Да за кого ты меня держишь?!

«Любить — это так глупо, Все получилось не так, как хочется. Лезут холодные, скользкие щупальца в мир одиночества, Калечат и ранят, и сердце сжимают вежливой ложью, Но мы же не станем холодными скользкими тоже?» Fleur — Кто-то

— Когда ты сказал «дом», я думал, что ты имел в виду квартиру… — проговорил Камина, хлопая дверью бронированного авто, которое им дали вместо обычного транспорта Киганасе, — а тут реально дом…       Всю последнюю неделю парень морально готовил себя к чему-то. Он даже не знал к чему готовиться. Раньше ему всегда казалось, что предложение «поживи у меня, пока это требуется» всегда имеет под собой что-то особенное. Привязанность там, тепло, ну или любовь — все, как в типичных слезливых фильмах для омежьей аудитории. Но уж никак не банальную ответственность перед совершенно незнакомым парнем, которого ты спас.       День стоял ясный, несмотря на то, что по голубому небу начали пробираться редкие серые облака, грозившие перерасти в ночной дождь. Что-что, а дожди Камина не любил. Он не знал точно — любил он их раньше или нет, но сейчас они ему жутко не нравились. А еще ему не нравилось то, что он останется в огромном и холодном двухэтажном коттедже, с безусловно красивыми мансардами и покатой крышей, да еще и Цумугу его смущал… — Я не был здесь месяца четыре, — натужно проговорил альфа, пытаясь найти нужный ключ из огромной связки. — Пробыл всего пару дней, а до этого дом пустовал еще полгода, — едва найдя нужный кусок металла, Киганасе открыл дверь, ступая на слегка просевший паркет.       Пока альфа разбирался с замком, Камина успел осмотреть сад. Точнее то, что раньше когда-то им было: газон оброс сорняками, от клумб ничего не осталось, как и от цветов, которые когда-то росли и придавали уюта. Изнутри дом казался неприветливым и действительно холодным. Вокруг было столько пыли, что Камина чихал через каждые два вдоха, поднимая в воздух еще больше пыли. На это Цумугу только извиняюще улыбался и бормотал что-то вроде: «Ну я же говорил, что он пустует…», и тащил огромные пакеты с продуктами на кухню.       Сделав пару звонков, Киганасе сказал, что дождется, пока приедет и уедет служба уборки, а потом снова отправится разбирать бумаги, которых никак не становилось меньше. Пока по коттеджу туда-сюда шныряли люди, создавая хоть какой-то эффект оживленности, Цумугу показывал что где. На первом этаже была кухня и столовая, в более или менее современном стиле; гостиная с камином, креслами и диваном, а еще целой кучей подушек; санузел; выход во внутренний дворик; и лесенку в подвал, где по предположению Камины Цумугу пытал наивных омежек, а на самом деле там хранились кое-какие «почти вечные» припасы: консервы, банки, домашняя мелочь вроде кусков проводов, изоленты, ключей и, конечно же щитка электричества. На втором этаже было три комнаты: хозяйская спальня, с просторной кроватью и выходом на балкон; гостевая — более скромная и тихая по интерьеру; и кабинет Киганасе, который тот так и не смог открыть, потому что ни один ключ из связки не подошел.       Недалеко от кабинета альфы была просторная библиотека, пыли в которой практически не было даже без уборки. Камина подозревал, что где-то должна быть лесенка на чердак, но Цумугу о ней не вспомнил, и они снова ушли на первый этаж. — Центральное отопление включат не скоро, — сказал альфа, спускаясь по лестнице, у которой скрипела ступенька на шесть ниже от второго этажа. — Поэтому одевайся теплее, и, если что — можешь попросить Эйку разжечь камин. — Эйку? — переспросил Камина, заметив, что дом убран и все уже ушли. — Да, это соседка напротив, — проговорил альфа, шнуруя военные ботинки. — Мы с ее мужем служили в одном корпусе лет десять назад, а потом он был моим подчиненным, — схватив куртку и ключи от авто, Киганасе повернулся к двери, — я еще проведаю тебя, как раз завезу кое-чего тебе и Эйке, а-то у нее машины нет, до ближайшего магазина семь километров, а ты видел какие разрушения по пути…       Камина пару минут стоял у двери и смотрел в след уезжающей машине, а потом захлопнул дверь и закрыл сразу все замки. Так ему было спокойнее. Что-то внутри ему подсказывало, что жить в «своем» доме на земле он будет впервые, а это уж точно отличалось от квартиры, даже если учесть, что дом был в полуразрушенном квартале, в котором от силы осталось пять-шесть семей из сорока. Пустота и холодность мерзкими мурашками проходили по спине и липли к новенькой футболке, которую ему выдали в больнице, как «помощь пострадавшим». Живот противно заурчал, напоминая, что больничная еда не пришлась ему по вкусу.       Через пятнадцать минут упорного поиска кухни, Камина ее нашел, но теперь стоял в ступоре и думал, что делать дальше. Готовить он умел на минимуме, и для того, чтобы сделать что-то более или менее сытное нужны были хотя бы две вещи: спички, чтобы зажечь плиту, и что-нибудь на чем или в чем можно приготовить еду: кастрюля, сковорода и всякая другая утварь, не говоря о ножах и прочем. Проблема была в том, что он совершенно ничего не мог найти. Кроме, пожалуй, чая, кофе и сахара, которые стояли на самом видном месте.       Уже потеряв надежду нормально поесть, Камина залез в холодильник и нашел несколько прозрачных пластмассовых коробок с прикрепленными к ним бумажками. — Запеканка с грибами и тушеными овощами под острым соусом, — медленно прочел он неразборчивый почерк на самое верхней. — Курица гриль, картошка фри и баклажановые чипсы, — написано было на другой. — О, — довольно проговорил парень, — бутеры. Интересно с чем…       Положив остальные коробки обратно, он открыл крышку и наткнулся на еще одну записку прикрепленную на полку выше: «Микроволновка встроена в стену над посудомойкой. Спички наверху, в крайнем левом ящике. Цумугу»       В полной тишине дождавшись чайника и подогретой еды, Камина решил включить телевизор. С ногами забравшись на диван, он дотянулся до пульта и, задумчиво жуя сэндвич, листал каналы. Про животных смотреть было не особо интересно, как и про расследование авиакатастроф или постановки классических произведений на сцене театра. Смотреть кино с середины не было никакого смысла, а новости про диверсии и число погибших в них оставили неприятный осадок, но он оставался только до тех пор, пока миловидная омежка не заговорила про Цумугу. — Безмерное желание капитана Киганасе защищать своих подчиненных вызвало бурю положительных отзывов у простого народа, и добавило капитану особой популярности, — проговорила девушка, продолжая. — Его самоотверженные поступки и самопожертвование ради блага других привлекли внимание правительства и решением Президента капитану Киганасе будет присуждена награда «Рейниса» первой степени. Награждение будет проведено на официальном приеме в эти выходные. После экономических новостей в эфир выйдет ток-шоу «А почему бы и да?», сегодняшней темой которого и станет капитан Киганасе Цумугу. А теперь к прогнозу экономического положения…       Почему-то Камина подумал, что будет интересно посмотреть, что о Киганасе думают люди, ведь он сам не был уверен в нем, да и к тому же, было интересно узнать и о других качествах Цумугу, кроме уже известного Камине самопожертвования и принципиальности.       С трудом выслушав прогнозы экономики, новости о падении биржи, повышении некоторых налогов и прогноза погоды, который неожиданно замыкал всю процессию новостей, Камина сделал звук погромче и внимательно уставился в экран, на котором появилась заставка того шоу и под бурные аплодисменты толпы, камера показала смазливого парня с зачесанными назад волосами каштанового цвета. На нем был темный костюм и молочная рубашка, расстегнутая на пару верхних пуговиц. — Добрый вечер друзья, — заговорил он, и Камина вздохнул: этот омега был крут, по его представлению. Не так как он сам… Худощавый, по-омежьи милый и хрупкий. Но крутой. Камине казалось, что все альфы там, по ту сторону экрана, сидящие на своих креслах в зрительском зале, просто мечтают заполучить шатена в свою постель. А он явно свободен — такие, как он, долго с одним партнером не задерживаются. — С вами Росс Уайт, ведущий ток-шоу «А почему бы и да?», — зал снова отреагировал овациями, и Росс заулыбался. — Ну и конечно же мои вечные спутники: Питер Берц, — камера сместила кадр и показала высокого блондина с серьгой в ухе, одетого в серый костюм с черной рубашкой, — и Каспар Линнхоль, — на этот раз в кадре оказался немного угрюмый на вид брюнет в полностью черном костюме.       Все трое уселись каждый в свое кресло, вокруг кругленького стола, и, тихо пересмеиваясь, отпили чего-то из кружек, с логотипом шоу. Свет приглушили, сделав акцент на парнях, и блондин, сидевший слева от Росса, не особо смешно, по мнению Камины, подшутил над брюнетом, но публика почему-то смеялась. — Ладно, оставим это, — примирительно сказал Росс. — Тема нашего вечера не вы, — публика снова рассмеялась. — Наша сегодняшняя тема — это капитан одного из подразделений армии — Киганасе Цумугу! — снова послышались аплодисменты. — Да, все мы уже слышали, что он удостоен награды «Рейниса», и бла-бла-бла, мы тут собрались немного за другим… — Ни для кого не секрет, что капитан холостяк, — заговорчески подхватил блондин, чуть прищурившись и ухмыльнувшись. — Было много омег, пытавшихся завоевать это стальное сердце, но ни одна из них этого не добилась, — он развел руками, откинувшись на спинку кресла. — Вспомнить хоть Тимура Микляева, — на экране телевизоров появилось фото красивого парня в военной форме, от которого у Камины что-то екнуло. — Все мы помним эту историю о параде… — все рассмеялись, но в подробности вдаваться не стали. — Эй, Кас, ты как думаешь, эта холодная крепость когда-нибудь сдастся? — Точно не тебе, — съязвил в ответ брюнет. — Насколько я знаю, у капитана слишком нервная и пожирающая время работа, так что в ближайшее время у него никого точно не появится, — усмехнулся он, — ну, если только, он не прячет какую-нибудь омежку в своем брошенном особняке, — рассмеявшись, Кас ухмыльнулся, будто бы зная, что Камина существует. И это заставило пройти по спине неприятные мурашки. — По версии журнала «Конфети», Киганасе занял первое место по сексуальности среди холостяков и третье в общем рейтинге, отстав от спортсмена Узу Санагеямы всего на три голоса, и на целых двадцать голосов от своего прямого начальника Микисуги Айкуро, — сказал Росс, и на экране появился наглядный рейтинг. — Поговаривают, что Санагеяма ухаживает за Джакузуре, той активисткой, у которой шило в одном месте играет, — все рассмеялись, а Камине это показалось мало того, что грубым, так еще и отвратительным занятием — обсуждать личную жизнь людей. — Не знаю, как вы ребята, — вздохнув, сказал Питер, — а я в течку ни о чем думать не могу, кроме как об этом великолепном теле…       На стену позади стола был направлен проектор, и, словно по маху волшебной палочки началось слайд-шоу фотографий Цумугу. Сначала обычные, легко доступные фото: в армейской форме, среди сокомандников, потом фото с разных приемов, потом неожиданно для Камины на фотографиях постепенно начали исчезать элементы одежды: первой исчезла верхняя часть, показывая на всеобщее обозрение великолепный торс, на который омеги смотрели, утирая слюни, а альфы мучительно завидуя; на следующих фото брюки превратились в шорты, оголив мощные икры; слайд-шоу закончилось фотографией Цумугу в плавках, которые ему немного поджимали… Смотря на это, Камина смачно краснел, в особенности от не совсем пристойных мыслей, которые посещали его голову. Точнее совсем непристойных. Он и сам не заметил, как начал об этом думать и едва не подавился куском бутерброда, который забыл проглотить. Как можно быть таким сексуальным? Проносилось в голове у омеги, пока его щеки пылали красным. — Да, это было жарко, — хихикнув, сказал Росс, — не зря он занял первое место среди холостяков, которые ну вообще никак не обращают внимания на омег. Как он вообще работает с ними в армии? — Лучше спроси, как омегам с ним работать удается, — перенял инициативу Питер, — с таким-то … Агрегатом, — он жестами показал что-то большое и толстое, — я бы его из постели не выпускал… — Эй, Питер, — оторвал блондина от мечтаний Кас, — рубрика «Затрахай альфу до смерти» не сегодня, — со смешком напомнил он, под гогот аудитории. — А если серьезно, омеге, которая его захомутает очень повезет. Капитан-то не просто секс на ножках, но еще и много чего умеет: готовит, к примеру. — О, да-а… — протянул Питер, — я помню выпуск, где Финч готовил с ним куриную запеканку. А как капитану фартук идет… М-м-м… — А теперь прервемся на рекламу, а-то кажется Питер сейчас кончит, — рассмеялся Росс и вновь возник логотип шоу, который закрыл собой весь экран.       Чай в кружке давно и безнадежно остыл, но Камина осушил стакан одним махом, чтобы хоть как-то остудиться и отвлечься. На самом деле он ожидал от этой программы чего-то другого… Чего-то, что смогло бы охарактеризовать ему Цумугу, но эти пошлые шутки и фото… Да, фото были классными, однако манеры трех ведущих были Камине противны до глубин души.       Выключив телевизор, он молча сидел на диване, смотря в одну точку и пытаясь переварить хоть толику той информации, которая бушевала у него в голове. Тишину разорвал громкий дверной звонок, заставивший парня едва ли не подпрыгнуть на месте. Медленно поплетясь ко входной двери, Камина застыл в нерешительности. Кто мог прийти? И как назло, никакого глазка в двери не было. Вдохнув воздуха, он быстро раскрыл все замки и дернул за ручку, увлекая дверь внутрь дома. — Привет, я Эйка Абараи, соседка из дома напротив, — улыбнулась девушка с коротко стриженными красно-рыжими волосами, протягивая руку Камине для приветствия. — Цумугу предупредил меня, чтобы я временами тебя проведывала, — ее карие глаза светились, а на лице играла улыбка. — К-камина, — от неожиданности запнувшись, сказал парень, и снова оглядел девушку, останавливаясь на важной детали. — А почему… — В инвалидной коляске? — перебила его Эйка, протиснувшись в коридор. — Три года назад на задании я выпрыгнула из окна шестого этажа, чтобы не попасть в руки чужого правительства, — спокойно ответила она, продолжая улыбаться и уверенно направилась в зал, зовя и Камину с собой.       «Военная… — подумал омега, — что ж, мало удивительно. Наверное, это квартал для семей военных…». — О, ты разогревал мои бутерброды, — заметила девушка, — и как тебе? Я знала, что сразу ты не разберешься в том, что этот остолоп готовит и сделала тебе простой еды на два-три дня. — Очень вкусно, — четко, словно на военной службе сказал он, и не покривил душой, а Эйка хихикнула. — Что? — Все вы армейские говорите одинаково, — она подъехала к стеллажу с дискетами и, открыв нижний ящик, достала какую-то старую кассету. — Если поднимешься на чердак и найдешь коробку с надписью «обязательно выкинуть», я покажу тебе кое-что интересное, — она загадочно ухмыльнулась и помахала перед носом парня кассетой, словно мотивируя его.       Парень ускакал к лестнице, но остановившись прямо посередине, свесился с перил и крикнул, что понятия не имеет, где чердак. На что девушка ему ответила, что тоже этого не знает — после перестройки дома, она ни разу не была на втором этаже. И поэтому Камине пришлось искать чердак самостоятельно. Когда парень обошел все места, и готов был с тяжелым сердцем идти обратно, так и не узнав о содержании кассеты, он заметил тонкую ниточку с колечком, свисающую совсем рядом с потолком. Даже не смотря на внушительный для омеги рост — метр восемьдесят, до кольца он едва доставал кончиками пальцев — здесь явно пахло альфачьей хитростью, ведь Цумугу был выше Камины на голову. Разбежавшись и подпрыгнув, синеглазый все же достал кольцо и потянул на себя крепкую цепочку, которая оказалась прикреплена к складной лестнице. Крикнув Эйке, что он нашел чердак, Камина осторожно поднялся в обитель пыли и хлама, с трудом найдя выключатель.       Тусклый свет лампы не давал практически ничего, но это было лучше, чем идти в полном и абсолютном неведение. Коробок было по-настоящему много. Как и хлама, вроде старых хоккейных клюшек, бейсбольных перчаток, сломанного велосипеда, лыж, удочки, кресла-качалки и каких-то пустых грязных банок. На многих коробках был неразборчивый почерк Эйки, тот же самый, которыми были подписаны бутерброды. На некоторых стояли цифры, какие-то рисунки, больше напоминающие шифр, и только три коробки были подписаны подчерком Цумугу: «Документы Ишиги», «Рабочий хлам» и «Обязательно выкинуть».       Не став разбирать коробку, Камина подхватил ее и спустился обратно к Эйке. Она за все время, пока парень возился с кладовкой, успела заглянуть к себе домой и принести два теплых одеяла, стопку простыней, плед и какую-то «нужную вещь», которую она не показала, просто сказав, что она где-то есть. — Давай сюда коробку, — она махнула рукой на кофейный столик и Камина положил ее туда. — Надеюсь, Киганасе ее не разбирал с тех пор… — проговорила девушка и начала рыться в ней.       Через ее плечо Камина смог увидеть только какую-то черную штуковину, которая занимала почти все дно коробки, а сверху ее как бы прикрывали какие-то книги, альбом, вырезки из газет и прочая мелочь. Ухмыльнувшись, Эйка вытащила все сверху, добравшись до черноты. Оказалось, это был старенький дивиди. Подключив его к телевизору, Эйка вставила кассету и начала колдовать над пультом. Через пару минут устойчивой тишины и черного мигающего экрана, появился список. Пробежавшись по нему взглядом, девушка открыла предпоследнюю папку, в которой был один единственный видео файл.       «Эй, Киганасе, улыбнись на камеру! — проговорил приятный голос за кадром и камера, слегка покачиваясь, подошла к Цумугу, который тушил очередную сигарету в пепельнице. — Давай же! Выпуск — это повод порадоваться!»       Видео не отличалось особой четкостью, как современные, и как понял Камина, было снято как минимум восемь-десять лет назад. Цумугу на видео был почти таким же, как и сейчас: рельефные мышцы, красно-рыжий хохолок, дерзкая ухмылка. Только форма отличалась: если сейчас он ходил в темно-зеленом военном жилете, такого же цвета штанах со множеством накладных карманов и высоких ботфортах, то на видео на нем была яркая куртка цвета хаки с закатанными до локтей рукавами, штаны, и короткие ботинки. Где-то на заднем фоне валялись походные и неразобранные портфели, а на столе, куда на время поставили камеру, кроме стопки голубых дипломов была бутылка чего-то алкогольного и пакет с едой. — Это было как раз перед началом войны, — тихо сказала Эйка и на экране промелькнул широко улыбающийся Микисуги, который по-братски обнимал Цумугу, а рядом стояла какая-то девушка, явно младше их на пару лет, но так похожая на Цумугу, что взгляд Камины невольно на ней задержался. — Это Кинуэ, — ответила на немой вопрос девушка, — сестра Цумугу. Она погибла несколько месяцев назад, из-за экспериментов с живыми волокнами. Это что-то вроде костюмов, наделяющих особой силой. Цумугу еще не знает — они звонили сюда, в надежде найти кого-то из близких родственников, потому что Киганасе был занят на фронте.       Камина молчал и смотрел на стоп-кадр смеющейся девушки, пока Эйка не включила видео.       «Цумугу-семпай! — крикнули где-то рядом и к Киганасе помчалась темная макушка. — Цумугу-семпай, вы обещали показать мне, как стрелять из дробовика!»  — Это Ёко, если ты не помнишь, — вновь вмешалась Эйка. — Вы жили в Дзихе, и тесно общались, — затем в кадре появилась и сама Эйка, неся в руках коробку с тортом. А ее саму нес на руках высокий блондин. — Прямо перед выпуском у нас был практический экзамен, и я подвернула ногу, — рассмеялась она, — Ишиги пришлось носить меня туда-сюда… — Это… Ваш муж? — осторожно спросил Камина, видя, с какой нежностью девушка о нем говорит. — Да, был. Пока не погиб четыре года назад…       Разговор заглох и Камина уткнулся носом в экран, досматривая ролик. Выключив видео на половине, Эйка достала альбом с фото, и они пролистали его за несколько часов, попутно вспоминая хорошие или не очень истории со времен обучения в академии. После выпуска их всех раскидало кого куда: Эйку и Кинуэ, которая окончила училище через три месяца после брата, послали в развед.корпус; Айкуро был с грохотом выкинут из постоянной армии и создал свое подразделение, которое правительство пыталось не то уничтожить, не то поглотить; Цумугу с Ишиги работали в отряде зачистки, и когда Киганасе приказали убить Микисуги, он не смог и переметнулся к нему на сторону, а Ишиги остался и через два месяца погиб.       Сейчас Нудистский пляж, который основал Микисуги, работает на правительство, но, как сказала Эйка: «Не долго этому союзу быть.». К вечеру, когда окончательно похолодало, девушка помогла развести огонь в камине и ушла, оставив омегу наедине со своими мыслями. Вздрогнув от холода, он укутался в плед и подсел поближе к огню. Смотря на яркие и теплые язычки, он невольно задумался о чем-то вечном и заснул беспокойным сном. Снилось ему всякая дребедень: какой-то сутулый мужчина в очках, который говорил ему что-то своим неприятным баритоном; высокий брюнет с зелеными глазами, который так тепло улыбался, что где-то внутри теплел огонек страсти; ночь с проливным дождем, пистолет в его руках и море крови. Резко проснувшись от пронесшегося в тишине грома, омега поежился от холода: огонь в камине почти погас, а за окнами начался проливной дождь, точно такой же, как во сне.       И было бы немного страшно, если бы не закружилась голова, отбирая все связные мысли. Холода больше не чувствовалось, и вместо этого Камине стало жарко. Словно его полили бензином и зажгли. По коже проходились мурашки, и, едва контролируя трясущиеся руки, он размотал плед, обнаружив там мокрое пятно. Простонав, омега оперся о стенку и прикрыл лицо рукой. Он знал, что течка должна начаться очень скоро, но совершенно не предполагал, что именно сегодня. Да и ничего нужного для этого особого времени у него под рукой не было. На трясущихся ногах дойдя до кофейного столика, чтобы забрать с собой наверх хоть одно одеяло, Камина споткнулся и смахнул на пол всю стопку белья. Из мягких простыней громко шлепнулась какая-то коробка, и омегу буквально расперло от любопытства посмотреть, что в ней было. Сдернув футболку и тяжело дыша, парень нетерпеливо открыл крышку и едва не задохнулся от стыда. — Эйка-сан… — смущенно пробормотал он, стараясь не глядеть на крупный розовый фалоиммитатор, запакованный в фирменный пластмассовый пакет.       Сверху была записка в духе: «Прости, больше мне предложить нечего», которая заставила парня раскраснеться еще больше. И в основном из-за своих пошлющих мыслей, посетивших голову. Узкие джинсы уже давно и сильно давили, но Камина не решался их снять, просто смотря на резиновый член и думая, стоит ли прибегать к его помощи. Трахаться тянуло так, как никогда раньше. Наверное, подумал Камина, это было из-за гормональных, которые он принимал — они откладывали и едва ли не прекращали течки, а теперь, когда таблетки больше не действуют на тело — все возвратилось с такой силой, будто в одну течку вместились все те, что он «отложил».       Расстелив оба одеяла на полу, буквально в том же месте где они упали, Камина развалился на спине, стягивая с себя и джинсы с трусами. Все было безнадежно мокрым, но парень об этом мало думал. Больше всего его мысли занимал секс. Проскользив холодными пальцами по своей коже, парень покрылся мурашками. Было слегка непривычно ласкать себя, но как только услужливое воображение начало рисовать руки Киганасе вместо своих собственных — все будто встало на свои места. Накрыв холодной рукой свой член, Камина простонал. Хотелось кончить. Быстро доведя себя до оргазма, и обретя небольшой просвет в сознании, он раскрыл пакет с вибратором и положил его недалеко от себя. Руки легко испачкались в смазке, и пальцы скользнули к припухлой дырочке, резко остановившись. Что-то внутри екнуло, и парень встал перед вопросом — был ли он с кем-нибудь когда-нибудь в течки? Первый палец скользнул легко, за ним второй, и, на удивление парню, третий. Значит, был, подумал парень.       Косо взглянув на вибратор, Камина простонал и, раздвинув ноги суть шире, ввел четвертый. Было слегка больно, но он понимал, что, если этого не сделает — будет больнее. Тяжелое дыхание и тихие стоны, смешивались с шумом грозы и грома. Размазав смазку с пальцев по животу, он взял в руки вибратор и сглотнул. Выдохнув, он подставил головку ко входу и надавил, пропуская силикон внутрь себя. — Цумугу… — неосознанно выдохнул Камина, представляя, будто вместо игрушки в него входит член альфы, заполняя его до пределов.       Омеге показалось, что он сходит с ума: он чувствовал этот насыщенный цитрусовый запах Киганасе, который приятно оседал на языке и еще больше возбуждал. Делая плавные движения, чтобы вибратор медленно и не больно вошел, он стонал и совершенно не слышал, как входная дверь жалобно скрипнула и как прогнулся под тяжелым весом паркет. Когда чьи-то горячие руки прошлись по его голым ногам, Камина подумал, что ему все кажется. Он ведь один дома, да и дверь закрыта на щеколду…       Вроде бы…       Эти приятные горячие руки поднялись по икрам выше, к коленям, потом перешли на бедра, коснулись рук Камины, останавливая его. Распахнув глаза, парень наткнулся на широкую ухмылку, язык, так соблазнительно прошедшийся по пухлым губам, а потом на глаза. Темно-серые, как мокрый асфальт. — Цумугу…. — снова простонал Камина, когда альфа рвано выдохнул в его губы, пальцами касаясь игрушки в заднем проходе. — Нет, подожди…       Альфа надавил на вибратор сильнее, чем Камина, заставляя игрушку входить чуть быстрее, чем планировал омега. Парень тихо простонал и закрыл глаза. Прикусив губу, он сжал в кулаках одеяло. Нет, было не так больно, скорее стыдно… Когда игрушка вошла полностью, Цумугу наклонился над Каминой и жарко прошептал:  — Я смотрю тебе нравится, — он коснулся рукой стоящего колом члена и, обхватив его, начал медленно дрочить, одновременно с этим вытаскивая вибратор на пару сантиметров и вгоняя обратно. — Извращенный мальчишка… — Нет… — тихо проговорил Камина, сглатывая, — нет мне… Мне не нравится… Я … Не извращенец, ах… — Не извращенец? — переспросил Цумугу, уже жестче трахая омегу искусственным членом. — Ты вводил в себя целых четыре пальца, и раздвигал ножки, как шлюшка, чтобы в твою тугую попку вошел этот игрушечный член… — шептал он, и Камина чувствовал, что кончит только от того, что Цумугу на него смотрит. — Давай, Камина, кончай… — проговорил альфа, будто услышав мысли парня.       Кончив, Камина простонал и, тяжело дыша лежал на спине, чувствуя, что игрушка все еще в нем. Двух раз было слишком мало. Особенно когда рядом великолепный альфа, который безусловно хорош в этом деле. Омега ухмыльнулся, ничуть не уступая в этом Цумугу, и привстал, опираясь на дрожащие руки. Перенеся вес на ноги, Камина сглотнул и, смотря альфе в глаза, потянулся к пуговицам на белой рубашке. Расстегнув первые три, он запустил пальцы за воротник и притянул альфу ближе к себе, рвано выдыхая в шею. — Цу-му-гу… — по слогам сказал он, чуть прикусив альфу за мочку уха.       Киганасе рыкнул и закатил глаза, придерживая омегу за плечи и попытался встать. Когда он ехал сюда — понимал, что может получится нечто подобное, но надеялся, что сможет себя контролировать. Он ведь всегда отшивал течных омежек, почему бы не сделать это еще разок? — Камина, — хрипло проговорил Цумугу, — не надо…       Смотря в потемневшие от похоти глаза омеги, Киганасе едва мог дышать. Все ощущения настолько обострились, что альфе казалось будто бы его долбили током в двести двадцать по оголенным нервам. Каждое прикосновение Камины отзывалось в теле истомой, и каждый раз альфа вспоминал, сколько лет, откровенно говоря, не трахался. А набегало много… Четыре с половиной года в кадетской академии, еще два в разъездах и наемных убийствах, год, пока они с Микисуги устраивали все среди Эксбиционистов, а потом три года войны. В общем, все склонялось к похоти. С обеих сторон. — Капита-а-ан… — простонал в ответ Камина, и навалился на альфу, жарко выдохнув в его губы и чуть касаясь их, словно дразнясь. На самом деле омега просто забыл как целоваться, сейчас он вообще ни о чем не помнил. — Пожалуйста… — Ты будешь жалеть, — прохрипел Цумугу, понимая, что еще чуть-чуть и сам не выдержит. — Может и буду… — согласился Камина, пуговица за пуговицей расстегивая рубашку. Его холодные пальцы скользили по коже альфы и Киганасе казалось, что это лед. — Но ты будешь жалеть вместе со мной…       Не выдержав, Цумугу перехватил руки Камины, согревая их в своих, и потянул омегу на себя, ложась на спину. Сидя сверху синеглазый краснел, но тем не менее упорно пытался расстегнуть штаны Киганасе. Как только они избавились от лишних атрибутов, Камина застыл в нерешительности — у Цумугу было явно больше сантиметров, чем у того вибратора. — Поле такой растяжки, — перебил его мысли альфа, — больно не будет…       Но, как и во всех случаях, эти слова были ложью. Было больно. Словно еще раз лишаться девственности. А омега почему-то точно знал, что это было не радужно. Член едва проходил в тугое отверстие и, когда омега насадился на него полностью, то облегченно выдохнул. Чувство наполненности и чего-то горячего внутри так нравилось ему, что поневоле он кусал губы и царапал торс Цумугу, который тихо шипел и ждал возможности продолжить. Через пару минут Камина сильнее укусил себя за губу и медленно приподнялся, так же аккуратно вернувшись. Тихо охнув, Цумугу переложил свои руки на бедра омеге и стал подталкивать его к более активным действиям.       Почти полностью выходя, Киганасе с пошлыми шлепками вгонял свой член обратно, чувствуя, как сильно это нравится Камине. Омега стонал и жутко хотел снова прикоснуться к горячим губам Цумугу. Резко сменив позицию и опрокинув Камину на спину, Цумугу исполнил его желание и горячо впился в губы. Омеге даже на секундочку показалось, что Киганасе трахает его еще и в рот. Его было слишком много: горячие руки, бродящие по телу; тяжелое дыхание и губы, обжигающие кожу то там, то здесь; крепкий член, долбящий его зад… Все это казалось совершенно нереальным.       Перебросив ноги омеги себе на плечи, Цумугу стал входить резче, глубже, быстрее, доставляя им обоим немыслимое удовольствие. Не смотря на «съехавшую» из-за течки крышу, Киганасе удалённым сознанием понимал, что кончать в похотливого омегу не стоит и поэтому перед тем, как кончить, вынул член, и помог себе рукой. Такой исход Камине не особо нравился, поэтому он выразил все свое неудовольствие в одном только выдохе. Ну и этот укоризненный взгляд тоже подействовал. Тем более, что он не кончил, в отличие от альфы…