В них течет бесконечность

Не было смысла думать о прошедшей ночи. Не хотелось. Нужно было отвлечься. Сквозь прозрачный тюль в глаза ярко светило солнце, заставляя чувствовать острую головную боль при каждом движении век. Она так и не уснула. Превозмогая головную боль, Нихан приподнялась на локтях, посмотрела на все еще крепко спящего мужа и тихонько встала. Она забрала ботинки и вышла из комнаты. Закрыла дверь. Непреодолимая тоска сковала тело. К горлу подкатывал неприятный ком, словно говоривший о бессмысленности существования, бессмысленности происходящего, всех ее действий. Женщина сглотнула и направилась в ванную. Помыла лицо, долго смотрела на свое отражение в зеркале и, наконец, спустившись вниз, вышла во двор. Солнечная погода и легкий ветерок бодрили и Нихан направилась на задний двор, где около укрепленного берега искусственной речки, протекающей по периметру крайних домов, стояли в тенечке деревьев удобные плетеные два кресла. Она расположилась на одной из них и, откинув голову, закрыла глаза. Так не могло продолжаться. Она – человек. Она прошла семь лет в «аду», храня верность своей любви. Она помогала Кемалю во всем и теперь ее просто так отсеяли!? Она будет узнавать, чем занимается муж только в таком вот тоне? Женщина внезапно подумала о том дне, когда Эмир подписал документ о расторжении брака. Пьяный Кемаль все твердил: «я...я...я», но ведь не он убрал почву из под ног холдинга Козджуоглу. Это была ОНА. Кемаль разве не помнит, что хотел все вернуть Эмиру, но Нихан поступила, как хотела, не прислушиваясь к его мнению, не стала подписывать заявку на кредит, тем самым оставила холдинг без средств, обанкротила их. Сейчас банки судятся с холдингом, стараясь ухватить самый лакомый кусок принадлежащих ему шахт. Эмира, который разобрался бы с положением вещей нет, как и Галипа. Остальные, как видела Нихан, находились в компании только ради собственной наживы, ради дивидендов. Лейла также ни за что не станет помогать восстановлению организации. Она работает… стоп. Почему Лейла до сих пор работает на холдинг? В пьяных излияниях Кемаль рассказал, что он собирался выкупить почти обесцененные акции. Зачем ему они нужны? Зачем вообще нужно дальше воевать? Он везде будет видеть заговор Эмира против них…или же Кемаль думает только о себе? Муж до сих пор думает, что Эмир будет бороться ради нее? Думать так было бы глупо, ведь она столько дел наворотила. А Эмир приходил к дому Айхана и Лейлы через два дня после развода, и то лишь раз: чтобы увидеться с Дениз. Соскучился, видите ли, по своей девочке. Она усмехнулась. Эмир в тот день немного потрепал нервы, но люди Айхана чуть ли не силой занесли Нихан в дом и закрылись. Девушка слышала угрозы в адрес бывшего от своей охраны, но угрозы никогда бы не остановили Эмира. Дениз же хотела к «папе». Этого дня она никогда не забудет. Повезло, что Кемаль не слышал этого. К горлу Нихан вновь подкатил неприятный ком нехватки в ее жизни чего-то и бессмысленности происходящего. Что бы там ни было, вопросов было много, но, если раньше она могла разговаривать с Кемалем открыто, спрашивать, что он собирается делать, что он делает и он на все вопросы отвечал, то сейчас все было немного сложнее. Мужчина все скрывал, а вопросы пресекал, намекая, что это не ее дело. Она не спрашивала, боясь его рассердить, но после этой ночи, она уже не боялась его рассердить вопросами, она боялась его… В голове Нихан остановилась та картина с поднятой на нее рукой Кемаля и его безумным лицом, которую она старалась вогнать так глубоко в память, чтобы невозможно было бы найти ее, даже под гипнозом у психиатра. Она усмехнулась: – У психиатра… Аллах, Аллах. *** Эмир лежал на койке, накинув пиджак, когда Мерджан подошла к тюремной камере. Она молча смотрела на него, пока Козджуоглу не присел и не последовал ее поступку. – Так-так-тааак, – протяжно начала комиссар, когда ей надоел обмен взглядами. – А я все ждал саркастичного доброго утра, – произнес в свою очередь мужчина и пригласил: – Не желаете войти, выпить чашечку чая, да и мне заварить? – А ты не меняешься. Мерджан по своей привычке усмехнулась, подозвала находящегося снаружи дверей в камеры охранника и попросила ключи. Она села рядом с Эмиром, зайдя в его «комнату». – Значит, ты смог юридически верно оформить отказ от холдинга задним числом, что и не прицепиться никак. И Хаккан говорит, что только из-за этого ты до сих пор свободно гуляешь, а не сидишь в камере, как и положено, пока идет следствие. – Мне не улыбается сидеть тут в холоде несколько лет, пока вы разбираетесь с моим холдингом, который легально, повторюсь, законно делал свое дело. Вдруг простужусь, а ухаживать за мной, как ты уже заметила, некому. – Бедный Эмир Козджуоглу, – сделала притворно-жалобное лицо девушка. – И не говори, – ехидничал мужчина. – Не смог расплатиться вовремя с кредиторами и на тебе… на тебя открывают дело за экономические преступления. – Ой, – снова протянула девушка. – Ты ведь знаешь, что дело не только в этом. – Тогда просвети меня. Отец в свое время сделал ошибку, он за это расплачивается, но за что расплачиваюсь я, мне так никто и не сказал. – Найдем, Эмир. Вот, проверяем все. Скоро найдем. – Проверяете одну бумажку целый день, отходя на чаи и кофе. Как будто я не знаю, как вы работаете. – Для всего нужно время, – у комиссарши не было пока ответов. По вчерашнему разговору с Хакканом было ясно, что пока зацепок ни на что не было. Продолжать разговор и слушать ехидные речи тоже не хотелось, потому Мерджан встала, чтобы уйти. – Прошел почти месяц с тех пор, как мне выписали постановление и открыли дело. Хоть что-то предъявили бы, – кинул снова Эмир и продолжил, когда девушка остановилась в дверях. – А то ведь и я могу жалобу на вас подать за до сих пор беспочвенное постановление... И завтрак принеси. Я со вчерашнего утра ничего не ел: на обед не успел, после обеда задержали, ужин не принесли. Кстати, у меня жалоба на одного из ваших сотрудников. Пришел и съел передо мной мой же ужин, когда я всего лишь упрекнул его в медлительности. Не по-людски, – все усмехался мужчина, принимая раннее положение на койке. – Жалоба… – Отклоняется, – сразу же перебил он и уколол: – все-таки и ты такая же заурядная, как и Хаккан. И да, я буду есть только с тобой и только то, что ты сама купишь. А то мало ли что мне принесут после моей жалобы. Сохрани чек, я расплачусь потом. Мерджан, пока Эмир не видел, улыбаясь, закатила глаза и пошла исполнять желание подозреваемого. С другой стороны, он был прав. То, что против него ничего не было найдено, что-то, да говорило. Делом холдинга занимались около пяти специалистов из отдела по борьбе с экономическими преступлениями, а документы одиннадцатилетней давности и далее на четыре года, с того времени, когда Эмир только начал работать в холдинге руководителем, были отданы двум частным организациям на проведение бухгалтерской экспертизы. Искали незаконно проведенные сделки, как в случае с Галипом Козджуоглу, сверяли доходы, выплаченные по доходам налоги, расходы, вели полную проверку декларации. Немногое удалось проверить за месяц и, хотя Кемаль в прошлый раз вел себя так, словно Эмир виновен во всех смертных грехах, даже по этому немногому никаких нелегальных операции не было обнаружено. Мерджан думала о спокойствии Эмира, и нехотя признавала, что оно могло означать только одно – он не боится, значит, к его делам в юридическом плане не подобрать ключа. *** Сквозь сон Нихан слышала угрожающе зовущий ее голос Кемаля. Она открыла глаза и упала духом, понимая, что случившееся ночью все же не оказалось кошмарным сном. Кемаль звал ее, но голос был слегка испуганным и раздраженным. Женщине совсем не хотелось разговаривать с мужем, а прохлада утра, которую она чувствовала во сне, заставило ее вернуться к дому. Во дворе Кемаль стоял с телефоном в руках и все повторял: «Где же ты?» Его состояние было полностью противоположным увиденному Нихан ранее и она без тени улыбки и ласки, которые привык видеть ее муж, воскликнула, не выдержав: – Я тут. Кемаль обернулся и подбежал к ней: – Нихан где ты была? – голос был заботливым, как и прежде. Но женщина захотела еще раз проверить, действительно ли чувствовала угрозу ночью, действительно Кемаль способен на жестокую речь по отношению к ней и не стала отвечать. – Нихан, – он взял ее за предплечье потянул к себе, обнял и снова спрашивал, смотря на нее, где она была. Голос становился раздражительным, а глаза сверкали недобрыми огоньками. – Пусти меня, – смогла наконец оттолкнуть мужа Нихан и зашла в дом. Кемаль шел следом за ней, не отставая. На настенных часах стрелки стояли на одиннадцати. Женщина удивилась, что прошло уже столько времени, но сохраняла отстраненное выражение лица, пока ее муж не понимал, что такого случилось с «женушкой». – Так, мне это все надоело, – проговорил мужчина и, взяв ее за руку, повел на кухню. – Хочешь поговорить? Можем и поговорить. Садись за стол. Ну, говори, – игнорировал ее пронизывающий недоверием взгляд. – Хорошо, – прожестикулировала, словно говоря: «Раз так, то давай». – Первый вопрос: чем ты занимаешься? Вообще. Кем работаешь, что это у тебя за работа такая, в котором я вижу тебя на обеде и после десяти вечера, и то, если повезет… – Если бы вставала с утра раньше, – перебил Кемаль, – готовила бы, к примеру мне завтрак, мы бы виделись еще больше. – Так кем же ты работаешь, кем устроился? – возмущенно, с выступившей краской на лице еще раз спросила Нихан. На такой прямой тон мужа ей нечем было возразить. Кемаль усмехнулся: – Ты и так знаешь, мы с Айханом создаем риэлторскую организацию по продаже недвижимости. Довольна? – Нет. Эмир, – многозначительно произнесла Сезин-Сойдере. – Почему он до сих пор в твоей жизни? Почему ты не оставишь его? О какой квартире, машине, деньгах идет речь? Почему ты хотел выкупить акции, ведь мы оставили холдинг с его деньгами и начали новую жизнь, Кемаль? – Все спросила? – Нет, – и добавила под нетерпеливым взглядом мужа. – У меня еще много вопросов, но сначала ответь на эти. Они с несколько секунд переглядывались, затем Кемаль чуть подавшись назад на стуле, произнес: – Так. После женитьбы, помнишь, что я сказал тебе? Нихан не моргая, с вызовом смотрела ему в глаза. – Ну? Помнишь? Ну же Нихан, ответь, – выходил из себя мужчина, – я говорил тебе, не лезть. Поняла меня? Это последний раз, Нихан. Если так и дальше будет продолжаться… – Что? – Я больше не смогу тебе доверять, любимая, - сделав акцент на последнее слово, проговорил он. Она усмехнулась: – Так просто? А как же быть с моим доверием к тебе? Кемаль посмотрел на жену так, словно сомневался, в уме ли она. Что он сделал такого, чтобы она Ему не доверяла? – Не понял. – Что ты не понял, любимый, – в тон ему ответила теперь Нихан. – Что значит, ты мне не доверяешь? Разве я мало делал для тебя? Разве я хоть раз предавал тебя? Женщина была в шоке от этих слов. Её ли мужчина сидел напротив? Даже Эмир никогда не было таким…высокомерным, выскочкой. Она перевела дух, чем больше с ним говорила, тем больше в нем разочаровывалась. Подумает об этом потом, а сейчас должна поступить как мудрая женщина, но прежде должна кое-что сказать. И если Кемаль не согласится на это… подумает позже, что делать с их семейной жизнью. Все-таки нервы расшатаны не только у нее, столько лет вместе боролись с тираном, позже постарается понять, почему Кемаль не оставляет Эмира в покое. О вчерашнем заговаривать вообще не стоит, ведь был пьян, расстроен, возможно, не помнит… – Хорошо, Кемаль. Будь по-твоему. Но… Те деньги, о которых ты говорил, от продажи квартиры и деньги, которые еще оставались в запасе... – Не нужно заговаривать о них, Нихан, – все еще глядел он на нее с жесткостью во взгляде. – Все эти деньги не принесут нам добра, Кемаль. Если не хочешь между нами ссор, давай раздадим все, что у тебя осталось от денег… – Нихан чуть было не произнесла «Эмира», но вовремя остановилась: – этих людей. И машина тоже, продай ее, пожалуйста. Давай жить так, как хотели. Мы оба знаем, кому принадлежали все эти средства. Сойдере недовольно смотрел на нее. Потом, словно что-то раздумывая произнес: – Будь по твоему. А теперь, женушка, послушай и ты меня. Во-первых, прекрати названивать, унижая меня перед всеми, во-вторых, в половине девятого я выхожу из дома каждый день, мне нужны завтрак, обед и ужин, когда бы я не пришел домой. Если понимаешь, это входит в обязанности хорошей жены,как и приготовление с утра одежды для мужа. Ни завтрака, ни обеда я сегодня не вижу. В-третьих, выкинь эти чертовы цветы, – он указал на лежащий на тумбочке большой букет роз, – будешь принимать тогда, когда я скажу и от кого я скажу, не заставляй меня ревновать. И в-четвертых, никогда, слышишь, никогда не уводи куда-то Дениз, не поставив меня в известность, кроме моих родителей, чтобы я не переживал. Нихан хотелось придраться ко всем пунктам, но тогда она не была уверена, не поднимет ли еще раз Кемаль на нее руку. – И да, еще одно. – Он встал со стола, женщине стало неуютно, подошел и нагнулся, приблизив к ней лицо. – Я тебе не Эмир, не настолько доверчив, чтобы отпускать по ночам из дома. Чтобы больше ни шагу ни днем, ни ночью, не спросив у меня разрешения. Даже в магазин, душа моя. Кемаль прошел наверх, воскликнув, что ждет завтрак и обед. Не доверчив? Что это значит? Что за намеки он делает? Снова. Как в тот раз год с лишним назад, но сегодня было намного хуже, а самое ужасное, хоть Кемаль был пьян, он помнил все, значит, помнил, что говорил, как себя вел. А ведь Эмир никогда не делал таких грязных намеков, хотя имел на это полное право. Словно что-то вспомнив, женщина подняла рукав кофточки. Чуть выше кисти, красовался ночной синяк. *** Проделав процедуру конспирации, Бора с утра поехала на работу в холдинг из своей квартиры и вернулась домой к двенадцати ночи. После, переодевшись и загримировавшись, поехала в "штаб-квартиру". Эмира выпустили, и она словно заново обрела почву под ногами. – Поздравляю нас с 80-ю процентами акции почти развалившегося холдинга, – восклицала Бора, спускаясь вниз. – Почему ты так долго ходишь наверху? Всегда сдержанный мужчина подошел к ней и, крепко обняв, закружил на месте. – Черт возьми, я готов расцеловать тебя, но ты от меня в этом случае уйдешь, и я потеряю выгоду. – Циник. Ну, все, спусти меня, – проговорила девушка, потом направилась к своему стулу. – Итак, то, что холдинг уже два дня мой, – сделала она насмешливо акцент на последнее слово, – ты знаешь. Угадай с одного раза, кто сегодня пришел официально знакомиться со мной? Такой брутальный, пафосный, высокомерный, милый я бы сказала, и не знай правду о нем, подумала бы, что ты псих наговаривающий. – И, что? – Эмир раздраженно слушал этот отрывок рассказа бывшей однокурсницы. – Как что? Без акции в мой холдинг путь закрыт. Вежливо выгнала его. Но, кажется, ему это не очень понравилось. Эмир был слишком рад новости, что удалось так скоро выкупить акции, чтобы обращать внимание на выпад девушки про его наследие. Ему повезло, что у Боры богатый муж, в основном работающий ради искусства и она помогла ему половиной средств от всей стоимости акции, а юрист холдинга был знаком с покойным дедом девушки. Иначе так скоро оформить на нее документы оказалось бы задачкой трудной. – Кстати, за что тебя задержали? Без связи было так ужасно, однако. – Нам придется быть еще осторожнее. Мое дело теперь в руках другого комиссара. Она посадила моего отца и сестру. – Быть еще осторожнее? Ты шутишь? – девушка возмутилась. Вся осторожность и так доводила ее до белого каления. – Слушай, так нельзя. Тебе надо поскорее выпутаться из всей этой истории и снова встать во главе своего холдинга. – Я знаю. – И не сесть в тюрьму, иначе я не смогу с тобой советоваться. – Знаю. – Ну, хорошо, что знаешь. На несколько минут воцарилось молчание. – Если ты успокоилась, расскажи подробнее обо всем, что произошло. – Эмир отложил документ о передаче прав на акции в собственность Боры Текин, удостоверившись в его подлинности и не имении ошибок в нем. – Ах, да, прошлые вечера ты ведь приезжала сюда? А то выйдет, что я напрасно отсидел. – Ты напрасно отсидел, потому что твоего конвоя тут не было. – Конвоя нет, но камеры работали. Так что, ты молодец. Теперь ближе к делу, – возбужденно спрашивал Эмир, надеясь, что Бора ничего не упустит в рассказе. Он был готов даже слушать про внутреннее убранство своего холдинга после месяца отлучки с делом всей своей жизни. – За время твоей "отсидки" нам с Мурат беем удалось переоформить все на меня. Государственные службы пошли навстречу, ведь им тоже не выгодно банкротство такого холдинга. Кстати, Мурат бей по секрету поделился со мной, что у него могут быть мелкие неприятности по этому делу. Ты оказался прав, твой враг следил за всем происходящим через Лейлу. И был же зол, говорит. Первым делом я «бегло» ознакомилась с ситуацией и акционерами. Все собрались узнав о новом руководителе. 15 процентов все еще принадлежат твоей бывшей тетушке, и по 1 проценту бессменным вашим пяти компаньонам. Как я поняла, на данное время все они хотят повыгоднее избавиться от своих акции. Что ты меня так смотришь? Да, я напрямую задала этот вопрос. Волнение, знаешь ли. – Смена руководства заставит их пока не принимать поспешных решений. – Да, всё, как ты и говорил. Твои работники совсем вялые какие-то, ни одного плана к действиям. По глазам Лейлы я поняла, что она-то знает, как работать, но она была непоколебима в своем молчании. – Готовься каждый день сталкиваться с ней, – проговорил Эмир и кивнул головой, чтобы девушка продолжила. – Что? Какого продолжения ты еще хочешь? Если предложений у них никаких, то и в дела холдинга их вовлекать пустое дело, – возмущалась Текин. – Поэтому на завтра попросила твою секретаршу собрать после обеда финансистов и специалистов по персоналу и уже перед ними подниму вопрос об увеличении эффективности предприятия и выхода из сложившегося кризиса. Кстати, когда Лейла Аджемзаде-Кандарлы узнала об этом, тоже захотела поприсутствовать, и, к сожалению, я не имела права отказать ей в этом. – В прошлый раз мы не успели доработать план. Но ты, похоже, не сидела сложа руки. – Именно, – она оживилась, и начала излагать. – В первую очередь, нужно вернуть работников, и, желательно в следующем месяце хотя бы частично оплатить им зарплаты за последние два месяца. Этим как раз и займусь завтра с утра. Журналисты, наконец, смогут увидеть нового руководителя и услышать его первую речь, – улыбнулась она. – Нужно воодушевить рабочих, и, как ты говоришь, смена руководства может повлиять и на решение большинства их уйти или судиться с холдингом. Народу у тебя почти три тысячи человек по всей Турции, и, потеря рабочих мест скажется и на экономике страны. – Я понимаю, к чему ты ведешь, держись за эту идею, как за идею-фикс. Дальше? – Ты ведь платил им вовремя всегда? Были раньше какие-нибудь проблемы с одёжкой, обувкой, питанием, предоставлением жилья или, например, с техникой безопасности? – С последним было. Не без раздутия проблемы нашим "дружком". – Что, зажал деньги на безопасность? – с притворным удивлением спросила на жаргоне девушка. – На самом деле нет, – спокойно проговорил Козджуоглу. – Средства выделялись на счета филиалов, их можно легко проследить, а то, что работники ни разу за все время существования нашего семейного дела не поднимали митинги или больше одного раза не пытались ко мне зайти, в этом нет моей руки. Все решалось на месте, увольнением начальника определенного отдела. Бора удивленно приподняла бровь: – Я думала, ты скажешь: "увольнением работника". И что же? Твоя фамилия не останавливала коррупцию? – Деньги меняют людей больше, чем ты думаешь. Привыкнув к роскоши, они не уживутся в маленьких домиках надолго, они становятся рискованнее, победы затуманивают, а когда падают из-за какой-либо ошибки, становятся злы на весь мир, все виноваты. Потом, как бы они не старались улыбаться жизни, жажда к роскоши все равно остается, и стабильность становится сущим кошмаром. – Ты не из них. – Потому что я – Эмир Козджуоглу. Девушка глядела на него с несколько секунд, потом засмеялась. – Да, Наследник, ты не меняешься. Искренняя улыбка Эмира заставила ее позабыть университетские годы, и она вдруг спросила: – Но почему я, а не твой друг – Дауд? Твои друзья могли бы больше тебе помочь, финансово, к примеру. Казалось, мужчина вспоминал, о ком говорит его собеседница и, наконец, ответил: – У меня никогда не было друзей. Бора поменялась в лице и хотела было еще что-то сказать, но в этот момент на телефон Эмира пришло сообщение от Мехмета: "Комиссар Мерджан за дверью". – Приготовься, начинаются игры повеселее. Ко мне пришел комиссар. Не беспокойся, сегодня она оставит тебя без внимания, но с завтрашнего дня не смывай грим. Через минуту Эмир уже был у дверей. Прикрыв дверцу в подвал за боссом и придвинув обратно стол, Мехмет юркнул в комнату рядом и скрылся за шторами. Делать заспанный вид перед Мерджан Эмиру не пришлось. На койке в камере особо не поспишь, особенно если мозг лихорадочно строит планы на будущее и перемалывает все выгоды и невыгоды. – Ты будешь и тут меня охранять? – чуть с хрипотцой в голосе спросил мужчина. – А есть от кого? – Если бы было, разве ты не должна спокойно сидеть у себя в уютной комнате и потирать руки в предвкушении моей смерти? – Оф, Эмир. Довольно пафосных речей. Мне саму себя пригласить? Как видишь, глубокая ночь на дворе... – Именно, – перебил мужчина. – Хорошие девочки в это время сидят дома. Мерджан закатила глаза, выказывая нетерпеливость. – Я собирался поспать, но, раз ты настаиваешь... Эмир впустил ее, включил свет, но только в гостиной и повел на кухню. – Что такое, великий Козджуоглу? Свет выключен за неуплату или экономишь? А может, прячешь кого в темноте? – Мой дом – мои причуды, – он искренне улыбнулся в ответ на улыбку девушки и добавил: – Лампочка пригорела. И, ты удивишься, но я жил в общежитии в студенческие годы. И не такое бывало. Башак действительно удивилась и проговорила: – Никогда бы не подумала. Он включил настольную лампу, а затем и чайник. Закончив с ролью благодушного хозяина, он присел напротив гостьи, налив обоим чайку, сделал глоток и спросил о цели ее визита. Мерджан хотелось просто поговорить о жизни, но, скажи она ему это, Козджуоглу, возможно, посмеялся бы этой слабости. В прошлый свой приезд, расследуя дело о возможном убийстве Асу, он настолько запутал ее, что она ушла, убежала, так и не закончив свою работу, ведь хотела засадить и Эмира. Невозможно было не поверить ему, но каждый раз, когда она копала глубже, правда раскрывалась, и, в частности, была на его стороне. А этой правде она не хотела верить. Он и сейчас выглядел как искуситель. Скорее бы перестал улыбаться так искренне... – Так почему ты так с легкостью согласился сесть? Эмир некоторое время глядел на нее, подняв брови в легком удивлении, и, по сложившемуся между ними обыкновению отвечать вопросом на вопрос, спросил: – Ты только ради этого нарушила мой сон? – Отвечай, – настояла Мерджан. – Ты мне бесплатно приносила шаверму, вот я вспомнил прошлые наши встречи. Не пристало Козджуоглу покупать самому такие вкусные и такие дешевые яства, – он улыбнулся, но Мерджан сейчас было не до смеха. – Ты ведь был в курсе о свободных акциях твоего холдинга? Эмир с недоверием посмотрел на комиссара, она продолжила: – Их всех купили. Удивление Эмира показалось Мерджан искренним. Эмир же дальше играл свою роль: – То есть нашлись люди, захотевшие спасти мой тонущий корабль? – Не люди. Один человек. Позавчера, как раз в тот день, когда я тебя задержала, Бора Текин их выкупила. Знаком с такой? – И, что она намеревается делать с моим наследством? – Быть может, сделает нам всем одолжение и разнесет его в пух и прах? – Мерджан чуть повеселела, смотря то, какую борьбу внутри ведет враг Кемаля. Ухватив ее взгляд, Эмир холодно проговорил: – Если у вас больше ничего, комиссар, я хочу остаться один. Теперь Мерджан была полностью уверена, что Эмир не был в курсе последних событий и Кемаль был не прав, говоря ей о заговоре.