Война

Аркадин перенес ночью часть вещей и продуктов в деревню, морально подготавливая немца к тому, что скоро им придется покинуть этот дом. Дима особо не сопротивлялся, вопросов не задавал, а лишь пожимал в темноте плечами, слабо представляя, что его ждет и доверчиво жался к Аркадину. После того, как Валерка спас немцу жизнь, тот готов был следовать за ним повсюду и делать все, что Аркадин скажет: даже идти в неизвестном направлении, к чужим людям, притворяясь для всех немым. Но не в одной только благодарности Димы заключалась их связь и оба понимали это... Оба они скучали все эти дни. Хотя, скука - это, пожалуй, не совсем то, что чувствовал Валерка. Душа его, буквально, ныла от тоски по теплому и такому трогательному немцу. Дима, в принципе, ощущал то же самое: от невозможности обнять, дотронуться, мазнуть сухими губами по горячей коже, хотелось выть и пальцы на руках тянуло и сводило судорогой. Это их свидание было деловым и достаточно коротким, по сравнению с предыдущими. Немец получил от Аркадина указание, сшить себе большой вещмешок из хозяйских тряпок и сложить туда все, что могло пригодиться в пути. А потом они долго целовались на веранде, у открытого окна. Ночная прохлада гнала по коже стаи мурашек и ледяные Валеркины пальцы зарывались в черные волосы немца, блестевшие под луной, словно перья ворона... На следующую ночь, Дима восторженно вручил пришедшему Валерке букет лесных цветов, которые он старательно насобирал днем на опушке, за забором. От цветочного запаха голова шла кругом, а близость Димы только усиливала это головокружение. Превозмогая желание, Аркадин нахмурился, ведь Дима подвергал себя большой опасности, выходя за территорию дома - мало ли, кто мог бродить в окрестностях... но щенячий взгляд немца был таким трогательным и влюбленным, что Валерка не смог долго злиться и, практически тут же, растаял... Никто и никогда не дарил ему цветы и сейчас ощущение от букета было странным: с одной стороны, это было смешно и хотелось затискать Диму, а с другой... какие-то девчачьи нежности... А еще почему-то безумно захотелось выпить и Аркадин достал из вещмешка флягу, где плескались "фронтовые", перелитые за несколько дней. - Будешь пить со мной? - Валерка отвинтил пробку и протянул флягу немцу. Тот осторожно понюхал и сморщился: - Чта эта? Руссиш спирт? Буду... - и приложился к горлышку. Даже сейчас, обнимая немца, Валерка чувствовал трепет живого тела, ощущал биение сердца под тонкой рубахой... Пушистые черные волосы щекотали Валерке шею и было так здорово зарываться в них носом и шептать что-то нежное в теплую немецкую макушку. Ощущение неправильности ситуации постепенно отпускало Аркадина и на смену ему приходило чувство легкости и... счастья? Словно, всю свою жизнь, Валерка ждал этой встречи, чтоб осознать, что любить - это так просто. А любить взаимно - это невероятный подарок, который может послать судьба. Спирт ударил в головы обоим солдатам и развязал язык немцу. - Валлероу, я хотеть тебе сказать... только ты будешь меня ругать... - Буду! - Валерка усмехнулся и плотнее подтянул к себе Диму, сидящего у него между ног. - Ну и ладно! Я все-равно должен тебе говорить... сегодня я ходить за цветами и когда отходить от домик, то через какое-то время, собакен лаять. Я думать, ты приходить, но ты обещал ночь... я спрятаться в траве и видеть два солдаттен. Русский оба. Один худой и черный волос вот так падать на глаз. А второй ниже ростом и светлый совсем, а пилотка в погоне торчать... Дима замолчал и ждал. Валерку пробил холодный пот. Хмель вышибло из головы. Он понял, какие солдаты приходили в деревню. - Что они делали, ты видел? - судорожно сглотнув, спросил Аркадин. - Они ходийль тут везде, смотрейль наш костер у дома, но в дом не заходийль. Стояли возле. Дооолго! У меня уставать ноги, пока я ждать их уход. - Они видели тебя? - спросил Валерка и тут же понял, что нет. Иначе вот так бы сейчас ни Дима, ни он не сидели тут. Немец отрицательно мотнул головой и потерся щекой о Валеркину щеку, пьяно хихикнув: - Валлероу! Я люблю тебя! Аркадин осторожно запустил руки под рубаху немца и сжал подушечками пальцев мгновенно затвердевшие соски. Дима рвано выдохнул и вжался спиной в Валерку. - Ты даже не представляешь... Насколько сильно я люблю... - шептал Валерка в ухо Диме, щекоча губами кожу. Думать об опасности рядом с этим чертом немецким, равно, как и думать вообще - не представлялось совершенно никакой возможности. Мозг плавился и начисто отключался. Оставались лишь инстинкты. Хотелось гладить, кусать, царапать, целовать... двигаться... Аркадин максимально подвел Диму к высшей точке наслаждения и замер на несколько секунд, не давая кончить. Нагло дразня. Он знал, что сейчас немец непонимающе и обиженно распахнет свои синие глаза и, требуя продолжения, завозится под ним... В такие минуты любить его хотелось еще сильнее. Хотя, куда еще сильнее - Валерка не понимал. Когда оба они вытянулись, опустошенные и обессиленные, на все той же лежанке в углу, Дима прижался губами, поцеловал его в плечо. Это была своеобразная точка, невесомая и нежная. - Я больше не буду пить твой алкогойль! С него все вокруг вертится и я теряю контроль... - пожаловался немец. - Я тоже теряю контроль, когда ты рядом, но это не мешает мне раз за разом приходить к тебе... - усмехнулся Валерка. Дима довольно облизнулся, прижимаясь к Аркадину и устраиваясь поудобнее на его плече. - А теперь давай поспим пару часов, завтра у меня будет тяжелый день. - Валерка помрачнел, вспоминая разговор капитана и лейтенанта в штабе. Ничего не подозревающий, немец переплел свои пальцы с Валеркиными и моментально уснул. Аркадин слушал его ровное и безмятежное дыхание и, вдруг, почувствовал, как к глазам предательски подступили слезы...