You Don't Get Me High Anymore

Где-то после Black Out Days, но до Heavy. ВАРНИНГ КОКОРИНФЕЕВ Мимо пробегали Кутепов/Головин

— Я только зашел, — бормочет Игорь, бросая ключи в тарелку на тумбе и со стоном принимаясь стягивать промокшие кроссовки. — У вас как? — А как оно должно быть? — вздыхает Саня на том конце провода. — Не швыряется ничем и не пытается выкинуть под грузовик, уже спасибо. — Я поговорю с ним. — Не нужно, — морщится Кокорин. — Это не поможет. — Видишь другой выход? — Просто дай ему время, не усложняй, иначе он точно встретит меня где-нибудь в темном переулке. — Вы хотя бы разговариваете? — интересуется Акинфеев, одной рукой пытаясь стащить с себя толстовку. — Ну, если фраза: «Отъебись, Сань», — является разговором, то — да. Вратарь жмурится и устало трет глаза. Трель домофона врывается в тишину по-особому пустой квартиры так резко, что он вздрагивает. — Кого там принесло? — спрашивает тихо нападающий, Игорь подходит к панели видеодомофона и закатывает глаза, нажимает на кнопку, даже не поднимая трубку. — Головина, как они меня задолбали, — шепчет в ответ Акинфеев, открывая дверь и замирая на пороге, спустя несколько секунд перед ним появляется насупленный и мокрый Саша с торчащими в разные стороны патлами. — Что на этот раз? — спрашивает капитан, Головин трет покрасневший нос и бормочет: — То же самое, — отодвигает Игоря с порога и проходит в квартиру как к себе домой, скидывает кроссовки, с которых капает грязная вода, и привычно прямой наводкой топает к холодильнику, по пути снимая промокшую куртку и кидая ее на диван. — Ты вообще один бываешь? — с обидой тянет Кокорин. — Последнее время реже, чем хотелось бы, — отзывается Акинфеев. — Я рад, что мне не приходится сейчас жить с ним в одном здании, страшно представить, чем это может кончиться. — Он сам виноват, — огрызается на нападающего Игорь, Головин отрывается от опустошения холодильника и вскидывает вопросительно одну бровь, капитан машет рукой и Саша, потеряв интерес, отворачивается. — Не, он прав в чем-то… — Серьезно? В чем? У него всегда виноваты все вокруг, а если нет никого, на кого можно это спихнуть, то виноваты будут звезды. — Насчет меня он прав. — И что теперь? Пойти повеситься?! — Тебе легко рассуждать, на тебя не злится двухметровый неуравновешенный бугай! — взрывается Кокорин. — Не злится? Он послал меня нахуй спустя шесть секунд телефонного разговора, — морщится Акинфеев. — Просто… Почему это плохо? — тихо и задумчиво бормочет Саня, а у Игоря сжимается сердце от этого вопроса. Он понимает, что тот говорит не о ситуации, а о своих собственных чувствах и эмоциях. Что ответить человеку на вопрос: «Почему-то, что я люблю это плохо?» Вратарь вздыхает и закусывает губу. — Это не плохо. Он завтра приедет и я постараюсь это уладить, ладно? — Не стоит, мне нужно начать думать, перед тем как делать. — Хватит, — грубо бросает Акинфеев, — я разберусь с этим, все. Вопрос исчерпан. — Как скажешь, — удивленно бормочет Кокорин, усмехается и пытается скопировать Артема: — Капитан. — Вот именно, — кивает Игорь, как домофон снова заливается трелью, вратарь смотрит на Головина, тот уселся на диван и закинул ноги на кофеный столик, обнимая тарелку с остатками еды. — Че сидишь? — спрашивает он парня и указывает рукой на дверь. — Иди открой. И переоденься, не хватало еще, чтобы ты заболел в самый нужный момент, — ворчит он, Саша недовольно поджимает губы, но поднимается с дивана. — Ладно, слушай, уже поздно, — начинает он в трубку. — Ага, а гости все прибывали и прибывали, — смеется Кокорин. — Да и с этим мне тоже предстоит разобраться, давай, завтра поговорим. — Ладно, спокойной ночи, — издевательски тянет он и бросает трубку. Игорь удивленно смотрит на растерянно Фернандеса в дверях, Головин жестом приглашает друга войти и ретируется в комнату Акинфеева, картина того ужаса, что сейчас устроит пацан в его шкафу упрямо всплывает перед глазами. — Que paso? — удивленно спрашивает капитан, Марио чуть расстроенно улыбается, закрывая за собой дверь. — Мн’е страшно, — выдает Фернандес с этой дурацкой извиняющейся улыбкой. — Что л’юди говорить, — Игорь обеими руками трет уже сонные глаза и понимающе кивает. — Есть будешь? — спрашивает он, отворачиваясь, Марио ненадолго зависает, но видя, что Игорь направляется к холодильнику, уверенно отвечает: — Не хоч’у, — за что тут же награждается напряженным взглядом. — И как давно? — Фернандес хмурится и молчит, капитан пытается перефразировать: — Когда ты ел последний раз? — парень снова так же улыбается и отводит взгляд, подумав и, наконец, стянув с себя эту маску неуместного веселья, с сожалением бросает: — Вч’ера. Игорю хочется разбить себе голову о несчастный холодильник, лишь бы прекратить свои мучения. А его дом превращается в какой-то проходной двор, потому что вслед за Фернандесом подтягивается Смолов: «Ниче, если я у тя останусь? Завтра сразу домой, да и поговорить надо бы». На мобильник названивает Илья, а часы показывают половину двенадцатого, из еды Игорю обламывается один единственный чудом урватый бутерброд. — Он у тебя? — холодно интересуется защитник. — Да и меня это порядком достало, почему съехались вы, а живет он у меня? — Небольшое недопонимание, — уходит от ответа Илья. — Знаешь что, заебало меня ваше недопонимание, что ты с ним делаешь, что он уходит от тебя стабильно раз в два-три дня? Моя квартира не гостиница. — Я сейчас приеду… — Так вот только тебя мне еще не хватало, у меня и так тут трое… — кипятится Акинфеев, как его прерывает звонок домофона, Головин уже привычно топает к двери, перешагивая развалившегося на полу Фернандеса, — четверо, видимо, — продолжает Игорь. — Я заберу его. — Нет, ты приедешь, и объяснишь мне, какого хрена у вас происходит, после чего уже я решу, заберешь ты его или нет, это ясно? — раздраженно бросает он, Кутепов заебано вздыхает, но соглашается: — Ладно, я буду минут через пятнадцать, — и вешает трубку.  — А чего вы так поздно решили собраться? — с улыбкой спрашивает Денис, проходя в гостиную, Игорь оглядывается на народ и устало спрашивает: — А ему кто сказал? — Марио машет телефоном в руке, пока Саня прямо у него из-под носа уводит кружку с кофе. — Ну кто бы сомневался…