Take me to church.

— Почему здесь так воняет краской? — поморщилась Кларис. Нахмурилась. Посмотрела на молодого священника, который, словно ни в чем не бывало, перебирал бумаги, сидя на первой скамье. Поймав на себе очень выразительный взгляд, Даби развел руками: — У меня была бессонница. Аккуратнее, кстати, ходите вон там. Краска еще липкая, следы останутся. — И вы собираетесь каждый раз, когда у вас бессонница, красить полы? — устало спросила Кларис. — Так финансов ни на какую краску не хватит. Мэрия и так собирается урезать нам бюджет из-за этих рабочих забастовок. Вы бы сходили, разобрались. И в следующий раз почините лучше крышу протекающую. А то еще немного, и дождь будет заливаться к вам в комнату. Хух, ну и вонь. Надо бы пооткрывать тут все, проветрить. А то даже у меня уже голова кружится от запаха. Не хватало только, чтобы во время вашей проповеди кому-нибудь плохо стало. Сюда все-таки старики и дети приходят. Женщины беременные. Вы бы хоть подумали. Закончив свой воспитательный монолог, Кларис развернулась и пошла открывать окна и двери. Даби слушал ее вполуха, лишь раздраженно подумав, что если во время проповеди и будет кому плохо, то ему. В груди все еще неприятно ныло. Гребаный жнец. Хоть до начала проповеди оставалось еще больше часа, люди уже начали медленно подтягиваться. В основном, сердобольные старушки, которые сразу занимали скамейки и болтали о чем-то своем. Фоновой шум раздражал. Все раздражало. Хотелось курить. Даби отложил бумаги и вышел на задний дворик. Кроме ножевого ранения, ночная встреча со Жнецом оставила очень много почвы для размышлений. Далеко не приятных, а скорее тревожных. Если в Чистилище узнают… Демонам запрещено не то, что жить на территории церквей, а даже заходить на нее. А обещание этого странного мальчишки не выглядело слишком уж надежным. Оно даже на обещание не очень было похоже. Интересно, чем Чистилищу не угодил Грегор? Хоть его душа и не была особенно чистой, но… Впрочем, Даби, наверное, просто привык иметь дело с совсем изъеденными. Осквернение вроде как немного другое понятие. Не давало покоя и поведение жнеца. Когда ты сам являешься мифическим существом, верить в легенды становится проблематично. Но Даби все равно как будто ожидал большего. Во всяком случае, речь точно не шла о неуравновешенном подростке с, кажется, тягой к алкоголизму. — Святой отец, снова курите тайком от Кларис? — раздался рядом мягкий нежный голос. Даби чуть повернулся, усмехаясь. Рядом стояла одна из помощниц в церкви. Прихожанка-волонтер. Совсем девочка, пятнадцати, кажется, лет. Русые волосы уложены в аккуратную прическу, на чуть полноватых губах робкая, но приятная улыбка. Мать у девушки была очень набожная, поэтому заставляла дочь работать в церкви по воскресеньям, на праздники и каникулы. Юная душа, которая очень хотела жить. Даби улыбнулся шире, и в глазах полыхнуло яркое синее пламя. Едва заметно. Девушка чуть покраснела и опустила взгляд. Забавная. В голове столько всяких страстей. Даби протянул вперед руку, зажав сигарету между указательным и средним. — Хочешь попробовать? Девушка резко вздернула голову, широко распахнув глаза. Но то, как она подалась чуть вперед, как вздохнула… Конечно, что угодно, что ей запрещает матушка. Запретный плод так сладок. Запретный плод из рук священника-искусителя и вовсе желанен, как доза для наркомана. — Не бойся, я не скажу твоей маме. В конце концов, если священнику можно, то почему тебе — нет? Хочешь, помолюсь за спасение твоей души? Куда уж там сопротивляться пылающему голубому взгляду, мягкому голосу, сладким словам. Даби с полуулыбкой сделал подманивающий жест протянутой рукой. Девушка сделала шаг вперед и неуверенно взяла сигарету. Нервные холодные пальцы. Даби довольно ухмыльнулся, когда она сделала затяжку и закашлялась. Казалось бы — глупость. Сигарета просто. Но душу тут и там покрывали раковые опухоли греховности. Хотя все зависит от того, с какой стороны смотреть. Может, это цветы удовольствия от жизни. Вторая затяжка далась легче. Возможно, стоило остановиться после первой. Это же просто баловство. Небо и дыхательные пути обжигало дымом. Третья и все. Конечно, все. Первый и последний раз. Конечно. Даби чуть прищурился, глядя, как девушка неуверенно возвращает ему сигарету, и мотнул головой: — Можешь докуривать. Скажешь матушке, что помогала мне, вот и пропахла дымом. Девушка быстро кивнула. Врать родителям тоже, кстати, нехорошо. Людей в церкви стало еще больше. Кларис каким-то чудом уже успела оградить окрашенный пол с помощью веревки и ведер и прицепила написанную от руки бумажку «осторожно, окрашено». Все это было очень хорошо, кроме того, что проход к подиуму, с которого и читались проповеди, тоже был огражден. Даби несколько озадаченно почесал затылок. Вчера, когда он красил пол, он забыл подумать о том, что утром ему придется как-то забраться сюда. Еще немного подумав, Даби вернулся во внутренний двор. Рядом с покосившимся забором валялись доски для его ремонта, которые притащили сердобольные прихожане. Они же и занимались ремонтом, потому что Даби предпочел бы, чтобы эта церковь провалилась сквозь землю. Вытащив из кучи самую крепкую и, по возможности, широкую доску, он вернулся в здание. Люди, уже рассевшиеся по скамейкам, заметно притихли. Даби, игнорируя недоуменные липкие взгляды, кинул один конец доски на подиум, а второй — на ведро. Устойчивость три из десяти, без страховки не повторять. — Святой отец, что вы делаете? — мрачным шепотом спросила Кларис. — Превозмогаю препятствия, которые ставит господь на моем пути к просвещению этих людей, — ответил Даби, запрыгивая на доску, которая тут же предательски прогнулась под его весом. Нехорошо. Женщина на данное высказывание лишь покачала головой. Она все еще искренне не понимала, как их славная церквушка докатилась до вот такого цирка. Все-таки добравшись до подиума, Даби остановился и окинул взглядом присутствующих. Паства или стадо. Пастор* или волк. Истина, прочитанная с этого места в этом здании считается ими последней инстанцией. Он, в общем-то, может рассказать им, что угодно, истолковать священное писание, как будет удобно. Это ничего не изменит, на самом деле. Даби видит их насквозь. И каждый — желанная жертва Инферно. Смиренная женщина с левого края травит домашних любимцев своих соседей. Честный работяга на задних рядах поколачивает свою жену. Она здесь же, рядом с ним, изъедена гневом и завистью к своим подругам, думает, как им бы навредить. Милая с виду бабушка в третьем ряду убила мужа; она врач, поэтому все считают, что у него случился сердечный приступ. Юная девушка в юбке в пол и с покрытой головой ведет распутный образ жизни. Местный мелкий чиновник разворовывает бюджет. А юноша в очках и интеллигентного вида подсадил на героин всех своих друзей. Солидный мужчина, держащий за руку свою красавицу-жену, прелюбодейничает с пареньком с работы. Все они пришли за спасением и прощением из церкви, крохотного деревянного здания в центре городка. Но при этом не собираются сами ничего с собой делать. Даби уложил переданные Кларис бумаги на пюпитр. Отчасти проповедь была написана ею, потому что священник слишком уж много говорил своим прихожанам про смерть. Про жизнь. Про удовольствие от жизни. Все равно никто не выдаст им путевку в рай. Сложнее всего было начать. Со всеми этими молитвами, которые застревали битым стеклом поперек горла. В такие моменты скверна особенно горячо бурлила в венах. Молящийся демон-священник — это, возможно, нечто из артхауса. Пролистав молитвенник и выбрав что-то не очень длинное, Даби принялся монотонно зачитывать текст. Хотелось опереться на пюпитр, уложив подбородок на ладонь, но ради мало-мальского приличия приходилось держать осанку. Все-таки ему нужно, чтобы люди продолжали приходить к нему. Прихожане сидели, смиренно опустив глаза в пол. Даби замолчал, разглядывая их. После молитвы всегда наступала минута тишины, в которой эти люди, вроде как, должны были подумать над своими грехами. Даби мысли читать не умел, но все-таки в прихожанах сомневался. Ленивый взгляд блуждал по залу. Пока не достиг последнего ряда. У самого края, устроив локти на спинку стоящей впереди скамьи и сложив руки в молитвенном жесте, сидел светловолосый юноша. Голова смиренно опущена, но Даби почти физически почувствовал ауру издевательства. Первым желанием, конечно, было швырнуть в тот угол молитвенник, но внезапно занывшее ножевое ранение отвлекло от него. Словно почувствовав на себе недовольный взгляд, жнец поднял голову и едва заметно усмехнулся. И наглости ведь хватает. Он откинулся на спинку скамьи, скрестив руки на груди. Не хватало разве что закинутых на соседнюю скамью ног. Чертов пафосный театрал. Даби смотрел пристально, чуть щуря глаза, даже не пытаясь скрываться. Жнец отвечал тем же. Это могло бы продолжаться достаточно долго, если бы рядом не раздалось настойчивое покашливание Кларис. Многие из прихожан уже подняли головы и смотрели недоуменно. — М… да, точно, — пробормотал Даби, не имея никакого желания говорить что-либо. — Сегодня я бы хотел поговорить с вами о… — Он глянул на свои записи, а потом на самодельного мальчишку на заднем ряду. — Надежде. Кажется, такому, как Даби, проповедь на эту тему нужно начинать со слов «оставь надежду всяк сюда входящий». — Надежда есть одна из трех христианских добродетелей, — не очень четко пробормотал Даби, хмурясь, глядя в записи. — Надежда происходит из веры, как растение из семени, как ручей из источника. Без нее нам никуда, ага. То есть… Особенно сейчас, в послевоенное время. Она была важна, когда шли бои, и остается важна сейчас. Надежда, что все продолжит налаживаться, надежда на светлое будущее. Надежда, что господь охраняет это место. Ну что за бред. Даби осекся, нахмурившись еще больше. Это могло бы быть драматичной паузой, если бы не совершенно неуместный смешок с задних рядов. Даби исподлобья глянул на жнеца, который сидел, подтянув к груди одно колено и зажав ладонью рот. Можно было бы подумать, что его рассмешило незавидное положение демона, но что-то в его взгляде выдавало… разочарование? раздражение? Даби выпрямился и вопросительно поднял брови, но жнец отвернулся в сторону, будто был невероятно увлечен стеной. Ну и черт с ним. — Надежда есть добродетель, сопровождающая человека в течение всей его земной жизни до самого момента смерти. Ежедневно мы надеемся на что-либо, больше или меньше. Надеемся, что наши ушедшие на войну и пропавшие без вести родственники вернутся, найдутся. Надеемся, что у наших близких все будет в порядке. Надеемся, что сможем найти в магазинах нужные продукты и вещи. Это спасает нас в повседневной рутине от греха отчаяния. Среди прихожан пробежал смешок, немного нервный. Даби с трудом проглотил фразу «надеемся, что нас не постигнет заслуженная кара за грехи». Ведь если им напоминать, то они и грешить могут перестать. А Даби это не надо. Вера, надежда, любовь. Три добродетели. Тошнит от них. Перекладывание собственной ответственности на… на кого? В этом прогнившем месте хоть что-то осталось, что имело бы смысл? Вряд ли. Нет, надежда — это хорошо. Но надежда на себя. И тогда это уже грех гордыни. И выхода из круга ада все равно нет. Фатализм. Но Даби все равно читал эту глупость с листочка, немного скучающе. Его слушали, кивали, изображали усиленные мыслительные процессы и раскаяние. Но на что эти люди надеются? Жена, которую бьет муж, надеется, что это прекратится. Муж надеется, что жена будет терпеть и не напишет в полицию. Паренек-наркодилер надеется, что его не поймают и он сможет найти новых клиентов. Муж-изменщик надеется, что его не уличат. Все они надеются, что их грехи так и останутся спрятанными глубоко в душе. Смешно. Даби поднял глаза, чтобы посмотреть на незваного гостя. Жнец скучающе разглядывал присутствующих. Бледные губы кривились, отдаленно высказывая презрение. Пальцы стучали по скамье. Жнецы больше чувствуют и видят оскверненность других людей. Это ведь их работа. Наверняка, ему здесь находиться еще более мерзко. Чтобы не задерживать паузу, Даби вернулся к монотонному чтению. Скучно. Надежда, блаблабла. Уповайте на господа своего, и не делайте ничего сами. Скорее бы все это закончилось и можно было бы пойти и перекусить. Мирское Даби волновало гораздо больше. Кларис была строгой женщиной, но готовила вкусно. Закончив монотонное чтение, Даби поднял глаза и неуместно бодро произнес: — На этом на сегодня все, спасибо за внимание. Есть ли у вас вопросы, пожелания, предложения? Если нет, то можете идти. Повисла немного растерянная пауза, некоторые из прихожан переглянулись. В целом, они уже привыкли к некоторой эксцентричности нового молодого священника, но сегодня он вел себя особенно странно. Особенно наплевательски. — Святой отец… — робко произнесла женщина откуда-то из центра. — Есть ли смысл мне спустя столько лет надеяться на возвращение единственного сына? Или хотя бы известие, что его тело нашли? В послевоенные годы этот вопрос был очень частым. Всегда и везде. Иногда Даби действительно хотелось постучаться в ад и спросить, не попадался ли им тот или иной человек. Но он не мог этого сделать. Да и… Неважно. Спустя семь лет уже почти никто не спрашивал. Только совсем уж отчаянно преданные и любящие. Даби медленно покачал головой. — Нет. Думаю, вам стоит найти другую надежду. Так говорить нельзя. Ни священнику, ни демону. Женщина шумно вздохнула и закрыла лицо руками. Скверна расползалась по ней, въедалась, разрушала. На следующей проповеди ее уже не будет. — Святой отец, — внезапно раздался голос с последнего ряда. Даби прикрыл глаза, стараясь держать лицо. И наглости ведь у него хватает. Жнец сидел, уложив локоть на спинку скамейки спереди и подперев подбородок, смотрел слишком уж серьезно. Наверняка собрался устроить очередной пафосный спектакль. Некоторые из прихожан обернулись на него, но поспешили отвести глаза. Взгляд на странного юношу почему-то вызывал нервную дрожь по телу и смутную тревогу. Люди не должны смотреть на жнецов. А жнецы, в свою очередь, не должны тусоваться в церкви на проповеди и действовать на нервы священнику, пусть и ненастоящему. Однако, вот мы все здесь сегодня собрались. После долгой паузы, когда уже почти все начали волноваться из-за молчания, Даби устало вздохнул: — Что? — А можно вам задать вопрос? Нет. — Конечно, что ты хочешь? Только бы не начал задавать вопросы про демоничность и прочее. — А есть ли смысл вообще надеяться? — Даби, лениво перебирающий бумажки, быстро поднял глаза, глядя на задумчиво сосредоточенного жнеца. — В смысле… людей несколько миллиардов. Почему нужно верить, что именно нашу надежду оправдают. — Бог всемогущ? Не стоило делать такую вопросительную интонацию. Среди прихожан прошелся недовольный шепот. Еще несколько человек обернулось на юношу с неуместными вопросами. Но ему было плевать, а у Даби не было подходящего ответа. Потому что он знал, что никто вообще ничьи надежды оправдывать не собирается. Просто людям знать об этом вовсе не обязательно. — Нужно надеяться на его… всемогущество? — скептически хмыкнул жнец. Хотелось откровенно его ударить, чтобы он прекратил ставить священника в неудобное положение. — Да. На него уповаю, да не постыжусь вовек. И блаблабла. Цитата не очень точная. Даби не очень хороший священник. Кто-то из прихожан начал возмущаться, его крики подхватили остальные. Направлены они, в основном, были на богохульного юношу. Но тому было плевать. Он скучающе наблюдал за священником. Даби недовольно нахмурился. Ситуация выходила из-под контроля. Ему тут только брызжущих слюной фанатиков не хватало. Нет ничего хуже религиозного исступления. — Тише, — попросил Даби, но его голос утонул в возмущениях. Жнец усмехнулся, чуть недовольно глядя на какого-то особенно назойливого прихожанина, который подергал его за рукав. Даби потер переносицу и, сделав глубокий вдох, крикнул громче: — Тишина, я сказал! В глазах полыхнуло синее пламя, которое с трудом удалось унять и не выпустить из тела. Голос раскатом прошелся по залу, и присутствующие заметно притихли, усевшись обратно на свои места. У каждого внутри, всего на миг, вспыхнул первобытный страх. Только жнец как-то странно усмехнулся уголком губ, закрывая лицо ладонью. — Никого не хотел оскорбить, — негромко, но достаточно слышно произнес он. — Просто правда интересно, почему, если он так всемогущ, эта женщина не может надеяться на возвращения своего сына. Или хотя бы о весточке о его смерти. Значит, он не так уж всемогущ? Или может… — Замолчи, — оборвал его Даби, щуря глаза. — Хорошо, — медленно произнес жнец, убирая руку от лица. Снова совершенно равнодушного и скучающего. Даби натянуто улыбнулся. Когда прихожане принялись неуверенно собирать вещи и выходить, он быстро спустился с подиума и подошел к продолжавшему сидеть на своем месте жнецу. — Что за херню ты сейчас устроил? — недовольно прорычал Даби, дергая юношу за плечо на себя. Делать этого не стоило. Грубые пальцы царапнули сиденье скамьи, и оно покрылось трещинами. Напоминание. Даби быстро отдернул руку, отшагнул назад. Могущественное существо. Это нужно держать в голове. Жнец же, как ни в чем не бывало, потянулся и неспешно поднялся со скамьи. Хмурый взгляд воспаленных глаз. Теперь этот парень снова казался пустым, хотя когда он говорил, в нем клокотало что-то большее. — Я просто задал вопрос. Разве это запрещено? — Тебе — да. Такие вопросы нельзя задавать при смертных. Ты им еще про устройство мира начни рассказывать и про то, что их всех на самом деле ждет после смерти. Для них бог — это все. И вопросы из разряда «А не плевать ли ему на вас?» звучать не должны. — Скажи, что я не прав. — Скажу, что ты облажался в этом даже больше, чем я. Я хотя бы умею играть по их правилам. — И что, нравится тебе это? Их правила. — Пошел вон. Жнец недовольно фыркнул, скучающе глядя на полыхающие синим пламенем злости глаза. Демон, играющий по людским правилам. Даже звучит жалко. С другой стороны, он прав. Если кто-то из Чистилища узнает, что он говорил, его казнят без промедлений. — Я понял. Нельзя рушить людскую веру. — Нихрена ты не понял, — прикрыв глаза, пробормотал Даби. — Слушай, тебе здесь не место. Ты вызываешь непроизвольный ужас у людей. Заставляешь нервничать меня. Еще и чепуху неуместную и запрещенную болтаешь. Возвращайся в свое Чистилище. — Без души Грега? — Ну, скажи, что некий неизвестный демон ее сожрал. Или что Грегор прикончил себя на фоне неразделенной любви. Или просто напился в дрова и нечаянно утонул в канализации. Воображения, что ли, не хватает? — Просто жнецы не врут. — Ой. Тот, который не врет. Первое, кстати, не вранье. Почти. Слушай, в любом случае, это не моя проблема. Раньше надо было приходить, а не шататься черт знает сколько по городу. Теперь уж ничего не поделаешь. Придется тебе вернуться с пустыми руками. Жнец недовольно закатил глаза и отвел взгляд в сторону. — Я могу сказать тогда, что его душу съел демон, занявший его место. — Нет ну, поганец, — выдохнул Даби, скрипя зубами. — И чего ты добьешься? Тебе в любом случае дадут пиздюлей за то, что ты тут шатался без дела. — Зато получу моральное удовлетворение, что страдаю не в одиночку. — Откуда у жнеца вообще понятие морального удовлетворения? — возмутился Даби. Юноша пожал плечами. — Из прошлой жизни? Ну, то есть, вообще из жизни. Ладно, не вскипай ты так. А то скоро твое пламя по коже поползет. Проблем только больше будет. Я понял, что поступил неправильно, когда полез к тебе с такими вопросами на людях. Мне… нет, ну не жаль, конечно. Но делать я так больше не буду. Договорились? — Нет, не договорились. Я тебе о другом. О том, что тебе нечего тут шататься и пора возвращаться домой. — Святой отец, можно вас на минутку? — раздался совсем рядом строгий голос. Очень строгий. Даби бы даже сказал, что угрожающий. Он обернулся, морщась. Жнец наклонился чуть вбок, выглядывая из-за его плеча. Кларис стояла, уперев руки в пышные бока, и ее глаза метали молнии. Даби принялся судорожно перебирать варианты, где он мог облажаться. Быстро обернувшись, он прошипел жнецу: — Серьезно, проваливай. Нечего здесь ходить и действовать мне на нервы. Развернувшись, он поспешил к Кларис, которая уже отошла чуть в сторону. Жнец на секунду замер, а потом пожал плечами. Он только еще команды всяких демонов не исполнял. В любом случае, он не представлял угрозы для юноши. Просто он действительно… не хотел конфликта с демоном. Подразнить, пораздражать, поставить в неловкое положение. Но становиться врагами… Немного помедлив, жнец подошел ближе к разговаривающим священнику и женщине. Люди мало обращали на него внимание, если его не привлекать нарочно, поэтому Кларис не заметила ошивающегося рядом юношу. Она говорила шепотом, но ее мимика и жесты вкупе с кислым лицом демона говорили о том, что она читала очередную нотацию. Даби заметил краем глаза движение сбоку и чуть повернулся, продолжая делать вид, что внимательно слушает. Жнец, в свою очередь, изображал увлеченность иконами у стены. Почувствовав, видимо, на себе пристальный взгляд, он обернулся, вопросительно подняв брови. Сволочь. — Святой отец, вы меня слушаете? — недовольно спросила Кларис. Даби вздрогнул и растерянно посмотрел на него, на автомате выпаливая: — Конечно. — И ничего не хотите сказать? — Ну… — неуверенно протянул он, почесывая затылок. — Ужасная ситуация. Очень содержательно. — Кто-то обворовал церковь, а это все, что вы можете сказать?! — Ну, не драматизируйте, — поморщился Даби. — Обворовал… Всего-то бутылка вина. — И замок. — И замок. Сбоку послышался неуместный смешок. Даби поджал губы и снова чуть повернулся. Жнец все еще изображал увлеченность иконами, только теперь закрывал рот ладонью. Поймав на себе искрящийся злобный взгляд, юноша убрал руку и одними губами прошептал: «Ладно, я пошел», и, развернувшись, действительно зашагал к выходу. Очень вовремя. В этот момент особенно сильно захотелось схватить его за шкирку, всунуть в руки Кларис и сказать: «Вот, это он алкоголик-воришка, покарайте его, а я пойду покурю». — Святой отец! — вновь отвлекла его от злобных мыслей женщина. — Прекратите меня, в конце концов, игнорировать. С этим ведь надо что-то делать! А с таким вашим поведением еще немного, и я решу, что вы тоже в этом замешаны. Только этого для полного счастья не хватало. Как будто Кларис без того недостаточно сильно следила за трезвым образом жизни молодого священника. — Я обязательно с этим разберусь! — не слишком убедительно закивал Даби, оглядываясь по сторонам в поисках пути к отступлению. — Обязательно, как только… как только наставлю на путь истинный этого ни в чем неповинного юношу, который пришел ко мне за советом. Не могу же я его бросить на полуслове. Не дожидаясь реакции женщины, Даби круто развернулся и быстро зашагал к почти что вышедшему из церкви жнецу. Схватив его за плечо, он увлек его обратно, подальше от Кларис, едва слышно шипя: — Как про украденное вино заговорили, так он сразу к выходу. Куда собрался? — На путь истинный, видимо, — хмыкнул жнец, недовольно глядя на чужие пальцы, крепко сомкнувшиеся на его плече. Горячие. Даже обжигающие. Демоническая скверна просится наружу. — Путь истинный в другой стороне, — изображая дружелюбие на лице, прошептал Даби. — Это из-за тебя, тварь такая, мне сейчас мозг чайной ложечкой будут выедать. Так что давай, изображай, что тебе очень нужна моя поддержка, пока я не придумал, куда делось вино. — Можно подумать, ты никогда не воровал из этого шкафа, — равнодушно отозвался Жнец. — И отпусти мою руку, пока я твою в пыль не превратил. — Слушай, ты мне еще за ножевое должен. — Да я ж не против здесь остаться, — пожал плечами юноша. — Это вы, святой отец, громче всех кричите «проваливай». Даби отпустил его и сделал небольшой шаг назад. Равнодушное выражение лица и ровные интонации начинали раздражать. Он потер переносицу и устало вздохнул: — Откуда ж ты такой на мою голову свалился… Нет, не отвечай, это риторический вопрос. Я знаю, где Чистилище. Просто… что ж тебе там не сидится. Грегора здесь нет. Жнец неопределенно пожал плечами, по-хозяйски прохаживаясь по периметру зала и туша свечи кончиками пальцев. Даби скривился, шагая за ним. — Хэй, прекрати это вредительство. Я ведь серьезно спрашиваю. Что ты хочешь от меня? Сдать? — Нет, — медленно покачал головой юноша, повернувшись. — Просто ты первое потустороннее существо, которое я увидел за последние полгода. Я подумал, что будет интересно узнать кто ты, что делаешь здесь и… — Если я первый из потусторонних, кого ты увидел в этом городе, то ты просто очень плохо смотрел. Погоди… Полгода? Ты здесь тусуешься уже полгода? Чем там в Чистилище вообще занимаются? Как они могли не заметить, что у них пропала такая заноза? В аду такого беспорядка нет. — Поэтому у них демон работает священником, — как бы невзначай обронил жнец, усаживаясь на скамейку и листая брошенный там молитвенник. — Это… неудачное стечение обстоятельств, — уклончиво произнес Даби, глядя чуть в сторону. Жнец поднял голову, изогнув брови. Потом, слабо улыбнувшись, не скрывая злорадства спросил: — О боже, тебя что, изгнали из ада и наказали вот так? Демон ведь должен перманентно испытывать боль, находясь на святой земле. И тем более, читая молитвы. — Я мазохист, — мрачно отозвался Даби, убирая доску с ведра и приставляя ее к стене. — Кларис уже ушла, и ты иди. А мне еще надо найти какого-нибудь проныру-алкаша, на которого я скину вину за твой алкоголизм. Это ж додуматься надо. Мало того, что замок сломал, так еще и бутылку вытащил ровно из центра, чтобы сразу видно было. Даби отряхнул руки. Что-то мягкое ударилось ему в затылок. Он устало закатил глаза. Легенды о жнецах определенно переоценены. Ну или этот мальчишка просто какое-то бракованное недоразумение. — За что тебя изгнали? — Почему ты здесь шатаешься уже полгода? — ответил вопросом на вопрос Даби, флегматично глядя, как по правую щеку пролетел еще один бумажный шарик и покатился по полу. Кажется, это была страница какой-то книги. Так, погодите-ка… — В Чистилище ужасно скууучно, — как-то по-детски капризно протянул жнец. — Там время идет по-другому. Не знаю… День за десять лет? В общем, меня там нет ну максимум пару минут. Вообще, я, конечно, собирался сделать свою работу и вернуться, но этот мир так изменился. И мне захотелось немного осмотреться. Подумал, что никуда этот Грег не денется. В конце концов, он здесь десять лет работал. Кто ж знал, что тут объявишься ты. Неловко, конечно, вышло. — Ага, неловко, очень подходящее слово, — мрачно отозвался Даби, оборачиваясь и выхватывая из рук жнеца молитвенник, из которого тот задумчиво вырывал листки. — Отдай. Ты вредитель хуже местных крыс. Замок, вино, пол, сборник молитв. А ты ведь здесь только один день. Мне еще нужна эта книжка. Думаешь, я знаю всю эту хрень наизусть? Почему за бывшим священником послали жнеца? — Он был осквернен алчностью и похотью и больше не мог служить на святой земле. Но поскольку он никому своим грехом пока не навредил, ему бы было предложено либо сразу отправиться в ад, либо искупить свои грехи в Чистилище. — Дааа, подворовывал он тут знатно, — кивнул Даби, почесывая затылок и подбирая вырванные листы молитвенника. — Наверное, поэтому все и считают, что я хорошо веду дела. Мне-то плевать на земную валюту, вот у церкви и поднялся немного бюджет. А все думают, что я сходил к… Так, нет, подожди. — Даби резко развернулся, удивленно вскинув брови. — Грехом похоти? В нем было сто пятьдесят килограммов, пятьдесят шесть лет и лысина. Куда ему? — Как будто непрезентабельный внешний вид является препятствием для похотливых мыслей, — флегматично пожал плечами жнец, глядя в сторону. — Скорее уж наоборот. — И то верно, — поджав губы, задумчиво кивнул Даби. — И кого же он мог возжелать? Оу, надеюсь, не Кларис, потому что я несколько дней не смогу спать с этой мыслью. — Некую чистую душу по имени Мэриэль. — Ооо, — со знанием дела кивнул Даби, а потом резко воскликнул: — Эй, в смысле ее? Ей же пятнадцать лет. Вот же извращуга. — Не делай вид, что у тебя дохрена высокие моральные принципы, — скривился юноша. — Сам же ее сегодня осквернил склонением к вранью родителям и курением. — Даруй ей прощение, — легко пожал плечами Даби, распрямляя странички и думая, как их прикрепить обратно в книгу. — Я жнец, а не ангел. Мы не даруем прощение живым. — Замолит, значит. Не занудствуй. Подумаешь — курение и вранье. Я вон потенциального педофила устранил. Может, спас ее от посягательств или сальных намеков. — Ага, прям демон добрых дел, — ядовито протянул жнец. Даби кинул на него осуждающих взгляд. — Нет, ну ты можешь хотя бы десять минут не ерничать? И давай, погромче покричи, что я демон. Как будто ты мне недостаточно неприятностей доставил за последние двадцать четыре часа. Слушай, Кларис уже свалила, так что, ты тоже можешь идти. Поищи какого-нибудь другого потустороннего. А мне еще исповедальни надо проверить. И покурить. — А ты прям очень ответственно относишься к своей работе? — Всяко ответственнее, чем жнец, сбежавший из Чистилища полгода назад. — Шигараки Томура, — тихо пробормотал юноша. Даби, искавший по карманам сигареты, растерянно моргнул и переспросил: — Что? — Зовут меня так. Шигараки Томура. — О, нет, нет, нет, — быстро замахал руками Даби. — Никаких имен. Я этого не спрашивал. Имя значит, что ты собираешься еще здесь тусоваться, а я этого. Не. Хо. Чу. У меня и без этого проблем хватает. Поэтому пожааалуйста. Оставь меня в покое. Даби сложил руки в просящем жесте, но тут же бросил это дело. Жнец смотрел в другую сторону и, казалось, ему на все это было плевать. После долгого молчания он внезапно спросил. — Дашь адрес? — Что? — растерянно и уже немного устало вздохнул Даби. — Какой еще адрес? — Другого потустороннего существа. Ты говорил, что если я таких не видел, то я просто плохо искал. Значит, ты знаешь о других. Адрес. — А вариант «вернуться в Чистилище» ты вообще не рассматриваешь? — Да. Даби терпеливо закрыл глаза. Как будто мало было того, что у него, кажется, закончились сигареты, в груди все еще ныла ножевая рана, а Кларис изображала кару божью, так теперь еще и это. Нет, он бы с удовольствием отослал куда-нибудь подальше это ходячее вредящее недоразумение. Но он же придет к другим с чем-то вроде «Здравствуйте, многоуважаемый демон/призрак/банши/колдун/дописать нужное, я жнец, и я пришел, потому что мне о вас рассказал Даби». Ладно, обойдется наверняка без «многоуважаемый». С вежливостью у этого парня не очень. Да и имени он не знает, хотя демон-священник, конечно, тут на всю Великобританию один. В любом случае, Даби оно не надо. — Разве жнецы не должны чувствовать таких существ сами? Поброди по кладбищу, вылови какого-нибудь призрака для беседы. Они все равно мертвы, и деваться им некуда. А на вокзале, говорят, обитает вампир, но это неточно. — Ясно, — спокойно пожал плечами жнец, поднимаясь на ноги. — Ну, раз нет адреса, я к тебе еще вечером зайду. Пока пойду, поищу вампира. Ты же закрываешь церковь в одиннадцать? — Десять, — мрачно произнес Даби, скривившись. — Ты издеваешься надо мной? Слушай, дружба со жнецом не входит в мои жизненные перспективы еще лет двести-триста. Смилуйся надо мной, а? — А я и смилостивился. В Чистилище все еще не знают, что тут демон своим присутствием оскверняет святую землю. До вечера. Да за что ж ему это… Даби прищурил глаза, наблюдая, как жнец обходит скамейки и неспешно направляется к выходу. Видимо, так просто отделаться от него не получится. — Ты поганец, — не сдержавшись, выкрикнул Даби, чуть приподнявшись на носки. Юноша остановился и обернулся, откинув назад голову. На миг задумался, а потом самым наглым образом откликнулся: — Не ругайтесь в церкви, святой отец. До встречи. И ведь действительно же придет.