— Изнасилуй меня, — без тени сомнения проговаривает каждое слово, а на лице сияет честная непринужденность. — Ты считаешь, я насилую тебя? — Том не понимал как Силия может называть таким грубым словом этот прекрасный, по его мнению, акт чистейшей любви. — Я до сих пор не могу забыть всего того, что было. Мне постоянно хочется повторить. Это как навязчивая идея, — поворачивается к нему спиной, вставая на четвереньки, слушая приближение его шагов. — Ты как бездонная дыра, Силия, сколько в тебя не вкладывай, ты все равно чувствуешь пустоту, — опускается на колени, начиная трогать ее, заламывая руку. — Я такая лишь потому что, когда-то ты этого захотел, — не может сдержать своего счастья от чужих прикосновений. — Ты помнишь что я сказала тебе? — оттягивая момент их полного сближения, спросила. — Что-то вроде: «Как тебе не стыдно? Я же твоя сестра!», — ему явно было смешно; прижимается грудью к ее спине, слушая тяжелые вздохи Силии. — И что ответил мне ты? — пытается на него посмотреть. — «Ну и что?», — повторил ту бесстрастную интонацию с таким же каменным лицом.
***
Х век. Египет. Жаркое солнце пустыни не дает возможности спастись, волшебная палочка выскальзывает из мокрых пальцев. Желает воды, но путь через реки песков был долгим и мучительным, во фляге остается несколько глотков, воду надо экономить. Противный вонючий верблюд, издающий странные рычащие звуки, гадкое животное то и дело останавливается пожрать колючий кактус. Салазар спрыгивает с верблюда, утирая лицо, поднимает глаза к бескрайнему голубому небу, не видя ни одного жалкого облачка, значит, дождя не будет. Пекло сводило с ума, раскаленный песок чувствовался сквозь обувь, закрытая одежда не помогает от испепеляющей кары всевидящего Амон-Ра. Закрывает солнечный диск своей ладонью, позволяя лицу ощутить тень. По пути не виднелся ни один пруд или оазис, сплошные пески, ничего кроме них. Из живности только поганые змеи из семейства аспид, все они очень ядовиты, но Слизерин не беспокоится об этом, приказывая разойтись. Он уже и не знал откуда ему досталась такая странная способность — разговаривать со змеями, но однозначно ею владел только он. От своего деда Салазар был вынужден выслушивать безумный рассказ про встречу в Самарре, как в Багдаде слуга купца встречает на одном из рынков странную женщину, в которой тот узнает саму Смерть, желая укрыться от нее, тот бежит в дальний город под названием Самарра, думая что укроется там от нее. Но судьбе было уготовано чтобы хозяин слуги встретил ту самую Смерть на том же рынке, где спрашивает, почему она сделала угрожающий жест его слуге. Она отвечает: «Это был не угрожающий жест, я просто вздрогнула от удивления. Я была поражена, увидев его в Багдаде, потому что мне была назначена встреча с ним сегодня вечером в Самарре». Салазар слышал как дедушка разговаривает с кобрами, до того момента пока не перебрался в Англию, полностью теряя свои родственные связи. Слизерин знал свои корни, которые восходили аж к коптам, а те, в свою очередь к древним египтянам. Уверенный в том, что змеиный язык был распространен среди фараонов и их семей, Слизерин возгордился, считая себя одним из самых величайших. Спустя много лет Слизерин вернулся в Египет в поисках ответов на свои вопросы. Дед, к сожалению, умер сразу после того как Салазар с семьей покинули родные края. Делая глубокий глоток, испытывая радость от поглощения влаги, хоть на вкус она была и теплой. Взбирается на верблюда, надеясь не встретить Смерть в пустыне, ведь он не знает как и где укрыться от нее. Долгими путями, один, брошенный на произвол пустынь, он шел по зову змей, которые обещали вывести волшебника к проточной воде. Палящее зенитное солнце стало постепенно выпускать из удушающей хватки. Откуда фараоны имели знания древнего и врожденного языка? Если только сама Смерть не обучила их, ведь этот навык очень полезен в столь жарких краях, где змеи то и дело норовят укусить зевак, а царская семья считалась божественной. Мумификации и странные обряды погребения, где Смерть возносилась в ранг самых важных в жизни событий. Загробный мир и легенды становления мира, Салазар копнул слишком глубоко чтобы не найти ответа. Солнце стало медленно опускаться, забирая с собой невыносимую палящую атмосферу. Воздух был сухим, стоячим и прелым, пахло песками, а если что-то дохло, то вонища стояла долго, из-за отсутствия хоть каких-то ветров. Салазар был уверен что Смерть живет именно в таких местах, где умирает все, единственными ее слушателями могут быть лишь змеи пустынь. Верблюд медленно плелся по неровностям рассыпчатым, Слизерин начинает подгонять вонючее животное. Рассекающий воздух звук и о ляжку верблюда ударяется тонкий хлыст, ленивое парнокопытное слегка подпрыгнуло от неожиданности, продолжая все так же медленно идти. А вдалеке, по шепоту змей было понятно, что разливающийся Нил уже близко, прикрыв от солнечного блеска глаза, всматриваясь в горизонт, Салазар видит проблески чего-то нежно-голубого, видимо, это и есть вода. За воду идет борьба между живыми существами в столь мертвом месте, поэтому Слизерин уже готов защищаться от неминуемых крокодилов, гиппопотамов или других отвратительных живностей, отличающихся особой жестокостью. Чем ближе к воде, тем насыщеннее становился воздух, появляются уже какие-то мелкие растения и крупные камни. Королевская кобра зовет Салазара, он следует ее зову, оглядываясь по сторонам, замечая как медленно ползет смертоносный скорпион. Перед глазами расстилается невероятных красот розовое полотно из стройных птиц с изогнутыми шеями, они ловят равновесие стоя лишь на одной ноге. Эти пернатые вызывают восхищение, их оперение цвета самого холодного заката: багряно-розовые, где-то более оранжевые, их лапки погружены в лазурную гладь Нила. Они машут своими крыльями, создавая легкий бриз, давая насыщенному водой воздуху вспорхнуть. Салазар спрыгивает с верблюда, подводя того к белым пескам. Верблюд стал опускать морду в воду. Чудные птицы шарахались Слизерина, расходясь в разные стороны. На небольшом камне видит диких ящериц, узнавая в них варанов, все холоднокровные грелись в лучах уходящего солнца, впитывая тепло нагретого камня. Салазар откупоривает флягу, набирая прозрачной воды из недр самого Нила. Вода сияла как стекло. Опускает в нее руки, чувствуя приятную прохладу, омывает лицо, развязывая тряпки, освобождая лицо. Он очень устал находясь в дороге, силы, кажется, начали покидать его, но благо змеи подсказали путь. Все спокойствие птиц было нарушено, звери стали бежать, как только одного из фламинго поймал острозубый зеленый убийца. Салазар хватает верблюда за поводья, уводя подальше, наблюдая как розовые красавицы вспорхнули, улетая от опасности, небо засияло новыми красками. Голубое смешалось с розовым и получался какой-то сиреневатый оттенок, на фоне заходящего солнца пустыни. Крокодил драл свою жертву раскрывая массивную пасть, лишая жизни очаровательную птицу. Ее кровью окрасился Нил. Слизерину было жаль фламинго, но при виде этого свирепого существа пал на колени, умоляя богиню Амат защитить от возмездия за несовершенные грехи. Грозный рык крокодила и плавающая голова оного не подплывала близко, давя на Салазара своим диким величием. «О, Исида, подскажи мне путь», — взмолился, глядя на то как змей Апофис вновь сожрал солнце, а освободитель Ра каждый раз вынужден вести борьбу за свет. Оборачиваясь, Салазар видит большую скалистую гору, начинает обходить ее по берегу, не может поверить в свое счастье, когда понимает что это тот самый Абу-Симбел. Слизерин не понимал древнеегипетский, но знал что набрел на Крепость Рамссесополис. Унесенные песками неизвестности, храм стоял одинокий и словно воззывал к Салазару, что-то просило его подойти поближе. Не ослушавшись своего желания, подходит, рассматривая постройку и внушительных размеров четыре статуи, они уставились куда-то в горизонт. «Алохомора», — шепчет заклинание отворяя каменную дверь. Внутри длинного каменного коридора, где виднеются еще какие-то четыре статуи, стал просачиваться свет, падая на одного из изображенных, словно это был какой-то бог. «Люмос», — оглядывает стены покоев Рамсеса II, они все были исписаны его подвигами и делами, которые он творил при своей жизни, изображения были крупные, но непонятно что здесь происходило. Обойдя каменные комнаты, которые также были изрисованы, находит странное изображение. Женщина, держащая в своих руках волшебную палочку. Салазар понимает, что легенды не врут. Жена Рамсеса II была колдуньей, ровно как и все фараоны Древнего Египта. Слизерин не мог жить, зная, что по легенде сохранилась одна из наидревнейших палочек в истории, принадлежащая одной из цариц. Он пришел сюда в поисках нее, кажется, разгадки подходили к своему концу, но вот незадача, храм был пуст. Вместе с ним в каменное сооружение заползла змея, окрас ее был красно-бело-черные полосы, она тощая и длинная. «Помоги мне», — обратился к ней волшебник. «Некрополь», — прошептала ему ядовитая, и уползла прочь. Ну как же Салазар мог быть таким глупцом, что сразу не догадался, что ему путь в Долину мертвых. Долину царей, ведь с уходом в иной мир, египтяне забирали все самое ценное, особенно, если это принадлежало им при жизни и могло помочь в загробном мире. Слизерин почему-то был уверен что такая напасть как Смерть обманывала наивных египтян, а те ждали ее, но ведь никакого загробного мира нет, она просто сжирает людские души, прямо как богиня Амат нечистые сердца. Долго длились путешествия Салазара по Египту, изнеможденный, он продолжал свой тяжелый путь, спрашивая у путников дорогу в Долину царей, расхищая ценные постройки, складывая все в свой волшебный мешок, внутри которого пространства куда больше чем может показаться снаружи. За несколько недель волшебнику удалось добраться до королевских захоронений. В Долину царей, пробравшись незамеченным, под покровом ночи, Салазар стал вскрывать саркофаг один за другим. Вдыхая ужасающую вонь трупных испарений от гнилых иссохшихся мумий, спасаясь чарами каждый раз, боясь неведомой смерти. Слизерин потратил много дней на расхищение и разгром гробниц, после этого восстанавливая вскрытые саркофаги. На тринадцатую ночь Салазар находит в саркофаге какой-то царицы узкую длинную шкатулку, которую мумия держала у себя в сухих сморщенных руках. Вскрывая тайник, поднимает в воздух найденное сокровище. Оно сияло изнутри в цвет самого ядовитого зеленого, который приходилось только узреть Слизерину.***
Оставаться одному было непривычно, окруженный всегда неприятностями и людьми, Том желал никогда не нарушать этот привычный уклад своей жизни. Он чувствует как за ним кто-то постоянно следит, надо быть идиотом, чтобы не догадаться кто это, особенно, когда ради тебя проделали такой сложный и длинный путь. Отодвигает маленький ящик письменного стола, что был столь же белым. У Силии была какая-то нездоровая тяга ко всему белому, кажется, эта женщина считает этот цвет чистым, видимо, хотела создать иллюзию не только светлой жизни, но и чистой. Жалеет эту женщину, находя в ее поведение рациональные нотки, она так отчаянно спасала свою психику, это не могло быть незамеченно. В далеком прошлом, когда Том приходился ей братом, помнит мысли Силии, что она клялась носить только черное, потому что Темный Лорд погрузил ее в вечный и неугасаемый траур, который она собиралась носить до конца существования. Но Силие не удалось сдержать обещание, поэтому грязь она мешает с чистотой. Поразительная мадам, Том неотрывно смотрит в статичные фотографии, на которых она улыбается, держа его маленького на руках. Что-то заставляет двигаться и приближаться к противному, что-то не дает Тому остановиться и осесть. Гнет старого прошлого туго затягивает удавку на шее, тихо повторяя: «За все в этой жизни нужно платить». Ненавидит себя, понимая, какую глубокую яму сам себе вырыл. В те годы это казалось актуальным и необходимым, Том считал что так надо, это здорово и правильно. Неприятное предчувствие, будто, Томов всегда было несколько, они как заколдованные предметы, постоянно копируются без остановки, но в отличие от бесполезной подделки, каждый последующий Том открывает в себе и мире частицу нового. Опускает руку в ворох бумаг, видя свой идеальный почерк, который вымучивали у него злобные учителя в приюте. Их было несколько, Тома оставляли после уроков, заставляя выводить правильные буквы, затем слоги, и только потом слова, предложения. Это длилось часами. Они злобно говорили что Том должен быть благодарен, ведь его не стали переучивать, мол родись он в нормальной семье, то это бы непременно сделали. Из-за того что он левша, ему труднее удавалось сохранять правильный при написании наклон, этот мир ненавидел его. Ручки неудобные, наклон в другую сторону, когда пишешь, стираешь половину написанного, рука всегда грязная; напряжение колоссальное. Бьют по рукам, на пальцах остаются болезненные синяки, писать становилось еще труднее. Но Силия никогда не требовала от сына ничего сверх его способностей, а также учителя в начальной школе или Ильверморни, но почерк остался из прошлой жизни все равно, ровно как и многие привычки, например походка, мимика, вкусы. Перед глазами сплошные признания в любви, Том вспоминает свои страдания, когда ждал от мамы хотя бы слова. Не думал никогда, что столь эмоционален, наверное, он просто это забыл, вот только в другой жизни это не давало Тому спать. Силия считала это болезнью, она никогда этого не произносила вслух, но постоянно думала и думает по сей день. Читает свои теплые, размытые слезами: «Я люблю тебя», как он к ней только не обращался: и мамочка, и Силия, и любимая, и родная. Том был уверен, что до этой женщины не доходят его слова, ведь быть настолько черствой невозможно — считал он. А, оказывается, она просто складывала все его чувства в темный ящик, запирала. Думает, что мама очень жестокая, такая же как и миссис Коул в приюте. Тоже пьет, тоже курит, била ремнем и говорит обидные вещи. Гадкая-прегадкая Силия. Кладет с тяжелым сердцем все свои письма обратно, надеясь, что мама все же другая, она любит своего сына, иначе бы просто выбросила все его чувства, будь они ей так противны. «— Ребенок, рожденный в результате любовного зелья — любить не может, — слышит голос в своей голове. — Я не рождался благодаря любовному зелью, в отличие от тебя, — подходит к зеркалу, гневно разделяя себя на две половины. — Сынок, — поражается сам от себя, — ты плод насильной любви». Ему казалось что что-то происходит, неужели он сошел с ума, раз слышит самого себя? Не может понять свою прошлую жизнь, отвергая Волан-де-Морта, ровно, как этот наоборот, завидует, хочет стать Томом. Странный черный камень, что был, ну настолько маленьким, что ценность его увеличивалась в разы, ведь упустив однажды эту иголочку, можешь никогда более не увидеть черный загадочный артефакт, по легенде, самой Смерти. По доводам Грин-де-Вальда Дамблдор не верил в правдивость сказки Барда Бидля, сам же Геллерт, напротив, очень даже верил в волшебство за гранью. Том никогда не ценил этот маленький камушек, наверное, если бы не Силия, потерял бы давно в каком-нибудь лесу. Ей всегда нравился факт этого необычного предмета, тогда как Волан-де-Морт хотел Старшую палочку. Но благодаря сохранности этой маленькой вещицы Том живет еще одну жизнь, обязанный этому Воскрешающему камню и собственным наработкам в создание зелья оболочки. Бедная Силия, ей приходилось каждый раз отрывать от себя куски собственной плоти для данного темного ритуала. Сжимает камень в кулаке, желая сохранить, уверен что Геллерт будет его искать, а знак Даров красуется на нем уже не так ярко, но все же. — Джеминио, — направил свою новую палочку на древний предмет. В ту же секунду в руке Тома лежало уже два одинаковых камня. Знает, что Альбус копировал Бузинные палочки как-то по-другому. Кладет оригинал обратно в ящик стола, оставаясь с копией на руках. Стремительно сбегает из дома, вдыхает запах улицы, все еще не может привыкнуть, что наконец-то оказался дома. Кажется, школьные друзья все еще пишут. Лита говорит, что устроит забастовку, а Лизи внезапно признается в своей симпатии Тому. Он не знает что им ответить, поэтому даже не берет ручку в руки для написания хотя бы культурной отписки. Мама пригрозила что не пустит в Конгресс, потому что ей стыдно, ведь сын неуч, и плевать кем он был раньше. Чтобы эта глупая женщина не говорила, она ничего не понимает, поэтому Том разберется с возможными угрозами сам. Приближается к ярко-синему таксофону. Возможно многие думаю что эта локация скрыта для маглов, но это совершенно неверно. Просто есть такие вещи, на которые не обращаешь внимания, а даже если хочешь, то твое сознание постоянно отвлекается на что-то другое, а потом ненужная и неполная информация и вовсе исчезает с памяти, как сон, который ты вроде бы помнил, а через полчаса забыл. Том считал что именно так работает в больших городах эта вещь, ведь полностью скрыть ее невозможно, разве только обособить и защитить, то есть сделать неважной и незаметной, такой, на что никогда не посмотришь. В магловском мире они служат украшением, что в принципе неверно, ведь как телефоны они все еще работают. Том набирает одиннадцать, потому что-то место которое ему нужно находиться в Нью-Йорке, а он одиннадцатый по счету, вспоминает как Силия показывала ему как пользоваться этой причудливой штуковиной. Почему Нью-Йорк? Наверное, потому что рядом с МАКУСА, чтобы гнусным министрам было не далеко ходить. Затем Том жмет решетку и цифру один. Предполагается, что скрытых районов должно быть несколько, а в будущем их станет только больше. Том в курсе про то, что Нью-Йорк может похвастаться магическим кварталом, а также такие штаты как: Техас, в котором есть аж два скрытых района, также Вашингтон и Луизиана, которые тоже как и Нью-Йорк имеют по одному магическому району. И это только официальные кварталы, возможно, их много больше. А еще эти проклятые резервации с индейцами, где почти каждый второй волшебник, поговаривают, что вместо палочек у них бубны, а на кладбищах восстают мертвецы, либо в свое время Том перечитал Кинга. Силия говорила о том, что в разработке целый скрытый штат для волшебников. Том уже знал как все провернуть, тем более что Конгресс не гнушается напустить дождь забвения, тем самым стереть некоторые воспоминания. Подбивал Силию чтобы на голосовании за штат она выбрала Мэн, как раз про него пишет известный король ужасов, но к сожалению, было решено отклепать у двух близлежащих штатов по половине территории, чтобы официально штаты казались все на месте. Магический квартал был похож на Косую аллею в Британии, но все же, в отличие от магических лавок и магазинов, здесь жили самые настоящие волшебники. Они называли это место Салемов переулок. Бедные и богатые маги разбредались по улице, перемещаясь на чем попало. Да, мётла здесь не очень-то жаловали. Вовсю процветали переделанные магловские приборы, продаваемые в магические дома без электричества, они на всем делали бизнес. Том подошел к одному крупному магазину странной техники. Удивительные произведения искусства, особенно, если учесть что телевизоры были почти антенными, только вместо них сломанные волшебные палочки, что подстраивались специально под сигнал, скорее всего, сердцевина этих палочек была какая-то особенная. Случаи что дети волшебников пострадали от игры с такими палочками обсуждались на одном из заседаний, приверженцы старого режима хотели вновь обернуть прогресс в регресс, благо Госпожа Президент отклонила данное предложение. Уютная атмосфера квартала, наполненного магией дополнялась странными любительницами фольклора. Летающие над высокими постройка ведьмы грозно смеялись, то и дело бросая огненное заклятье в птиц, что случайно пролетали над районом. Все в духе Америки, маги проживали на оккупированной магловской территории, постройки достаточно старые, высокие, но приличного вида. Том чувствует запах паленого. Район делился на богатых и бедных. Бедные напоминали страшных кикимор, жили на отшибе, в самом конце непрезентабельного кусочка, где всегда горели костры и царила черная магия. Богатые хоромы принадлежали интеллигентам и работникам МАКУСА, но опять же, не все были готовы жить так, кому-то, как и Силие, нравилось проживать бок о бок с немагами. Том поражался и восхищался этим одновременно, хотя проживя вот так довольно долго, он и сам не видел в этом ничего ужасного, разве только расценки за счета, они были безумными. Быть маглом — это дорого. Быть маглом — это опасно, ибо их почти всегда обворовывают маги, особенно дети и беспризорные злые колдуны, которых лишили палочки. Маги застыли во временах Америки 20-30-х, или как еще объяснить их странную одежду с бурных годов? Цилиндры, те что побогаче всегда с тростью и мантиями поверх напыщенных костюмов, дамы в блестящих свободных платьях, поверх висят длинные бусы или ожерелья. Они все разговаривают меж собой на «правильном американском», подражая англичанам. На стенах зданий призывающие и порой провокационные плакаты. Монумент «Магия — сила», полностью повторяет очертания того что установлен в Министерстве Магии в Британии. Том подходит к подножью большого круглого фонтана, рассматривая копию. Скорее всего англичане подарили американцам дубликат. На дне фонтана Том увидел магловские деньги, в основном это были бумажные доллары, видимо, таким образом они выказывали свое пренебрежение. Пальцы касаются размякшей купюры, она рассыпается в руке, Том с усмешкой выдыхает. Проходит мимо этого монумента, направляясь прямо в магазин волшебных палочек, да, американцы очень косили по Грегоровича, Силия много раз была в восторге от этого. Расталкивая глупых детей, даже наступив кому-то на ногу, злобно улыбается, слыша как паразиты заплакали от безумных глаз Тома. Пугает их еще больше, начиная просто неотрывно пялиться. У них на головах остроконечные шляпы и яркий макияж на маленькой девочке. Красные губы, непослушные волосы стоят почти дыбом, рядом два мальчика. Том присаживается возле девочки, смотря прямо на нее, она испугалась и сделала шаг назад, не в силах сказать ни слова. Берет ее за подбородок, та испугалась еще сильнее, приближается к ней. Мальчики начали что-то говорить, Том резко повернулся на них, от чего те сразу же притихли. Вновь рассматривает лицо юной колдуньи, не понимая что чувствует, насильно поворачивает ее лицо, рассматривая, приходя в какой-то волнительный восторг. Приближается и целует в щеку, а затем резко отходит, странно улыбаясь, видя как девочка разревелась и выбежала из магазина. — Что-то конкретное ищите, молодой человек? — обратился к нему сутулый старик с вьющимися волосами. — Нет, — кратко бросил Том, подходя ближе, доставая палочку Слизерина и кладя прямо перед носом мастера. — Мне кажется она сломана. У Тома был очень странный и неотрывный взгляд, под гнетом которого становилось не по себе. Мастер сначала долго не мог под этим взором найти свои очки, затем приступить к работе, ведь все валилось из рук и не слушалось. Напялив окуляры, старик взял в руки лупу и стал рассматривать под ярким светом лампы поступивший предмет. — С чего вы взяли что с ней что-то не так? — потер лоб в недоумении. — На ней трещины, — приблизился к старику, пока тот резко отошел назад. Тома веселит как люди шарахаются его, хотя он и вовсе не понимает что с ним не так. Вытягивает палец, указывая на те самые трещины, старик ахнул, Том с интересом поднимает глаза, но разочаровывается, видя что тот разглядывает не палочку, а его длинные ногти. — Я думаю покрасить их, — непринужденно стал рассматривать. — Как думаете, черный подойдет? Но моя мама любит красный, — тяжело вздохнул. — А я люблю зеленый, — рассматривает обстановку в магазине. — Какого хрена вы уставились и разглядываете меня, а не то что я принес? — Эта палочка в полном порядке, — опомнился мужчина. — Это не трещины, а особый тип изготовления, которым уже давно никто не пользуется. Такие палочки изготовлялись в Древнем Египте, по крайней мере, очень похожие. Она бессмертна, — поднимает глаза, из-за стекол, они казались увеличенными в три раза. — Ее нельзя так просто уничтожить. Уникальная, я таких никогда не видел. Откуда она у вас? — снимает очки. — Украл, — хватает свое оружие и поспешно удаляется, хлопнув дверью. — Значит так, — расталкивает опять всех, пробираясь в очередной магазин, — пошли прочь, — отталкивает волшебников взмахом руки, подходя к стеклянному строению, напоминающее аквариум. Квадратное, прозрачное, а внутри рассеивался волшебный голубой туман. Том не хотел ждать очередь, ему это совершенно не нравилось. Все же они американцы, а так же он чуял от них запах грязной крови, особенно, если те имели отношения с маглами. Силия говорила что Тому кажется, но он был уверен что нет, поэтому он безошибочно угадывал когда мама была в обществе Генари. Достает копию воскрешающего камня, опускает руку в непонятный магический сгусток. Ухмыляется, чувствуя как в руке ощутилась тяжесть. Поднимает ладонь на поверхность, победно посматривая на точную копию собственного кольца, которое стащил у Мраксов. Он так скучал по нему, чувствовал пустоту на пальце, желая вновь прочувствовать былое величие. Отходит на пару шагов, пропуская других, с пренебрежением смотрит на то, как ребенок достает из куба-желаний свою игрушку. «Ненавижу детей», — подумал Том. Можно пожелать любую материальную вещь, которая ранее была у тебя, восстанавливая ее образ через воспоминания. Эта прихоть стоила достаточно дорого. Выходит из магазина не оплатив, надевая кольцо на безымянный палец левой руки, желая чтобы все думали что он женат. Проходя в свою квартиру, видит что мама уже дома, ведь ее пальто висит на вешалке. Не раздеваясь проходит вперед, уже чувствуя сигаретный дым, который очень раздражал, считал курение магловской привычкой. Видит Силию, она совершенно безэмоциональна, но Тому не нравится как быстро она приближается к нему. Становится возле, смотря прямо в глаза, а затем резко бьет по щеке. — И опять по лицу, — хватается рукой прямо за пострадавшую сторону, грустно улыбаясь. — Почему ты ушел? — она злится, хоть голос был холодным. Том подходит к столу, выдвигая ящик, показывая ей все свои письма, которые она игнорировала, Силия сразу же распахнула глаза и стала похожа на маленькую девочку, особенно, когда не могла унять свои руки. Он опускает пальцы в ящик, все еще смотря в глаза этой женщине, не может сдержать улыбки, видя ожидание той. Резко приближается к ней, Силия вся сжалась, закрылась руками и закричала зажмурившись. — Посмотри, — говорит, кладя руку на ей талию. Отходя от испуга, постепенно поворачивается, открывая глаза, видит как Том зажал в пальцах Воскрешающий камень, почти перед самым ее лицом. Кладет Дар Смерти ей в ладонь. — Это будет у тебя, — начал, а затем показал восстановленное кольцо. — Пускай Геллерт думает что у меня оригинальный камень. Я сам лично похвастаюсь перед ним. — Не вздумай хвастаться палочкой, — не спускает с него глаз. — Никогда, — улыбнулся в ответ.***
Дельфи не может нормально спать, испытывая муки совести, ведь переживания за свою страну давят тяжелым грузом, пока Том Реддл держит в неведении. Каждый раз перед сном, пока не видит Геллерт, она встает на колени и начинает молиться, прося маму помочь ей в таком нелегком деле, просит чтобы в Англии все было хорошо и чтобы с ее соратниками ничего не случилось. Она скучает по серым стенам английских построек, по разграбленным домам и руинам после войны, которые, словно, мусорные кучи посреди города. Полуразрушенное здание парламента несет в себе особое очарование. Лондон своего рода памятник разрушению, вечное напоминание победы. В Министерстве Магии стало пустеть сразу после гибели Волан-де-Морта, тогда как маглорожденная Гермиона решила все вернуть, полностью оккупировав здание парламента, перенося правительство и аврорат в самое сердце. Дельфи ежится от воспоминаний, ведь в стране всегда холодно, мало солнца, постоянный туман и частые дожди. Мама рассказывала дочери с каким остервенением была убита английская семья во главе с королевой. Но Дельфи было не жалко маглов, просто страшно что мама рассказывала такое перед сном, девушке снились страшные сны, которых она не помнила, а пережитые эмоции надолго оставались. Ее воспитывали в строгости; всегда присутствие на важных собраниях, Беллатриса пару раз залепила Дельфи по губам за то что та решила поболтать. Во времена сурового военного положения детство не удавалось, мама была раздражительной, закрываясь в своей комнате она долго плакала, а потом приходил Северус и она успокаивалась, он был единственный, кто снабжал всех своими зельями. Портрет Вальбурги Блэк — одна из жутких и непонятных вещей, постоянно оскорбляла Дельфи, говоря что она невоспитанная девчонка, а таких надо бить. В детстве она долго плакала у этого портрета, хотела даже поджечь злую Вальбургу и разорвать полотно, но после нескольких попыток, эта картина переместилась в спальню Беллатрисы. Неожиданное спокойствие и минус один враг. Хотя все взрослые на Гриммо 12 сновали туда-сюда, все детство Дельфи помнит что их дом — проходной двор, своего рода общежитие для Пожирателей и им вверенных. Она очень чутко относилась к любому предательству, но за все время существования их общества, не было никого, кто совершил бы такой поступок. Главным человеком для Дельфи оставался дядя Люциус и кузен Драко, они всегда приносили что-то для нее, кузен уводил в другую комнату и они подолгу рассматривали гобелен Блэков, пока Беллатриса и остальные ведут важное совещание. И тогда Дельфи решила что не может быть такой как мама, не может и все, ну не такой она человек. Да, как лучше сделать желает, но не понимает почему все вокруг такие нервные. После того как маме стало не по себе и она совсем перестала выходить из комнаты, Дельфи пришлось быстро повзрослеть, в чем опять же помог кузен и дядя, в разлуке с которыми было невыносимо. Выглядывает в коридор, пробираясь по темному узкому помещению, слыша голос Геллерта. Какие цели преследует этот человек? Дельфи все больше сомневалась в том что они делают, и дело даже не в миссис Фейт, которую они держат в чулане, нет, а в том, что мистер Грин-де-Вальд абсолютно не торопится возвращаться в Британию, не собирается ни коим образом подгонять события и избалованного Тома Реддла. Складывалось впечатление, будто Геллерт хочет и готов остаться в Америке, лишь бы его шкуре не грозила опасность. В маленькой уютной кухне горел свет, Дельфини вжимается в угол стены, начиная подглядывать и подслушивать. Седовласый мужчина в черной шляпе и красивом костюме, девушка раньше видела этого немага, он везде связан с Реддлами и особенно с Силией. Геллерт замечает притаившуюся и приглашает присесть, не испугавшись, но немного опешив, она все же отдает неуверенность под суд собственного сомнения, приближаясь. Магл посмотрел на вошедшую, он был таким убитым, еще более серым, чем когда-то они с Геллертом видели его на странной вечеринке, на которую пошли исключительно ради того чтобы Геллерт смог унять желание проследить за Томом Реддлом. — Я не знаю что привело меня сюда, — растерянно и немного непонимающе оглядывает сидящих Генари. Дельфини бросает заинтересованный взор на бывшего заключенного Нурменгарда, все чаще напоминая себе что он преступник. Грин-де-Вальд успокаивающе погладил магла по спине, наливая тому выпить. — Фините Инкантатем, — направляет на магла свою палочку Грин-де-Вальд. Дельфи с интересом и страхом поглядывает то на одного мужчину, то на другого. — Ему стерли память, — говорит Геллерт, делая глоток виски, тотчас поморщившись. — Но мне говорили что если применять заклятия на память, это может дать плачевный эффект, — спохватилась она, но увидела странную улыбку соседа, от чего стало не по себе. — Мозг человека — вещь необычная и воздействие на нее опасно, но это всего лишь магл, — пожимает плечами, не понимая почему Дельфи не довольна. Генари какое-то время просто сидел и тупил в одну точку, так продолжалось около десяти минут, пока Дельфини вся извелась от вида этого мужчины, он напоминал раненую собаку. — Что со мной было? — опомнился Миллс, смотря на не менее загадочного мистера Грин-де-Вальда. — Видите ли, — начал он, — мир полон странностей. И вы, люди, совершенно не знаете, что бок о бок с вами живут те, кто много сильнее вас, но внешне мы одинаковы, но не внутренне. Силия Реддл — ведьма, ее сын маг, ровно как и я, а так же моя спутница, — указывает на Дельфи, которая распахнула глаза в недоумении. — Она взяла что-то в руки и направила на меня, после чего я не мог дышать, — начал вспоминать. — А потом я оказался на улице, ничего не понимая. — Эта женщина применила на вас заклятие забвения, — спокойно разъясняет. — Вы что-то узнали о ней? Почему Силия это сделала? Мужчина на минутку задумался, опустив глаза, видимо, не хотел об этом говорить, но он был достаточно честным человеком. Дельфи видела в нем потухший свет, кто-то сломал бедного магла, оставляя на нем глубокие раны. И этот кто-то хитер как лиса. Поднимает глаза на Геллерта. — Я… — заговорил он, посмотрев на Грин-де-Вальда, — кажется, пришел к ней, хотел признаться. Готов был все простить, — глаза Геллерта распахнулись от удивления, он явно был недоволен. — Не хотел я ругаться, она для меня была важнее всего, словно, я ничего на свете так не любил как ее, — на его глазах наворачивались слезы. — Был зол вначале, как только вы мне сказали и показали всю правду, но мне захотелось поговорить с ней лично, я был уверен, что смогу изменить наши жизни. — Эта женщина никого никогда не полюбит, только если ее не заставить, — ухмыльнулся Грин-де-Вальд. — Я видел как она и Том… — делает глоток. Дельфи не сдержалась и начала утешать магла, аура боли заполнила все помещение, даже шум из кладовки казался слабым шорохом. — А я любил ее, кажется, до сих пор люблю. — Так докажите ей это, — убедительно говорит Геллерт, подливая еще в стакан маглу, — освободите Силию, — на этих словах Генари повернулся к Грин-де-Вальду, а затем к Дельфи, сделал последний глоток и убрался из чужой квартиры. Никогда наверное, Дельфи не приходилось видеть таких глаз, какие были у этого человека, кажется, в нем не было того магла, а свет, что медленно тлел внутри него резко погас.***
Не спускает глаз с предмета своего помешательства, пока она только недовольно рассматривает неинтересные передачи. Кажется, Силия включает этот магловский приемник с мелькающими картинками только для того чтобы разрядить атмосферу в своей голове. Чужие голоса дают ощущение будто ты находишься посреди самой оживленной улицы, чувство одиночества, которое свойственно Тому лишь когда он остается без нее, потихоньку пилит Силию, а еще она напрягается от однообразия, которое доставляет ей радость. Она такая странная, сама не желает быть в обществе, однако, когда смотрит вниз на несущиеся машины и непосредственность маглов, сразу же тоскует от невозможности быть как они. Теперь уже поздно, слишком, ничего не изменишь, гайки закручены жестко. Ей не хватает понимания себя, Том это видит, Силия не знает многого, от чего и весь страх, а так же терзающие мысли по поводу: «А если бы да кабы», но нет. Она полностью игнорирует Тома, даже когда он садится за ее столик напротив зеркала, начиная трогать всю косметику, кисти и прочие баночки. Силия не отвлекается даже на специально подстроенный шум, который раздражал любого нормально человека. Монотонный, долбящий и бессмысленный, но этим не возьмешь того, кто был пациентом психиатрической лечебницы. Злится на маму, потому что та ведет себя чересчур непосредственно. Безумная женщина, всегда красивая и отстраненная. Сколько бы он не имел ее, не принуждал, Силия все равно оставалась такой, что казалась чертовски обворожительной. Тяжело выдыхая, смотрит в свое отражение, разглядывая дивный цвет глаз, который Тому вовсе и не нравился, хотел бы старый насыщенно-карий, но из-за того что Силия его мать, она передала ему часть себя, из-за чего светло-голубые пятна окрашивали темную радужку. Хочет ее придушить за это, испытывая умиление от осознания факта что они намного ближе чем в прошлой жизни. Берет ее кисточку, проводя по щеке, улыбаясь от столь мягкого прикосновения, хочет быть как она. Берет кисть поменьше, открывая пастельные светлые тени. Помнит как красил эту женщину в прошлой жизни, улыбается от воспоминания как она красила его, после чего он вместе с Грин-де-Вальдом и Беллатрисой разнесли банк Гринготтс. Открывает ее черную водостойкую подводку, на конце которой длинная тощая кисточка. Видит как Силия смотрит на него; уставился на нее через отражение, расплывается в улыбке, после чего она тут же отворачивается. Эта женщина ненавидит его. За безумие, за манеры, за насилие и секс, а так же ей кажется что он крадет у нее жизнь. Пытается в точности повторить то как она накрашена, что выходит у него почти мастерски. Тому было смешно осознавать как Дельфи не умеет не то что краситься, так еще и цвета подбирать. Как это так, она девушка или кто? Расчесывает свои длинные прямые ресницы щеточкой из-под туши, приподнимая их наверх, от чего взгляд становится чересчур агрессивный и опасный. Силия всегда говорила что ей нравится форма бровей Тома, а ему, в свою очередь, то как она приводила его в порядок перед каждым выходом куда-то. «Мама», — тащится от всего что с ней связано. Серо-розовая, смотрит Том на красящий грифель помады, приходя в восторг от постоянства этой женщины. Любимым из всех для Тома была пудра, которую Силия всегда наносит крупной плоской кистью. Проводит ею по своему и так бледному лицу, делая себя белым как мел. Долго раскладывает все по местам, бережно закрывая и расставляя по цветам, не терпит бардака, постоянно все хочет привести к порядку, считая его совершенством. Зачесывает волосы назад, проходясь мокрой расческой. Очень странное отражение. Это вроде Том, но какой-то другой, еще более красивый, но и страшный одновременно, он медленно поворачивается к Силие. Та все это время молча наблюдала за тем что делал ее безумный сын, она не понимала как наследник Слизерина может быть таким сумасбродом. Она подпирает щеку, скептически уставившись на Тома, но его не обманешь, он знал что нравится ей даже таким, Силию выдают расширенные зрачки, глубокое, почти бесшумное дыхание и напряженная поза. Улыбается в ответ на смятение, встает и начинает приближаться. Она словно на этих действиях встает в оборону, убирая руку от щеки, двигаясь к самому углу дивана, кладя руку на подлокотник, все еще смотря перед собой. Она нахмуривает брови, сама не замечая этого, желание повернуться настигает ее, когда Том садится рядом, все еще пялясь, создавая агрессивную обстановку. Оборачивается, рассматривая образ Тома. Проводит пальцем по его очертаниям лица, находя изъян, подтирает излишки пудры, затем слегка отстраняется, не показывая никаких переживаний. Хочет отвернуть взор, но он не даёт это сделать; кладёт голову на плечо Силие. Под весом Тома она облокачивается на подлокотник дивана всем телом; недовольна и напряжена. — Врачи предупреждали, что у меня будет девочка, — поддевает. Он сразу же растерялся. — И я все ещё не понимаю как такое возможно? — засовывает руку ему в штаны. Том болезненно сморщился, а потом стал просить не останавливаться. Силию это не удивляет. — Ты мой нежный цветочек, верно? — глядит в накрашенные глаза, что закрывались в блаженстве. — У нас с тобой один тон кожи, верно? — улыбается, посильнее сжимая его склизкий член. Том стал обнимать Силию, не прекращая изнывать. — Нам с тобой обоим нравятся стрелки. Тебе они идут даже больше чем мне, — его рука сжимает её грудь, Силия целует его в накрашенные губы, не отрываясь смотря на него. — Хочешь одеть мои шмотки и наказать меня? Прямо как с тобой делала это я? Не смей кончать, — шепчет ему в губы, резко сжимая пальцы, слыша крик его страстной боли. — А будь у тебя вагина, ты бы тоже домогался меня? — продолжает провоцировать. — И кто бы мы с тобой были? Лезбияночки? — смеётся, видя утомленный взгляд, резко продолжает ему дрочить. — Уже представляешь как бы отлизывал мне? Или тебе больше нравится представлять как это делала бы тебе я? — любуется, заглатывая его язык. — Я бы засунула в тебя пальцы, трогая изнутри, — улыбается, — вижу как ты млеешь, — только стремительнее проводит рукой. — Я хочу с тобой инцеста, Том. Постоянно хочу это совершать. Соединяться с тобой, быть вместе. Все жду когда же наиграюсь и мне надоест, — только сильнее жмется к нему, поддаваясь на сильный позыв. Ему либо плохо, либо очень плохо, насколько умилительно он стонет. — Ты, оказывается такой ранимый, — снова целует, испытывая на себе неспокойные руки, — девочка моя, — гладит Тома по волосам, томно называя «доченькой», его аж всего затрясло, и он повалил Силию, злобно кончив ей на лицо. Она разочарованно стирает с себя эту грязь. — Я тебя порву, — угрожающе ухмыляется, раздвигая ей ноги, начиная в неё резко входить. — О нет, не надо, — выгибается на подлокотник, устраиваясь поудобнее. — Разорву! — слышит её крики, вкрадываясь в маленькое пространство внутри Силии, она вся трепещет от каждой черствости и расцветает в грубости; запрокидывает голову, оголяя свою шею; он кладёт её ноги себе на плечи, от этой позы она сдавленно воет. — Я убью тебя! — тянется к ней, смыкая пальцы у неё на шее. Слышит затяжной истеричный смех. Силия расцепляет его руки, начиная целовать, а затем, желанно облизывает длинные пальцы Тома.***
Хотелось дать Тому подзатыльник с его бабскими замашками, такими же бабскими как у его мамаши. Он был накрашен как девица, Геллерта это бесит и пугает, Том поворачивается к нему, после чего тот забыл как дышать, настолько веяло от мистера Реддла чем-то манящим, дело даже не в косметике, дело в нем. С ним была Силия, они неожиданно пришли к ним с Дельфи в их обитель, Грин-де-Вальд тут же стал благодарить Генари за то, что тот усвистал столь вовремя. Посмотрев на Дельфини, которая встала как вкопанная, следя за каждым движением непрошеных гостей. — Будем снова грабить банк? — саркастично замечает Геллерт, Том лишь улыбнулся, но ничего не ответил. В самый неподходящий момент миссис Фейт стала долбить в дверь кладовой, давая понять что она взаперти, эта бабка каждый раз надеялась на то, что ее пришли освободить органы исполнительной власти. Мистер Реддл достает свою новую палочку, которую раньше никогда не видел Геллерт. Она привлекает внимание, а также его кольцо на безымянном пальце, Грин-де-Вальд ощущает неприятное чувство, будто он что-то в этой жизни упустил. Том подходит к белой двери, хватаясь за ручку, моментально открывая, распахивает. Яркий Люмос на конце его палочки рассеивал кладовую тьму, открывая взору измученного старого магла. Силия столь же быстро подошла к Тому, рассматривая добычу Геллерта и Дельфи; она с укором смотрит на них, от чего Грин-де-Вальда всего пробрало сильное напряжение, особенно, когда он вспоминает как плакала эта женщина, стоя на мосту, разрывая томное письмо со своими грязными мыслями, которые Геллерт любил перечитывать, испытывая сильное возбуждение. — Нарушение правил Конгресса, а это статья, несущая последствием смертную казнь, мистер Грин-де-Вальд, — непринужденно говорит она. — Вы же сказали что мы в безопасности! — не сдержалась Дельфи, напуганная речами о Конгрессе. Мисс Реддл это радует, Геллерт видит, что она добилась желаемого — вывести из шаткого и хрупкого равновесия. Ох, как же сильно он ненавидел эту женщину. — Вы спите со своим сыном, — не растерялся Грин-де-Вальд, идя в гордое наступление. После этих слов на него посмотрел и Том, отчего Геллерту снова стало не по себе, ведь он не хотел задевать этого человека, лишь поганую Силию. — Я делала это только для того чтобы он не стал обскуром, — ехидно улыбается, подходя ближе. В нос ударил ее приятный запах, хотелось прямо сейчас убить ее. Есть люди и они как вещи, хочется ими воспользоваться и выкинуть. Геллерт считал что Том Реддл неправильно пользуется этой женщиной, раз она все еще ходит по земле. — Отменная логика, — не сдерживает своего смеха Грин-де-Вальд. — Каким образом это связано? Секс и магия? — все не мог унять своего абсурдного веселья, не замечая что никому более не смешно. — Это связано, — начал наконец Том, — когда-нибудь вы поймете. Несчастная старушка стала хныкать под взором нескольких магов сразу. Дельфи смотрит безотрывно на то что творят эти люди, она делает шаг назад, смотря на Реддлов и Грин-де-Вальда, покидая их мрачную компанию. — Все хорошо, сынок, — говорит ему Силия, беря под руку. — Можешь сделать это. Геллерт смотрел на эту женщину, не понимая какая сердцевина в ней и есть ли она, затем поглядывает на длинный оттянутый красивый профиль мистера Реддла, глаза скользят ниже по его руке, останавливаясь на длинных ногтях, следом причудливая неизвестная ранее Грин-де-Вальду палочка. Том взмахивает ею, пока его лицо полностью лишается каких-либо эмоций. «Авада кедавра», — направил смертоносный луч прямо в безоружную и связанную старушку, которая в мгновение ока перестала двигаться, дергаться и дышать. — Думаю, теперь мы можем поговорить? — повернулась к Геллерту Силия. — Пройдёмте в кухню, я налью нам выпить, — завораживающе добавляет. — Здесь был магл, — прерывает натянутое дружелюбие Том, осматриваясь. — Конечно, мистер Реддл, — плавно соглашается с ним Грин-де-Вальд, — вы его только что убили, — улыбается. Том недоверчиво прищурился, но быстро отвлекся, отправляясь за своей мамой, которая шла за Геллертом. Дельфини дожидается момента когда они покинут небольшое помещение гостиной, а затем медленно приближается к открытой кладовой комнате, присаживаясь на корточки, обнимая колени, рассматривая мертвое тело миссис Фейт. Руки ее были связаны за спиной, ноги вместе, а рот был околдован, эта женщина была лишена возможности говорить. Как только они покинули дом Реддлов, пробыв немного на пляже Мичиганского озера, Дельфини и Геллерт шлялись по всему Чикаго, пока однажды Дельфи не поняла что осталась одна, а Грин-де-Вальда и след простыл. «Дюма, Дюмочка», — слышала она чей-то голос. Не испугавшись, Дельфи пробирается на звук, выходя из темных переулков неизвестного и страшного города. У нее совсем не было денег. Возле самого дома, который не был столь высок как дом Реддлов на Мичиган авеню, обычный простой квартирный длинный дом, видимо, эта улица была для тех кто живет попроще. В ночных сумерках Дельфи разглядывает старушку, она подкармливает бездомных кошек, вокруг нее около четырех бегает, а она все кого-то определенного зовет. Делает шаг навстречу, дабы рассмотреть получше происходящее. «Кого вы ищите?», — не удержалась мрачная англичанка, обращаясь к американской старушке. «Дюма. Так зовут одну кошку, она породистая, но бездомная, не хочешь взять себе домой?», — с надеждой спросила, пока кормила других. Дельфини растерялась не понимая зачем ей кого-то брать, тем более с улицы, у нее никогда не было животных, она слышала по рассказам мамы что у Волан-де-Морта была ручная змея, но никогда не слышала про кого-то еще, кроме сов, жаб или воронов. Подойдя ближе рассматривает пушистых кошек, вспоминая что на улицах Лондона таких редко встретишь, говорят всю уличную живность пожрали эльфы. «Она вон ластится к тебе», — говорит старушка, пока Дельфи сама не поняла от чего разрыдалась. «Я потерялась», — говорит, — «я из другой страны. Помогите», — присаживается, упираясь спиной в стену здания. Миссис Фейт тут же стала успокаивать, они вместе покормили бездомных кошек, после чего эта старушка рассказала историю о некой Дюме. Эта кошка ее подруги, которая пару месяцев назад умерла, а животное пришлось выкинуть на улицу, а себе взять она не может, так как у самой много. Дельфи было странно слушать подобное, тем более не всегда понимала американский говор, но смогла быстро освоиться. Миссис Фейт жила с кошками, сын ее живет в другом штате, а она одна. Старушка привела потерявшуюся к себе в дом и покормила, это было очень необычным и приятным опытом для Дельфи, все было чудесно, пока не явился Геллерт, в этот же день, через пару минут. Миссис Фейт была тотчас связана и заперта в чулане. Не может забыть как Грин-де-Вальд вышвыривал кошек в окно, радовался, когда те падали прямо на деревья или прохожих. Сказать что-то против Дельфини не могла, а потом и вовсе стала повторять за Геллертом, вышвыривая животных вместе с ним, после чего предложила выкинуть и несчастную миссис Фейт, но Грин-де-Вальд вытащил ее из безумного забвения. Перед глазами дверь резко захлопывается, пробуждая заблудшую в своих чувствах девушку, она тут же вздрагивает, поворачиваясь назад, видя как на нее смотрит Том Реддл. — Значит, вначале, вы должны провести меня на Гриммо 12, — говорит Том. — Наконец-то встретившись со своими старыми соратниками, я соберу собрание, на котором мы обговорим план наступления. Дельфи уставилась на кольцо мистера Реддла, красивый черный камень с какими-то светлыми отметинами внутри, разобрать было невозможно, только если приблизиться вплотную, но он не позволит. — Это фамильное кольцо Мраксов, — отвечает на мысли Дельфини, — я восстановил его, внутри самый настоящий Воскрешающий камень, — заверил присутствующих. — Дайте-ка взглянуть, — потянул к нему руки Геллерт. Он стал рассматривать это кольцо прямо на пальце Реддла, взяв того за руку, казалось, мистер Грин-де-Вальд не в себе, он расплылся в радостной улыбке, не замечая никого и ничего. Мисс Реддл посмотрела на Тома, а он на нее. — Ну все, — прерывает она завороженного, вырывая руку сына. Том сразу же начал цепляться за ее пальцы, принуждая не сопротивляться, потом Силия сдается и Реддл радостно продолжает: — Мисс Грейнджер, возможно, сразу покинет свой пост как узнает кто прибыл в страну. — Том, — обеспокоенно смотрит на него Силия, — надо заручиться поддержкой МАКУСА. Иначе нет никаких гарантий, а рисковать жизнями за просто так я не собираюсь. — А может вам остаться в Америке? — стал рассматривать эту женщину Грин-де-Вальд. — Чего греха таить, там и правда может быть опасно. Вы не блещете особой силой, вас легко убить. — Прекратите, — прерывает его Том, — я без нее не поеду. — Как знаете, — пожимает плечами улыбающийся Грин-де-Вальд, — но я настоятельно рекомендую чтобы мисс Реддл оставалась в Америке. — Вы что-то скрываете? — посмотрел на него Том. — Вовсе нет, — непринужденно бросил. — Просто Силия — женщина, ей на войне места нет. Она не бессмертна, если вас, мистер Реддл, можно возродить, то как вы собираетесь возвращать к жизни свою мать, если вдруг она погибнет? — Я все еще здесь, — порицающе процедила. — С ней все будет нормально, — говорит Том, прижимая ее к своему плечу, видимо, ему не нравились разговоры о смерти и гибели. Дельфи ненавидела этих людей, она считала что Реддл обязан ее матери тем, что Пожиратели все еще сохранили веру и запал к борьбе, потому что надоело быть под гнетом. А сейчас эти трое паразитируют на том что сделала Беллатриса, просто хотят воспользоваться тем, что с таким трепетом оберегалось — сообщество противоборцев. А сейчас Дельфи сидела и понимала, что никто даже не думает спросить ее мнение, словно и не было никогда этой девушки, будто бы она ничегошеньки не значит для них. — Дельфи, — посмотрел на нее мистер Реддл, — я непременно навещу могилу твоей матери. Он словно знал все что так мучило эту девушку, зная болевую точку — нажал, от чего та из-за переизбытка эмоций и благодарности расплакалась и выбежала прочь.***
Силия смотрит на Серафину Пиквери, не зная с какой стороны подойти с политической просьбой, да и вообще что скажет Госпожа Президент на такой поворот. Немало усилий брошено на сохранение порядка в Северной Америке, никому не нужна война, тем более сейчас, ведь военные действия — всегда убытки, и не только финансовые. Гарантий никаких нет, с чего Геллерт вообще взял что Британия может стать страной, куда слетятся все англоязычные маги? Затея интересная, но страшная, как и все что творится в последнее время. Бывший зачинщик войны и страшных преступлений, очень желает лично встретиться с Госпожой Президент, которую так нагло обманывал все это время. Остальные чиновники внимают новым доводам, споря насчет построения штата, главы магических штатов вносят поправки и требуют узаконить их скрытые кварталы, все это так странно, еще обсуждение насчет нелегального ввоза диких тварей, которыми торгуют на черных рынках незарегистрированных районов. Резкая боль пронзает насквозь по всей вертикали, еще чуть-чуть и Силия взвоет, но та мгновенно проходит. Давно уже не мучилась от невралгии. За стенами заседательного кабинета послышались крики и вопли, все громыхало, от чего дискуссии и прошения прекратились. Уставившись к главным дверям, в предвкушении зрителей они резко распахиваются. Силия вскакивает с места, узнавая своего сына, что так быстро пробирается через весь зал, взмахивая палочкой, отталкивая тех, кто пытается его выставить. За ним все так же уверенно и непринужденно вышагивает Геллерт. — А ну-ка все сели! — командует Том, осматривая глупых политиков, которые, по его мнению ни черта не могут. Растерявшаяся от неожиданности фигура Президента пробыла в напряжении всего несколько секунд, а потом тут же хватает свою палочку, вступая в бой с ворвавшимся. — Мы пришли поговорить, — заговорил Геллерт, разнимая Тома и Серафину. — Мистер Грин-де-Вальд? — в ужасе уставилась на него Пиквери. — Как хорошо что вы пожаловали к нам, я сейчас же прикажу арестовать вас и казнить немедленно. У вашего преступления нет срока годности. — Я тоже по вам скучал, — направляет на нее палочку. — Идиоты, вы так ни о чем не договоритесь, — убирает от лица бумаги Силия. — Вы с ними за одно? — покосились все на нее. — Это мой сын, — встает со своего места, начиная спускаться. Грин-де-Вальд пользуется моментом когда все отвлеклись и в наглую нападает на ничего не подозревавшую Госпожу Президент. Яркий луч света летит в ее сторону, сшибая своей силой. — Сразимся? — смеется ей в лицо, желая отомстить. — А вы ни разу не изменились! — злится она, отвечая на его выпад, резко бросая ответное заклятье. Между ними разгорелась красочная борьба, магические сгустки энергии то и дело крушили все на своем пути, поджигая какие-то документы, разбрасывая людей и вещи в разные стороны. Под обстрел небольшого помещения попадало все. Маги ринулись прочь к выходу, давя друг друга и нервно крича, уворачиваясь от отскочивших заклятий. Мракоборцы хотят пробраться и помочь Президенту, но выталкиваемые толпой из дискуссионного зала, они устраивают еще более ожесточенную потасовку. — Что ты делаешь? — смотрит Силия на Тома. — Все нормально, — говорит Том, поднимая палочку вверх, накрывая их щитом, мешая всем остальным пробраться внутрь и помешать дуэлянтам. Огненное пламя, что развевает над головой Грин-де-Вальд, преследует Серафину, та не может от него скрыться. Том не вмешивается в эту борьбу, непринужденно удерживая крупный купол щита. Пиквери отбрасывает Геллерта, тот валится с грохотом назад, отскакивая от силового поля Реддла, его живое пламя тут же исчезает, давая Президенту возможность напасть. Оба этих волшебника были сильны, но изворотливый и гнусный Грин-де-Вальд постоянно стреляет исподтишка, выжидая когда Серафина отвлечется; бросает в нее заклятье за заклятьем, она отбивает их, пока в какой-то момент не притворяется что сдается, начиная подыгрывать гадкому шантажисту. Силия смотрит на Тома, понимая, что тот питает странную симпатию к тому, кого освободил много лет назад из тюрьмы, в чем причина? Где зарыта собака? Что связывает Тома Реддла и Грин-де-Вальда? Неужели Том действительно засадит того в тюрьму после того что здесь происходит? Он опустил глаза на Силию, но ничего не сказал, даже не подумал, просто проигнорировал. Она понимает, что он так и останется таким же гадким как и в прошлой жизни, просто рядом с Геллертом чувствует опасность для собственной жизни, а Том словно специально подвергает таковой, игнорируя любые доводы рассудка, просто потому что хочет. Под защитный купол пытается пробраться отряд мракоборцев, Том улыбается им в лицо, ощущая, что его палочка особенная, в отличие от этих засранцев-блюстителей-порядка. Ему явно надоело жить хорошо, хочет приключений, восторженно смотря на то как мистер Грин-де-Вальд сражает Госпожу Президент. Их нескончаемая дуэль затягивалась, яркие искры и пламя летали вокруг, обжигая купол щита. — Ну все, хватит, — сказал Том, разрушая щит, ударной волной снося всех поблизости. — Я привел Геллерта вам на потеху, — признается Реддл, чем обижает блондинчика. — Вообще, нечто похожее ждет Госпожу Грейнджер, нужна ваша помощь! — кратко и громко бросает почти на весь Конгресс. Та непонимающе уставилась на всех троих. — Вы мне не поверите, — раскланялся Том в извинениях, — и ему тоже, — указывает на Грин-де-Вальда. — А вот ей, — указывает на поднимающуюся Дельфини, которая то и дело обходит лежащие оглушенные тела, переступая порог большого зала. Том помогает Госпоже Президент встать, она засмотрелась на него, затем оглядела каждого, потом своих конгрессменов и мракоборцев, что были не в себе, она была удивлена и поражена такой наглостью. — Помогите нам создать свободный от немагов мир! Страну! — стал вкладывать в свои слова все больше эмоций, напоминая Волан-де-Морта сильнее чем прежде. Геллерт с обожанием внимал на то, как мальчишка растет, а затем, злорадно посмотрел на Силию, видя ее разочарование. — Ты тот самый мальчик, — говорит Госпожа Президент, вспоминая как держала его на руках. — Ты тот самый, с кем я вела переписку много лет подряд, — не может поверить в то что это правда. — Как такое возможно? Что за магия? Черная и абсолютная, — дотрагивается до Тома, очарованная и напуганная одновременно. — Кто ты? — Я не хочу быть в политике, — ошарашил всех Реддл, — могу посадить на пост главы вас, — абсолютно убедительно говорит. — Мне просто нужно помочь другим отомстить, — оборачивается на Геллерта, — а других спасти, — смотрит в глаза Дельфи. — Силия, как на вас похож, — продолжает трогать Тома Пиквери. — Я старалась, — натянуто улыбается, ей это все уже очень не нравится. — Вы живы благодаря мне, — смотрит Серафине в глаза. — Вы красивы благодаря мне, — берет ее за руку. — Вы обязаны мне, — хитро улыбается. Геллерт захлопал в ладоши, не сдерживая крика счастья, видя как легко сломать женщин. Сев за стол переговоров за закрытыми дверями, Дельфи начала рассказывать всю ситуацию изнутри, чем поразила слушателей, даже Грин-де-Вальда, ведь многого он не знал, скитаясь как отшельник в лесах да деревнях. Дельфини не сдержалась и заплакала, говоря что живут все очень и очень бедно, эльфы стали злыми, словно мстя волшебникам за то, что когда-то прислуживали магам. Гоблины обворовывают; в стране страшные доносы друг на друга, репрессии из-за чистокровности и почти полная безработица. Никто уже много лет не видел Министра Магии Гермиону, она поселилась в полуразрушенном здании Лондонского Парламента; число мракоборцев небольшое, но все же они есть и продолжают расхищать и терроризировать. На самом деле желание вернуться к старому было поддержано половиной пострадавших в битве за Хогвартс и просто несогласными, выжившими; они почувствовали власть, Азкабан действует как некий лагерь, в который сгоняют всех кого не лень, даже в качестве наказания. Ломаются палочки, чтобы приобрести новую нужно разрешение от Аврората, дети не ходят в школу и просто куча развалин после гражданской войны, люди стали болеть и хиреть на глазах. Том Реддл аж позеленел, он никогда и не задумывался насколько все ужасно, даже не спрашивал, желая не знать, хотел крепче спать по ночам, но вспоминая о Нагайне, хотел как можно быстрее вернуться, но что будет когда он пересечет порог своей страны, что их ждет? — Вы же знаете, я не могу отправить весь Аврорат в Англию, — не растерялась Пиквери, — но я даю вам и жителям Британии политическую защиту. Если что пойдет не так, вы экстренно трансгрессируете в Америку, эвакуируя всех жителей, как я поняла, их не так уж и много. — Это может занять много времени, — прикусил указательный палец Том, пока глаза его бегали. Он думал не переставая. — Не надо никого эвакуировать раньше времени, — вклинился Геллерт. — Нужно отобрать Бузинную палочку у Гермионы, а так же мантию, — смотрит на Реддла. — Два этих Дара дают ей власть. — Вам лишь бы Дары, Геллерт, — уставилась на него Силия, вздыхая от разочарования. — Думаю, Грин-де-Вальд прав, — пожимает плечами Том. — Все дело в палочке и мантии. Аврорат раскидаем как сейчас это сделали, а вот как победить того, кто невидим и со Старшей палочкой? — настала тишина. — Она почти Повелитель Смерти, — шепотом подначивает Геллерт. — Помимо Аврората есть эльфы, Том, — спускает его с небес на землю мама. — Мисс Реддл, мы втроем и Нагайна расшвыряли в свое время гоблинов в Гринготтс, — вставил свои пять копеек Грин-де-Вальд, чем очень бесил эту женщину. — Вы мне понадобитесь! — ткнул пальцев в Президента Реддл, а затем залез в карман, доставая маленькую черную склянку. — Вот, это моя кровь, она возымеет лучший эффект чем кровь Силии, — начал торжественно объяснять, — все же я и сам лучше, — обернулся на маму, погладив ее по колену. — Не вздумайте употреблять в чистом виде! Только как ингредиент в зелье. — Ты не можешь распоряжаться тем, что досталось тебе от меня, — Силия явно была разочарована. — Отменное умозаключение, — еле сдерживает желание посмеяться. — Кто вы такие? — посмотрела на них Серафина, все еще пытаясь разгадать тайну Реддлов, что делает их особенными.