— А мама говорила тебе, Том, не суй пальцы в розетку — замкнешься в себе.
Геллерт с утра пораньше поднял шум из-за того что его хомяка чуть не сожрала Нагайна, заинтересованных взглядов хватило, чтобы этот предатель перестал каждый раз напоминать о себе. Ему по-сути некуда бежать, особо любимчиком он стал у полулысого Филча. Том обсуждал с Люциусом и Амбридж как и где лучше развязать битву. Начались споры по поводу резкой аппарации сразу к зданию Парламента для полного захвата. «Нет», — говорил спокойно им в ответ, считая что если нашуметь сразу возле здания, у правительства будет возможность улизнуть, пока они будут разбираться с эльфами и аврорами. В городе уже давно назревало наступление и ответный удар, после того как Реддл переступил порог своей страны слухи об этом начали вынуждать магов присоединиться к начинающемуся бунту. Силия не посмела сказать о дементорах, которые, возможно, захотят все испортить, ведь концентрация черных магов в одном месте может привлечь их. Нервно гладит Нагайну, не спуская глаз со своего брата. Боится того что будет потом, а если Грин-де-Вальд свергнет Тома так же как они собираются свергнуть Гермиону? Главное — это Дары Смерти, Геллерт если получит хоть один — не остановится ни перед чем, а если они будут у мистера Реддла, то это лишь подденет в бывшем узнике жажду борьбы, а в конечном итоге может дойти до противостояния, как когда-то между Альбусом и Геллертом. Силия не хочет говорить об этом с Томом, потому что он считает что она ничего не понимает, его только раздражают ее попытки проползти в политику. Да, Тому не нужны Дары, но лишь из принципа он сделает все для того, чтобы Грин-де-Вальд увидел их в чужих руках, желательно все вместе. Мистер Реддл ни с кем старается ничего не обсуждать, но Силия все прекрасно понимает, уверена что может предсказать любую его выходку, в отличие от нее Том не может похвастаться такой проницательностью, увязший в этих играх и борьбе, желает вновь стать тем, от кого отрекался. И нет, дело не в том что Силия плохая мать, просто Том в первую очередь свой собственный сын, а потом уже чей-то еще. Силия чувствует от Геллерта большие переживания, у него сразу лицо улыбкой защемляет, в такие моменты, может быть, кто-то и думает что этот человек доволен, но только не знающие его много лет люди. Это было нервное, Грин-де-Вальд уже испытывал жажду освобождения, но и приближающихся кандалов; в его голове образ Смерти, которой он бредит как иконой. Никому из них: ни Тому, ни Геллерту не нужна страна, им нужна власть и авторитет, свобода действий и полная вседозволенность на законодательном уровне. Как печально, ведь люди не меняются. Даже самоубийство Северуса не дало никакого толчка, все так и продолжали думать о войне, потому что уже слишком долго этого ждут. А как они будут воевать с дементорами? Люди, которые Патронус-то вызвать не смогут; живя в такой стране и почти утонувшие в страданиях, они не способны будут защититься. Силия знала что она и сама не сможет больше вызвать защитные счастливые воспоминания. Когда-то давно Альбус, а потом и Снейп обучали ее этому, так как директор поставил условие: Патронус — и должность твоя. Стоя перед могилой Северуса, когда ночная тишь опустилась, Силия задумалась о смерти как о явление. Она никогда не любила свою маму, но и не испытывала к ней ненависти, простое равнодушие, но тогда, в Лютном переулке, пересилив себя, все же зашла в это отвратительное заведение для легкомысленных девиц. Наконец-то Силия набралась смелости посмотреть в глаза своей маме. Пронизывало пренебрежение, особенно к Тому, ведь даже он трахал ее мать; считая подобные чувства ревностью обыкновенной, одергивала себя, напоминая что ни Том ни Мариус не вызывают в ней никаких теплых чувств. Они были бы хорошей парой: Темный Лорд и проститутка. Том просил Силию не вспоминать о том что произошло много лет назад. Очень удобная позиция, сначала сделать, потом обвинять что ни о чем другом не думаешь, мол ищешь повод оскорбить, прицепиться. Силие и повод искать не нужно, а сказать ему правду о его деяниях — уже оскорбить израненную душу, какая несправедливость. 1999 года, в год рождения Тома III, который сын, оказалось, что мамочка Силии ушла в мир иной, так ни разу и не написав своему единственному ребенку. Мариус всячески избегала общения с ней. Не хотелось признаваться мисс Реддл в том, что ей очень жалко маму, она все-таки мама, какая бы не была — единственная, другой не было. Не набравшись смелости спросить где ее похоронили, Силия просто ушла, сделав вид что ничего не произошло, начала рационально рассуждать, подбадривать себя, ведь они были даже не знакомы. Разве можно жалеть того, кого ты даже не знал? А того, кто предал тебя? А если это мама? На этих вопросах она не смогла сдержать своих горестных слез, прячась от Тома, ибо не хотела даже смотреть на него, настолько было тошно. В который раз она обвиняла его в своих неудачах и проблемах, возможно, это неправильно, но ведь та женщина ушла из семьи лишь потому что боялась собственной смерти. А Смерть настигла в итоге ее мужа, свекровь, свекра, этой смертью и был Том. Теперь Силия даже считала что мама поступила правильно что ушла, зато выжила; не может представить как бы жила с мыслью что брат убил еще и ее мать. А он мог, и скорее всего, именно это бы и сделал. «Я тебя прощаю», — отпускает многолетнюю обиду на мать, понимая что все сложилось как нельзя лучше. Простившись с профессором Снейпом, очень надеялась что он не будет мучить ее в кошмарах. Том надевает ей на шею ее же серебряную тоненькую цепочку, на которой висел Воскрешающий камень, Силия уже и забыла о нем. В глубине души желала чтобы его забрала Дельфи, но оказалось, что Том не собирался дарить подаренное Смертью. Вновь вынуждает делать так как ему удобнее. Он даже не объясняет почему не хочет держать столь сильную вещь у себя. Силия боится что ее убьют из-за нее, не хочет умирать. Столько смертей, Костлявая уже наступает на пятки, только и делая что собирая трупы с поля боя. — Ты подставляешь меня под удар этими действиями, — оборачивается к нему. — Наоборот, — устало выдохнул. Она прекрасно видела эту ноябрьскую суматоху, а значит, все же день наступления настал. Гриммо 12 было полно людей, все как один в черных мантиях, кто-то осмелился примерить вновь костюм Пожирателей. Они были достаточно радостны от предвкушения борьбы. Силия смотрит на Тома, который не разделяет их радости, он словно затянутое тучами небо. «Ты делаешь это для того чтобы освободиться от Геллерта?», — наконец-то все понимает, — «Так ты все знал с самого начала». Он встает с места и выходит в общий коридор. Толпа магов начали восхвалять начавшийся день, желали друг другу удачи и верили, что у них все получится. Филч начинает открывать потайной люк в полу, через который можно незамеченно пробраться до первого закоулка. Его огромный фонарь, который он стискивает в кривых больших пальцах покрыт трещинами, видимо, со времен работы в Хогвартс остался. Филч спускается первый, за ним постепенно идут остальные. Дельфи держит за руку Драко, боясь упасть на ржавых ступенях, следом Люциус, все они были в облике Пожирателей. Чета Уизли уверенно идут следом, потом Амбридж, помогающая своему Корнелиусу спуститься по непослушным ступеням. Больше Силия никого не могла узнать в этих черных силуэтах, ведь их налетело так много. Ищет Грин-де-Вальда, он стоит на противоположной стороне, не спуская глаз с Тома. — Ты не пойдешь, — поворачивается к ней Том. — Останешься здесь, с Нагайной. Силия радуется этому решению, но не показывает этого, лишь обнимает на прощание. — Прощайте, мисс Реддл, — помахал ей Геллерт, исчезая в темном тоннеле. От подобной вежливости стало не по себе. Как только Гриммо 12 опустело, Силия сразу же пустилась осматривать все этажи и комнаты, удостовериваясь лишний раз в том, что она действительно осталась одна. Пора было выполнять собственный план — план побега обратно в Штаты. Она долго вынашивала этот план в своей голове, терпела все взгляды и переговоры, теперь, когда Том собственноручно отпускает Силию, она готова даже на запретную аппарацию; какая уже кому разница, когда идет война в стране? Сбрасывает с себя платье, доставая приготовленную заранее одежду, впервые за долгое время одевает штаны и длинные сапоги, надеется не промокнуть в фонтане. Тщательно собирая все только самое необходимое. Вспоминает, о своем сыне, который, наверное, будет страдать от непонимания, решается написать ему записку. Сколь бы жалко его не было, Силия понимает, что пора бы им разойтись. Рука быстро выводит правильный наклон, но совершенно неправильный почерк. Острые, непостоянные как кардиограмма буквы ложатся на лист пергаментной бумаги. Смотрит на кольцо, которое он ей подарил, хочет снять, боясь что с помощью него он может выследить ее, но не решается так поступить. Палочку прячет за пояс за спиной, начиная быстро, почти бегом спускаться к двери. Резко останавливается, былой запал угас, оставляя лишь досаду и страх, от которых хочется броситься на пол и разреветься. Том все предусмотрел, даже такой ход событий, поэтому его верная змея сразу же перегородила путь. Она раскрыла пасть и зашипела, показывая острые зубы. А что если Нагайна должна будет убить после попытки побега? Она подползает ближе, Силия уже ощутила на себе ее тяжесть, с которой та начала взбираться по телу. — Си-ли-я-я, — протяжно кто-то почти пропел ее имя. Она тотчас обернулась в сторону звука, Нагайна быстро среагировала и начала отползать, привлеченная уже кем-то другим. От прозвучавшего голоса веяло холодом, каким-то сумасшествием и опасностью, но интерес лишь подступал, когда кто-то снова начал зазывать: — Си-ли-я, — произнося по слогам ее имя. Безотрывно смотрит как крупная змея заползает в гостиную, из которой доносится посторонний голос. Силия встала как вкопанная, не найдя сил пошевелиться, вцепляется рукой в перила, ожидая когда Нагайна разберется с незваным гостем, пока в голове прокручивает этот голос, находя его очень знакомым. Смотрит в арочный проем, но не видит комнату целиком, особенно того кто спрятался там и ждет. Нагайна приподнимается, раскрывая угрожающе пасть, готовая к немедленному нападению. Силия считает секунды до освобождения, желая сорваться с места и бежать, пока эта змея отвлечена. Делает шаг, затем еще один, подбегая ко входной двери, змея тут же реагирует на это, поворачиваясь к Силие. В этот момент раздаются несколько оглушительных выстрелов, после чего Нагайна опускается на пол, а по полу от простреленных в ее голове дыр полилась кровь. Силия, скованная ужасом понимания, что что-то не так, боится за свою жизнь, жалеет ни в чем не повинную змею, вспоминая о том, что ее очень любил Том. Начинает плакать, громко крича. — Руки наверх! — показывается наконец убийца, расслабляясь под чужой страх. — Генари? — не может оправиться от столь сильного шока. — Руки! — подходит к ней ближе, прислоняя пистолет прямо к лицу, — Клянусь, я пристрелю тебя так же как эту мерзопакостную змею. А потом и твоего урода-брата! Вы, ублюдки, ничего не можете сделать с огнестрелом. Волшебнички хреновы! На коже ощущается холод от металла, так сильно озлобленный магл прижимает оружие. Силия сразу же поднимает руки вверх. — Я не тупой, мисс Реддл, — улыбается, начиная ее ощупывать, доставая волшебную палочку. Он покрутил ее в руках. — Красивая, прямо как и ты, — посмотрел на нее. — Ты во всем такая! — злобно выпалил, хватая ее за руку, швыряя в гостиную комнату, сажая на стул. Не может ничего сказать ему, все еще поглядывая на убитую рептилию, винит себя в ее смерти, и если бы Силия сбежала все-таки, то ее смерть не была бы столь напрасной. Том только нашел ее спустя много лет, но уже потерял. — Смотри что я нашел, — достает пергаментную бумагу, — пока ты носилась по всем комнатам. Ты такая шумная оказалась, — откашлявшись, Генари пробежался глазами по тексту, готовый его прочитать, затем поднимает разочарованно глаза на Силию, встречаясь с ее безразличием, вновь наполняется злостью. — «О, дорогой Том, я невероятно сильно тебя люблю. Хочу чтобы мы умерли вместе», — насмешливо процитировал. — Невероятно красиво. Сколько раз ему нужно было кончить в тебя чтобы ты поняла как сильно любишь его? — бросил ей в лицо лист с написанным. — Прошли декады? Сколько? — наставляет на нее пистолет снова. — Будь благоразумен, Миллс! Опусти оружие, — без тени страха говорит, заглядывая ему в глаза. Пытается прикоснуться к своему лицу, но Генари грубо и резко кладет ее руки на стол, приказывая даже дышать через раз. Силия только и делает что смотрит на свою палочку в его руках. — Он же твой твой ближайший родственник. Ближайший! — говорит с полным непониманием и осуждением. — Ты уничтожила меня, разрушила мою семью. Вернее, ты, Силия, зачем-то убедила меня в воссоединение с Джиной, но зачем? Чтобы потом все разбить? — он сам начал плакать от воспоминаний. — Ты правильно сказал только одну вещь, разница в том, Генари, что Том мне ближайший. Ближе него для меня был разве что папа, — повернулась к нему. — Это не ответ, мисс Реддл, — наводит на неё пистолет. — Ты была вхожа в наш дом, я был рад тебе. Я верил тебе, даже твой паршивый сын меня не отворачивал. — Прости меня за все. Я ужасный человек, ты прав, — начинает соглашаться, не зная что еще сказать, лишь бы он потерял бдительность. — Правы все вокруг, только не делай глупостей. Мой брат из-за множества жестоких убийств потерял своё лицо, не повторяй его ошибок. — Что-то мне подсказывает что не важно какое лицо у твоего брата — ты все равно дашь ему, — кладет волшебную палочку на стол, прямо перед Силией. Она знала что он проверяет ее этим, готовый выстрелить в любой момент, а то и хуже — сломать волшебное оружие. Секс был самой глобальной проблемой этой женщины, из-за него она подверглась кошмарным наказаниям. За чужую похоть к себе вынуждена каждый раз чувствовать вину. Если бы только секс с ней был панацеей, но Силия знала что это не так. Том хотел властвовать, найдя один из самых унизительных, простых и приятных способов доминировать над такой как она, что может быть хуже чем вычурный долгосрочный инцест? Генари, даже в теории — не успокоится, если даже предположить, что Силия осуществит его низменное желание. Но он ведь пришёл мстить и не только ей, но и ее брату, а также сыну. — Что за странные звуки он издаёт когда трахает тебя? — решил поиздеваться. — Отвечай! — Это змеиный язык, — не было времени думать почему и откуда Миллс все знает, тем более после Обливейта, неужели заклятье само спало? Или кто-то помог несчастному маглу? Кто же? — Вы больные! — рассвирепел он. — Психи! Какой к черту змеиный язык? — Парселтанг, — все так же спокойно отвечает ему, не спуская глаз со своей палочки. — А-а-а, как же я сразу не догадался, — рассмеялся. — Вы действительно чокнутые! — присаживается рядом с ней. — Знаешь, у нас с женой не так красочно как у вас, — трогает ее по плечу. — Даже в чём-то завидую. Твой засранец меня безумно напугал когда нашептывал эти песни. Кто из вас это придумал? — теряет серьезность, уступая насмешническим замашкам все больше. — Генари, оставь это. Тебе же самому неприятно об этом говорить. — Отвечай! — вновь наставил на нее пистолет. — Кто это придумал из вас? — Он, — даже не собирается врать. — Что он пел тебе? — не отстает. — Балладу о безумной любви ко мне. — Что ты чувствовала в этот момент? — потер подбородок, осматривая безлюдную гостиную. — В момент когда он шепчет это тебе, закрывая рукой рот, — в точности передает увиденное. — Твои бесплодные попытки ему воспротивится, — Силия понимает, что Генари сошел с ума, возможно, по ее вине. — В этот момент, — поднимает на него глаза, — я понимаю что ближе него у меня никого нет. Никто для меня не делает столь странных поступков. Меня завораживает его голос, и я испытываю неповторимые ощущения. Чувствую, что это правильно. — Ты любишь его? — злится. — Безумно! — злится в ответ. После этого признания он падает духом, начиная закрывать лицо руками и рыдать. Громко пронзительно и очень горько, стал говорить что любит ее, любил и не может избавиться от чувств к ней. Силия понимает что виновата во всем, что Миллс — пострадавший. Но именно своим выпадом Генари показывает Силие ее настоящие и искренние чувства, которые она высказала только под страхом собственной смерти. А что если Тома убьют? А скорее всего так и будет, ведь Геллерт не зря все время ошивался рядом. На Генари виднеются посторонние волоски. «У вас ничего не выйдет, мистер-узник-Нурменгарда!», — злобно думает про себя, а затем мгновенно хватает свою палочку со стола, направляя на магла. Без колебаний командует: «Ступефай!», — он не ожидал ничего такого, разнеженный и убитый собственным горем, он ловит на себе сильный поток магии, что парализует и выбрасывает его тело прямо к шкафам у стены. Послышался жуткий погром, это Генари свалил пару полок и чуть не опрокинуть на себя шкаф. — Глупо было думать что после секса со своим братом и сыном, я отдамся какому-то маглу, — подходит, рассматривая его жалкий вид. — Опрометчиво, мистер Миллс, очень опрометчиво. Магл в мире магов далеко не убежит, поэтому Силия решает предоставить Тому возможность самому разобрать по кусочкам надоедливого Генари. Теперь, когда не осталось ни одной преграды, мисс Реддл готова все отпустить, особенно, ощутив приближение неминуемой смерти, которую, слава Смерти, избежала. «Где ты, Том?», — думает про себя Силия, выбегая наконец на лондонскую улицу. Она останавливается в ужасе, видя что разгорелись военные действия во всей красе. Как назло поднялся млечный белый туман, яркие вспышки зеленого света мелькали. То и дело по дороге Силия натыкается на мертвые тела эльфов, ни один маг не пострадал. Потому что они убивают, а не обезоруживают. Том шел убивать, Пожиратели шли убивать, ровно как и все остальные знали зачем идут. «Я позади тебя», — слышит его голос в своей голове. Силия не решается ничего рассказать о случившемся, ведь это может подвергнуть Тома опасности, ему нужно сейчас думать только о войне, ведь он ведет всех за собой, на него рассчитывают. И если она все же решила ослушаться его, то должна только помочь. Уверенная, что эту войну они выиграют, на Силию накатила волна уверенности.***
Город опустел до неузнаваемости, Том крепко держит в левой руке палочку Слизерина, готовый наконец навести порядок в Лондоне, готовый все исправить, осознав, что не может больше выносить тягостную ношу прошлых деяний. Длинная вереница бывших Пожирателей, что скрывалась все это время густым скопищем идут за возродившимся Хозяином, вверяя в его руки возможность новой битвы и шанс изменить мир. Пасть под гнетом серых полуразрушенных зданий, под страшным и опасным навесом полуразвалившейся экономики и почти вымершим населением. Никого, ни души, люди прятались в самых темных закоулках Лондона, Том вспоминает как он и дементоры напали на спящий люд, высасывая все самое доброе и сокровенное, убаюкивая бездушные тела под мрачные песни Смерти. Смотрит на Силию, его взгляд падает на черный краеугольный камушек, кажется, даже дерганный Грин-де-Вальд не заметил странного украшения. На улицах начали появляться люди, но Том продолжил идти вперед, ведя свою армию к самому зданию Парламента, в котором заседала самопровозгласившая себя королева-грязнокровка. Волшебники стекаются к идущей толпе, пополняя ряды нового ополчения. Нет, Том больше не хочет заниматься политикой, считает себя слишком старым и уставшим, желает уйти в Лощину ведьм, забрать все что дорого и никогда больше не связываться с людьми. Яркие лучи смертоносной магии полетели в последних Мракоборцев, чья вера в старую политику еще жила. Немногочисленные колдуны встали прямо перед большой толпой в черном, во главе которой стоял мрачный Том, он был зол, ему так надоело постоянно что-то доказывать. Видит серые, такие же разрушенные как вся страна лица волшебников, Тому сразу же захотелось вернуться в Америку, где солнце не покидало неба, представляет побережье Лонг-Айленда, в котором мечтал поселиться. Направляет смертельные лучи в противников, попутно беря в правую руку палочку Поттера. Один упал, второй, с каждым шагом их было все меньше. Люциус громко крикнул: «Эльфы!», когда откуда не возьмись начали появляться скрючившиеся длинноухие карлики с голодными глазами. «Только Авада Кедавра!», — через плечо бросает всем, кто пошел с ним войной, немой поклон согласия и каждый начал считать про себя. Сгруппировавшись, позволяя противнику себя окружить, Том вспоминает как в Битве за Хогвартс приспешники Дамблдора усиливали собственную магию. Том командует: «Все хватайтесь свободными руками друг за друга». Цепь начала стремительно замыкаться и Реддл ощутил прилив небывалых сил, пока враги пытались сломать щит неверных магов, Том считает про себя. «Один», — проникает в разум каждого, заставляя напрячься что есть сил. «Два», — потоки всех магических сил сейчас увеличивались благодаря единому слиянию всех и желанию выпустить накопившуюся злость. «Три!», — радостно командует. Вихреобразная зеленая стена начинает расходиться от скопища волшебников по разные стороны, подобно атомному взрыву, чья волна уничтожает многие мили перед собой. Послышались громкие крики страха, эльфы и Мракоборцы начали разбегаться в разные стороны, пытаясь спрятаться в зданиях. Ударная волна смертельного заклятья поражала трещинами рядом стоящие построения, под ногами ощутилось как земля ходит ходуном, начиная угрожающе завывать. Высокие постройки стали одновременно осыпаться вниз, превращаясь в груду обломков, все как один: высокие этажи съезжали как срезанные. Геллерт с ужасом посмотрел на Тома, произнеся с опаской: «Кто вы?», на что тот делает вид что не заметил. Как только все стихло и поднявшаяся пыль накрыла Лондон туманным и грязным облаком, превращая все в непроходимые руины, снося великостоящий Биг Бен. Обломки, стекла, все витало в воздухе. Боится за Силию, берет ее за руку, начиная тащить за собой, чувствуя как зовет его Старшая палочка, поднимает свободную руку вверх, командуя: «Люмос!», освещая дорогу за собой. «Люмос», — послышалось в головах каждого, от чего у Тома зазвенело в ушах, словно постоянное и непрекращающееся эхо. Множество огоньков засияли среди густой и пыльной стены горького песчаного тумана. Под ногами все шуршало, словно идешь по чьим-то костям. Смерть, как же много нес смертей в этот мир Том Реддл, сам того не замечая, он вел всех на жестокий и опасный бой. Врываясь в обрушенное здание Парламента, Тома встречает неблагоприятная атмосфера: повсюду запущенная грязь и полное отсутствие порядка. Бумаги в хаосе валялись везде, вымершая обстановка, темно; тусклое дневное освещение помогает не заблудиться, эхо гуляет по огромному залу, большая люстра была в махровой паутине, на полу оставались следы от ботинок. Кажется, Том собрал всю грязь, пока пробирался внутрь. Пожиратели стояли по разные стороны от здания, сражаясь с нападающими эльфами, пока в это время мистер Реддл решил нанести визит министру. Бой палочки Слизерина с Бузинной. Каким надо быть идиотом, чтобы вверить в руки неуравновешенной школьницы столь сильное оружие, Дамблдор явно был не в себе. Шикарные высокие потолки создавали эхо даже тихому дыханию Тома, от чего каждый шаг казался оглушительным. Выцветшие фрески; запустение. Том никогда не был в здании Парламента раньше, а также в полупустом Лондоне. Освещая все еще себе путь, пробирается внутрь, слыша, как кто-то поет, от чьего голоса пробежали мурашки. Тихо пробирается к источнику шума, огибая пустые красные диваны и напольные светильники, что давно не работали из-за отсутствия электричества в стране. «Гермиона», — шепчет Том, уверенный, что это ее завывания, но в ответ тишина. Прислоняется к стене спиной, в ужасе представляя что враг за стеной, но все чувства улетучились, стоило Реддлу вспомнить скольких людей он убил за всю свою жизнь, опускает палочку, выходя из засады. Спиной на тахте, в ворохе бумаг сидела какая-то женщина, вид ее был странным. Сухие седые волосы торчали в разные стороны, она была вся в черном, тихо покачиваясь взад-вперед, Том поймал себя на мысли, что Гермиона давно сошла с ума, но что тогда заставляет других идти за ней, неужели страх или жажда все вернуть? Но старый мир умер вместе с Гарри Поттером, оставляя лишь черно-белый шлейф воспоминаний. Женщина перестала качаться, резко встала, стоя все еще спиной к Тому, а затем резко повернулась назад и он увидел в руке этой женщины какой-то кусок бумаги в руках, но ему не удалось рассмотреть поближе, так как его заинтересовало лицо этого человека. Гермиона, она была здесь совсем одна, внешний вид ее был схож с последней королевой Великобритании, либо, эта женщина все еще под действием оборотного зелья. Возомнившая из себя королеву, она убеждала всех вокруг что таковой и является, Том ужаснулся ее мыслям. Они были нескладные, несвязные, как какой-то одновременные галдеж всех и сразу. Глубокие морщины на лице Грейнджер испортили ее, глаза совсем расплылись в грустном выражении, вот-вот и она разрыдается. Том не чувствовал к ней жалости, только к своим людям, только к своей стране, к себе. Руки женщины зашевелились, она показала что с таким трепетом держала, оборачивая Тому фотографию, на которой был изображен мальчик со статичной улыбкой. Непослушные черные волосы, пронзительные зеленые глаза, обрамленные очками и еле заметный шрам в области лба. Она проводит пальцем по фото, пряча его за пазуху. Том прищурился, не чувствуя ничего, кроме желания убить Поттера еще раз, а так же Дамблдора и Грейнджер, вспоминает слова Силии. Злится, ведь много лет назад она была права, убеждая брата убить Гермиону, а не Сириуса. Ничего не выражающее лицо Реддла отражается в грустных глазах женщины напротив. — Вы кто? — внезапно спрашивает она, повергнув стоящего напротив в шок. — Я Лорд Волан-де-Морт, — кратко бросает, направляя рогатую палочку в сторону сильно постаревшей женщины. Стоило Тому произнести свое погоняло, как мисс Грейнджер резко изменилась в лице, от пронзительной грусти не осталось и следа, глаза перестали наполняться слезами, жгучая ярость и жестокость разожглись в ней. Она громко закричала, заставляя Реддла удивиться, ее отвлекающий выпад срабатывает и она достает волшебную палочку, направляя на Тома, громко бросая: «Круцио!». Том не успевает понять что происходит, только скручивающая кости и дробящая все тело боль, словно на живую с него сдирали кожу и отпиливали по частичке за раз, медленно оттягивая каждую деталь. Он напрягся как струна, в глазах слезы, а лицо покраснело, сдерживать свои крики ему удается недолго, тогда Том сжимает пальцы в кулаки, зовя на помощь все, что было в голове. Перед глазами пронеслись все жертвы и инферналы, которых он поднимал. Смотрит на свою руку, она на глазах покрывается язвами, гниющий запах забивается в нос и Том осознает что умирает, испытывая муки страха и адской боли. — Тебе ведь нет никакого дела до того, что я любила его, — начинает извиваясь приближаться к Реддлу, что лежал на полу. — Моя боль не сравнится с тем, что испытываешь ты. Ты — ничтожество и убийца, а так же весь твой род, — ткнула ему в грудь палочку, и Том чувствует, что это та самая палочка. — Ступефай! — послышалось где-то со стороны, тогда Тома отпускает, он вновь смотрит с содроганием на свою руку, замечая, что все это проделки галлюцинаций. К нему тут же подбегает Силия, он не верит своим глазам, ведь она здесь, а за ней идет Грин-де-Вальд, что начинает медленно приближаться к Гермионе, что лежала в паре шагов. — Тебя долго не было, — говорит она, приподнимая, начиная обнимать. — Силия, — не слышит ее слов, а только какие-то странные обрывки фраз, не понимая что происходит, воспоминания о полученной боли заставляют побледнеть. Грин-де-Вальд подходит к лежащему на полу телу, присаживается возле Гермионы и Силия замечает как Геллерт берет ее за руку, этот момент очень напрягает, но она прикрывает Тому уши и глаза, желая чтобы он пришел в себя, так как шквал его мыслей вводил в ступор. От ее взгляда не укроется и то, что светловолосый мужчина пытается что-то отнять у Гермионы. — Том, — шепчет ему на ухо, — это все Грин-де-Вальд. Он — предатель, — не может объяснить поток своих умозаключений. Но тот лишь смотрит в одну точку, пытаясь собраться. — Мне было так больно, — смог сказать наконец, привлекая к себе внимание Силии. Она гладит Тома по волосам, видит как Геллерт пытается стащить палочку, она оказывается в руках поклонника Даров Смерти, Силия сразу же вскакивает на ноги, обезоруживая вора, чего тот однозначно не ожидал. — Мисс Реддл, вы верно не так что подумали, — начал оправдываться. Она видит как Грин-де-Вальд потянулся за своей палочкой, готовый начать дуэль против Реддловской мамаши, как Том резко встает, заставляя всех забыть о том, что они хотели сделать. — Он предатель, убей его, — говорит подходя к сыну. — Вздор, ваша сестра не знает что еще придумать, ведь она в сговоре с маглом, — резко бросает, заставляя Тома ощутить вкус предательства. — Ты думаешь, Геллерт что я не был в голове своей сестры? — смеется над его попыткой поссорить их. — Ты не получишь Дары Смерти в любом случае, — подбирает палочку с пола, он хотел было что-то еще сказать, как тело мисс Грейнджер резко зашевелилось, не вставая с места она командует: «Баубиллиус». Не успев опомниться, от неожиданности, ведь эта госпожа не подавала признаков жизни. Геллерта сносит молнией прямо в стену, он с громким хлопком впечатывается, начиная скатываться вниз. Гермиона встает, Том хватает палочку Слизерина, бросая: «Авада кедавра», — но она успевает увернуться, луч пробивает стекло, послышался чей-то краткий вздох за окном, а затем Грейнджер хватается за мантию на своих плечах и полностью исчезает с поля зрения. Том стал бросать смертельное заклятье во все что видит. В комнате стоял грохот, все валилось с мест, разбивалось и разлеталось на мелкие куски. Под обстрел попадались даже книжки. Том не видел свою цель, но был уверен что хоть раз попадет в эту тварь, которая посмела применить на нем непростительное заклятье. А потом резко одумался, боясь спугнуть человека-невидимку. — Это мантия-невидимка! — поворачивается к Силие, отпихивая ее назад, от чего она падает и мимо них пролетает яркий свет магии. — Стой! — говорит Том, поднимая руки вверх, — Я вызываю тебя на дуэль. Только ты и я, — смотрит по сторонам, не видя собеседника. Знает, что эта дуэль не будет честной, ведь он даже не видит против кого драться, противник не заставил себя ждать, в Тома полетели потоки магии, от силы которых было не по себе. Он каждый раз старается убить противницу, но эта колдунья держит под контролем все в этой комнате, используя как щит большие предметы. Воспользоваться чем-то на подобие Адского пламени его останавливает желание сохранить Дары и страх упустить невидимку, понапрасну все спалив. С каждым разом труднее становилось обороняться; отбивает каждое заклинание, выбиваясь из сил, даже в руках такой как эта Гриффиндорка Бузинная ведет себя превосходно, вытягивая мага на нужный уровень. Из точки, где только что была Гермиона, вылетает яркий поток света, Том выстреливает туда повторно, но лишь сносит шкаф. Он даже не слышит ее шагов; оборачивается на Силию, видя как она отползла к стене; почувствовал чье-то дыхание на себе, смотрит перед собой, протягивает руку, как резкий поток ветра застал врасплох, Гермиона убежала. Она была не сведущ в магических искусствах, но палочка в ее руках придавала ей непомерное преимущество. Понимает, что ему не победить ее в мантии, если даже сама Смерть не может забрать того, кто скрывается под этой одежкой. — Почему ты все время смотришь на нее? — раздался голос, который заставляет осматриваться по сторонам, он делает несколько шагов вперед, и мимо него пролетает следующее заклятье. — Гермиона, — зовет Том ее, решаясь вызвать в ней чувства, — расскажи, за что ты так любила Гарри. Каким он был? Настала тишина, она больше не пыталась напасть, Тому показалось что это было лишним, ведь если ее разбил инфаркт, то им долго придется искать тело спрятанное под мантией-невидимкой. — Он был светлым и чистым, и очень несчастным, — после долгой паузы она ответила, голос ее был дрожащим и срывающимся на плач. — Я любила его, кажется, до сих пор. В школьные годы казалось это все несерьезно, — слышит всхлипы, уже понимая что она стоит на месте, — никто никогда не вселял столько любви, теплоты и уверенности в завтрашнем дне как он. С ним я была спокойна. — Ты опекала его словно маленького ребенка! — резко бросила Силия, заставляя Тома повернуться на нее, он прикладывает указательный палец к губам, шепча: «Т-с-с». — У него совсем не было родителей, — продолжила она, — после турнира мои родители собирались договориться с Дурслями. Мы бы взяли его под свою опеку. Он был так спокоен, кроток и храбр, этого мне всегда не хватало. Вместе мы могли свернуть горы, но когда его не стало, у меня такое ощущение, что моя жизнь — это непрекращающийся Ад. Том отчетливо слышит Грейнджер, медленно и неспеша приближаясь к ней, отвлекая вопросами. — Что произошло между тобой и Геллертом? Ты же любила Гарри, — вновь тишина заполнила помещение. — Я сбежала с Битвы, потому что так велел Дамблдор, всучив мне свою палочку, за которой почему-то все так рьяно охотятся. Мистер Грин-де-Вальд оторвал меня от привычной жизни, в которой я начала забываться. Пообещал что мы отомстим и все вернем, даже воскресим Гарри, стоит только найти Воскрешающий камень, — на секунду воцарилась тишина. — Ты решила, что если станешь во главе страны, то твои шансы все исправить будут выше? — уже вытянул руку вперед, — Но так любовь не оживить. Воскресшие люди наполовину дементоры, или вендиго, — вспоминает Северуса, которому позволил воскресить Лили. — А что если я скажу, что могу помочь тебе все вернуть? — хватается за что-то, на ощупь мягкая и бархатистая — стягивает вниз. С шуршащим звуком, словно ручеек ткань падает вниз, приобретая очертания обычной тряпки, сминаясь на полу. А перед Томом сидела несчастная старушка, чьи руки все еще держали памятное фото Поттера. Реддл и не заметил как мантия начала ускользать. — Хочешь, я подарю тебе вещь, которая принадлежала Гарри? — она сразу же поднимает на него глаза. — Это не вранье. Его палочка, палочка самого Поттера, того, кого ты любила. Она станет твоей, — завораживает красивыми речами больную женщину. — Только с помощью такой вещи возможно воскресить умершего человека. Я-то знаю, мне незачем тебя обманывать, — беспардонно врет с улыбкой на лице, показывая ей ту самую палочку. Делает ставку на то, что если любовь настолько сильная, то безумная бабулька, которой должно быть не больше тридцати пяти — обязательно купится. Грин-де-Вальд что все это время притворялся бессознательным лишь ждал того момента, когда ухватит хотя бы какой-нибудь Дар. Он так надеялся, что сможет заполучить их все, даже хоть какая-то их часть была отрадой для души, особенно после стольких лет скитаний и трудов. Скрывшись под этой вещью ему не грозит больше ни Нурменгард, ни Азкабан, ни любая другая угроза. Палочка все еще в руках Грейнджер, но даже будучи невидимым Грин-де-Вальд видел куда более реальные перспективы стать обладателем Бузины. Начинает уползать в сторону, прихватив с собой мантию, прячется за диваном, начинает рассматривать свою добычу, утыкается в нее лицом, не веря своему счастью, роняет немые слезы радости, уже забывая о Гермионе и Реддле. Вскакивает с места и начинает быстро удаляться, Том замечает это, но его не пускает обладатель Старшей палочки, как только Силия преграждает Геллерту путь, Реддл возвращается к Грейнджер. Гермиона начинает показывать Тому лицо Поттера, рассказывая, что Гарри — обладатель мантии и она досталась ему от отца. Тому показалось это странным. Если палочка была у Дамблдора, а мантия у мальчишки, то изначально воскрешающий камень был у...***
Грин-де-Вальд направляет палочку в сторону мерзкой Реддл, она выбивает его оружие из рук, тогда Геллерт начинает убегать, скрываясь в первом попавшемся повороте, Силия бежит за ним, спотыкается на руинах и падает, ее палочка вылетает в сторону. Грин-де-Вальд радуется такой удаче, беря в руки чужое оружие, хочет убить Силию, но палочка не поддается, обжигая насильного обладателя. Не останавливаясь, Геллерт начинает заводит Реддл в один коридор за другим, попутно читая в голове Силии все злодеяния, которые та совершила над Генари, ухмыляется, когда видит обрушенную стену в здании, выбирается на волю, начиная маневрировать средь разрушений, как только мисс Реддл показалась в проеме, Геллерт видит ее, начинает приманивать палочкой. Ощущает боль, которую причиняет это непокорное оружие. Думает, что всегда ненавидел вейл, бежит по руинам, спотыкаясь о камни, но самое главное — мантия в руках. Когда грунт под ногами стал мельче, то ходьба — легче. Поворачивается на Силию, подмечая какая же она превосходная, даже в таком потрепанном виде, млеет от ее любви к собственному порождению, имя которому Том Мракс, не понимает, но хочет понять. Сгорает от зависти к подобным чувствам, никогда не испытывающий к людям ничего более чем жажды наживы, вся его страсть — это Дары Смерти. Отсидев в Нурменгарде долгий срок, признается, что хотел на свободу только для того, чтобы вновь начать поиски сказочных предметов. Хватается другой рукой о палочку мисс Реддл, с силой дернув вниз, послышался громкий треск. Если эта вещь не хочет принадлежать ему, значит она умрет. Яркие искры затрещали, вспыхнув единожды — затухли. Грин-де-Вальд смотрел в лицо Силии, которая была сейчас так разбита, она сделала пару шагов навстречу, вытянула руку, хотела помешать сделать это, но было поздно. Ее глаза наполнились слезами, а Геллерт заулыбался, чувствуя боль этой мисс. Бросает перед ней остатки палочки, начиная удаляться, а затем резко оборачивается, слыша чужие шаги. — Си-ли-я, — доносится до обоих голос. — Хомячок? — узнает этот голос Грин-де-Вальд. Грин-де-Вальд видит человека в черном, Силия моментально оборачивается, а затем резкий оглушительный хлопок, от неожиданности которого подскочил аж сам Геллерт. Черный капюшон спадает с лица незнакомца, это был тот самый магл. Силия схватилась за рану, на ее пальцах остаются яркие красные следы, нескончаемым потоком проступают сквозь одежду. Она посмотрела на Грин-де-Вальда, от чего внутри все сжалось, не произнесла ни слова. Генари, чья рука тряслась, держал пистолет, мужчина был бледнее мела, казалось, рассудок давно покинул его голову, резким движением подносит дуло к подбородку, зажмуривает глаза, нажимая на курок. Громкий выстрел — моментальное попадание в голову. Кровь хлынула на камни и Миллс повалился на землю. Грин-де-Вальд вспомнил войну, вспомнил боль от огнестрельного оружия и его пробирает страх. Умирающая Силия была просто восхитительна в своем бледном амплуа, эта женщина рассыпалась от усталости, а на лице у нее сияла неподдельная боль. Что-то сзади мешает сдвинуться с места этой женщине, которую уже всю трясло и она вот-вот упадет на острые камни от бессилия. Геллерт видит Её, очертания которой внушали страх и величие. Высокая, около двух с половиной метров, Силия по сравнению с ней была куколкой. Черный длинный балахон, полностью скрывающий облик. Она вытягивает руку; кажется, пришедшую Смерть не увидит никто кроме Грин-де-Вальда. Та касается Силии, которая еле стоит на ногах, склоняет голову, смотря на нее, присаживается, пока та все еще была к ней спиной, и глотала последние вздохи. Притронулась к плечу страдающей Силии, та падает на острые камни спиной. Смерть начинает поглаживать ее своей костлявой рукой. Геллерт слышит убаюкивающую мелодию, словно мать усыпляет свое дитя. — Том, — говорит еле слышно Силия. Грин-де-Вальд перестал что-то понимать вообще, но вдруг резко видит приближающегося Тома Реддла, который то и дело влетал в каждую стену, почти выползает. Всего пара мгновений и он заметит Геллерта и убьет; крепче сжимает мантию. Смерть поднимает свой скрытый под капюшоном взор, Грин-де-Вальд прочувствовал на себе ту страсть, с которой на него смотрит Смерть, от чего словно током прошлись по всему телу. Бросается бежать, но мантия-невидимка цепляется за что-то, хочет вытащить. Глаза то и дело следят то за Смертью, то за приближающимся Томом. Решает что жизнь важнее, бросает все и ретируется, не желая находится в столь опасном окружении.***
— Пора платить за содеянное, мисс Реддл, — видит перед собой Северуса, на шее которого фиолетовый след от петли. Хочет кричать, да только так больно, что Силия лишь смотрит перед собой. Стая черных ворон проплыла по белоснежному небу, или это не вороны? Чувствует тепло от собственной крови и ее вкус во рту, нехотя глотает, медленно закрывая глаза. — Я вас любил, — слышит голос Невилла с детской посредственностью, от чего накатили слезы раскаяния. Постепенно из недр сознания выходили самые потаенные призраки. Призраки тех, кто так или иначе погиб по вине Силии. Она переводит взгляд на появившийся фантом своего бывшего ученика; мальчик столь же сер как и Северус, на его шее похожий след от удушья. Делает рваный вдох, а кислорода не чувствует, будто бы и не вдохнула, в груди все болит, от стремительного выстрела до сих пор в голове цокот. — Это все вы! — разгневанный жестокий Барти Крауч младший пополняет их ряды. — Из-за вас меня вышвырнули. А вы мне нравились. — Я готов был тебя увезти куда захочешь, — появился из ниоткуда Генари с простреленной головой. Силия только сильнее прижимает руки к груди, пытаясь остановить кровь, не может сказать и слова, потому что кровь подступает не прекращая, а вздохи делаются через раз, чувствует что захлебывается. — Я вернулся в особняк Реддлов чтобы извиниться перед вами, — появился садовник Фрэнк Брайс, чья смерть была понятна, но никогда не обговаривалась Силией вслух. — А меня убили. Круг жертв вставал плотной стеной, их становилось все больше. — Мы же с вами коллеги, — невозмутимо сказала Макгонагалл. — Мы знали друг друга много лет. А что выразили вы, когда меня убил ваш брат? — она презрительно смотрела на нее, так же как и остальные, кроме Невилла. — А я вас не виню! — появился белокурый Златопуст. — Я все равно вас помню, помню как вы спасли меня. — Меня сожрали у вас на глазах. Вы двуличная и бессердечная, — по кускам обглоданная жертва — полупереваренная Нагайной Чарити Бербидж. — Вы сказали что вашего мужа зовут Гарри, тогда я очень смутился, — появился Поттер. — Меня убили только из-за вас. Вашей палочкой. — Вы бесчестно подкараулили и смотрели на то как моя кузина Беллатриса лишала меня жизни, — образ Сириуса на кладбище в Годриковой впадине отпечатался в памяти Силии навсегда. Все тело сковал невероятный холод, перестала чувствовать свои пальцы. Греет руки в собственной крови, которая уже засыхала, не слышит ничего кроме своей боли. Хотелось неимоверно спать, ощущение безумной усталости. — Ты такая же слабачка как и твоя мать и отец! — ругался Томас Реддл. «Папа», — видит как он выходит из толпы призраков, добродушно улыбаясь. Он берет ее на руки, закрывая ото всех, и Силия больше не слышит порицающих речей. Он такой настоящий, очень красивый, взрослый. Целует свою дочь, после чего Силии не стало.***
Том слышит громкий выстрел раз, затем второй, смотрит перед собой, не понимая что это было. Перед ним разбитая старуха, которая держит палочку в руке, а другой прижимает фотографию своей первой любви. Опирается рукой о стол, пытаясь встать, но не может, голова и ноги не слушаются, чувство что стены поплыли, ощущение полной фрустрации и потерянности. Больше не слышит свою сестру, понимает все без лишних слов, пока на лице застыло безразличие. — Обливейт, — вытягивает палочку вперед, направляя на Гермиону, понимая, что это единственный выход спасти несчастную душу. — Авада кедавра! — убивает сумасшедшую и выбивает у нее из рук Старшую палочку. Берет Дар Смерти, начиная вставать, стремительно удаляясь, хватается за грудь, тяжело вздыхая, продолжает идти. Упирается о стену, затем валится на пол. Собирает всю пыль на полу, ползет, вновь встает, не ощущая под ногами твердой поверхности. В голову начали лезть всякие воспоминания. Мариус, под именем Сесилия, их первая встреча, затем игры в лесу, помнит как они заблудились, блуждая ночью в одиночестве. Она была странная, очень непонятная и загадочная, Том не понимал ее, но ее появление привнесло в жизнь что-то новое, пока не знает что. Встает, делая более уверенные шаги, хватаясь за голову. Сесилия соблазняет его в лесу, пока все дети играют, она завела их, скрывая то, что является волшебницей. Помнит свои страдания по ней и труднейшее детство под гнетом Томаса Реддла, только Мэри была отдушиной, никто в Литтл-Хэнглтон не понимал тех жителей на высоком холме. Вспоминает как следил за Сесилией и впервые увидел ее родителей. Затем погоня, лес, спуск куда-то вниз, старая разбитая избушка, в которую все бросают камни. Кидает палки в окна неизвестного жилища заставляя трещать стекла. Тому весело, хочет еще, затем Морфин и Меропа, она показывает в него пальцем и говорит: «Ты!». Его пробирает страх, Сесилия хватает за руку и они бегут, спасаются. Тому страшно, падает перед странной девочкой на колени, признаваясь в любви, готов ради нее на все. Продолжает идти, останавливается у стены, упирается лбом в прохладный камень, все еще видя странные картины. Встречает Меропу, помнит свое отвращение к ней, ничего не может поделать с нездоровой тягой к этой ведьме, сбегает с ней в Лондон. Она признается что беременна, Том в ужасе сбегает обратно к родителям, при этом сказав пару нелестных обзывательства в адрес своей жены. Снова Сесилия, трахает ее, женится, узнает о наличие сына, жена убеждает Тома не брать ребенка — соглашается. Узнает о втором ребенке — очень рад, хочет девочку. Незнакомец в длинном одеянии, Сесилия оказывается Мариус, сбегает со своим отцом, оставляя маленькую Силию одну. Том берет ребенка на руки, ведь она — его дочь, прижимает как можно сильнее к себе, говоря что любит только ее. Видит как Силия растет, не может скрывать своей тоски по второй жене, сходит с ума от своей дочери, подолгу играет Мрачное воскресенье на пианино. Не может уговорить Мэри и Томаса переехать поближе к Силие, ведь она учится там, хочет дать ей образование, хочет исполнять все ее желания, но гнет старомодного скряги Томаса не дает Тому сказать свое слово. Вынужден подчиняться. Не хочет смотреть дочке в глаза, ведь ничего не добился. Затем видит ее снова, забирая на лето домой, пробираясь сквозь умирающих от страшной болезни, жителей города, не хочет чтобы Силия умерла, заставляет по долгу сидеть в интернате. Она не рассказывает о том, как к ее пытается убить брат. Том видит бездыханную Силию, начинает пробираться к ней, спотыкаясь о камни, не в силах даже закричать. Видит себя, встречается с собой взглядом, боится самого себя — сбегает, оставляя дочь одну, она кричит. Забивается в шкаф, стараясь не дышать; знает, зачем пришел незваный Том — он пришел сменить его, забрать первенство, ведь час пробил. Признается Силие в любви, а затем умирает от своей же руки. Насилует Силию, не знает как выразить свой гнев в том, что она жила с Томом, а не с ним. Склоняется над телом Силии, заглядывая в ее пустые глаза, она еще теплая, на ее груди рана, а на пальцах кровь. Том замечает Генари, который вышиб себе мозги. Убивается по тому как сестра не любит его, а любит отца, хочет стать важнее какого-то магла, желает быть всемогущим. Убивает, убивает, снова убивает, разламывая душу, от чего теряет человеческий вид. Насилует, постоянно насилует Силию, знает что она страдает и боится его. Но он все еще не знает как сказать что влюблен в нее, поэтому просто решается убить Гарри, а также всю его семью. Исчезает, скитается по земле, понимая, что все потерял. Перерождается, не может отказать себе в достижение власти и насилие. А она все равно любит Тома старшего, обвиняя Тома младшего в его смерти, не зная, что это был один и тот же человек. — Доченька, — смотрит он на синие губы Силии, прижимая ее к себе. Еще никогда ему не было настолько больно, на глазах наворачиваются слезы, Том плачет, обнимает мертвое тело. Закрывает ей глаза, беря за руку, а она холодная как лед, прикасается губами к ее лбу, не сдерживая рыданий. Познает весь ужас от понимания, что все это время Силия была его единственным ребенком. Не хочет признавать, что совершал акт насилия с особым упоением со своей дочерью, о которой даже не знал. Хочет все вернуть назад, обвиняет себя в том, что не смог спасти ее, готов выстрелить себе в голову, подобно Генари, только бы выбить всю эту ноющую боль. Смерть необратима, от ощущения тяжелейшей потери страдает только все больше. Он может заставить её открыть глаза, но душой и сердцем она все равно мертва. Это будет пустая холодная инфернальная копия. Не может сдержать воплей, чувствуя как невыносимо больно делал ей все время, а получилось так, что убил самого себя, превращаясь в чудовище. Факт того, что Силия его дочь пугал тем, с какой силой добавлял ей привлекательности. Том корит себя за это, чувствуя насколько осквернил своего ребёнка собственным присутствием — желанием быть рядом. Зато теперь он понял, что особенного было в ней все это время, почему Силия так привлекала, пробуждая основной инстинкт. Сотрясается словами что любил её в каждый момент своих жизней. Она на вкус приятнее остальных, а жажда слиться с ней воедино была немыслимо сильна, как наваждение, а как невообразимо это приторно блаженно. Силия была его все время, он забрал её чистоту, навсегда убирая возможность вкусить кого-то другого; чего Том очень всегда не хотел, так это узнать что Силия познала кого-то чужого. Она бы никогда этого не сделала, он это знал, но все равно боялся. Понимает, что неосознанно мстил ей за свою смерть в Литтл-Хэнглтон. — Силия, любимая, я и есть твой папа… Целует её в холодные губы, дрожь пробрала даже кости, не спускает Силию с рук, даже понимая, что та погибла. Они убили её, его дочь убили те, к кому он сам лично в этой жизни пришёл. Время поймало Тома за хвост, хочет сказать что любит свою дочь, но уже поздно. Понимает что был самым ужасным отцом, даже не зная этого, зато теперь он догадывался откуда у него такая нездоровая тяга к ней, которую никогда не мог объяснить, теряясь в собственных страстях. Обвиняет себя в ее смерти, не может перестать рыдать. Сжимает в руке палочку еще сильнее, чувствуя как ногти больно впиваются в ладонь, смотрит на шею Силии, видя черный камень, срывает его, ища глазами мантию, что где-то недалеко валялась. Срывается с места, выдергивая из крепкой хватки камней очередной артефакт. Сжимает все Дары в руках, начиная орать что есть силы, проклиная их во всех бедах. Том чувствует тьму, что сгустилась над головой, пронизывающий холод заставляет слезы застыть, а все самое счастливое тотчас исчезает, оставляя после себя лишь боль и разруху. Поднимает глаза к небу, сталкиваясь с черными застывшими фигурами, их было так много, что Тому становится не по себе, еще никогда он не наблюдал такое количество дементоров. Не может понять зачем эти твари здесь, ведь их никто не звал, чувствует чью-то злорадную ухмылку, оборачивается, полный злобы и разочарования, а также омерзения, швыряет все Дары на землю. — Я собрал их все, — смотрит Смерти в лицо, наблюдая как она хлопает своими костлявыми ручонками. Тьма сгустилась, тогда Том понял откуда у него была сила покорять дементоров и поднимать инферналов. Все дети Смерти рождались мертвыми и безнадежными, что заставляло ее отчаиваться, но вот однажды ей удалось породить нечто живое, из-за того что он был таким единственным и долгожданным, Смерть сама не заметила как избаловала его. Тогда непослушный и эгоцентричный, он решил взять власть над всем миром, украв у Смерти все ее артефакты, которые несут в мир живых только хаос. В наказание она карает свое единственное живое дитя, заставляя пережить ровно три жизни, в каждой из которых счастье и покой кажутся такими близкими, но недосягаемыми до конца. Каждая жизнь как дар, взаимодействующие по отдельности. Том все вспоминает как только теряет самое дорогое в последней из жизней, собирая все дары воедино, узнавая всю правду. Смерть приглашает Тома, он идет за ней, наблюдая как неспешно плывет ее силуэт над землей, она взмахивает рукой, и все исчезает. Никакого Лондона, никакой войны, белый сияющий вокзал Кингс-Кросс, обернувшись, он замечает что остался один. Вдали появляется высокая фигура, яркая голубая мантия развевается на ходу, Том не может поверить своим глазам, видя давно умершего Директора. — Ну здравствуй, мальчик мой, — говорит Альбус, добродушно смотрит в глаза, тяжело вздыхая, — наконец-то мы встретились. — Какого черта? — не понимает, — Где Смерть, я стал ее повелителем! — А ты меня не узнал? — улыбается, видя замешательство Тома. — Я всегда следила за тобой, — прикрывает она лицо руками, а затем резко убирает. Том вздрогнул, видя перед собой лицо Гарри Поттера, который тут же улыбнулся, затем снова Смерть прячет лицо, а раскрываясь, на Тома смотрит обрюзгшая нищенка, в которой тот сразу же узнает Меропу. — Я всегда приходила к тебе, всегда пыталась остановить. В лице матери, — появилось лицо Меропы, — я даю тебе жизнь как Темному Лорду. В лице учителя, — на Тома пристально смотрел Альбус, — пытаюсь наставить тебя на истинный путь. В лице врага, — засияли круглые очки Поттера, — хочу твоего раскаяния. Ты каждый раз поступаешь по своему, хватая себя за хвост, не желаешь разорвать петлю. Скажи мне, чего ты хочешь как Повелитель Смерти? — сложила Смерть пальцы в замок в личине Дамблдора. — Свою дочь, — дрожит его голос. На этих словах лицо Альбуса стало грустным. — Но-но! — покачала пальцем, пристально смотря в глаза, — Любовница, — решила поиздеваться. Тома не задевают эти слова, уже все равно как назовут Силию остальные, пагубный и душещипательный осадок ноет в груди, и кроме слов о нежной любви не может думать ни о чем, вспоминая ее живой образ. — Сынок, — подходит Смерть ближе, кладя руку ему на плечо. — Твое наказание давно закончено, ты собрал все Дары, ты свободен. Они стали медленно ходить по вокзалу туда-сюда, Смерть пыталась сказать что не держит зла и давно все простила, что готова открыть свои двери для Тома, что она всегда и делала. — Ты так ненавидел и презирал меня, что я отослала тебя в мир живых, дабы ты нашел мои артефакты, что украл много веков назад. Ты получаешь наказание каждый раз перерождаясь маглом за то, что с таким желанием истреблял их, посылая своих братьев съедать их души. — Ты послала дементоров чтобы следить за мной? — возмутился Том. — Но все артефакты оказываются у тебя, — не может понять в какую игру играет Смерть. На что она улыбнулась, понимая, что Реддл не дурак. — Каждый раз ты замыкаешься в себе, стоит только тебе родить дочь. В другом варианте развития событий, которые я показывала Силие, она видела твою гибель. И это правильно, мальчик мой, ты не принадлежишь этому миру. Ты должен уйти со мной, но ты все время находишь способ перехитрить меня. Крестражи, Воскрешающий камень, Повелитель Смерти, — уставилась она на него разводя руки. — Верни меня обратно, я найду способ исправить все, — сквозь зубы процедил, начиная злиться. — Знаешь в чем тайна твоей дочери? — искоса глядит на него Дамблдор, лицо которого тут же засияло. — Она бесплодна, ровно так же как и ты, — видит что Том хочет возразить, но та прерывает его. — Она как прекрасное дерево, которое все не может дать плоды. Силия может родить только тебя, мальчик мой, так же как и ты можешь зачать только себя. — Но я ее отец, — не понимает. — Это великая случайность. Ты родился во вселенском парадоксе, Том. Тем более зачать Силию ты смог будучи простым маглом с обычной волшебницей, которая не имела с тобой родственных связей. Темный Лорд родился в инцесте, ровно как и третье твое перерождение. Это дорогое удовольствие. Том-магл оказался самым могущественным, не находишь эту нелепость роковой? Смерть тяжело вздыхает, но ничего не говорит. Том идет за Дамблдором, который остановился на платформе, тихое неощутимое движение Реддл замечает лишь краем глаза, оборачиваясь, видит как призрачный белый и яркий поезд приближается, доезжая до самого конца, он останавливается. Смерть в личине Альбуса раскидывает руками и двери вагонов отворяются, она подзывает Тома к себе, берет его под руку и садится вместе с ним в поезд. — Почему ты едешь со мной? — искренне негодует, как только двери закрываются и ощутилось движение в никуда. Она ему не ответила. Том смотрит в окно, не видя там ничего кроме белого света, да и сам поезд был таким же непонятным. Он знал, что Смерть никогда не отстанет, заставляя испытывать страдания, но пройдя через которые Реддл может загадывать желания, а не поддаться на ее условия, как требует от него. Если Смерть говорила про то, что в какой-то из реальностей Том умирал, значит он сумел разорвать закономерность однажды, сможет и теперь. — В прошлых реальностях ты не смог обладать даже Бузинной палочкой, — улыбнулась Смерть, а на лице ее промелькнуло умиление. — Растешь, — потрепала она его по волосам, от чего Том зажмурился. — Мы скоро приедем? — спросил, резко оборачиваясь к Дамблдору. — До остановки Литтл-Хэнглтон еще пятнадцать минут, — пожала плечами Смерть, Том вновь посмотрел на нее, видя как рядом с ним теперь сидит неприглядная девочка в белом платьице. Волосы ее растрепаны, а глаза разъехались в разные стороны, Меропа смотрела перед собой, держа Тома под руку. Поезд остановился и круг замкнулся.***
Внутри тиши полуночной, не зная куда бежать, гонимый как зверь, он пробирается сквозь хрупкие, но такие страшные леса. Британия пугала своей разгромленностью, природа обширностью, а люди слабостью, но вот пришел он. Он всех спас, выполнил чужое желание, за что и был наказан. Тома Реддла считали гнусным и бездушным, но теперь, Геллерт так не считал, он был необычный, странный и какой-то мрачный. Всех их окутывала Смерть. Хруст хлипких веток под ногами раскрывает чье-то присутствие, Грин-де-Вальд дышит, ощущая кого-то, кто смотрит в затылок. Оборачивается, готовый громко и яростно кричать, защищаться. Трясущейся рукой лезет за палочкой, не понимая почему та перестала работать, почему магия не слушается его, неужели он стал сквибом? Но за что? Страшные кривые силуэты черных деревьев, они сгибаются, вытягивая длинные ветви вверх, закрывая обзор на чуть синее небо, на котором нет звезд. Редкий хруст под ногой и Геллерт резко оборачивается, слыша чье-то псиное дыхание, такое частое, затем медленное ускользание чьих-то лап, кто-то бежит, а затем громко воет. Неужели это оборотень? Грин-де-Вальд хватается в черный древесный ствол, обжимая себя руками, испытывая нечеловеческий холод. Яркая-пестрая луна зовет своим манящим светом, привлекая как радостное и лучезарное солнце; пускается в путь на ее свет, ведомый лишь тьмой. Под ногами все еще хрустит; то и дело спотыкаясь о неровные массивные корни, Геллерт падает, но каждый раз встает. Уже падая под гнетом холода, ползет за белым светом, протягивая к нему руку, готовый упасть и разбиться о ледяной иней травы, как слышит манящие душу преступника и предателя голоса. Перед глазами открывается черная пустошь, которую Грин-де-Вальд без сомнения уже раньше видел, когда-то давно, при жизни Тома Реддла, в 1994 году его сюда он же и привел, правда, для того, чтобы созвать дементоров себе в помощь. Леденящий кровь стон, да такой прекрасный, что тело тонуло в непроизвольном возбуждении. Сковывало по рукам и ногам, хотелось услышать этот голос снова. Не понимая кто так манит его, Грин-де-Вальд встает, полностью плененный. Под ногами иней, в воздухе застыл снег, теплое дыхание отпечатывается в воздухе белым паром, тут же исчезая. Пустошь, озеро, прохладный воздух, гонимый неспокойными волнами, они покрываются слоем тонкого льда. Яркая луна приглашает Геллерта взглянуть на акт незабываемой потусторонней любви. Черные тощие фигуры, застыли в воздухе, расплываясь в полном отсутствие ветра, где-то, примерно, с дюжину дементоров. У Грин-де-Вальда захватил дух от столь жутких созданий, к которым он питал только страх и недоверие. Они все были рядом друг с другом, плотные черные одеяния, такие же размытые как и их очертания, окружали дементоры лишь одну и единственную любовь в своей жизни — свою мать. Она была столь прекрасна, много крупнее их, такая же черная, лица которой было не видно под темным капюшоном. Их тощие серые руки потянулись к ней, Смерть вновь издает пронзительный сладкий стон. Осматривает своих мертвых сыновей; Геллерт не мог поверить что видит это наяву. Под ними тонкий слой льда, над ними полная, пугающая своим величием луна. Женщины всегда были ужасными созданиями, особенно, если посмотреть на этих существ. Ничтожные самцы плутают в поисках душ, пока самая главная и единственная вольна создавать, поглощать и рождать. Смерть произносит на жутком загробном языке какие-то слова, повторить которые смог бы лишь один человек — Том Реддл, потому как на парселтанге разговаривал с дементорами. Всегда в своей жизни Грин-де-Вальд думал что нет ничего такого, что могло бы пленить его, влюбить или заставить что-то чувствовать, но как же он оказался неправ. Собирая впопыхах Дары Смерти, хотел ее, саму Смерть, стать Повелителем Смерти, а она всегда ускользала от него. Дементоры не сдвигаются с места, краткий шепот с их стороны, напоминающий мольбы, вызывающий трепетную жалость, Она раскидывает руки в стороны, громко и мелодично призывая их к себе. Все спокойствие этой картины было стремительно нарушено, когда они ринулись к своей матери. Одновременно, плавно, но очень быстро. Смерть начала только медленно и убаюкивающе напевать грустный, мрачный, но привлекательный мотив. Они окружили ее в кольцо, издавая рычаще-шипящие звуки, получалась какая-то невероятная песня. Их слияние было похоже на какой-то черный туман, в котором трудно было отделить дементоров друг от друга или же саму Смерть, они только постоянно пели. Геллерта всего затрясло, он желал оказаться на их месте, хотел попробовать Ее, эту темную владычицу, что вершит судьбы. Казалось, Грин-де-Вальд знал о ней все, а она знала что он здесь. Они целуют Смерть, мучительно завывая, ведь их мать высасывает из них людские души, полностью опустошая, она была как бездонная дыра, которой все мало, а в час их темного соития они отдавали все матери, испытывая какой-то противоестественное и сверхъестественное удовольствие, кажется, эти существа жили лишь для того чтобы слиться с ней. Это происходит всегда в одну и ту же луну — в полную. Кто больше собрал света и жизней, тот получает возможность трахнуть Смерть? Грин-де-Вальд не может унять своего трепетного напряжения, подходит ближе, испытывая самые трогательные чувства к этому верховному созданию, Повелителем которой хотел всегда быть. Этот черный густой туман из их мелодичных криков будоражит нутро, выворачивая наизнанку. Делает еще один шаг навстречу, протягивая руку. Они были слишком высоко и далеко над замерзшей водой, не замечали ни шарканья чужого на льду, ни самого чужака. «Любимая», — мучается от вида этого темного соития. Она лишь ровно постанывает в объятиях своих мрачных порождений, испытывая сладкие муки. «Но зачем ей эти мертвые души?», — досада проедает до костей. Мысленно зовет Смерть, умоляя обратить на него свое внимание. Дементоры рассыпаются в глубоком и душевном полушепоте, превращаясь в черный ровный туман, постепенно отдаляясь все дальше и дальше, пока не отделяются от Смерти полностью, приобретая свой прежний вид, словно возрождаясь. И вновь они были молчаливы и статичны, опустошены и злы. Геллерту становится не по себе, хочет бежать, видя, как эти твари ринулись на него. «Нет!», — кричит он, но поскальзывается на тонком слое льда и падает на холодный песок. Отползает все дальше, но груз жутких воспоминаний камнем придавливает, разрывая душу на куски, кричит в столь черное небо. Страшные существа столпились вокруг, после чего только холод и усталость дают о себе знать. Все еще смотрит на них, ненавидя за близость к недосягаемой и величественной Смерти. Они все резко отстраняются, после чего уходит все самое ужасное и грустное. Он видит Ее, она вытягивает свою костлявую руку приманивая к себе, делает это столь красиво и обворожительно, что Геллерт лишь тяжело вздыхает при виде этой особы. Тут же поднимает глаза, видя как злобные дементоры удаляются в чащу темного леса, оставляя мать наедине со смертным. Геллерт хочет задать ей много вопросов, например: как она связана с Томом Реддлом и Силией? Дурманящая, словно флер вейлы аура Смерти опьяняет влюбленного Грин-де-Вальда, после чего все мысли исчезают столь стремительно, словно их прогнали. Она была чернее ночи, только руки у нее белые; не видит ее лица, а ему и не надо, только пусть побудет рядом. Прикасается к ее пальцам, ощущая их материальность. Смерть все еще парила над землей, она приближается столь близко, от чего Грин-де-Вальд делает глубокий вдох, ощущая приятный знакомый аромат, он столь сладок, что непонятно откуда этот запах. Очертания белого лица и красивые губы, они красные. Хватает Смерть, притягивая к себе, она целует его, долго, испытывающе, зазывающе. Казалось он умирает, ощущая, как силы покидают, но это было столь приятно. Она забирает его, отрывая от земли. Видит что это создание меняет форму по своему желанию. Вжимается в нее, чувствуя что хочет навсегда отдаться ей, безумно и преданно любя. Ее холодные прикосновения опускают в пучину сладострастного желания, он трахает ее, трахает Смерть. Не понимает что вокруг, в глазах потемнело, ему страшно и одновременно приторно приятно. Она напевает все ту же загадочную мелодию, обнимая руками, да столь крепко и сильно, что вот-вот и сломает Геллерта. Чем больше он двигался в ней, тем сильнее ощущал что умирает, но в ее руках и это того стоило. Близился момент его окончательного и последнего оргазма, перед чем услышал этот змеиный язык, ощутил кожей, мало испытывая что-то вообще кроме яркого удовольствия. В его воображении всплывает образ маленького мальчика, в котором он узнает Тома Реддла, после чего Смерть почти удушила Грин-де-Вальда в своих объятиях, уже томно крича как самая настоящая женщина в экстазе. «Куда ты его унесешь? Зачем он тебе?», — испытывает тяжелые отцовские чувства, зная, что подарит Смерти единственного живого ребенка. Пусть в этом бездонном омуте гибели забьётся хотя бы одно живое сердце. Ее черные одеяния скрывают лицо, которое, кажется, он уже где-то видел, хоть и не узрел лик Смерти полностью. Силы угасали, он тлел в белых как мел руках, изнуряя себя блаженным соединением, разливаясь внутри этой самой страшной и опасной женщины. Геллерт умер на ее руках, а на лице сияла самая зловещая улыбка. Он остался один, ведь Смерть бросила его, никогда не возвращаясь на место гибели этого человека.— Он любил эту женщину! — срывается Дельфи. — А я любил свою страну, — невозмутимо отвечает Геллерт. — Вы любили только себя, слепо и незаслуженно… — смотрит в след удирающему.