В них течет бесконечность

Прошло около полумесяца как молодожены жили, поселившись у Айхана с Лейлой. Фехиме все искоса смотрела на невестку, отказавшуюся жить в родительском доме Кемаля, сославшись на то, что не хочет теснить свекра со свекровью. Несмотря на хилую отмазку, уговорить детей поселиться у них не удалось и старшему мужчине в семье – Хусейну. Кемаль был в стороне от этого разговора, «доверив» всё жене. На самом деле дом родных казался новоявленной чете Сойдере слишком маленьким и тесным после той роскоши, к которой оба привыкли. Затея Кемаля с открытием фирмы по продаже недвижимости на пару с Айханом из-за кризиса не давала почти никаких результатов. Дела шли плохо, насколько понимала Нихан, конкуренция была большой. Однако, казалось, Кемаль об этом не очень беспокоился. Девушка старалась не думать о тех мелочах, что лезли в голову, но все же было неправильно жить в чужом доме. Ее тяготило это, а разговор с Кемалем ни к чему не приводил, он просто менял тему. Отринув все, что она успела вычитать из интернета про свою натуру, Сезин-Сойдере старалась привыкнуть к своему новому положению. Не было «женушка, с добрым утром» через закрытую дверь, не было ее недовольства, что изо дня в день видит лицо Эмира перед собой, однако тревога, что тишина Эмира скоро разрушится и он снова попробует обвалить весь мир на их с Кемалем головы не давала ей покоя так же, как и навалившиеся бытовые проблемы. Стиркой и готовкой в основном занималась Вильдан или Лейла, которая, к тому же, все еще работала в разрушающемся холдинге. Заниматься бытовыми проблемами в полной мере Нихан не могла не только потому, что привыкла к услугам домработниц, но, в основном, потому, что дом не был их с Кемалем собственностью. К чужому привыкается труднее, и, на психологическом уровне, даже самые обыденные вещи удаются с трудом. Было открыто дело в связи с экономическими преступлениями, проходившими через холдинг Козджуоглу. Лишь только эту радостную новость, связанную с Эмиром сообщил Кемаль после свадьбы, добавив, что они должны забыть все и не вспоминать, как страшный сон. Но про возбужденное дело девушка и сама знала по новостям, ведь являлась причиной, обвалившей семейное наследие бывшего мужа. Однако, как ни странно, в новостях о деле Козджуоглу ничего более не было сказано, кроме того, что его практически невозможно застать даже в полицейском участке. Про прошлое никто открыто не вспоминал, не заговаривал, и, видя общее настроение семьи, взгляды искоса, и как никогда сильнее проявившееся "мужское начало" Кемаля, Нихан, хоть и было любопытно, что происходит, тоже особенно не расспрашивала. Тот единственный раз, через неделю после свадьбы Нихан вышла во двор, чтобы поучавствовать в разговоре Айхана, Зехира и Кемаля, последний, отведя ее в сторонку, мягко указал жене, что это больше не ее дело и пусть она больше не вмешивается. «Не вмешиваться» не было одной из черт характера Нихан, она это понимала, но по какой-то необъяснимой причине, а, может, из-за недовольствующего взгляда Кемаля, чья-то рука перекрывала ей рот, когда она все же хотела что-нибудь сказать. Даже имя Эмира словно было запрещено произносить. Что и когда ее останавливало переступать запреты? Однако на этот раз все шло по-другому. «Может, из-за навалившегося, – приходила она к одной из мыслей, – а может, во всей этой ситуации я больше не могу вести себя как… ребенок? Да, наверное, это самое подходящее выражение.., но и становиться старше не хочется». Лейла, вернувшись вечером уставшая, пошла на кухню, готовить ужин. Мужчины, как обычно, еще не пришли. Несмотря на усталость, Лейла выглядела довольной. Она чистила картошку, когда Нихан присела за стол, и, положив руку под голову, уныло сказала: – Оф. Я чувствую себя такой ненужной и бесполезной, Лейла. Пора бы уже научиться готовить, но у меня либо все подгорает, либо не вкусно, – и добавила, посмотрев на нее. – А что, не смотри на меня так. Дай, – она отобрала посуду с картофелем и ножик для чистки овощей из рук тети. – Ну, это-то я умею делать. – Не говори глупости, Нихан, – сказала тетя, лишь улыбнувшись, взяла капусту и начала тонко нарезать ее для салата. – Но ведь, правда. Мы не даем вам спокойно жить с Айханом. Полезли на шею и ноги еще свесили. А вы ведь тоже совсем недавно поженились. – Не думай об этом, красавица. И не беспокойся, скоро у вас будет свой дом. Женщина все еще с улыбкой смотрела на племянницу. – Кемаль мне ничего не рассказывает, – унывала Нихан. – Мне это не нравится. Мы будто отдалились друг от друга, когда, наконец, уже воссоединились. Хоть ты расскажи, как у тебя дела? Лейла понимала, куда клонит Нихан и предупредила снова: – Ты ведь знаешь, милая, в этом доме никто не будет говорить о твоем бывшем. – У тебя ведь все хорошо? Ну, расскажи хоть что-нибудь, – Нихан сделала щенячье выражение лица для пущего давления на тетю. – Расскажи, мне совсем тут скучно. Никуда, кроме парка или набережной не выхожу, и то с охраной, ни с кем не разговариваю. И вы еще в придачу ничего не рассказываете. За 2408 дней страданий я разве не заслужила свободы? Лейла вздрогнула, услышав из уст племянницы цифру в днях, которые после суда произнес Эмир. Она опасалась, что все эти годы не могли пройти бесследно ни для Нихан, ни для Кемаля хоть и забывала про опасения, глядя на улыбки пары. Но сейчас в голове снова прокрутилась фраза, только недавно произнесенная Нихан, об отдалении в их отношениях. – Даже Ясемин, у которой кипят дела, приходит ко мне сама, вместо того, чтобы мне ездить к ней, – продолжала девушка с грустью. – Оф, девочка, оф. Все уже позади, это для спокойствия, – Лейла посмотрела на дверь, потом, сдавшись под взглядом Нихан, тихонько сказала. – Ладно. Этот тиран, словно выжатый лимон. Ходил постоянно мрачный, но уже дней десять как его не видно. Он подписал бумаги об отказе на холдинг задним числом. 80 % акции сейчас в свободном обороте, но пока никто их не купил. Девушка удивилась. – Как такое может быть? – выдавила, наконец, Нихан. – Эмир бы никогда не отказался от своего наследия. – Это позволило ему протянуть время, иначе он был бы арестован, пока ведется дело. На счет компании, бОльшая половина сотрудников уволилась, другие недовольны, ожидая зарплаты. Никогда еще ни Эмир, ни холдинг не были в таком упадке. Ты поставила его в очень шаткое положение, не подписав бумаги о выплате кредиторской задолженности, а Кемаль… Тут Лейла остановилась, дальнейшие расспросы ни к чему не привели. – Закрытая тема, Нихан. Пойми уже, закрытая. Нечего тебе волноваться по мелочам. «Кемаль. Как же он связан с этим?», – любопытство протекло по венам девушки с новой силой. – А про дом? Ты говорила, что он у нас скоро будет. Что это значит? – подлизывалась Нихан, делая вид, что не думает о судьбе Эмира, но также никаких объяснений от тети не добилась. Кемаль с Айханом вернулись к полуночи. Они выглядели радостно. Мужчины обняли своих женщин, а Кемаль, будто предупреждая все излишние вопросы женушки и вместе с тем показывая, что хочет ее успокоить, произнес: – Скоро моя фирма будет получать прибыль, душа моя. И, собирайся. Мы сейчас кое-куда поедем. Дениз спит? – Ты даже слова не дал мне сказать, – ответила негодующе Нихан, но сразу же нарисовала на лице улыбку, чтобы никто не догадался, насколько раздражена она сейчас была. – Моя пампушечка спит. Ладно, а куда мы хоть едем? – Сюрприз, женушка моя. Все недолгое время, что двое влюбленных были женаты, Нихан, слыша из уст мужа слово «женушка», думала, что сейчас проглянет Эмир из-за спины, считавший ее своей собственностью, но этого не происходило, и, более того, ей думалось, что чего-то не хватает. Это чувство неполноценности текущей жизни было, по крайней мере, странным. Но еще более странным было то, что, хоть она и ждала за каждым столбом выхода бывшего, этого не происходило. Временами она думала, что это из-за охраны, сопровождающей ее с дочерью, когда она направлялась в парк (Кемаль запретил ей ходить куда-либо еще, предостерегая ее), но Нихан знала, что никакая охрана не остановила бы Эмира, вздумай он увидеть ее или Дениз. При этой мысли она заметила, что сердце ее сковывает легкое разочарование от того, что Эмир даже не пытался этого сделать, потому старалась не думать по возможности об Козджуоглу, чтобы не запутаться в себе. А проклятые мысли из-за неизвестности то и дело возвращались к Эмиру. Молодая чета выехала из города, и, минут через 20 въехала в поселок. Нихан задала вопрос о местности. – Это коттеджный поселок, – ответил Кемаль. Глаза Нихан заблестели, она поняла: – Дом. Наш собственный дом, – она радостно захлопала в ладоши, потом повернулась к Кемалю и, потянувшись, поцеловала его в щеку. Не хотела отвлекать муженька за рулем еще больше. – Как я рада, Боже. Кемаль, ты не представляешь себе, как я рада. Мужчина смотрел на жену, сидя в обычной манере – выпятив грудь, и при этом улыбаясь, будто с натугой. Влюбленная девушка не замечала его высокомерно горделивый взгляд, с которым он ходил с тех пор, как вернулся из Зонгулдака богатым, не замечала и сейчас. – Это вообще-то был сюрприз, Нихан, – мужчина был не очень доволен, что его раскусили, но все же не подал виду. – Ты и сам знаешь, какие мы Шерлоки Холмсы, поэтому не обижайся. Кемаль не обратил внимание на ее слова, остановив машину у одного из домов. Нихан посмотрела на ворота и принялась отстегивать ремень безопасности, однако мужчина поставил свою руку на ее, говоря глазами выждать. Девушка посмотрела назад, вслед за взглядом мужа. Освещая дорогу ближним светом фар, к ним приближалась машина. – Эмир? – вырвалось у Нихан. Она вопросительно, но вместе с тем и виновато, будто произнесла что-то не то, взглянула на Кемаля. Он вышел, и, закрыв дверь, стал ждать приближения машины. Она проехала мимо и остановилась через два дома. Нихан не смогла не заметить, что с замиранием сердца она смотрела и ждала, кто же выйдет. Еще немного погодя из машины вылезла среднего роста девушка. В свете фар машины Кемаля можно было заметить, что девушка была на высоких каблуках, темноватых брюках и в тон брюкам блузке, прямые светлые волосы доходили до поясницы. Обойдя свою машину сзади, незнакомка подошла к воротам дома, на секунду повернув голову в их сторону. Лица было не разглядеть. Кемаль наконец-то сел в машину, когда девушка скрылась за воротами. – Теперь он моя проблема, женушка, – отчеканивая каждое слово произнес он, потом взял руку девушки и добавил мягко. – Не омрачай момент, и думать перестань об этом типе. А ты словно в каждом видишь его. Перестань. Слова любимого задели Нихан, ведь именно Кемаль подумал, что за ними идет слежка и остановился именно поэтому, но она скрыла обиду за едва коснувшейся губ улыбкой. Нихан снова не смогла возразить нынешнему мужу. Они проехали еще несколько домов, свернули направо и остановились перед решетчатыми воротами с красиво вырезанными узорами. Мужчина посмотрел с улыбкой на жену, давая понять, что они уже приехали. Нихан вышла из машины. Легко ступая по гравию, девушка перебегала на устланную зеленую траву и возвращалась обратно. Освещение ламп было не ярким, но все же ей казалось видимое самым прекрасным, что есть на свете. Осадок от разговора остался, но она должна была не думать и об этом после всего того, что пережила с Эмиром за семь лет брака. Ведь она начинала новую жизнь с любимыми людьми, а один из любимых людей, который был в эту минуту с ней рядом пусть не волнуется, и думает, что все хорошо... – Нихан, женушка, – Кемаль шел следом, пока девушка показывала, где будет стоять беседка, где нужно посадить деревья, цветы. И, наконец, она обратила внимание на одинокую лампочку, освещавшую порог двухэтажного небольшого домика. Она остановилась, Кемаль мгновенно подхватил ее на руки. – Я ведь обещал, что занесу тебя в наш дом на руках, душа моя. – Кемаль, – Нихан была искренне счастлива. На этот момент она забыла обо всех вопросах, мучавших ее. А главный вопрос состоял в том, откуда деньги? Откуда эти запасы, про которые он говорил. Ей было не важно это раньше, но в минуты безделья они затуманивали и без того запутанное воображение. Она не хотела портить момент и эту их первую ночь в новом доме. *** Нанятая Мехметом девушка ждала Эмира около машины на проселочной дороге, разбросанной гравием. Ее светлые волосы, собранные на макушке и доходившие до пояса, невольно приковывали к себе взгляд, но Эмиру было все равно. Доехав, мужчина остановился и вышел на встречу. – Растоптала ноги в кровь, но нашла дом. – Подозрений на счет тебя не осталось? – Нет, я сделала вид, будто захожу в один из домов. Кстати, будьте осторожнее, там охрана, – предупредила девушка. – Другого я и не ожидал. Хорошая работа. Завтра Мехмет даст тебе дополнительную плату, – без эмоции, по делу, как он и привык с теми, кому платит. – Все ради вас, господин Эмир. Эмир не ответил, эти слова он слышал много раз и знал их истинное значение. Все, кто что-то делал для него, в конце концов предавали, получив свою выгоду, потому и он обращался со всеми так, как они бы обратились в будущем к нему. Он знал, что в умах подавляющего большинства людей, что бы ни было, всегда деньги будут крутиться на первом месте. Это неплохо, но непризнание этого делает из людей лицемеров. Со временем материальная сторона берет верх, потому что от них зависит не только твоя жизнь, но и жизнь родных, так уж устроен мир. Кто-то признает важность денег и власти, а кто-то лжет, чтобы показать себя с хорошей стороны, но втайне желая того, о чем прямо говорят первые. Даже Нихан, привыкшая к роскоши, не стала уходить от него в квартирку, которую могла позволить себе без него, предпочитая оставаться с ним, кричать, ругаться, но оставаться с ним. (Отпустил ли бы ее Эмир? Он нашел бы вариант отпустить ее, при условии оставаться не далеко от их дома). Даже она пользовалась процентами, которые приносили оставшиеся акции ее отца, в то время как эти проценты накапливал именно холдинг Козджуоглу. И уважаемая тетя Лейла которая 20 лет оставалась в тени, получая дивиденды... Факт оставался фактом: всё, что было в их руках, было за счет Козджуоглу. Эмир не желал возвращаться к этим мыслям, не имеющим никакой ценности сейчас. Единственным желанием его в этот момент было хоть на секунду увидеть жену, которую он не осмеливался назвать бывшей. Сев в машину, Эмир продолжил движение. Вскоре гравий остался позади, и уступила асфальтированной местности. Еще через несколько минут показались первые дома. При свете дня и свободного времени, на некоторые из домов, выстроенных с неплохим архитектурным вкусом, с зелеными участками и цветниками, можно было устроить небольшой экскурс в компании какого-нибудь близкого человека, но мужчина и этого сейчас не замечал, и, чем ближе Эмир подъезжал к цели, тем больше гнева и сопутствующей гневу грусти накапливалось в нем снова. Бесплатная охрана Кемаля, приставленная к нему исправившимся бандитом разгуливала вокруг дома. «Охраняют, словно высокопоставленного осла. Хоть бы на день отпустили на отдых», – подумал Эмир, который ранее даже при своем положении не пользовался услугами телохранителей. Прислонившись к ограде, Козджуоглу прошел до ворот и взглянул во двор. Свет горел у входного навеса и на втором этаже. Мужчина хотел забраться через ворота, но внезапно замер. Свет во втором этаже только что погас... Он смотрел на дом и пытался внушить себе отвращение к теперь уже не его женщине, внушить себе ненависть, брезгливость, но не мог. Его любовь не позволяла этого. Она расчищала остальные чувства, делала его слабым в самый неподходящий момент. Он не мог взрастить в душе ненависть к ней, весом хоть с пылинку. В то время как Эмир наблюдал за заплаканной женой, бросаемой любовником с десяток раз, он не смог бросить ее ни разу. Его одержимость ею ничем не уступала ее одержимости Кемалем. Жертвы, безумства, манипуляции, безграничная ревность, глубокие раны, причинявшие невыносимую боль, и счастье – в этом состояла их любовь, таковы были чувства и поступки обоих. Лишь одно отличие, лишь из-за невзаимности любовь Эмира считалась преступной, в то время как ее грешная любовь считалось святостью. – Ты всегда была моей. Я не отступлю. Эмир произнес слова, что всегда говорил, признаваясь в любви к ней, и вернулся к машине. Сев за руль, он тихо посмеялся над собой. – Не отступлю, – повторил он, и улыбка его сменилась чувством презрения к самому себе. Подступившие к глазам слезы жгли. Немного успокоившись, Эмир направился к их дому, который один из банков забрал из-за неуплаты долгов. Оставив машину, он прокрался в дом, мимо зазевавшегося охранника. Запах её и ребенка, первое, что ударило в ноздри. Дом все еще хранил их запахи, хотя он в первый день их ухода пытался в отчаянии выветрить все. Может, это было самовнушением, но как тепло и вместе с тем больно было от этого. Он поднялся в комнату Дениз. Лунный свет как обычно чуть освещал комнату дочери. Пустая кроватка, пустые тумбы, ни одной игрушки, палас на котором он играл с Дениз, кресло, на котором Нихан любила засыпать вместе с дочкой – все забрали. Облокотившись о голую стену, Эмир просел на пол. Он поднял голову, всматриваясь в потолок и прикрыл глаза... Дверь комнаты открылась. Он зашел к Дениз, которая, проснувшись вечером, всегда должна была подкрепиться, чтобы потом снова заснуть вместе с матерью. Она потянула к нему руки. Эмир вытащил дочь из кроватки, и вместе с ней сел на пол играть. Зашла его женушка с бутылочкой разведенной каши, но в этот раз на ее лице было не обычное недовольное выражение, а улыбка, теплота которой согревала его, даже если эта улыбка не была обращена к нему, делала его тем, кто полюбил бы весь мир, и разрушил бы весь мир ради нее. Она присела рядом, и, поцеловав мужчину в щеку, начала кормить Дениз. Картина начала уплывать под светом солнца, и, как бы ни старался Эмир не выходить из сна, он не смог его удержать, как и многие другие свои сны, похожие на этот.