Война

К утру в домике стало прохладно. Рассвет тонкой полоской разрезал черноту неба, когда Валерка открыл глаза, силясь понять сколько сейчас времени. Левую руку он практически не чувствовал. Скосив глаза, Аркадин увидел, что на его плече, каким-то образом, удобно устроился немец. Он прижался к Валерке, испытывая в эту ночь острый дефицит тепла - тряпье не давало полноценной защиты от холода. Свободной рукой Аркадин тихонько погладил пушистую черную челку, спадавшую немцу на глаза. Какое-то легкое чувство рождалось внутри Валерки, разрезая его черствеющую душу подобно тому, как рассвет делал это с черным ночным небом... чувство, в котором смешивались жалость, нежность и желание быть рядом... хотеть касаться... хотеть заботиться об этом черноволосом комке, спящем сейчас так сладко на его плече, что даже онемевшую руку было жаль убирать. Первые лучи солнца осветили комнату, когда Аркадин не выдержал, легонько провел согнутым указательным пальцем по щеке Дитриха и тихо произнес: - Дим, ты мне всю руку отлежал. Повернись сам аккуратно, чтоб я тебя не растревожил! Немец распахнул свои синие и сонные глаза, внимательно посмотрел ими на Валерку так, как будто видел того впервые. Хотя, пожалуй, так оно и было: первую встречу немец вообще вряд ли запомнил, а вчера Аркадин ввалился к нему уже под покровом тьмы. Карие глаза и голубые пристально смотрели друг в друга. Это утро меняло их судьбы, меняло их мировоззрение. Меняло их самих. Улыбка коснулась припухших ото сна, Диминых губ. Он аккуратно потянулся и сполз с Валеркиного плеча. - Guten morgen, mein retter... - прошептал немец. Валерка смутился: - Ага, гутен-гутен... ты лежи, я сейчас вернусь! Аркадин вылетел из домика, остановился на крыльце и с ужасом ощутил, как горят его щеки. Забыв про всякую осторожность, он быстрым шагом дошел до колодца и плеснул себе в лицо ледяной воды из ведра. Солнце подсветило капли на Валеркиных ресницах и они заиграли всеми цветами радуги. - Фу ты, что за черт! Наваждение какое-то... - выругался Валерка. Он обошел, теперь уже аккуратно, деревню по периметру, затем набрал воды и вернулся назад в дом. - Дим, умыться надо. Немец доверчиво подставил Валерке всего себя и Аркадин аккуратно умывал лицо, шею Дитриха, обрабатывал раны, которые, отмечал он про себя, заживали на немце с невероятной скоростью; спускался ниже. Закончив с гигиеническими процедурами, Валерка постелил свежих тряпок, накормил своего подопечного бульоном и задумался. Пора было выдвигаться в расположение части. - Валлероу? - позвал немец. - Ммм? - отозвался Аркадин. - Ты уметь танцевать? - Что? - Валерка уставился на Дитриха. - Я спросийль, уметь ли ты танцевать! - поняв вопрос Валеры в буквальном смысле, повторил немец. - Зачем тебе? - Я хотеть научиться танцеватть вайльс! Ты уметь его? - Вальс? Вальс умею... - Валерка вспомнил, как на вечерах в доме культуры они с сестрой всегда собирали больше всех оваций, когда кружились по танцевальной площадке. - Ты научить меня? Я так хотеть! Вдруг меня убивают, а я не умел... - Хорошо, - улыбнулся Аркадин. - Я обязательно научу тебя, когда ты встанешь на ноги. Поэтому выздоравливай быстрее, пожалуйста! Он начал поправлять тряпье под немцем, когда тот осторожно взял его за руку. - Валлероу? А кто-то ждать тебя с война? - Мама ждет. Сестра... - он достал из кармана гимнастерки карточку, где стояли две черноволосые красивые женщины. Лицо одной было все в глубоких морщинках, но глаза были живыми и темными - такими же, как у Валерки. А вторая была совсем молодой, улыбалась Дитриху с фотокарточки и в руках у нее был большой букет полевых ромашек. - Они такой, как ты! - немец очертил пальцем Валеркино лицо, имея ввиду родственную схожесть. - Они - моя семья, Дим! - улыбнулся Валера. - Frau? - Ну да, мама и сестра - фрау. - Ниет, твоя frau! - Ах, ты об этом? - Валерка на какое-то время задумался, вспоминая девушек, которые были у него до войны. Не сказать, что их было мало... Но ни одна из них ждать его не обещала, писем не писала и более того, ни об одной из них Валерка ничего больше, после отправки на фронт, не слышал. - Нет у меня фрау. Немец как-то странно улыбнулся, но Валерка этого не заметил. - А тебя ждет кто-то дома? - спросил он Дитриха. - Я один. Мой семья умер - мне было три. Потом Waisenhaus*. Потом я служить. Долго. Потом попадать на война. - А жена? Дети? Дитрих снова загадочно улыбнулся и отрицательно кивнул головой. Удивительно, но почему-то в этот момент Валерка почувствовал облегчение. Если бы эти голубые глаза пренадлежали кому-то, кто верно ждал бы немца с войны и писал ему письма с признаниями, Аркадин, пожалуй, очень бы огорчился. А так... так можно было предположить, что ближе, чем Валерка, у Дитриха сейчас нет никого. - Валлероу? - снова позвал Валерку немец. - Ты возвращаться к своим? До когда? - Я и сам не знаю, Дим... каждый следующий мой поход к тебе может стать последним. Но я сделаю все, чтоб снова вернуться... Немец сжал Валеркину руку своей, пока еще совсем слабой. - Я буду скучайль по тебе... Приходи скорее! - а затем отвернулся к стене и с головой накрылся тряпьем.