Научи меня любви

      Вихрь чувств от ярости до сожаления — все смешалось в грудной клетке и теперь пытается вырваться наружу буйной птицей. Я уже не надеюсь получить ответы на вопросы, просто пытаюсь понять, как Лидия, моя разумная и всепонимающая Лидия, могла вообще предположить, что я способен на подобное зверство? Я даже представить себе не мог, что одно, как я считал, благое дело, может погрузить меня в пучину лжи и лицемерия.       Еще и этот гаденыш Джексон! С его появлением жизнь заметно изменилась: сначала он нацелился в сторону моей популярности среди девчонок, а теперь добрался даже не до «одной из», а самой дорогой.       — Кусок дерьма, — я не выдерживаю и, вспылив, вырываю букет из рук Лидии, швыряя его на пол.       Могу только представить, как ужасно сейчас выглядит мое лицо — судя по внезапно задрожавшей Мартин, в моих глазах происходит нечто большее, чем танцы маленьких чертят. Я не преследую цели запугать ее, но эта ярость жжет кожу изнутри, выворачивает желудок наизнанку, и ее просто необходимо выплеснуть.       Я не хочу отдавать то, что по праву мое. И пусть это прозвучит ужасно грубо, эгоистично и местами отвратительно, но Лидия принадлежит мне полностью — каждый кончик ее прелестных рыжих волос и каждый миллиметр сочных нецелованных губ.       Вся эта игра с уроками флирта и ее желанием завладеть Джексоном должна была закончиться еще в том кафе с пьяными близнецами, показывающими ей, насколько отвратительны бывают мужчины. Не зря же я два часа искал по торговому центру худших их представителей.       В легком помутнении рассудка я начинаю медленно двигаться в сторону Мартин, словно хищное животное, пока она не впечатывается спиной в стену, шумно выдыхая от неожиданности. Ее зеленые глаза, не отрываясь, смотрят прямо в душу.       — Стайлз, кто ты на самом деле? — я вижу, как ее глаза становятся влажными, но она тут же делает несколько взмахов ресницами, прогоняя давящие чувства.       О чем она думает? Я пытаюсь разгадать этот ребус, но тщетно — хоть ее тело и не перестает подрагивать, подбородок слегка поднят вверх. Я вдруг вспоминаю, чем она всегда выделялась среди других девушек — своим достоинством. Лидия не из тех, кто будет показывать слабость просто так. Чтобы заслужить видеть ее чувства, нужно очень постараться.       У меня нет слов. Я просто в отчаянии прижимаюсь к ее телу и упираюсь обеими руками в стену прямо на уровне ее головы. Есть ощущение, что Лидия может возненавидеть меня за этот жест, но кажется, что мне уже все равно.       Я опускаю взгляд на ее наливную грудь, которая сейчас вызывает во мне желание приложить к ней голову и просто переждать плохие времена. Но, вернув взгляд в бездну зеленых глаз, я ощущаю себя волком, загнавшим маленького зайку в угол. Щеки Лидии до неприличия красные. Оттого ли это, что она злится, или есть в этом что-то еще?       — Тогда, в коридоре, ты сказала, что слишком хорошо знаешь меня, чтобы я притворялся. А теперь спрашиваешь, кто я на самом деле? — я говорю спокойно, в то время как слова приходится буквально выдавливать наружу.       Лидия открывает рот, но не может произнести ни звука. Все потому, что все личное пространство занято и это ее смущает — догадываюсь я. Но мне, черт возьми, это нравится, и я не буду скрывать этого от самого себя, но и не позволю, чтобы она узнала о моем тайном, возможно, немного садистском наслаждении.       Неожиданно Мартин со всей силы, которая только может быть у хрупкой девушки, бьет ладонью мне в грудь и поднимает на меня строгий взгляд. У меня пропадает дыхание, но скорее от удивления.       — Даже не думай, — она с силой надавливает прямо в солнечное сплетение, заставляя меня сделать пару шагов назад. Откуда в этой крошке столько мощи? — У меня иммунитет на то, от чего так тащатся твои подружки.       После этих слов она делает рукой финальный рывок вперед, который заставляет меня чуть пошатнуться. Я с непониманием смотрю на нее. В голове кто-то рисует клубки черным карандашом, запутывая мысли все больше. Когда она стала такой смелой? Это чертовски восхищает.       Мартин кладет руку на низ своего живота и на секунду морщится:       — А если тебя так интересует, зачем приходил Джексон, знай — у нас завтра свидание.       Фраза — как удар тупым предметом по хребту. Я сжимаю зубы до скрипа, переживаю секундную дрожь. Вспоминаются слова, которые Уиттмор сказал мне на ухо, уходя из дома Лидии: «Она будет моей». Сейчас я нервно смеюсь им в ответ.       Где-то на задворках сознания существует мысль, умоляющая взять эмоции под контроль, но, черт возьми, это вообще возможно в такой ситуации? Представь, что ты долго заботишься о человеке, не подпускаешь к нему никого, лелеешь и защищаешь, ожидая, что когда-нибудь он будет готов к тому, чтобы раскрыть тебе себя всего и полностью. И тут появляется самозванец и хочет обесценить все твои старания.       Разве я не достоин хотя бы одного невинного поцелуя?       Я снова прижимаю Лидию к стене и борюсь с приступом одышки. Ее губы так близко, что можно задохнуться от пьянящего желания.       — Стайлз, что ты делаешь?.. — выговаривая слова, она случайно скользит губами по моим губам.       Всего на мгновение, но этого достаточно, чтобы я не смог сдержать отчаянный рык.       — Больше всего на свете я хочу сейчас только одного, — я еле проговариваю слова, пытаясь сохранить остатки разума.       Я натворил так много ошибок и потерялся в грязном разврате, что недостоин даже простого прикосновения к этой девушке. Но сейчас у меня есть шанс украсть ее первый поцелуй, пока это не сделал кто-то другой. Ну же, Стайлз!       Я ударяю кулаком в стену, отчего Лидия вскрикивает. После мы с тяжестью дышим друг другу в губы.       — Скажи «да» или «нет», — говорю я, прижимаясь лбом к ее лбу.       Лидия молчит. Я понимаю, что ей страшно, поэтому повторяю, но уже спокойнее:       — «Да» или «нет»?       Я чувствую себя отвратительно за то, что не сдержал порыв чувств и напугал ее. Кладу руки на разгоряченные щеки Лидии, рыжие пряди касаются холодных пальцев. Голос предательски дрожит, но я все равно озвучиваю свои мысли:       — Разве я не достоин хотя бы одного поцелуя?       Всего на миг мне кажется, что она тянется ко мне, но вместо сладких губ я получаю оплеуху словом:       — Нет.