***
Бумаги, по всему помещению разбросаны эти бумаги! Мокрые листы папируса плавают в фонтане. Том выбирается из воды, вставая на черный пол Министерства, слышит как с него потекла вода, к одежде налипли эти документы доисторической давности. Большой зал полон пыли, похороненный в забытье и одиночестве, более не используемый. По полу пробегает крыса, Том бросает ей в след смертельное заклятье. Поднимает глаза к высоченному потолку, не понимая что здесь случилось, хоть и помнит, что умер именно здесь. А так же погубил Руфуса Скримджера, Хагрида и узнал о том, что Беллатриса ждет ребенка, столько всего связано с этим, уже гиблым местом. Все несет в себе какую-то тайну, важность каждой бумажки и трещинки этого места окунает в слезливую ностальгию. Сколько сторонников выжило, какие они и что скажет им Том? Мысли развег, выбирающийся под пытливые кряхтения из фонтана, мистер Грин-де-Вальд. — Проклятье! — выругался он, осматривая себя. Силия все еще сидела в толще воды, завороженно глотая каждый момент воспоминаний, приходя в шокирующий восторг от того что связывало ее с этим местом, она сразу же вспоминает больницу святого Мунго, желая узнать дальнейшую судьбу Златопуста Локонса, посмотреть на Хогвартс и пройтись по лондонским улочкам. — Пойдемте! — появилась из камина Дельфи, не понимая что происходит с этими людьми. Девочке было сложно оценить адекватность каждого из них, особенно после того, как понаблюдала за тем, как они утонули в разглядывании давно заброшенного Министерства. Она тут же улыбнулась мыслям, представляя что испытают те, увидев улицы Англии. — Как давно? — обратился к ней Реддл. — Почти сразу после вашей гибели, — ответил ему Геллерт, становясь рядом. — Это ваша вина! — ткнул злостно в него пальцем Том. Грин-де-Вальд показушно поднимает руки вверх, напоминая что безоружен, а у самого на лице сияет удовлетворенность. Оборачиваются на звук выбирающейся Силии из фонтана, вода хлынула с нее ручьем, одежда прилипла, вид ее был пришибленный куда больше чем у остальных. Кажется, эта женщина захотела сбежать обратно в Америку, лишь бы только не сталкиваться со всем этим вновь. Она так хорошо жила в безопасной стране, не понимает почему не отказала сразу. Смотрит на Тома, он растерян не меньше нее, однако, ему обидны ее мысли, ведь в них она утверждает что бросила бы его только ради собственной безопасности. Да, он подвергает опасности Силию, но не одну ее, а всех, так что не понимает почему ради него она не может сделать хоть что-то. — Не надо было войны, — села Силия на бортик фонтана, закрывая глаза, начиная плакать от бессилия и апатии, что накатила внезапнее тучи. — Это ты во всем виноват! — кричит на Тома. — Неужели нельзя было просто жить как нормальные люди? К чему это все было? Чего ты добился? — эхо ее голоса кричало громче самой Силии. — Нет смысла уже роптать, госпожа Реддл, — бросил как бы невзначай Геллерт. — А я говорил вам, — посмотрел на Тома, — чтобы вы оставили ее в Америке. — Вы издеваетесь? — обратилась к ним Дельфи. — Я так долго ждала того момента когда мы вновь пересечем границу родной страны и для чего? Чтобы вы ныли и сожалели? — срывается в крик. — Дело уже сделано! Нужно просто помочь! А слезами, Силия, — назвала ее по имени, от чего та сразу же встает, подходя ближе, — горю не поможешь, — тихо добавила, опуская глаза под ее ненавистным взглядом. Немного дав друг другу взбучек, они резко приходят в себя, ведомые уже Дельфини, которая так уверенно чувствовала себя в этой разрухе, а все потому что сравнивать девушке было не с чем, она не знала Британию до войны как эти трое. Хоть Геллерт и развязывал войну, но как бы это сделали фашисты, а он лишь только помог создать скандал. Грин-де-Вальд жутко не любил делать что-то своими руками, а особенно убивать, считая себя выше этого дерьма. Зачем марать руки, если это может сделать твой верный соратник? Таким образом они с Томом Реддлом очень контрастировали. Один был хитер и нерасторопен, выверяя каждое действие, не спеша делать ход, тогда как второй не гнушался убить, кричать на всех углах о своих планах, делая необдуманные действия. Темные серые улицы, небо такое серое как и разбитый асфальт под ногами. Том пинает камушек, он отлетает в гору обломков здания, что стояло рядом. Дельфи специально повела их по безлюдной вымершей улице, дабы показать как живут англичане, ведь всегда легче судить со слов, а вы попробуйте окунуться, политики хреновы, которые развязали всю эту потасовку, а потом свалили в поисках политического убежища. Она не спускала глаз с Тома Реддла, который стиснув зубы шел вперед медленным шагом, опустив глаза, не желая видеть перед собой груды развалин и пепла. А сколько крови, наверное, было пролито. И после всего этого мистер Реддл должен понять и осознать что остались те, кто верен ему и готов сражаться вновь, что уже кажется парадоксальным как и все действия Темного Лорда. Мистер Грин-де-Вальд шел с широко открытыми глазами, любуясь полуразрушенными пейзажами, находя в этих просторах необыкновенное очарование и неповторимость. Он пережил уже одну войну, затем войну с Дамблдором, отсидел в Нурменгарде, для него не было увиденное в Англии чем-то из ряда вон выходящим, просто Геллерт не желал быть под стражей или лишаться собственной жизни, считая себя еще очень и очень бодрым. В кармане у мистера Грин-де-Вальда забушевал грызун. «Петрификус тоталус», — вводит в оцепенение непослушное животное, оглядывается, надеясь, что никто не понял. Пробираясь словно воры по улицам, где уже ходил народ, облаченный в траур, четверо неизвестных делают вид что ничего не происходит. На глаза попадаются сутулые домовые эльфы, они почти везде, то и дело патрулируют весь город. У них в руках волшебные палочки и они подгоняют снующий народ, будто надзиратели, говоря одни из самых паршивых слов. На улицах почти полная тишина, никто не переговаривается, потому что это может не понравится эльфам и тогда будут разборки, которых все очень боялись. Грозное небо издает свой возглас ненависти и несогласия, предвещая о скором появление дождя. Дельфи идет впереди, стараясь не смотреть ни на кого, хоть их дом и скрывает заклятье, все же небезопасно гулять по улицам, но мистер Реддл и Грин-де-Вальд, по ее мнению, должны прочувствовать всю боль и страх военных действий. Дыхание Тома превращается в пар, да так неожиданно, что он только спустя пару минут почувствовал как холод пробирается под одежду. Смотрит под ноги, а низина покрывается тонким слоем льда, Том остановился, увидев его реакцию остановились и все, смотрят на него. — Нельзя останавливаться, — шепчет Дельфи, поглядывая на страшных эльфов. — Холод, — говорит Реддл, медленно поднимая глаза. — Холод, — затяжно повторяет, пугая всех остальных. Дельфи посмотрела под ноги, пока с неба начал сыпаться снег. Настала странная удушающая атмосфера, атмосфера горя и отчаяния, боли и страданий. Геллерт тут же заметался, не понимая что происходит. Силия стоит как вкопанная, поглядывая на Тома и его странный вид, будто что-то мешает ему говорить. Ни с чем несравнимое чувство холодного прикосновения к самой душе, всему очень сокровенному, эти прикосновения давили, рвали и разбивали, сталкивая с безнадегой. Шепот, непонятный притягательный и слишком пугающий, осторожно приподнимает голову, поворачиваясь, но ничего не видит. Улицы стали белыми от пушистого снега. Силия задирает голову к небу, вглядываясь в белоснежно-серые просторы, не дает покоя что-то, особенно когда черные призраки завитали в небесной дали, плавно и постепенно опускаясь. Послышался пронзительный женский крик, люди на улицах бросились в бега; эльфы сразу же ретироваться. — Дементоры, — на выдохе говорит Силия, стараясь сохранять спокойствие. — Не может быть! — воскликнула Дельфи. — Они давно исчезли, после… — запнулась и посмотрела на Тома, — после того как Темный Лорд погиб. Я не понимаю… — Я тоже, — сказал Том. Геллерт замаячил, переживая от внезапно появившихся тварей, из-за которых готов был покончить жизнь самоубийством. Волна оцепенения не хотела проходить, Том желал бы сдвинуться с места, но словно что-то держит за руку, из-за него никто не может сдвинуться, а черные тела уже опускались, распугивая народ. Тому казалось, он слышит как они говорят с ним. Силия берет его за руку и кричит: «Бежим!», — всех словно током ударило, они срываются с места и начинают удирать. «Гриммо 12», — повторяет Дельфи. «Беритесь все за руки! Я нас перенесу», — говорит Том и в спешке они растворяются в черном тумане.***
Ни пылинки, ни одного скола на окнах, ни одной потертости на стенах, а это значит, что в этой квартире проводятся реставрационные работы. — После того как нас стало больше, мы объединили сразу несколько квартир, расширив таким образом владения, — объясняет Дельфини, непринужденно улыбаясь. Девушка втягивает родной запах и уже вот-вот и трогательно начнет ронять слезы. Она оборачивается и видит смятение в глазах лишь Реддлов. — Почему ты сказала: «Не может быть»? — поймал ее взгляд Том. Дельфи изогнула вопросительно бровь, вглядываясь в лицо этого человека, кажется, он казался ей диким. Топот спускающихся стремительных шагов призывает посмотреть в сторону звука. Показались чьи-то ноги, Дельфини с выжиданием смотрела на то как вырисовывается фигура Люциуса, Снейпа и Драко. Она срывается с места, не давая им понять до конца что происходит — вешается к Малфоям на шею, пока Северус внимательно разглядывал прибывшую. Он незамедлительно обращает взор ниже, наблюдая посторонние фигуры. Дар речи покинул Снейпа, делает неуверенный шаг вниз, затем еще, вглядываясь в лицо своей бывшей коллеги, которое претерпело большие изменения, в ней более не узнаешь ту девчонку, которая сидела взаперти поместья Малфоев. А сам Темный Лорд был каким-то другим, более человечным казалось его лицо. Северус сначала даже отказывался верить что это тот самый человек, может, их решили обмануть, делает шаг вниз. Подходит к Тому ближе, одаривая скептическим взором, пока тот улыбнулся, и от него повеяло привычной опасностью. Реддл хватает Северуса за левую руку, оголяя его предплечье, на котором ожила Черная метка, чего сам носитель ни разу не заметил. Снейп тотчас ужаснулся, поворачиваясь к Малфоям. — Мерлин всемогущий, милорд, это правда вы? — подал голос Люциус, подходя ближе. — Права и не надеялись вас увидеть, хотели наступать без вас, — не может унять своего трепета от увиденного, говоря все что приходит в голову. — Где мы будем жить? — незамедлительно поднимает глаза на лестницу, ведущую наверх. После этих слов Геллерт оживился и втиснулся вперед, отрывая Дельфи от нежных объятий со своим кузеном, девушка сразу же повела Грин-де-Вальда к его покоям. — Я вас проведу, — отозвался Люциус. — Знаете, мой батюшка так ждал вашего возвращения, — поднимается по лестнице, ведя все выше. — Он верил, что все образумится и нам обязательно вернут власть, освободят из Азкабана, — Малфой посмотрел в глаза Тома, на секунду замечая двойственность цвета его радужки, затем посмотрел на Силию, рассматривания затянулись и это начало напрягать, тогда Люциус продолжил: — Мисс Реддл, он ведь переписывался с вами, до тех пор пока вы не исчезли. — К чему вы клоните? — спросила незамедлительно. — Абраксас умер, — выложил все в открытую Том, отчего Малфой стал грустным, всячески стараясь выглядеть бесстрастно. — Драконья оспа, снова, — выдохнул с тяжелым сердцем. — Мисс Реддл, можете жить здесь, — проводит в отдельную светлую комнату на втором этаже. — Мне нравится, — сказал Том, после чего Люциус не смог унять дикого взора. — Вы будете жить вместе? — ослушался голоса разума Малфой, с диким выражением рассматривая Редллов. Ему хватало знания о их безумных отношениях когда те были братом и сестрой, но теперь ведь он ей сын. — А ты хочешь чтоб с тобой, Люциус? — улыбнулась Силия, после чего стало стыдно. — Всех собирай, — бросил ему Том, выгоняя из комнаты, закрывая за ним дверь. Силия подошла к окну, рассматривая пустые улицы, вдали все еще витали застывшие в небе дементоры, наверное, они пришли за Томом. Время тик-так тик-так, все приближая и приближая к самому главному торжеству, Силия считала что ничего хорошего из этой войны тоже не выйдет. Том отказывается играть в авторитет до конца, если у руля сядет Геллерт, будет что-то неведомое, все же мысль посадить этого предателя обратно за решетку была слишком уж привлекательной. Вдруг захотелось наведаться в Хогвартс, посмотреть Запретный лес, осталась ли хижинка от Хагрида, навестить больницу, узнать про Локонса и собрать как можно больше информации о том что стало. Хватается за серебряную тонкую цепь у себя на шее, перебирая в пальцах черный краеугольник, видит как Невилл Долгопупс машет ей рукой, стоя на улице один. Она понимает, что это всего лишь сводящий с ума фантом от прикосновения к воскрешающему камню. Эти призраки, что им надо, какова цель? С каждым вздохом Силие становилось все мучительнее носить на себе Дар Смерти, иногда хотелось подарить его кому-нибудь. Том подходит ближе, начиная рассматривать то, на что смотрит она, но ничего не находит, он просто этого не видит. — Откуда взялись эти Дары? — поворачивается к нему. — Ты веришь в эту сказку? — Я не верю ни во что, — посмотрел в ответ, а затем берет ее за левую руку, надевая кольцо что было насыщенно зеленого цвета, на безымянный палец. Ничего не говоря он отходит, пока Силия стала рассматривать цветной металл. Он ничего не говорил, не предупреждал, да и говорить что-то было страшно, словно Том предчувствовал возможное завершение этой истории. Слова не нужны, они лишь пыль.***
Все оборачивались на Тома Реддла, видя его в добром здравии, для них он был чем-то потусторонним и необычно привлекательным, словно бессмертный; жизни все никак не удается от него избавиться, ровно как Смерть все время ведет за ним охоту. В глаза бросается куча знакомых людей, те сразу же окружили. Перси Уизли и его сестра, Амбридж и прихрамывающий Корнелиус Фадж, мистер Боргин, у которого, кстати, должна быть Нагайна, Северус, неотесанный завхоз Хогвартса, Малфои, престарелый Долохов, Кэрроу и прочая темная шайка. А так же много незнакомых лиц, как позже оказалось, это дети Пожирателей и соученики Драко. Том присаживаясь за длинный стол во главе, осматривая толпу в черных одеждах. Людей так много, они толпились вокруг стола, в прихожей, наблюдая за процессом политического переворота. Силия видит хитрую гримасу Геллерта что держится ото всех на расстоянии, одновременно следя за каждым и вся в этой комнате. Становится возле него, от чего он сделал вид будто не заметил этого, хотя по лицу расплылась ехидная улыбка. Силия поглядывает на него, не зная с чего начать, это априори странный товарищ; на многое знал ответы, особенно в этой узкой области. — Скажите, — обратилась к нему, — вы верите в правдивость сказки о Дарах Смерти? Грин-де-Вальд заулыбался еще шире, его пальцы начали перебивать ткань мантии, он вглядывался в лицо каждого, но все они были не те, хотел взглянуть на эту женщину, хотя боялся откровенного внимания к своей персоне, потому что не время, потому что рано. — Конечно верю, — пугающе поглядел на нее. — Я знаю что это правда, есть много вариантов этой легенды. По одной версии, которую мы нашли с Альбусом, Смерть была предана собственным сыном, который позавидовал могуществу матери, поэтому и раздал дары трем первым волшебникам, которые и есть братья Певерелл. — Впервые про такое слышу. — Распространено знание о том, что мол братья сами изготовили столь мощные артефакты, — шепотом добавляет. — Но это неправда, эти предметы поистине божественны, их не удалось воссоздать более никому. Это тайна, как и постройка гигантских пирамид. Я склоняюсь к тому, что они не из нашей вселенной. — Что значит быть Повелителем Смерти? — продолжает задавать вопросы. — Желать от нее то чего хочешь, заставлять подчиняться. Хотите я расскажу вам как появилась вселенная? — наблюдает за реакцией этой женщины. — В начале был Хаос и ничего кроме него, в хаосе родилась Смерть, ведь в разрухе и бардаке не может взойти что-то светлое и чистое. Смерть навела порядок в хаосе и получился Космос, ведь космос — это упорядоченный Хаос. В порядке и зародилась жизнь, где Смерть играла главную, почти божественную роль. Вынужденная как-то выживать, она стала пожирать жизнь, унеся волшебное бессмертие в добрую сказку, — на одном дыхании зачитал отрывок по памяти. — Это из книги личей, под названием: «Становление вселенной». Многие ведь не согласны с тем, что Смерть отобрала у них возможность к бессмертию ради собственной наживы, — на этих словах Силия взглянула на Тома. Он что-то об этом знает? — Но вместо этого, — продолжил Геллерт, — она позволила душам размножаться, после чего люди начали рождать людей снова и снова, таким образом обеспечив Смерти бесконечную силу и проживание. — Вы меня пугаете, — не хочет больше выслушивать странные речи фанатика. — Страх — это стремление выжить, — продолжает Грин-де-Вальд. — Откуда у вас такие темные талмуды о становлении вселенной взялись, тем более из-под пера самих личей? — задает правильный вопрос, от чего Геллерт с восхищением посмотрел на эту женщину. — Это очень-очень странная история, мисс Реддл, — шепчет. — Мне показал ее Альбус Дамблдор. Он многое знал о Смерти, о Дарах, о Вселенной.***
Гриммо 12 перетерпело значительные изменения, да и пространства стало больше. Силие не по себе от всего того что здесь когда-то произошло, поворачивается к Тому, он был невозмутим, рассматривал деревянную лестницу, над которой висел портрет Вальбурги Блэк. Старая, но сохранившая свое величие колдунья, одетая во все черное, восседала словно королева на троне. Это был ее дом, как та по ошибке считала, но изначально он принадлежал покойному Ориону, в то время как Вальбурга всегда об этом забывала. Ей не пришлось даже менять фамилию, так как оба при рождении были Блэками, Силию позабавил этот факт. Она была статична как самая обычная магловская картина, что вызывало некоторые вопросы. При жизни в этом доме, портрет исчез, Силия не знала о его существовании, наверное, в этом виноват Том, иначе как объяснить почему он так побледнел увидев эту старуху. На год старше самого Тома, эта мадам плохо скрывала свою связь с ныне известным Лордом Волан-де-Мортом, а как тогда объяснить ужасный и просто молниеносный слив информации, вполне личной, к тому времени когда он стал у Министерства, какие-то моменты знали только самые близкие. После очередной кончины Реддла, информация о его прошлом обрастала какими-то причудливыми фактами, порой даже выдуманными. Том не страдал от своей популярности, он просто мог закрыть им рты, но не после своей гибели. Ох, а какая это была денежная работа — собрать интересные факты о Темном Лорде по крупицам. Тома поражала Вальбурга, особенно тем что сделала с гобеленом собственной семьи; не чувствуя вины за гибель ее сыновей, он лишь уныло улыбнулся висящему портрету, ожидая хоть какой-то реакции. Силия мало что знала обо всех этих Блэках, по крайней мере все эти товарищи у себя на уме и учились исключительно на Слизерин, не считая неудачного Сириуса. — Твоя кузина, — посмотрел на Силию Том, видя как та приходит в недоумение. Портрет резко стал подавать признаки жизни, лицо старухи сморщилось так, будто в нос ударил неприятный запашок, Вальбурга начала вставать со своего места, приближая лицо к тем кто на нее таращится. — Так это она? — ткнула в Силию пальцем миссис Блэк, смотря на Тома, ее явно разочаровывало увиденное. — Она всех ненавидит, — пожал плечами, игнорируя ее выпад. Том старался избегать взгляда Силии, особенно того, с какой пристальностью та смотрела на него. — Ты что-то скрываешь? — понимает без слов, указывая на Вальбургу. Угрюмый портрет зырил с ненавистью, почти с яростью. Она смотрела на них сверху вниз, Вальбурга всегда считала себя лучше других. Встретив столь бурное прошлое во плоти, Блэк не смогла выдавить ничего кроме кривой гримасы презрения, особенно, когда Том посмотрел на Силию, что безотрывно пялилась в злобный портрет. Будь у Вальбурги острая бритва, которой она брила лицо Ориона, без сомнения вонзила бы в шею этой девице, которая вновь приперлась на Гриммо 12. — Твоя мать — шлюха, — сморщилась от ехидной злобы миссис Блэк. — Поганая сквибка с радостью пошла продавать свое тело. Ты такая же! — её глаза сверкали ядовитой чернью. — Ваш сын, — обратилась непринуждённо Силия, — Регулус, он очень любил мою маму. Причём по всякому, — хоть Реддл и неприятно это признавать, а ещё больнее произносить в слух, но у неё нет другой возможности задеть миссис Блэк. — Она даже перестала брать с него деньги, а знаете почему? — прикасается рукой к стене, желая не плакать от обилия неприятных чувств. — Потому что они были влюблены. Ваш младший сын, которого вы обожали, сбегал из школы чтобы увидеть мою шлюху мать! — закрыла лицо руками, начиная горько рыдать. Вальбурга недовольно фыркнула, полностью игнорируя сказанное этой женщиной. Том стал обнимать Силию, пытаясь успокоить, он с ненавистью смотрел на миссис Блэк, которую это только больше раззадорило. — О, Том, ты ведь помнишь наши чудные дни в Хогвартсе? — улыбается. — Я сделала тебя старостой, подставив Ориона, чтобы ты получил его место. Силия, а ты знаешь, — выражает своё пренебрежение, — как он трахался со мной? Что ты смотришь на меня так? — делает вид что не понимает, а сама радуется, видя разочарование в глазах Тома. — Называл меня сестрой, — рассмеялась старуха. — Я душил тебя почти каждый раз, Вальбурга, своим тяжёлым кожаным ремнём, — бесстрастно вспоминает обожаемые моменты. — Я ненавидела тебя за это, — сложила руки на груди. — Орион был не такой, он был всегда слабее. Том чувствует сильную вину и неловкость перед мамой, ведь он думал что уже ничто не помешает. Силия тяжело переносит все измены, особенно от того Тома, что приходился ей братом. Она ощущала себя очень скверно, будто ведро помоев вылили, да ещё так неожиданно, а зачинщик не мог унять радости, лицезрея искренние слёзы. «Прости меня», — шепчет ей на ухо, — «я ничего не могу изменить», — гладит по волосам, ощущая на своей шее тепло дыхания и влажность горьких слез. Она поднимает на него свои красные глаза, что так испытывающе смотрят; не может взглянуть на неё, видит как Вальбурга с интересом наблюдает. Силия отвернулась от злобной миссис Блэк, рассмотрела лицо Тома, положила ладони ему на шею, а затем потянула к себе. Она поцеловала его, говоря этим жестом что прощает. Том держит её за талию все сильнее прижимаясь, не хочет сдерживать свою страсть, желает прикоснуться к её языку своим. Она завопила, стала отстраняться, но его это только больше заводит и подначивает продолжать. — Вы отвратительны! — комментирует процесс Вальбурга. — Неприятно на вас смотреть, уроды! Предатели крови! — начинает сносить все на своём полотне. — Давай сделаем это прямо при ней, — улыбается Том. Силия растерялась ещё больше, ощущая как болят её губы, она смотрит в коридор, не замечая никого постороннего, однако, уже твёрдо решила отказать сыночку. Не дожидаясь ответа, снова стал целовать, Силия хочет уйти, а он этого не хочет. — Срамота! — оглоушил голос из-за спины Тома. Оба резко обернулись, встречаясь лицом к лицу с кислой миной Северуса. Тот разглядывал их странный вид, особенно невероятным смотрелся мистер Реддл с разводами от помады, и немного ошалевший зареванный вид Силии, но вишенкой на торте была миссис Блэк, цвет лица которой сменялся всеми оттенками красного. — Я конечно все понимаю, — скрипучим и немного осуждающим тоном начал Снейп, — но здесь люди разные ходят, не все готовы увидеть такое. Попридержите свою страсть, господа Реддлы. Научитесь сначала уединяться, дабы не травмировать психику остальных, — поднимает глаза на Вальбургу, что выдрала шпильки из своих волос.***
Дельфини чувствует как кто-то схватил ее под руку, ошарашенно обернувшись, встречается взглядом с Томом Реддлом. Да, собрание прошло, теперь пора насладиться спокойствием, до наступления открытых военных действий. Он так изменился, этот загадочный человек с пронзительным взглядом. Силия подходит к Дельфи, снимая со своей шеи таинственный камень, зажимая в ладони растерянной девушки, чей взгляд показывал испуг и непонимание. Затем мисс Реддл так же неожиданно покидает их, оставляя с Томом наедине. — Пойдем, — командует он. Хочет сопротивляться, узнать что за игру затеяли эти безумные люди. В ее голову вкрадывается образ матери, после чего девушка поднимает взор на Реддла, понимая к чему это все, он готов сдержать свое обещание. Она накидывает длинный темный капюшон, скрывая свое лицо под мантией, не боится даже дементоров, чьи объятия смертельны и навязчивы, а еще их очень сильно влечет к мистеру Реддлу. — На много лет мы позабыли что это за существа, — заговорила девушка. — Они исчезли ровно в тот день когда вы погибли. Крепость Азкабан перестала охраняться ими, их место заняли эльфы. Я была маленькой, ничего этого не знаю, но по рассказам взрослых все это помню. Никого особо не беспокоил этот факт. — Дементоры — дети Смерти, — бросил будоражащую фразу, обгоняя медлительную Дельфи. — Расскажите, — заинтересованно вцепилась в Тома, он сразу же одергивает руку, шарахаясь от чужих прикосновений. — По поверьям они питаются душами, положительными эмоциями, то есть духовной составляющей, оболочка их не интересует. Так как эти существа сами по себе бездушны, они вынуждены утолять свой голод, и не только свой, — сверкнули его глаза в ночной темноте. — Что вы имеете в виду, мистер Реддл? — не успевает за его быстрыми шагами. — Они кормят свою мать. Кормят Смерть, — раскрывает безумный факт. — Но как это связано с вами? Ведь их не было, пока не явились вы. — Без понятия. Больше мистер Реддл не купился ни на одну провокацию поболтать, сохраняя мрачное молчание, такое же мрачное как и ночь, опустившаяся на Туманный Альбион. Они отошли достаточно далеко от городской черты, взбираясь по холму вверх, проникая в самый темный и страшный лес. Том достает свою палочку, что сама по себе светится в темноте яркими зелеными ломаными изгибами, он все же озаряет путь Люмосом. Лунный белый свет от наконечника палочки смешивается с ярко-зеленым, рождая в голове Дельфи самые разные фигуры, она поражается насколько это красиво. Из головы не выходят мысли о том, что Смерть пожирает души, неужели это значит что душу мамы пожрала эта огромная и ужасная тварь, а загробного мира и вовсе нет? Что же ждет в конце, а оказалось что ровным счетом ничего. Теперь она понимала почему мистер Реддл так желает не умирать никогда, а Геллерт и его бывший друг Дамблдор искали Дары, видимо, желали покончить с этой несправедливостью. Никому в этой жизни не приятно осознавать, что ты лишь корм. Растешь, цветешь и все для чего, чтобы в какой-то момент тебя съели. Тело пожрут черви, а душу потусторонние твари, Дельфи хотелось впасть в панику, она теряла запал к жизни, не видя смысла. — Смысл есть, — повернулся Том к ней. — Тебя могут пожрать сразу же, либо ты как можно дольше отдаляешь этот момент, удлиняя свое существование. Не надо сдаваться лишь от осознания истины. По сути жизнь — это выживание, она заставляет тебя все время что-то делать для собственного благополучия. Смерть же освобождает от этой вечной борьбы, давая возможность расслабиться. — Вам легко говорить, вас хрен убьешь. Думаю, если ваша мать умрет, — на этих словах он остановился и закрыл Дельфи рот. — Не смей так говорить. — Вы не можете всю жизнь игнорировать этот факт, — срывается, а сама начинает рыдать. — Знаете как мне тяжело осознавать что мамы больше нет! Кроме нее у меня не было другой, в отличие от вас! — толкает его от злости, пробираясь вперед. — Мы спрятали ее, — выходит на заросший пустырь. — Думаю, она не захотела бы тесниться на общественном кладбище с врагами и предателями крови. Она была особенная, — дотрагивается до могильного камня, втыкая свечу в землю, зажигая. Подрагивающий огонек освещал ее имя и годы жизни. Дельфи вспоминает про камень что дала ей Силия, начинает ронять слезы, сожалея что не могла прийти столь долгое время, считает что почти чуть не предала страну, шляясь в Америке. «Ты умница», — слышит голос мамы. Поднимает глаза, видя ее силуэт, не может поверить своим глазам. Мама столь реальна, как если бы была жива. Дельфи встает, пытается дотронуться, но рука проходит насквозь. Мама была такая красивая, совсем другая, не изнеможденная, не безумная, совершенно нормальная. Рядом с ней появился яркий образ Рудольфуса, девушка не может унять свои слезы, осознавая все эти видения. Они говорят теплые слова и просят быть сильной. Дельфи жила в неведение все это время, в самом гнусном месте и с ужасным обманом. Вся ее жизнь — это ложь, а так же война, борьба. — Отпусти их, — говорит Реддл, подходя ближе, рассматривая живые образы своих верных соратников. Он не показал ни одной эмоции, словно стараясь абстрагироваться. Том должен был всегда понимать: все вокруг продолжат умирать, пока он обязан жить. В прошлой жизни не ценил ни одного из них, считая мусором и расходным материалом, просто пешки. Признает что был не прав, только ни в коем случае ни в слух, шепчет это мысленно Беллатрисе, от чего та заулыбалась. Все же она родила ребенка по его бездумно брошенной просьбе, поэтому неудивительно что она посвятила ребенка ему. Кратко кивает, выказывая свою благодарность, а потом искоса смотрит на Дельфини, она все еще плакала. Обнимает эту девочку, лишь бы та больше не рыдала. — Все хорошо, ты не одна, — начал убирать ее волосы с лица. — У тебя есть я, дядя Люциус и Драко, Северус, все мы. Да, никто не заменит тебе родителей, но те люди никогда не предадут. Твоя мама дала тебе крепкую семью, всем нам. — Простите! — вцепилась она ему в плечи. — Пожалуйста простите! — За что? — встревожился. — Геллерт и я, мы следили за вами в Америке. Он о чем-то говорил с моей мамой, это как-то связано с вашей. Особо ни во что не посвящал, просто говорил загадками. У меня не было выбора, я одна мало что могу, тем более в чужой стране, против него. — Он вскружил тебе голову, — ухмыльнулся Том. — Знаю, что после яда Нагайны, который снимал действие любовного зелья предполагалось что Силия сбежит от вас, — задыхается все еще утирая слезы. — Но план сорвался. Я должна была соблазнить вас, это тоже не вышло. Следом Генари, — на этом имени Реддл нахмурился, не понимая причем тут вообще этот. — Грин-де-Вальд ничего не говорит конкретно! — ее распирало от страха и ненависти за все прожитые месяцы с ним. — Магл должен был тоже как-то заставить вас отдалиться от Силии. — Все хорошо, у него ничего не получилось, — обнимает Дельфи. — Я засажу его обратно в Нурменгард как только он поможет нам сразить нынешнюю власть. — Он не так-то прост! — вцепляется в него, считая что это нужно сделать прямо сейчас. — Берегите то что вы любите, Геллерт жаждет лишить этого. Он безумен.***
В какие-то моменты алчность в выражении лица этой женщины зашкаливала, злобная циничная гримаса не сходила долго, казалось, она все терпит и терпит, не может высказать все свои настоящие чувства, что застряли, которые Силия держала взаперти, она смотрит на него с таким презрением. Том не может передать словами насколько это неприятно — ловить на себе столь неприкрытое пренебрежение, будто бы он сгусток всего самого отвратительного в ее глазах. Но как же так? Неужели Силия забывает что должна теперь быть его мамой, а значит, всегда и ни при каких условиях не предавать, быть на правильной стороне, позабыть вообще слова «неуверенность и метаться». Для нее с его стороны все решено. Она подходит к зеркалу, проводя пальцами по жесткому корсету своего платья, Силия в замешательстве, настолько давно не одевала эту одежду; прошло много лет с того момента как та успела позабыть свою страну. Ее рука скользит ниже, касаясь оголенной кожи, которая прощупывается сквозь длинный разрез по ноге черного платья. Силия криво улыбается своему наблюдателю, а сама мечтает чтобы он сгинул, называет проклятьем и ублюдком. Она считает что это из-за него носит столь откровенные наряды, чтобы ей проще было раздвинуть перед ним ноги в нужный момент, от чего, в последнее время только тяготится, ощущая на себе гнетущую метку, которая жгла больнее Черной. Знает, что ее мнение не учитывается, а если и учитывается, то только выборочно и очень редко, повезет, когда их мысли с Томом сходятся в вопросах будущего и планов. Эта женщина отчетливо хочет бежать, напоминая тем самым Питера Петтигрю, который в свою очередь предал своих Поттеров. Нет, Тому не жалко Хвоста, он вообще не моралист, ему плевать кому сделал плохо Петтигрю; не может понять многие вещи, многие чувства, но агрессию к себе воспринимает очень остро, тем более когда не понимает откуда она берется у столь беспечной Силии? Что он такого сделал? Почему та постоянно смешивает Тома с грязью, продолжая винить за все? «Я изменился», — наклонил голову в ожидании. — Мне не нужны твои изменения, — отвечает ему вслух, резко поворачиваясь. — Ты мне не интересен. Не нужен. Мне плевать на твои планы и желания. Если я умру, то прошу чтобы ты никогда не пробовал воззвать ко мне, я проигнорирую. Если ты меня оживишь, то я покончу с собой снова, — она говорит эти гнусности с полной расслабленностью в голосе и улыбкой на лице, но только Силия все еще не получила должного облегчения. — Я тебя не люблю. Ради тебя ни чем рисковать не стану. Просто уйду! Думаю, я это заслужила, Том. Я многое для тебя делала, а теперь сделай же что-то и для меня. Исчезни, — она улыбается, от этого становится даже страшно. — Будущего нет. Нет ничего, — она зла, невероятно зла. Выдергивает из своих волос острую металлическую шпиль, наводя на него. — Я даже готова отсидеть в Азкабане, лишь бы больше никогда не иметь с тобой дело, выродок, — прислоняет к его горлу остриё, судорожно наблюдая как натягивается его кожа. Если был человек более безумный чем он, Том считал что это Силия. — Скажи, — опустил на нее глаза, выбивая из колеи неожиданностью. Она сразу же заметалась, не зная что от нее требуется. — Скажи то, что так хочешь. — Ты погубил множество жизней, — начинает, все еще смотря на тонкую шпиль у его шеи. — Заставил других убивать, даже меня, — поднимает на него глаза, будучи обескураженной, — и все ради тебя. Ты этого не заслуживаешь. Меня нет, Том. Я — это то что ты из меня сделал. Ты не дал мне самой вырасти, все отнял, убил, — у нее дрожит голос, сдерживается чтобы не уронить слезу. — До сих пор не понимаю что такого сделал тебе мой папа. Да! — резко отворачивается от него. — Он мой папа! Мой! Не твой! Ты его не знал, и не хотел. Тебе было все равно что мы за люди, просто захотелось все сокрушить, чтобы показать кто ты и насколько мы все виноваты. Никогда! Никогда бы не полюбила тебя, ты этого даже не достоин. Ты не достоин даже того чтобы тебя Меропа любила. Мне жалко других, кто видит в тебе что-то непонятное. Что заставляет любоваться лицом психа-убийцы как картиной? — Я много для тебя делал, — сделал вид что его совершенно не трогают ее слова. — Я это не ценю, — посмотрела на него. — Ни капли, — выдохнула. — Ты дикий, абсолютно мне непонятный. Почему я? — смотрит на кольцо на своей руке. — Были люди, которые хотели быть с тобой! Беллатриса, Вальбурга, Хэпзиба Смит, — улыбнулась она. — Дамблдор? — смеется. — Дельфи? — продолжает издеваться. — Нагайна. Ну и гвоздь программы — мистер Грин-де-Вальд, — с каждым ее словом его лицо наполнялось ответной злостью. — Но разгадка в другом, правда? — без тени искренности улыбается. — Каким-то странным предчувствием ты увидел возможную ценность моей жизни, потому что переродиться через меня уже входило в твои планы. И ты держишь меня рядом только по этой причине, а сам так и не разгадал загадку, столь таинственную. Тебе хочется узнать почему так происходит, верно? Но это не столь важно, главное — жить вечно, — она подходит к нему, обнимая, закрывает от нежности к нему глаза. — Я хочу постоять на твоей могиле, и наконец-то понять что ты сгинул, — она чувствует как Том весь напрягся от сковывающей злобы. Стала гладить его по спине, задирая на него ногу, которую он сразу же начал сжимать своими пальцами. — Снимай штаны. — Давай, Том, прижимается к его щеке своей, вцепляясь пальцами ему в ворот, — скажи что-нибудь на парселтанге, — нежно шепчет тому на ухо, а сама готова умереть от блаженства. Он стал говорить ей грязные непристойности, от которых она перестала сдерживать свои трепетные стоны, срываясь на крик, утопая в блаженстве резких и почти насильственно грубых фрикций внутри себя. — Спой мне, Том, — продолжает доводить себя до изнуряющего исступления, сосредоточившись только на своём единственном партнёре. Он обнимает её крепко, испытывая тепло их тел, представляет что сам он змея, а Силия самка змеи. Ещё сильнее сдавливает, от чего частые вздохи стали очень мелодичными. Видит как сплетается с ней в толстый канат, удушающими объятиями не выпускает, а потом начинается танец змей, невероятно красивый и чарующий. Его шипение напоминало убаюкивающую балладу о чём-то грустном и чувственном. Силия утомлена от сладострастного счастья, он это чувствует, держит её за бёдра, продолжая тёмную игру слов, слыша как она давится от собственного оргазма. Она томно признаётся: «Я наслаждаюсь твоим присутствием в себе», — облизывает ему щеку. Расплакалась у него на плече, от чего Том незамедлительно кончил, ещё долго вспоминая эту эйфорию, задаваясь вопросом: «что это было?».***
В просторной квартире было раннее утро, пока никого не было в общей большой гостиной, где еще виднелись остатки прежнего собрания. Силия щурится от яркого, но одновременно и тусклого серого дневного света, вставая прямо у окна, игнорируя читающую в кресле фигуру Северуса. Она замечает цветы в горшках, цветы в вазе, их так много, неужели Люциус одарил свою племянницу, или, о боги, влюбленный Драко? Силие смешно, она считает такое проявление чувств нелепостью. Ее рука скользит по длинному столу, она проходит мимо стульев, называя шепотом имя того, кто здесь сидел. Ногти моментально заскребли гладь стола, пока Северус поглядывал на то, что делает эта странная женщина, чей вид был пугающе притягателен и отталкивающим одновременно. Она напоминала что-то красивое, но ядовитое; некогда цветущая, она загнивала на глазах, утопая в ненависти и вечном желание, которое все никак не хотело сбываться. Силия берет в руки крупные ножницы; рассекающий звук оглушил большое помещение; это первый раз, когда она посмотрела на Снейпа после столь долгой разлуки. Северусу не понравился вид бывшей коллеги, она в его памяти так и осталась той обиженной миром девочкой. Не смотря на него более ни секунды, Силия находит себе очень интересное занятие. Мисс Реддл беспощадно обезглавливала все цветы в этом доме. Их стебельки сливались с зелёными листьями, лишая растение самого главного. Силия лишала их красоты, безжалостно и молниеносно. Раскрывшиеся бутоны и яркие цветки падали прямо на пол перед ней, кажется, ей это доставляло большое удовольствие. — А вы изменились, — подметил Северус, — стали ещё более отвратительной и бессердечной. — Не вам судить о сердечности, дорогой друг, — повернулась она к нему, сохраняя приветливость. — Вы тяжело больны, могу приготовить что-нибудь, дабы прекратить разложение вашего сознания, ибо у меня предчувствие: вот-вот и ваши мозги превратятся в кисель. — И чем же я больна, Северус? — играет какую-то карикатурную жертву. — Нимфомания, невралгические боли, пагубные привычки, отсутствие нормального сна, навязчивые идеи и приступы истерического смеха. У вас психоневроз, — невозмутимо ставит диагноз. — Убейте моего брата, — внезапно просит, а затем странно улыбается, переводя все в шутку. — Что за таинственную книгу вы все читаете, профессор Снейп, аж со времен работы в Хогвартс? — подходит к нему ближе. — Не пытайтесь залезть ко мне в голову, — пресекает ее попытки пробраться в самую душу. — Вы мне должны, — копирует поведение Тома. — Я вас спасла. Вы мне обязаны, — пугает своим нездоровым видом. — Оу, — все моментально понимает. — Это дневник Лили Эванс, в школьные годы вы выкрали его? Нет, погодите, она обронила его? Или во время выпускного вы пробрались в спальню Гриффиндора, чтобы что-то у нее стащить на память, а наткнулись на это? Потому что он лежал прямо на ее собранных чемоданах. Да-а-а, — улыбается, а лицо ее столь загадочно, зрачки сужены; кладет руку на спинку стула, где восседал Том во время собрания, — упиваетесь ее почерком, воспоминаниями о вас и вашем совместном детстве. Теперь вы пишете в нем свои душевные муки связанные с ней, чернила размывают ваши горькие слезы памяти. Постоянно перечитываете ее рукописные мысли, зная их наизусть. — Впечатляет, — закрывает книжку, убирая в карман мантии. — Это чудовищно. Вы чудовище. — Я дала вам возможность ее вернуть, — все в той же затяжной таинственной манере говорит. — Видимо, вы рассчитывали на другой результат. Но она вас не любила, обидно, правда? — улыбается. — Надо было заставить ее, принудить, ведь именно так поступают люди из окружения Волан-де-Морта. Северусу осточертело выслушивать от гадких Реддлов неприятные вещи, их рожи его раздражали и пугали. Если к Силие он питал исключительно чувство жалости и из солидарности не поддавался веянию всеобщей ненависти к ней, то сейчас Снейп целиком и полностью был уверен, что эту мадам не спасет уже ничто, слишком глубоко она погрязла в этой трясине. Да, он не знал того что она пережила, но и Силия не знала как живется мистеру Снейпу, а значит споры и разговоры с ней — чистой воды провокация. Ей нечем заняться, старается выплеснуть свой гнев, от которого ее распирало. Северус считал что мисс Реддл проклята, ей надо было просто никогда не появляться на свет, она, возможно, была бы счастлива жить в неведение. Он встает с места, направляясь прочь, пока Силия присаживается, не сдерживая горестных и страдальческих слез. По ступеням спускался ее брат, который был столь же циничен и неразборчив в мимике, бросил краткий взор на Снейпа; тот словно услышал как эта обездоленная женщина плачет. Наблюдает спину Тома Реддла, отдаляющуюся, но приближающуюся к мисс Реддл. На секунду Северус забыл куда шел, обернулся, следя за дальнейшим общением этих двух. Том приобнимает Силию со спины, напоминая уже ее мамочку. Искренность столь необычных родительских чувств с сексуальным подтекстом напугали Снейпа, он просто не представлял как живут эти люди, для них нет граней, лишь сплошная вседозволенность. Как бы сильно она не говорила о своей ненависти к брату, в каждом ее движении читался скрытый любовный жест. То, как Силия прикасается к нему, она даже не понимает что делает, незаметно для себя же умирает в этом человеке, испытывая пагубное влечение. Они целуются, вводя в оцепенение наблюдавшего. Любовь — светлое чувство, но то что видел Снейп не вызывало никаких эмоций кроме ужаса и шока. Это что-то темное, как и магия Волан-де-Морта, столь же противоестественная и подлежащая полному запрету. Северус не понаслышке знал как Темный Лорд сводил людей с ума, доводя до безумия, калеча их разум безвозвратно и очень грубо. Для него не было никаких моральных граней, даже факт родства был скорее побуждающей силой, ежели стопором. Скорее всего, с такими ужасными поступками Том Реддл вполне мог начать создавать крестражи не убивая людей, потому что все самое наиомерзительнейшее происходило на глаза у бывшего профессора Хогвартса в данную минуту. В Хогвартсе было безопасно, сожалеет о том что Дамблдор все же сдался, скорее всего по причине выхода Грин-де-Вальда из Нурменгарда и связью оного с Волан-де-Мортом. Северус искренне хотел спасти директора. Мерзкие Реддлы, быть предателями и самодурами у них в крови. Мысли Силии были столь громкими, что Снейпа просто задело силой этой искренности. Она просила своего родственника, нет, умоляла продолжать ломать ее, говорила то, насколько сильно желает чтобы тот поимел ее не только духовно, но и телесно. Толстая петля обвивается вокруг шеи, Северус все еще крепко держит дневник своей первой любви, сожалея, что так и не смог познать свой предмет воздыхания. Нет смысла ни в чем, мир убог и сер. Выносить тонны насилия уже нет сил; ненавидит Тома Реддла за то, что даже этот псевдочеловек кому-то нужен. Считает себя лучше и благороднее, достойнее. Безысходность от всего уже так сильно задушила, запал потух, а чужое безумие вызывает зависть. Северус смотрит в пол под своими ногами, готовый сделать шаг. Умоляет Лили быть с ним хотя бы на том свете. Делает шаг вниз, повисая в воздухе.***
Бесстыдные извращённые крики от боли наслаждения, что выходили из-за стен комнаты Реддлов, заставили Дельфи остановить намерение им помешать. Она лишь приближается к деревянной двери, вымеряя каждый шаг, боясь сдать своё присутствие; прижимается ухом. Голос Силии был ещё более отчётлив. Вопрос не покидал девушку: «Что такое они делают? Почему она так кричит?». Подобное уже было услышано в Чикаго, но, кажется, Дельфини не запомнила тот случай. Если это были таинственные воссоединения вожделенных тел и возбужденных разумов, то почему это столь пугающе? А чувство стыда заменяется восхищением. Хочет так же, но не может в этом признаться. В умопомрачительных стонах Дельфи различает голос мистера Реддла. Неизвестные слова он пытался произнести, кажется, его сбивает разгоряченность Силии. Дельфи вслушивалась в слова неизвестной заклинательной песни, что так красиво исполнял странный и неразгаданный мистер Реддл. — Она за секс с ним душу продаст; повязана ниже пояса, — разбудил околдованную Дельфи голос Грин-де-Вальда. Дверь открылась и мистер Реддл показал своё обеспокоенное красивое лицо. Он видит скопление народа и взбудораженность своих сторонников. Смотрит на Дельфи, что так некрасиво выдала своё любопытство. Не говоря ей ни слова, выходит. Дельфи не удерживается и заглядывает в полуоткрытую комнату, ища взглядом Силию. Та стоит у большого во весь рост зеркала, взор её тут же устремляется на наблюдательницу из вне. Девушка чувствует смущение. У мисс Реддл такой неописуемый вид, она кажется очень обаятельной в столь неповторимом состоянии. Её сын выходит и закрывает плотно дверь, прислонившись спиной. — Что здесь происходит? — придя в себя спросил он. — Северус повесился в своей комнате, — опустила глаза Дельфи. Том резко бросил на неё взгляд, думая она врет. Шум усилился, Люциус подошёл к Темному Лорду начиная выказывать своё непонимание. Все маячили туда-сюда. Вдруг за спиной мистера Реддла послышался стук, Силия изъявила желание выбраться, но тот продолжал подпирать дверь, не считая нужным её выпускать. Дельфини приходила в недоумение от произошедшего в столь короткий промежуток времени. Как только Реддлы ступили на порог Гриммо 12, стали происходить поистине странные вещи, как и во всей Англии. Том не выдержал настойчивых стуков и отошёл, выпуская свою маму. Только она не спешила выходить, осмотрев бушующую и переговаривающуюся толпу, медленно выходит. Дельфи испытала на себе взгляд этой женщины; она шла так плавно, медленны были все её движения, и осторожны. Силия смотрелась как что-то очень уязвимое и подбитое. Дельфи с ужасом подумала что мисс Реддл и ее мама чем-то похожи. Не говоря ни слова, эта женщина направилась к комнате Снейпа, это замечает Том и опережает её. Дельфи не отстаёт от мистера Реддла, желает ничего не пропустить. Тело болтающегося Северуса не вызывает на лице этого Тёмного Лорда никаких эмоций. Силия пошла за ним, проходя внутрь. Он резко закрывает ей глаза, крепко держа, хотя та и вовсе не сопротивлялась. Мистер Реддл наклонился к ней и сказал что-то на тёмном языке, все кто услышал его шёпот, обернулись моментально, столь сильные эмоции вызывали эти непонятные никому слова. Она не сказала ему ни слова в ответ, лишь облокотилась о его грудь спиной, он все ещё не давал ей взглянуть, продолжая сам разглядывать убитое от тоски тело. Силия скидывает с себя чужие руки, плавно выскальзывая из объятий своего сына, поворачивается к нему, от ее взгляда побежали мурашки по телу Дельфи, а на голове зашевелились волосы. Она улыбнулась ему искренне и как-то очень не естественно. Тому нравится ее безумное амплуа, особенно, когда эта женщина целует его при всех. Дельфи проходит в комнату, останавливаясь у окна, безотрывно смотря на них. Силия отстраняется от мистера Реддла, поворачиваясь спиной. И вот этот момент! Лицо этой женщины сразу же становится привычно раздраженным, не наигранным, не безумным. Она посмотрела на Дельфи в ответ и ничего не сказав, перевела взгляд на своего бывшего коллегу, чье лицо было уже синее. Проскользнуло какое-то сочувствие в ней, совершенно не притворное, однако, будучи все время под многочисленными взорами, Силия испытывала нужду как-то защищаться. Подходит к валяющейся черной книжке, подбирает ее, раскрывая. Она напрягается и с ужасом смотрит на Дельфи, та не понимает что не так, пока мисс Реддл стала пролистывать все страницы с молниеносной скоростью. Девушка не понимала что Силия хотела увидеть в этой абсолютно пустой тетради.***
Том явно не испытывал никакого смущения, страха или неуверенности, он собирался показаться в Лютном переулке, тогда Силия незамедлительна стала одевать свое длинное пальто, чем вызвала вопрос у Тома, который был явно не готов к этому. — Я пойду с тобой, — не вкладывает никаких эмоций в свои слова. Он не спросил почему она так решила, скорее всего, подумал что Силия очень жаждет быть возле него, от чего становится противно на душе. Берет его под руку и под осуждающие взгляды готовится выйти в свет, читая в глазах присутствующих лишь одно непонимание. Силия была уверена что ее все ненавидят, это превращалось в манию от которой ей все сложнее было проживать на Гриммо 12, жажда окунуться в Мичиганский холодный пролив казалась лучшим решением, чем каждый раз тлеть от чужого мнения. Но Том не стал бы даже задумывать о том как лучше для нее, ведь ему главное, чтобы все было так, как он хочет, будучи уверенный в том, что Силие должно нравится. В его больном рассудке Силия была для него важна как самая дорогая вещь, ведь она принадлежит ему, будучи сестрой или матерью; прочно повязал на ней узел своих решений. Чувствует себя просто отвратительно, у всех на виду, прямо как много лет назад, все знают что он с ней делает, в сторонке посмеиваясь, находя множество причин оправдать Тома Реддла. Его любили и ждали, но не ее, все, в глубине души были уверены что он отпустит эту предательницу или закопает на каком-нибудь американском кладбище и забудет, но снова все идет не по плану. Силия уходя цепляется взглядом за мистера Грин-де-Вальда, что сидел окруженный братом и сестрой Уизли, он показывал им что-то. Джинни посмеялась, поворачиваясь к Перси, затем потрогала то, что было в ладонях Геллерта. Это серо-черный грызун, достаточно длинный и тощий, он был старым на вид, так как уже седел, скорее всего, хомяк. Джинни просит подержать, но хозяин живой игрушки с опаской отказывает, затем замечает взгляд Силии; смотрит на нее в упор, а губы расплываются в нахальной улыбке, вот-вот и он злобно засмеется во все горло. Силию передергивает, жутко и хочется покинуть это место; украдкой, пока Том спит подумывает о плане побега обратно в Штаты. Ей придется проделать долгий путь до Министерства, остаться незамеченной, а самое главное — без Тома, в его присутствии вообще позабыть о своих желаниях, иначе рискует остаться без палочки, а она понадобится для открытия портключа, после чего ее уже ничто на свете не заставить вернуться в Британию. Если Том решит поставить на ней свою Черную метку, это лишь усугубит дело и не позволит долго от него скрываться, поэтому как можно дольше она должна не вызывать никаких подозрений с его стороны. Считает Тома недалеким и жестоким, он очень легко отвлекается на что-то приятное, например, на секс; поэтому, стало быть, важно не попасть под чей-то настойчивый взгляд, например, старого урода Филча, он может начать что-то доносить, если тому покажется информация важной и сытной. Чем дольше Том прибывает в окружение своих криволицых озлобленных сторонников, тем глубже падает в дыру прошлого. Не видит в нем своего сына, только брата, возвращение Темного Лорда. Была какая-то холодная война между Геллертом и Томом, о которой каждый старался молчать, продолжая делать вид что все прекрасно. Пожирателям было не спокойно в окружении Грин-де-Вальда в первое время, пока тот не стал присаживаться на уши, мол был околдован Бузинной палочкой со стороны Гермионы, ведь она желала заполучить себе в союзники сильного мага. Находиться в этой борьбе между Реддлом и Грин-де-Вальдом было тяжело, словно каждый перетягивает на себя одеяло, так как всех по-сути объединяет одна мысль. Силие стоит только заикнуться о том что она не хочет ничего, как Том сразу же потеряет статус в глазах своих приближенных, а Геллерт сразу же возрастет троекратно. Но неужели мистер Реддл не видит прямой необходимости абстрагироваться от болезненных отношений? Забыть, выкинуть, это нужно для выживания. «— Мой дорогой Том, ты хочешь везде успеть, — поднимает на него глаза, не говоря ни слова, он мгновенно все понимает и вынужден уйти как можно быстрее. — Я не знаю что задумал этот тип, — внешне не подает признаков озабоченности. — Все должны думать что я так же силен. — Объяви Грин-де-Вальда предателем! — скривилось ее лицо. — Ты ничего не понимаешь в политике и конкуренции, — обернулся на нее. — Все не так просто, это называется авторитет. Им нужен тот, кто поведет в войну и одержит победу. Если Геллерт заподозрит открытую агрессию — тотчас сбежит! — открывает дверь, покидая площадь Гриммо». Силия осматривает улицы. Беспризорные эльфы все еще снуют по улицам, их кривые носы и длинные уши, видны в каждой точке. Трансгрессия запрещена, поэтому эти озлобленные существа то и дело выискивают нарушителей. «— Ну и пусть себе сбегает этот Геллерт, ты собирался покинуть магическое сообщество, уже передумал? — поднимает на него глаза, держа под руку. — Ты не понимаешь, — нахмурился. — Я чувствую опасность для собственной жизни. — Держись подле, тогда ничего не случится». Неспособный понимать чужие эмоции и чувства, Том был озабочен лишь собой, периодически вынужденный выслушивать негативные высказывания от своей мамы. Силия понимает что ни у Геллерта, ни у Тома нет никакого другого плана кроме как просто устроить бойню прямо на улицах Лондона и как можно быстрее сунуться в здание Парламента. Казалось, что никакой Гермионы и вовсе нет она лишь миф, страшилка с памятью о Гарри Поттере и прошлым магическим сообществом. Обстановка с каждым прожитым днем лишь накалялась, Пожиратели хотели, жаждали дать волю магии и раскидать надоедливый режим. Силия не видит вообще никакого будущего для своей родной страны. Кто все испортил? Том? Грин-де-Вальд? Дамблдор? Скорее всего все вместе, слишком уж большая конкуренция между этими политиками; страну разбили по кусочкам. Лютный переулок никоим образом не изменился, все те же кривые темные тесные улочки, нет света, с крыш капает дождевая вода. Том озабочен тем что Геллерт остался на Гриммо 12, не поднимет ли он бунт против него? Не захочет ли убить? Том не желает проигрывать Геллерту, но уверен, что без него не одержит победы. Силия видит опасное сражение, правда, считает что Грин-де-Вальд наоборот не желает сделать Реддлу плохо, а скорее ей. Главное чтобы Том не решил превратить ее в какое-нибудь животное и спрятать, Силия уже видела его жестокие методы по безопасности. Смотрит на него, видя все еще неподдельную напряженность, он не думает ни о чем другом. Это доводит, выбивает из колеи. Если Силие удастся сбежать в Штаты, то она непременно спрячется где-нибудь от своего родственника, но, в глубине души надеется, что правление страной захватит Тома с головой и они смогут расстаться друзьями. Том открывает дверь знакомого магазина, небрежно скривив губы, ему не доставляло большого удовольствия заходить в это место. Колокольчик прозвенел, оповещая о гостях. В магазине темных артефактов было пусто, ни души. — Где моя змея? — спросил Том достаточно громко, от чего показалось что стекла витрин затряслись. Силия отходит, начиная разглядывать содержимое полок, торопливо огибая стеллажную стену, при этом ничего не трогая. Ведь все это имело какую-то неприглядную оболочку, неприятный запах, да и вообще удушающая темная энергия этого места прогоняла. Силия стала беспокоится, не посерели ли ее волосы, боится что скоро начнет лысеть и стремительно стареть, умирая за считанные дни, ведь ей совершенно не хотелось существовать бок о бок с такими чудовищами, считает себя хрупким украшением, вспоминая своего покойного папочку. — Вы вернулись! — поднимает седую голову мистер Боргин. На вид он был страшен, сутул и уже давно горбат, Силие стало дурно когда этот темный человек бросил на нее взгляд. Не заставив повторяться, хозяин магазина открывает крышку большой плетеной корзины, на дне которой спала уже достаточно худая змея, будто бы она умирала, а если учесть что это Нагайна, то скорее всего, от тоски по Хозяину. Том позвал ее, змея открыла свои глаза и немедленно заползла на стол Боргина, выпрямляясь и с оцепенением всматривалась в черты воплощенного вновь Темного Лорда. Силия подходит ближе, рассматривая гладкую чешую этой большой змеи, затем смотрит на Тома, тот разговаривал с ней на своем темном языке, говоря что невероятно рад увидеть ее. Он сказал: «Я спешил к тебе. Как только узнал что ты жива — увидеть тебя стало для меня главным желанием». В этот момент Силия вспомнила Геллерта, тот так же умел красиво обольщать; какая жалость что Нагайна поверила и подползла ближе. Силие было спокойно что Том вроде как может если что переключится на свою змею. — Как ты ее нашел? — спросила. На звук ее голоса обернулась даже Нагайна. Том берет Силию за руку и начинает проводит по телу этой змеи, от чего Реддл была в шоке. На ощупь чешуя очень-очень гладкая, отдельных чешуек даже не чувствовалось, она как толстый плавный шланг. Нагревается от прикосновений, а сама по себе достаточно прохладна. Змея смотрит в глаза безотрывно. — Это она нашла меня, — начал радостно Том, продолжая гладить рукой Силии свою змею. — Я услышал ее плачь. Она рассказала мне как выступала в цирке «Арканус». Она была женщиной. Я был единственным с кем она могла поговорить. Проклятье в конечном итоге вынудило ее остаться в теле змеи навечно. Маледиктус. Это было так странно, Том в каком-то эйфорическом шоке. Силия подумала что была действительно плохой мамой, ведь даже никогда не задумывалась о том, что сын, возможно, мечтал о домашнем животном? — Знаешь, Том, — прекращает трения о змею, поворачиваясь, — думаю, я тоже маледиктус. Ты же и проклял меня. Эта гадкая и непонятная… — не может подобрать слов чтобы описать ее чувства к нему. Силия не договорила, а лишь направилась на выход, ведь теперь они сделали что так хотел Том. Трансгрессируя, нарушая все правила установленного режима, они отправились к владениям Хогвартса. Силие хотелось посмотреть на то самое место с чего все началось и где все закончилось столь печально, после чего многие пожинают плоды своей идеи. Запретный лес разросся почти до самого замка. Скорее всего финансирование школы стало невозможным при нынешнем бедственном положение в стране, поэтому знания передаются от отца к сыну, такое чувство что вернулись в самое настоящее средневековье. Заброшенный, но все еще великий замок Хогвартса привлекал высоченными остроконечными башнями, стеночка входа осыпалась. Под ногами то и дело были какие-то развалины. Это место свело много судеб, спасло жизней, ни раз оно меняло вид деятельности. То это школа, то крепость надежды для ополченцев, то снова школа, в которой Том грозился убрать Гриффиндор как факультет. Под тесным мнением общественности Темному Лорду пришлось отменить свое решение, ведь многие гриффиндорцы страны были оскорблены таким жестом. Школа работала при мистере Реддле, он даже приходил туда пару раз. Силия восхищалась Томом, который распадаясь прожил долгих три года, он рассказывал странные истории и много плакал, потому что человеческие чувства сносили ему голову, усиливая их эффект от распада. Проблема Тома как Волан-де-Морта естественно была в крестражах, в конечном итоге он раскаялся и начал страдать от этого, уничтожив самого себя. Небо над Хогвартсом было более ясное, хоть и не голубое. Том хотел утопии, он ее сделал, но не смог удержать. Воспоминания от пережитого кажутся какими-то далекими, призраками, не имеющими никакого отношения к теперешней жизни. Смотря на Тома, Силия ужасается насколько они старые. Они родились в далеком двадцатом веке, а на дворе уже двадцать первый, старше них только, разве что, Геллерт. Хибарка Хагрида давно поникла и почти ушла в землю. Они приближаются к Черному озеру, Силия все еще смотрит на гору, на которой стоял замок. Взглянув на Нагайну, Силия призадумалась сколько лет этому существу. Страшно заходить внутрь Хогвартса, чувствует какую-то неправильность, особенно жалеет Дамблдора, не может простить себя. Прикасается к каменной стене, заглядывает в окно; оборачивается на Тома, он лишь пнул камушек в груду развалин, тот со стуком ударился. Возможно была еще какая-то борьба в Хогвартсе и при новом правительстве? Иначе как объяснить его полуразрушенный вид? Замечает как бесшумная змея взбирается на гору булыжников, огибая своим телом острые углы, заползая внутрь разрушенного коридора. Считает что спасла жизнь Нагайне, ведь Том хотел и ее сделать собственным вместилищем души, но чтобы тогда произошло с ней? Она бы распалась подобно своему Хозяину? — Ты пришел в гостиную Слизерина и сказал мне раздеваться, — повернулась к нему, а сама не скрывала своей улыбки. — Ты представился моим братом, — продолжает вспоминать. — Отобрал книжки, вынудил меня прийти за ними в библиотеку, потому что ждал меня там. Украл мою палочку, чуть не убил птицу в лесу. — Я пытался пробраться в твою спальню, — поднял на нее глаза, — но безуспешно. Хотел сделать это с тобой где-нибудь, даже в туалете. Мне очень хотелось тебя, — искренне говорит, подходя ближе. В этот момент она в который раз убедилась что родила себе брата, а не сына. — Пожалуйста, не относись ко мне только как к брату, я все ещё твой сын. И я люблю тебя как сестру, как мать и … — не может понять кто она ему. — Это сложно. Это не было моей прихотью, если бы я только мог говорить о своих настоящих чувствах, — под тисками искренности меняется даже его лицо, он кладет ей руки на плечи. — Я просто ничего не могу поделать. Есть вещи и они сильнее меня, но понял это уже поздно. — Я пряталась в этом месте от тебя, — говорит о Хогвартсе, — но это было так самонадеянно, ведь ты все время был там. Это место нас и познакомило. Я попала на твой факультет, такое роковое совпадение. — Я очень этого хотел, — не сдерживается, обнимает ее. — Понял как увидел тебя, мои догадки подтвердились, когда я услышал твою фамилию. Умолял судьбу и просил, чтобы ты попала ко мне. Хотел узнать о тебе, обо всем. Но я завидовал и ненавидел тебя ровно так же как и любил. А признавшись себе в своих нездоровых чувствах, мне так сильно захотелось избавиться от этого всего, появился лишний повод убить вас всех. Убить грязную тайну, к которой был предрасположен с самого рождения, — на этих словах она его целует. — Как я ненавижу все эти семейные драмы, мистер Мракс, — отдаляется. — Когда был в теле Квиррелла, — продолжил, — невероятно хотелось трахнуть тебя. Бедный Квиринус, он страдал больше моего. — Почему? — трогает его предплечья. — Потому что ему доставалось лишний раз. Но я не мог изнасиловать тебя Квирреллом. — Ты очень щедр, брат, спасибо что пощадил меня. Думаю, ты должен был думать не только обо мне, — поддевает. — Конечно нет, например о Поттере, который мешал. О философском камне, который постоянно ускользал от меня как от Геллерта Дары. Просто ты ещё одна головная боль. — Каково тебе было жить так? В теле чужого человека. — Отвратительно, ужасно, неприятно, душно, мерзкая вонь, — поморщился. — То есть ты страдал? — Каждый день, — выдыхает с облегчением. — Я просил его сесть рядом с тобой в Большом зале. Слушал твой голос. Хотелось вернуться ещё быстрее, подгоняемый многими факторами и желаниями. — Мысль трахнуть сестру была одним из катализаторов? — А иначе и быть не могло. Я бы проиграл Гарри не будь тебя. Не знаю откуда это понимание, просто такое ощущение что когда-то я проигрывал множество раз, и это длилось вечно. Ощущение замкнутого круга и вечного наказания. Наказание — проигрыш, а за ним смерть. Моя смерть. — Я видела перед битвой за Хогвартс твою смерть. Это был странный сон о Гарри Поттере и Волан-де-Морте. О Тёмном Лорде я тебе и рассказывала, он изнасиловал меня. — Я это видел, — вспомнил свой жуткий сон. Ну конечно же он это видел, ведь он и был этим существом, а так же все прекрасно понимал, чувствовал, и скорее всего, им обоим доставляло это удовольствие, Силие тошно от этого, она расцепляет объятия Тома и выпутывается. Отходит подальше, разглядывая невероятный вид с высокой горы на Запретный лес. Когда Силия обернулась, Том уже ушел, была уверена что тот пошел искать свою змею. Когда-то давно, если бы она узнала что будет жить с человеком который убил всю ее семью, деревню; засадил в психушку и множество раз порывался убить, Силия никогда бы не поверила. Может стоит изобрести новый маховик времени и предупредить себя об опасности в невинном прошлом? Том опасен, и не важно есть у него мама или нет, живет он в приюте или нет, он все равно насильник и убийца. Не может сдерживать своего жадного упоения, прокручивая картины собственного насилия собственным братом, а потом и сыном. Это была какая-то своя отдельная вселенная, Силия не знает как живут обычные люди и какие отношения у них, скорее всего, предоставь ей возможность жить как все — не выдержит скучного однообразия. Поэтому Силия каждый раз ставит перед ним факт собственного существования, ведь он воспитал и взрастил в ней самые темные и безнравственные желания. Сама по себе, еще с детства она не отличалась каким-то энтузиазмом к чему-то, ей все вокруг казалось скучным. Жила в своем привычном мире и так бы было до тех пор, пока бы Силия не умерла, наверное, это и неплохо, но будучи в нынешнем положение, посчитала бы такое существование пыткой. Коробит от самой мысли что родной человек мог испытывать в своей голове столь извращенные метаморфозы, под гнетом которых желал потрахаться с сестрой. Она ни раз задумывалась о том что Том просто родился больным, ему достались все самые низменные и скверные пороки со стороны Мраксов, которых он практически никогда не вспоминает. Том настолько бездушный, что даже не испытывает ни капли благодарности к Меропе, ему безразлична ее судьба, он никогда ее не жалел, вспоминает только если ему напомнить что такая вообще существовала. — Сынок, — слышит его шаги, поворачивается. Он смотрит на нее, насколько же невероятен его взгляд, Силия улыбается, расстегивая крупные пуговицы своего черного пальто. Считает что Том искушает ее каждый раз, он заводит ее каждый раз одним только своим ненормальным видом. Мучают предоргазменные муки сексуального позыва. Хочет чтобы он завалил её прямо на этих камнях. Она стоит в развалинах Туманного Альбиона, вокруг никого, это место давно умерло, оно как призрак. Он стал ее судорожно целовать, поддаваясь соблазну совратительного обольщения. Он считал что она совращает его, испытывает, приманивает; каждый раз поддается. Сдавливает ее всю, Силия уже протяжно стонет, приближается к нему ближе и говорит: — Только не рви на мне одежду, — она почти рассмеялась, расстегивая его пальто. Том хотел вытрясти наконец из этой женщины всю душу, хотел успокоиться и перестать так часто соваться в ее тело. Ее руки трогают его, медленно, с чувством, больше похожим на острое безумие. Он закрывает глаза, умоляя Силию не бросать его на произвол судьбы никогда, просит посвятить свою жизнь в его честь. Она не прекращая испытывает Тома своими наважденческими прикосновениями и взглядом. Каждый раз предает; испытывает муки душевной тяги, желает поглотить ее полностью, и уже наплевать почему именно она или в чем причина. Пафосные речи под чувственный огонь не умирающей страсти. Чувства от убийств были столь же сильны, как пик блаженного нахождения в этой женщине. Глаза Силии всегда наполняются блестящими слезами, в этот момент та слишком беззащитна и расслаблена, отдается с особыми противоречивыми чувствами. Влюбленностью томимый сгорает от нежного чувства, тяготея. «Любимая», — готов сам расплакаться; окунает пальцы в ее жесткие волосы. Такое ощущение, что он не виделся с ней уже много лет; она мягко и протяжно дышит, называя его всеми именами которые ему подарила судьба. Задирает ей платье, Силия уставилась на Тома. — Прямо здесь? — саркастично растерялась. — Прямо здесь, — валится вместе с ней на мелкие руины некогда хогвартских построек. Она даже не упоминает, насколько неприятно лежать на острых колдобинах. Он судорожно и как можно быстрее пытается высвободится из оков одежды, чтобы соединиться с ней. Силия громко вскрикнула, скрестила ноги за его спиной. Грубо, очень быстро он стал трахать её невинный и слабый вид, как будто это их последний день на земле. Она гладит Тома по шее, не сдерживая умиротворительных стонов; Силия смотрит в затянутое облаками серое небо, вспоминая своё яркое прошлое.