Odor putrescat

      Ну что, юный преступник, мы так и будем молчать?! — раздражённо прикрикнул следователь, — Или, может, скажешь хоть причину своих действий? Саша по-прежнему молчал, дырявя взглядом серые стены.  — Чёрт бы тебя побрал Вельс! — уже в голос заорал допрашивающий, сдерживая себя, что бы не навалять молчаливому убийце как следует. — Сейчас отключат камеру и микрофон, тогда из тебя ответы я уже выбивать буду, понятно?! На удивление и находящихся за монитором наблюдателей, и находившихся в допросной, подозреваемый кротко кивнул, украдкой глянул в камеру, и снова, не проронив ни слова, замер в одной позе. Это было уже второе резкое молчаливое движение за всё время допроса. Первое — когда Александр написал у себя на руке телефон друга ручкой. Парень был явно нездоров.       Следователь устало опустился на стул и подпёр голову руками. 4 часа. Четыре грёбаных часа этот идиот напротив просто сидит и молчит. А он не вытянул ни звука из Вельса за это время. И это напрягало. Несчастный полицейский уже три раза проклянул себя за то, что взялся за это дело. «Подросток убил мать, расплюнуть дельце, каждый день таких штук 20 приходит», — подумал тогда про себя мужчина. Он упрекал себя за то, что не заглянул в детали дела до принятия решения. Убийство, совершённое с особой жестокостью. Распорот живот, выпали почти все органы, некоторые повреждены, толстой кишкой жертве обмотали шею, распоротая кожа растянута и прибита гвоздями к стене вместе с запястьями и ногами, но женщина была ещё жива, когда приехала полиция. Её просто не успели спасти. Нет никаких улик, указывающих на убийцу. Он не оставил следов, подозреваемых — полгорода, главный из которых сейчас сидит напротив него и упрямо молчит, лишь редко двигаясь.  — Тихонов! Закругляемся, хватит с нас. — посмотрев в камеру, сообщил следователь, — А этого… Направьте к криминалисту-психологу, психиатру — мне всё равно. У парня явные проблемы с головой. — Я не псих! — пробубнил Вельс в след сотруднику, увидев, как огонёк микрофона погас. — Я убежал из дома тогда и, если честно, счастлив, что она не пошла за мной, следователь Кудрявцев.       Мужчина замер. Он специально не называл своего ФИО, в ответ на молчание парня. Откуда, чёрт бы подрал это исчадие Ада, сидящее за столом, он знает его фамилию?! Кудрявцев обернулся. В полумраке Вельс выглядел пугающе. Без мешковатой толстовки, с распущенными, необычного, словно у куклы, цвета волосами, тонкой, мертвецки бледной, кожей он был дьявольски красив. Потемневшие, недавно зелёные, как летняя травка, глаза зловеще сверкали. На лице растянулся безумный оскал — белые зубы были необычно острыми. Следователя непроизвольно передёрнуло. Вот он — настоящий дьявол. «Парень точно не в себе», — подумал про себя мужчина.  — Ты, наконец, решил начать говорить? Поздно, Вельс — ты упустил свой шанс. Микрофон и камеры отключены, — слыша, что голос никак не становится твёрдым, как прежде, а наоборот дрожит, следователь замолчал.  — Вы боитесь меня? — с усмешкой поинтересовался Александр, крутя между пальцев кулон, — Я не кусаюсь, Алексей. Но поговорить нам стоит наедине. Без камер и микрофона. Это слишком личная информация — я не озвучу её при ваших коллегах и под запись.  — Ну, что ж, тогда Вы, за отсутствием алиби и присутствием мотива, являетесь основным подозреваемым по этому делу, — пытался надавить на парня Кудрявцев, давая за спиной, руками, команду: включить микрофон и камеру.       Но Вельс замолчал и снова замер, заметив красный огонёк записывающего устройства. Инфра-красный огонёк, который больше никто не мог увидеть. В голове у следователя эхом разнёсся холодный, сумасшедший смех. Тот самый, который издают маньяки из фильмов ужасов, поймавшие жертву в капкан. Но в реальности было тихо, только Вельс, испепеляющий его почти чёрными глазами сидел напротив. Алексей сглотнул и, приказав запереть Александра где-нибудь подальше от него, быстро вышел из допросной.

tri-kvar

Mi vidas korpon en via apartamento