Папочка, да?

— Тише, мой хороший, конечно не шлюха. — шептал хриплый голос лейтенанта, что ни на секунду не отпускал мальчишку от себя.       Сильное жжение внутри сопутствовалось ароматом алкоголя, виски. Сколько Хэнк себя помнит, во время течки от него всегда пахло виски, и некоторые путали это с опьянением. Он видел, как Коннор проявляет совершенно неприемлемые, для андроида, чувства. Страх, отрицание, желание — всё это не свойственно машине, лишь девианту. Но сейчас Андерсону было совсем не до того, его интересовала лишь причина такого поведения. — Расскажи мне, что такое произошло? — Капитан Аллен, он… Он говорил, что я шлюха… Но это не так! Я детектив! Я не игрушка для озабоченных альф! — голос андроида ломался, а сам он пребывал в самой настоящей истерике, — я больше не могу так, Хэнк, я не могу… Разбери меня, отдай в утиль, убей, но я не могу… — Ох, Коннор, никому я тебя не отдам, и с альфами поговорю. Тебя больше не тронут. Клянусь. — серьёзно, нежели ласково, шептал Хэнк, прижав Коннора к своей груди сильнее.       Мальчишка старался успокоиться, понимая, что в руках Хэнка он в безопасности, что теперь всё будет хорошо. Но, по видимому, убеждения в своих мыслях он не находил, ведь руки до сих пор дрожали, а в сердце поселился страх. — Лейтенант, вы ведь меня не бросите? Прошу вас, мне так страшно… — Конечно не брошу, мой хороший, конечно нет…       Хэнк коснулся сухими губами макушки андроида, вселяя своими действиями уверенность. В этот момент ему и правда было наплевать на то, что скажут в отделе, он заберёт Коннора к себе и больше никому не позволит вымещать на нём гнев, ни одной живой душе. — Вставай, сынок. Я, честно говоря, не знаю, как с твоими ранами обращаться, но постараюсь исправить ситуацию. Поможешь мне? — Да, спасибо вам…       Коннор неуверенно встал с холодного пола. Его вид оставлял желать лучшего. Помятая рубашка небрежно застёгнута, а галстук совсем не затянут и просто висит на шее, что закрыта воротником. Парень старательно пытается привести свой внешний вид в порядок, но руки через чур сильно дрожат и совсем не подвластны обладателю. Андерсон усмехнулся этому зрелищу, подойдя к мальчонке и принявшись поправлять его одежду. — Совсем как ребёнок, Коннор.       Андроиду нравилось, что Хэнк никогда не называет его андроидом, железкой, машиной, всегда по имени, что звучит запредельно приятно. С этим человеком не чувствуется разницы рас, чувствуется уважение. Словно Коннор такой же, как и он, тот же самый человек, способный на чувства. Верно. — Лейтенант, я плохо себя чувствую… Я… Мне кажется… — Девиант, да? Я вижу.       Хэнка одолевали сомнения, что буквально кричали в душе от боли. Долг выступил против ощущений. Ум против сердца, как чаще говорят. Верным решением должен быть доклад начальству и замена, но кто так поступает? Андерсон просто не может распрощаться с машиной, что заменила ему всех и стала своеобразной семьёй. Снова боль от потери затмит раненный разум и он снова бросится во все тяжкие, стараясь забыться в пучине серых дней, храня воспоминания. Коннор, что проявляет такие человеческие эмоции, напоминает ему собственного сына. Мужчина уверен, что если бы Коул был жив… Был бы жив… То он был бы похож на Коннора, и они бы точно подружились. Тогда всё было бы иначе, всё было бы хорошо. Но в жизни счастье не живёт долго. Счастье — это та самая бабочка подёнка, что живёт лишь день и знает цену этого дня. Так и счастье. Оно рождается за один день, и так же погибает. Ты можешь наблюдать за ним годами, восхищаясь его красотой, а можешь восхититься его рождением и запечатлеть в своей памяти смерть через мгновение. — Я никому тебя не выдам.