщут там даже мертвого. В девчачий туалет не пойду из-за Миртл, выручай-комната сгорела. Идея, настолько глупая, но одновременно гениальная будто фейерверком взорвалась в голове. Секретная комната Малфоя. То самое место, о котором не знает никто. Кроме самого Малфоя, конечно. Это минус, но пока я не придумала ничего лучше, а слоняться по коридорам не вариант. Дойдя до заветной двери, я остановилась, сглатывая и занося кулак. Мне нужно было всего лишь постучать, но и на это смелости не хватало. Руки затряслись. Дышать снова стало тяжело. Ты сможешь, Гермиона, ты все сможешь. Кулак глухо приземлился на дверь, и стук получился таким, что его не услышала бы и мышь. Занеся руку во второй раз, я собиралась ударить смелее, но дверь резко открылась, и я чуть не ударила кулаком недовольному Малфою по груди. — Прости, — выдавила я, — я просто… Он цокнул языком, закатывая глаза и больно дергая меня за руку, чтобы затащить внутрь. После, он тихо, но резко захлопнул дверь и запер её на внутренний замок. Развернувшись ко мне лицо его стало чуть более непроницаемым, чем обычно, но я могла бы сказать, что он в таком бешенстве, что мне лучше бежать из Англии. — Ты с ума сошла? Снова задрожали руки. Что сказать? Да? Нет? Я не знала. Он не дождался моего ответа, а просто пошел, засунув руки в карманы, к пыльным тумбам, около которых стоял мольберт. — Впрочем, плевать, просто проваливай отсюда как только услышишь что за дверью стихли шаги. Хватает того, что ты прознала об этом месте. Он стал около мольберта, как будто пытаясь закрыть то, что там было. Я отвернулась, подойдя к двери. Может и правда не стоило приходить? Став боком к двери, я начала прислушиваться к шагам снаружи, одновременно обсматривая обстановку внутри. В прошлый раз я не сильно успела оценить эту комнату, ведь все мысли занимало зеркало. Малфой стоял все там же, засунув руки в карманы и безразлично смотря куда-то сквозь меня. Этот взгляд пробирал до мурашек — прежде всего потому, что казалось он принадлежит дементору. Зря я пришла. Сжав палочку сильнее, ко мне в голову пришла глупая мысль, и я не смогла сдержаться. — Ты помнишь Седрика? Со мной тоже творилось что-то не то — моя вспыльчивость обострилась, казалось, в тысячу раз, несдержанность и глупость последовали туда же, а я превратилась в безумную фанатичку. Но мосты были сожжены, и раз так уже произошло, то так тому и быть. — Сложно не помнить того, кто умер в этой войне первым. Я перестала дышать. Он помнил. — С чего такие мысли, Грейнджер? Не знал, что вы были близки. На секунду он будто снова стал тем, кто обзывал меня и рад был бы, если бы умерла. Но этот миг был столь скоротечен, что я не успела и моргнуть. С Малфоем тоже что-то было не так, и это тоже уходило в список загадок, которые я должна была решить. — О нем никто не помнит, — решила поделиться я. Пока он был единственным, кому я могла сказать, ведь остальные уже обсмеяли меня за это. Малфой нахмурился, поджав губы и скрестив руки на груди. Я выровнялась, опираясь спиной о дверь. Часы где-то сбоку будто начали стучать еще громче, а обстановка вокруг стала напряженнее. Непонятно откуда взявшийся ветер легко развевал белые покрывала на мебели около стен, свет десятка свечей отражался в зеркале, а высокие колонны придавали комнате сходство с древнегреческими сооружениями. Эта комната должна была быть чьей-то комнатой творчества, ведь не напрасно здесь были картины — много-много, мольберт с засохшей на нем краской и кажется старое пианино за одним из пыльных диванов. Он молчал. Я не знала, было ли это хорошим знаком. Все мои мысли кричали «беги», но я все еще стояла на месте, боясь пошевелиться. — С чего ты взяла? Пристально на него посмотрев, я ответила четко и резко. — Я спрашивала о нем. И все сказали, что не знают кто это. Это странно. Раз. Также, Гарри не помнит события этого турнира. Это еще более странно. Два. Но это помнишь ты. Это странней вдвойне. Три. Есть ли какая-то связь? Если сейчас он так хладнокровен, то мог ли быть к этому причастен? Я пыталась проанализировать его поведение и думала, как бы мне понаблюдать за этим, когда заметила в его глазах что-то странное. Будто тень… растерянности? — Ты совсем с ума сошла, Грейнджер? Его голос был спокоен. Но будто он что-то таил. — И поэтому ты вломилась ко мне? Из-за мертвого Диггори? Если снова решила поиграть в детектива, а твои тупые друзья устали от этого, то я не та компания. Мной постепенно завладевала злость. — Выход ты знаешь где. И, — он притворно улыбнулся, растягивая слова, процедил, — пожалуйста, не возвращайся больше. Никогда. — Если бы мне нужна было «компания», Малфой, я бы никогда не пришла к тебе, чертов придурок, — ярость пылала во мне, и мне почему-то было радостно, ведь это была практически первая эмоция, после апатии, которую я ощущала все это время. — В школе творится что-то, и я выясню что это. Мне не нужен ни ты, ни кто-либо, и, совет на будущее, не смей тогда стоять у меня на пути. У него заиграли желваки на скулах, но выражение лица не дрогнуло ни на секунду. — Тогда зачем же ты пришла сюда? Потому что искала место, где можно спрятаться от всех. Так же, как это делаешь ты. — Потому что так же, как и весь замок он не принадлежит одному тебе. И я имею право здесь находиться, нравится тебе или нет. Моя рука настолько крепко сжимала палочку, что, казалось, древко расколется пополам. Малфой смотрел на меня сурово, пытаясь уничтожить взглядом, но это было напрасно — мы больше не были детьми. Я больше не боялась глупых обзывалок «чистокровного волшебника», больше не была зашуганной первогодкой, не была беззащитной. — Мы больше не дети, Малфой, — твердо сказала я. — Игры закончились, и если ты этого не видишь, я тебя разочарую. И, гордо вскинув голову, пошла и села на дальний диван, стоящий напротив мольберта. Я чувствовала на себе его взгляд. Он будто прожигал меня, но мне было все равно. Я была здесь, я была почти в безопасности, и это было то, чего я искала. — Ты права, мы больше не дети, Грейнджер, — сказал он, больше походя на робота. — Но и не взрослые. Ты пытаешься казаться грозной и великой. Как там тебя называют? Ах, да, «героиня войны». — он усмехнулся, стоило мне увести взгляд, — но помни, что сейчас здесь сумасшедшая ты. — Ты тоже его помнишь. — И ты мне веришь? Я не должна была ему верить — пожирателю, Малфоевскому отродью, превращавшему в детстве мою жизнь в ад, но в то же время мне не хотелось казаться безумной, веря в свои собственные галлюцинации. Я подняла левую руку, переводя взгляд на нее. — Это — гарант. Потом пристально посмотрела ему в глаза, мельком взглянув на его левую руку, продолжила. — Или ты не помнишь, что она у тебя тоже отнюдь не чистая? Мы все в этой лодке, Малфой, и если тебе кажется, что я сумасшедшая, то ты точно такой же. Он хмыкнул, криво усмехнувшись. И меня озарило понимание. — Ты… ты знаешь что-то! Что-то, что совпадает с моей ситуацией про Седрика! Поэтому ты так сразу ответил, а не просто выгнал за дверь. Малфой вмиг посерьезнел и отвел взгляд, смотря куда-то вправо. Затем он просто схватил холст, стоящий на мольберте и начал ставить его куда-то в общую кучу картин. — Тебе показалось, Грейнджер. И, думаю, тебе просто стоит радоваться, что я не выбросил тебя в окно, или что вообще открыл дверь. Краски сгущались. Если это происходило не только с моими друзьями, но и в окружении Малфоя это что-то, да и значило. Меня радовало одно — я не была одна. То, что со мной был Малфой — проблема второго плана. Я была не сумасшедшей, и я собиралась докопаться до правды. Игра началась.