Старый пёс

      Андерсон не мог уснуть и часам к четырем перестал пытаться. На душе — нет, не кошки, — а огромные черные пантеры расхаживали по своим клеткам, драли когтями деревянный настил и плотоядно щурились. А запах в зоопарке его подсознания такой, что слезились глаза.       Хищники воняют значительно хуже, чем те же кролики или всеядные свиньи. Хэнк знает: он ходил с мамой в настоящий зоопарк, когда ему было лет семь.       Нормально у него прошло детство, придраться не к чему. Сейчас вообще модно винить родителей, мол, недолюбили, того и сего недодали. Бред это все! И нежелание брать ответственность за проигранную жизнь.       Он сжал в кулаках несвежую простынь.       Родители дали ему что могли, а потом он сам все развалил.       Был у Андерсена один проверенный метод уснуть: нужно подумать, что вот сейчас никак спать нельзя.       Дежурство.       Хэнк сосредоточился и представил участок. Не тот, со стеклянными перегородками, вылизанный и блестящий как хрустальный бокал, а такой, каким он был до ремонта: облезлые серые стены и деревянные, а не привычно-пластиковые, столы. Да, деревянными их было назвать сложно — ДСП или ДВП, но не тупой полиэтилен.       Рид тогда еще не пришел, а вот Фаулера только поставили начальником.       — Дежурство, — произнес Андерсон пересохшими губами и услышал, что во сне глухо рыкнул Сумо.       Сердце забилось быстрее. Хэнк бросил затею попытаться уснуть.       Он сжал зубы и медленно вытолкнул из легких порцию воздуха, ставшего почему-то затхлым и едким как фосген.       Пора вставать.       Не стал включать свет, тихо сполз с постели, рыкнул, больно ударившись мизинцем о край тумбы, и начал одеваться.       Джинсы без труда сошлись на ставшем несколько меньше за последние пару месяцев ненавистном пузе. По собственному мнению, Хэнк выглядел отвратительно, но раньше алкоголь просто и дешево прятал его от отражения, одиночества и счетов за свет.       А теперь все изменилось.       Рубашка поверх майки, дежурный взгляд в зеркало, где почти ничего не видно.       — Давай, покажи, чего ты стоишь, — он оскалился беззлобно, но физиономия получилась довольно устрашающей.       Андерсон посмотрел на пятна на спине Сумо и задержал дыхание. Внутри что-то дернулось. Он чуть сощурился, опустился на колени, вдыхая резкий запах псины; морщинистые руки коснулись шерсти.       — Держись, парень. Я скоро.       Он аккуратно прикрыл за собой дверь, скользнул взглядом по спящему (спящему ли?) андроиду и вышел.       Хэнк находился в том самом бодром расположении духа, свойственном всем полуночникам, которое, стоит отметить, испаряется к шести утра. Он бросил в багажник своего драндулета небольшую дорожную сумку и сел за руль.       Первые тридцать минут Хэнк не жалел о том, что выехал так рано. Он включил музыку — олдскульный рок — и несся этаким суперменом по совершенно пустым улицам. Но потом усталость и тусклая злость на самого себя накатили грязной мусорной волной.       До Нью-Йорка больше десяти часов на машине, а если водитель всю ночь хлопал глазами, аварии не избежать.       Хэнк проверил карту и за пятнадцать минут добрался до вокзала, где купил билет на ближайший поезд.       Путешествие, казавшееся идеальным способом хоть немного изменить жизнь, обернулось беспокойным сном в прокуренном купе.

***

      Андерсон проснулся совершенно разбитым и сошел с поезда в городе еще более ненастоящем, чем уже привычный Детройт.       Нью-Йорк.       Пластиковая столица встретила порывами ветра и полиэтиленовой улыбкой робота, раздающего листовки с картой.       Чуть менее отвратительная погода, чуть чище улицы, чуть больше андроидов и на этом, кажется, все различия между двумя городами закончились.       И вот тут, когда Андерсон стоял у вокзала, пялясь в низкое небо, до него потихоньку начало доходить, что он, во-первых, не представляет, где хранятся запчасти уничтоженных повстанцев Иерихона, а во-вторых, каким образом, не привлекая особенного внимания, их достать.       Он мерил шагами мокрую улицу, прикусив губу и с садистским удовольствием раскатывая по языку солоноватый вкус крови.       «Ну и что я скажу Фаулеру? — вышагивал он по асфальту. — На кой-черт меня понесло в Нью Йорк? Предположим, по личным вопросам».       Его мысли были прерваны энергичными похлопываниями по плечу.       — Прикурить не найдется? — спросила молоденькая чернокожая девушка. Ее пушистые волосы, торчащие пружинками во все стороны, упруго качнул налетевший порыв ветра.       Хэнк похлопал по карманам и скривился.       — Нет. Зажигалку потерял.       — Ничего, дедуль, прорвемся.       — Кхм…       Девушка убежала, а Андерсон все никак не мог переварить это ее «дедуль».       «Так, ладно! Оставить сопли! — приказал он себе. — Нужен нетворкинг. Работа в команде».       Хэнк окончил Нью-Йоркскую академию, а после несколько раз приезжал сюда по делам. Он перебрал в памяти знакомых.       «Если капитана Ёси не уволили», — перед глазами сразу встало ее лицо, такое невозмутимо-исполнительное во время разговора с высоким начальством и не прекращающее искрить драйвом в компании подчиненных. После того как они совместными усилиями и не самыми правильными методами полгода назад изловили преступника международного уровня, то стоило бы обратиться к ней за советом.       Андерсон махнул рукой, взял такси и поехал в участок.