Сердце - в мусорку
Когда я чувствую, как расползается моя кожа. Когда я уже готов сломаться и желать смерти… Жажда мести даёт мне силы, чтобы подняться и идти дальше.
— Ох пиздец, как же башка трещит… стоп. Какого я ничего не вижу, а? Какого члена? Будто в бездну попала». Безусловно, описывать место, где оказана честь находиться, не имея возможности видеть окружающее помещение, практически невозможно. Единственное, что может помочь хоть как-то приблизиться к великой страшной «тайне» — осязание и запах. Беда лишь в том, что если иметь ввиду второе, то почти все помещения, кроме, конечно же, часто посещаемых уборных или крытых свалок, не пахнут ничем примечательным, кроме извести или бетона. Даже антисептики и прочие, предположительно, спиртовые медицинские атрибуты мало что могли сказать нового о месте, в котором присутствуешь не по своей воле и насильно. Связанной и малоподвижной… логично, что именно это популярное по сей ситуации предположение является первым, что придёт на ум. Один из проснувшихся в таком месте… Или одна, судя по плавному молодому женскому голосу, безусловно опасаясь за свою жизнь, сразу же начала строить пустые и не очень догадки, параллельно пытаясь что-то сделать. Тронуть хоть что-нибудь руками, свободными от уровня локтя к кисти, раз уж ощутила скованность в движении ближе к шее. «Сзади какая-то железная стена, и она, хм… малость неровная. Блять, это не даёт мне ничего. Даже толкового запаха, кроме спирта, нет, чтобы определить, где я… в больнице, как же! Разве что только в дешёвом хорроре с сексапильной медсестрой, у которой вырез до пупка, раз настолько огромные дойки, такое может быть! Что за чёрт… петли, опутавшие мои руки, врезаются в меня, как тысячи иголок… Ой, сука, и на ногах то же самое! Кажется, я догадываюсь, в каком здании нахожусь…». Попытки понять ситуацию через осязательную помощь обернулись тем, что девушка определила через ёрзания на месте, что привязана локтями кверху к железной стене. Также смогла нащупать небольшую площадь углубления с ровными гранями. Длина которой, вероятно, простиралась до пола. Пойманная предположила, что из такой штуки вполне могло что-то вылезти, особенно острое, и это её резко расстраивало до настоящей дрожи. Но, желая знать больше о месте, где находится, продолжила исследование. И только теперь обнаружила, что прикована теми же самыми «колющими» верёвками полным обхватом живота прямо к стене. А также по дёрганьям ног определила, что они немного расставлены в стороны, также привязанные у бёдер и ниже колен. «Вот же ёбаная блядь, я даже дна под собой не чувствую, как же так… Неужели я подвешена здесь, но жива потому, что шея не опутана… Сюрприз, Мииоко, ещё и несчастный клитор зачесался с какого-то перепуга, а я никак не могу его успокоить! Что за дерьмо… будто бы связывание так уж возбуждает меня». Девушка предпочла собрать мысли в кулак, решив пока обойтись без особых впечатлительных ругательств, не слишком идущей к её лицу воспитания. Даже в подобной стрессовой ситуации она хорошо понимала, что мат вовсе не будет красить её - хоть и так-то плевать, кто услышит её количество тюремных слов. И уж точно не характеризовывать, как волевого человека со способностью думать холодной головой в любой ситуации… в особенности перед радикальными гомофобами на прайд-парадах. Вероятно потому, что вспомнила, как сама в юном студенческом возрасте любила быть связанной и с кляпом во рту чисто из-за большой охоты сексуальных экспериментов в её больно половозрелом состоянии души. Но взрослость могла неожиданно менять интересы за человека, пока он только поймёт, что что-то изменилось. И Тем более если теперь ранние увлечения, пущай даже взрослые в своём эротическом контенте, кажутся детской забавой. И пора было бы думать о будущем, в то время как жить одним днём уже опробовано. И оказалось несколько тоскливо, даже слишком, ведь недаром стоит напоминать себе, что прошлое просто невозможно вернуть. Так случилось и с ней, вообще не «спрашивая» у неё разрешения что-то менять. Девушка поняла это с некоторым опозданием, поскольку долго не хотела признавать, что взросление подразумевает именно смену сферы интересов, какие бы они ни были. И именно на те, которые больше принесут пользу ей и обществу, нежели секретные сексуальные практики. «Но мне же всегда нравилось быть пассивной. Какого… члена опять я несу, сколько можно. Ведь могла чувствовать себя комфортно даже с воском только со знакомым человеком, который знает, что делает. Здесь же понятно только то, что я против воли попала сюда. И не факт, что меня могут изнасиловать, хоть только лишь в этом по стандартному сценарию есть большая вероятность… Надо любой ценой поменять его, и это не может быть договорённость о том же самом изнасиловании, которое просто будет замаскировано под услугу освобождения. Пошёл нахуй, похититель-девственник, я что-нибудь придумаю». Пойманная поняла, что пока ничегошеньки не могла поделать со своей участью, как бы ни старалась удерживать свои достаточно своевременные хаотичные мысли, которые всё же не вызывали настоящей паники. И, скорее всего, это её очень раздражало, нежели доводило до слёз. Раздражало так, что она пыталась оскалиться от печали собственного бессилия, но в беспросветную пустоту. На какой-то миг девушка подумала, что правда ослепла или её ослепили… вот только боли от насильственного вмешательства к глазам в данный момент или ранее, если могло таковое быть, не ощущалось. Ведь вполне свободно моргала глазами, но это никак не способствовало тому, что могла хоть что-то увидеть. Абсолютная темнота, которая не станет так изъедать мозг и воображение, если впустить хоть немного света в видимую атмосферу. «Не могут же меня просто продержать здесь… и всё, пока не исхудаю до костей, примерно как в концлагерях. Хотя, разве насильник или убийца станет кормить меня, если продержит дольше одного часа? Сука, только мочу и сперму в рот предложит, гондон и крыса-сексист». Но в этот момент услышав что-то постороннее — а именно чужие сопения, которые доносились совсем рядом, и следующие за ними вздохи пробуждения — девушка поначалу хотела заорать во весь голос. Однако решила прислушаться повнимательнее, потому что эти воздыхания казались ей очень знакомыми. На секунду отбросив вероятность, что это могла быть какая-нибудь земная тварь, либо чудовище из всяческих популярных за счёт них фильмов, посчитала это разыгравшимся не на шутку бредом. «О, не может быть… ты то как здесь оказалась, а? Неужели и тебя вместе со мной…».Я буду вашим смертником. С плавно стекающей кровью на моих руках. Навсегда застрявший в вашей «Стране чудес», лишь одного хочу — заставить вас истекать кровью также, как и я!
Несчастная, но при том несколько неоправданно более менее спокойная, всё больше убеждала себя, что ей не послышалось. Её не показалось, что сейчас она явно слышит стоны и вздохи дискомфорта своей любимой… или же любимого. Проще говоря, любимого человека, принадлежащего к трансгендерной группе сексуальных меньшинств, который изначально совместил два общепринятых гендера воедино только ради неё. Абсолютно не имея возможности дотянуться до своего любимого и подтолкнуть, чтобы та очнулась, девушка даже возблагодарила предполагаемого маньяка за то, что он не связал ей рот какой-нибудь мокрой марлей, которую мало в какую жидкость вообще окунули — замечательная вещь для спонтанной передачи тока, чтобы челюсть взорвалась не хуже, чем от гранаты. Хоть и понимала, что с грубыми оскорблениями насчёт его родителей и всего его фамильного рода, если таковой имеется и если он не «безродный», стоит вести себя тише во избежание куда более серьёзных номеров с его стороны. Её возлюбленная сможет сделать это куда впечатляюще и куда более грязно своими мускулистыми ручищами, что обожали делать жим сто десять килограмм в общей сложности за один раз посещения. — Неужели это ты, Кэзуми Сакаи… очнись, пожалуйста! Я не могу поверить, что и ты здесь! Ох, но если бы меня здесь не было, не было бы и тебя… Даже стыдно стало из-за того, в чём я не вино… или же есть, за что винить, даже не предположу? Первую минуту после потрясения от предполагаемой желаемой новости девушка внутри кромешного сыроватого помещения правда пыталась прокричать близкому другу, чтобы она услышала её и попыталась предпринять меры в отношении того, что с ними обеими или обоими случилось. В то же время она была удивлена тем, что пока все её конечности на своём месте и не пришиты, как во второсортных стёбных ужастиках. Только лишь связаны, отчего её тело плотно и равномерно держится на весу, без риска упасть на землю из-за впечатляющей прочности верёвок, которые ни коим образом не гарантировали и малейшего удобства пленной. «Надо ведь потише орать, или… ну его на хуй в жопу, этого обмудка со справкой душевнобольного вместо защиты диплома. Пускай плешивая сука с атрофированным членом слышит нашу любовь… но с другой стороны, пусть чайку своего дешёвого попьёт, пока Кэзуми успеет развязать меня». Всё же решив немного подождать и наконец умерить свой пыл нервного возбуждения ситуацией, девушка стала внимательно прислушиваться, чтобы не упустить следующих звуков изо рта предполагаемой любимого. Похоже, её крики возымели эффект подьёма, в то время как тот, кто бросил их сюда, всё ещё не подавал виду при своей скрытности или чего ещё. Она слышала знакомые вздохи и стоны всё более отчётливо, будто бы та, кто создавал их, также оправданно сомневался в своих суждениях и предположениях. В его издаваемых звуках не было и доли того, что они как влюблённые могли издавать при сексе — ведь прочие воздыхания при разных обстоятельствах не слишком интересовали безбашенную девушку, что никого не должно удивлять. Можно ли утверждать, что лучше бы они не просыпались в этот день, предпочитая ему вечный сон? Но при жизнедеятельности организма находиться в сознании во сне настолько долго не получится хотя бы из-за естественных потребностей в еде и посещении туалета. Да и нрав отвесить пизды за насильственное удержание в стрёмном помещении никуда бы не делся, пусть это очень опрометчиво и чревато последствиями, с каким бы складом ума ни был предполагаемый маньяк. — О-о-ох, вот же трещит, блин… Мииоко-тян, ты ли это? Чёрт возьми, и-или я… или я правда попала к Богу на всеобщее осуждение в чистилище за то, что сделала с собой ради тебя. Или же он собирается простить ме… меня… да этого прос… с-сто… будет просто невероятно. Умоляю… скажи, что это ты, Мароми. «Мароми… почему именно этот персонаж-игрушка наиболее точно описывает меня? Как ходячее смертельное несчастье в милом облике. Сколько ещё раз ты будешь меня называть этим именем… ведь Мииоко — это чудесное имя. Я ведь всегда была против того, чтобы нести за собой смерти… Неужели мы находимся здесь именно за это… Господи…». Они нашли друг друга… толком не понимая, насколько долго потеряли друг друга из виду. В экстремальных, совершенно непонятных, до дрожи и пота пугающих обстоятельствах, но всё же трансгендер и девушка вновь воссоединились друг с другом. Даже несмотря на то, что они оба осознавали серьёзность их отделённой от шаткой власти Японии «миротворческой» миссии вокруг всеобщего окружения людей со своими законами и понятиями, с которыми лучше не связываться без психологической подготовки. Их независимая деятельность в итоге вполне могла бы вызвать такой серьёзно настроенный отклик — запереть в какую-нибудь тухлую глубинку без света и уничтожить ключ для того, чтобы ненавистные запертые просто гнили в комнате до конца своих дней. Подобный случай их появления здесь мог бы стать одним на миллион, ибо обычно знакомые люди бывают разъединены друг от друга, и не все из них могут оказаться жертвами. Но в случае этих двоих всё оказалось ровно наоборот, пусть не должна ни в коем разе удивлять детская гипотеза, будто в реальности аферы разных мастей должны проворачиваться идентично фильмам. Имели место быть более страшные предположения о сложившихся обстоятельствах, поскольку они оказались друг с другом в одной комнате… в абсолютной тьме не просто так. Однако теперь «Мароми» это было совсем неважно, пока рядом была любимая. В конце концов, она имеет право хоть немного порадоваться при выпавшей тяжёлой доле, захотев обнять того, которую сейчас хорошо слышит. Всё, девушка с говором отъявленного сапожника имеет право расплакаться… от счастья, слыша её грубоватый, немного бархатный голос. Тем не менее справиться со случившимся при помощи силы ей будет намного проще с ним. Мииоко уже давно вовсе перестала переживать на глупую тему, что сколько бы любая девушка ни качала прессак и руки — всё равно упражнения в спортзале способствовали ей лишь подтянутую сексуальную задницу и практически полное отсутствие жировых складок, хоть любительский танец живота устраивай. Тем не менее, видный и завидный пресс мог быть обеспечен слабому полу вовсе без протеинов и спортивного питания, отчего он смотрелся вдвойне приятно при идеально подходящем ему размере груди. У пленённой чьим-то больным разумом девушки ещё могло быть всё впереди на личном фронте, причём с большим успехом — если бы она оставалась безыдейной «пешкой» государства, изменившегося при неё в ещё более худшую сторону. Так что, с её любимой было куда больше шансов выбраться и без его натуральным образом выработанной годами силы. Ведь с момента вступления их обоих в «сепаратистское» движение за свободу прав каждого человека независимо от его положения в обществе, его пола и его взглядов, кроме крайне радикальных, у неё имелся складной нож. И был он внутреннем кармане, несмотря на опасность подобного ношения при наклонах или приседаниях. Его плюсы в том, что он достаточно небольшой, однако способен разрезать верёвки почти любой толщины, безусловно, если натачивать его буквально до полироля и бликов света. А на крайние случаи имеется разрубающий прочие материальные ткани лазер, встроенный в рукоять. Некогда диковинная фантастика давно стала обыденностью со своими пороками, даже если конкретно такое приспособление можно было сотню раз видеть в профессиональных съёмках, или же читать о них от авторов начала двадцатого века. — Да, это я… это я, ты слышишь! Это я, Мииоко… о, не может быть… как же я рада тебя слышать, если бы ты мог себе представить! Кэзуми-сэмпай, похоже… после того, как мы пошли на наш первый рейд с автоматами Кал-шашни… кова, ты никогда не перестанешь называть меня этой собачкой из Paranoia Agent. Нет, я ничего не имею против… но, похоже ты права, я достаточно мила для своего возраста, но не несу вместе с тобой смерти вокруг себя без причины. Рада, что ты очнулся… нам нужно предпринять усилия, как бы свалить с этой помойки, в которой мы с тобой оказались. Колосс осознаёт последствия своих деяний, упиваясь ими. А вы чувствуете себя такими же уверенными?***
В чём обычно заметно видна существенная разница между торжественным представлением выполненного собственными умом и руками достижения, при должной готовности дождавшегося своего часа выхода перед публикой… и обособленный от всевозможных источников информации триумф на пути к звёздам, предоставляющий жизненно важно интересующие результаты? Тем более до такой степени, что к свершению долгожданной «мечты» или превосхождения себя самого, казалось бы, остаётся всего ничего при поддерживании изначального энтузиазма наряду с правильным подходом к работе. Пусть даже если она выглядит не иначе, как противоречащая логике и здравому смыслу… зато цели и планы могут быть достигнуты и завершены в два, а то и несколько раз быстрее. В целом, даже без раздумий ответ выстраивается один — два на первый взгляд схожих понятия собственного свершения отличаются практически всем. Особенно если, будь то разработка или открытие ради познания нынешнего бытия с целью его более рационального пользования — в случае с возрождённым Токио лучшего понимания явления заражения и его контроля — явно далеко не для всех ушей и глаз. На что напрашиваются слова «сумасшедшее безумие» или «лучше терпеть вирус, чем допустить эту чертовщину на свет Божий, который и так уже достаточно покрыт тьмой». Не сколько почти полное отсутствие необходимости и пользы для общества «победоносного» открытия с обязательными изъянами по закону подлости, сколько собственные цели, граничащие с эго и желанием прыгать выше своей и прочих голов, создают условия заниматься исследованием и работами над ошибками подальше ото всех. Творить в своё удовольствие, со временем перерастающее в примерно наркотический или сексуальный кайф, неважно сколько жертв при этом произойдёт. Если бы ещё подальше от себя самого в случае отсутствия контроля над работой, при сводящих с ума чувствах скорейшего перфекционизма и безукоризненности в своих наработках. К успеху, который мало кому нужен ещё, кроме самого себя. Однако именно такие энтузиасты и нужны различным компаниям для исключительной пользы схемы маркетинга и продаж с прибылью в постоянстве. Вот только испытания были бы брошены на стадии зародыша, не будь даже единицы единомышленников при достаточном количестве денег, желании сворачивать горы и с крепкими нервами со стальными яйцами, даже если это яичники. И то при условии отсутствия клаустрофобии, за которой следовала бы боязнь неудач среди опытов в физическом плане… вплоть до бурления или выстрелов органическими материями в разные стороны, а также возгорания разъедающего кожу вещества. Если речь об, к примеру, агрессии животных и людей насчёт этого более менее понятна, то химические и физические свойства могли давать более неоднозначные результаты. Отчего были совершенно непредсказуемы при нежданном «агрессивном» ходе с причинением вреда здоровью. Что и говорить о лабораторных исследованиях с целью создания безвольных убийц под собственным руководством и управлением, опирающимися на всевозможные результаты по подчинению и контролю. То есть, без силы воли и с управляемым разумом, будто бы при помощи джойстика, только в настоящем времени и в реальном мире. И такие опыты, часто с долей удовольствия от случавшегося садизма, который услаждал кровь «творца», конечно же, прикрывались понятием происхождения вируса — обязательно с негативными нотками в разговоре. Заразы, захлестнувшей местность в данном Токио, не похожей ни на какие прочие своими симптомами, демонстрирующимися наяву и снаружи. А если уж и понадобился доклад об успехах с работой над этим вирусом, то было необходимо вешать лапшу насчёт антидота до поры до времени. Ну конечно… ведь всё это будет исполняться ради собственной выгоды, а не чужой или благостной! Тем более последнее никак не вписывалось в законы и порядки Страны чудес Дэдменов. Покуда от региона Канто с наибольшим количеством заражённых в некогда могучей столице восходящего солнца, вирус под зычным названием «безымянный червь» распространялся всё дальше, пусть и не особо большими темпами. Однако можно было предположить, что порой эта взявшаяся со времён затопления Токио эпидемия не просто так являла свой беспощадный лик резкими «рывками» и скачками по разным сторонам той или иной местности. Заражая собой людей, абсолютно не заслуживших быть сосланными в Карнавал трупов из-за смены сущности от человека в Дэдмена — человека в обличье, но монстра внутри, пусть в мыслях не наполовину. К тому же вообще бессмысленно сравнивать монстров не по своей воле с «монстрами» из военных подразделений или группировок по приказам или собственным желаниям идти на войну ради убийств врагов. Для главного профильного доктора тюрьмы и бывшего учёного лабораторных исследовательских наук по изучению клеток, Рэй, или Урары Такашимы, обосновавшейся в этой проклятой Стране чудес Дэдменов в основном из-за своих нездоровых увлечений проверками реакций при разных болевых порогах, а также воздействий на тело человека, эти опыты были даже развлечением. Или хобби, гениальным в дирижировании чужими безвольными жизнями через их чувства и ощущения также ради прибыли. И всё это помимо достижений результатов путём противоправных методов, в том числе под насильственным наркозом. А ведь что может быть лучше хобби, от которого не только возбуждаешься эстетически, но и за которое ещё и прилично платят? Дабы хватало на иссиня-чёрный лак, вкусное красное ресторанное винцо, зеркальный фотоаппарат высокой чёткости для снятия фотографий результатов испытаний, более сильную травку и шокеры с большим числом ампер? Как же знающей себе цену женщине иногда хорошо и со смыслом осознавать, что нахер вообще торговать своим телом до конца дней своих, когда она достаточно умна для гордости и уважения к самой себе. Или просто намного выше рабства, даже косвенного и непрямого… если есть годами выработанный талант — не стоит отказываться от него даже при имеющемся отборе лицензии и лишения всех полномочий пожизненно. Ведь разве не безвольными ли являются на самом деле проститутки и задержанные до конца своих дней? Нет уж, она не собиралась быть такой же при удушающем положении в обществе и базе данных безопасности налицо. Могла бы мисс Такашима сочувствовать таким людям без надежды и прав на прочие шансы, и всё такое прочее… тем более при их полном принятии всего этого. Но ведь мыслить, что виноваты сами, и довольствоваться только этим, проще всего. Тем более, чтобы дальше мучить их, убеждая в пользе существования ради цели, способной своим натужным пафосом дотянуться до солнца при своём рвении к её завершению. Особенно если люди, навечно запертые в темнице с оковами, всё же стали ресурсами добровольно или принудительно. Даже если считать себя лично нездоровым, извращённым в собственных глазах, и принимать это, не особо скрываясь среди общества… это уже будет говорить о плавном подведении к результату без особого количества неизбежных живых жертв и затрат. Когда вполне хорошо можно знать себя и собственные границы, которые не станут размыты при трезвом осознании своей стези. К коей может тянуть безвозвратно, но порой с наслаждением, которое невозможно испытать от размеренной повседневной жизни — штампованной и обыденной. Впрочем, не для каждого ли учёного или доктора учёной степени его работа тоже является тем же самым, что и для неё, замечательным и не скучным времяпровождением? Пусть и с совсем противоречивыми оттенками современного концлагеря. Если одержимость целью достигла приличных высот с невозвратом после множества усилий, тут уже поздно что-либо говорить. И как ни странно, это «хобби» обязательно соседствует с самопознанием и понятием законов мироздания, опять же отчасти ради чёртового искусственного интеллекта, или граней жестокости с её необходимостью в жизни. И ведь такие моменты времени можно запросто счесть кайфовыми и познавательными при работе над мёртвыми и живыми даже через их мучения — ведь как никак, могут открываться границы человеческих возможностей при их стандартной «комплектации». Во имя колоссальных результатов, против которых было бы бесполезно тягаться ничего в них не смыслящим ущербным людям при власти и начальствах. Но яро и с непониманием осуждающим всё подряд, узколобо опирающихся на свои суждения и толерантность, как будто это что-то значит! Вот только опять же между ней, Рэй, и научными практиками, существенная разница всё же есть — в точности по отцу, превосхождение самой себя в создании ИИ полного подчинения в человечьей шкуре. В данном случае такого же убийцу и садиста, будь её воля… запросто заменившего бы целую пехотную роту от его одиозных, жесточайших, и оттого впечатляющих наклонностей. Но докторша-«психопат» в самом деле забавляется поиском происхождения вируса «червь» часто через извлечение сгустков памяти у его жертв-носителей — тех самых Дэдменов. Правда, для более осмысленного «веселья» над теми, кто мог быть ей подвластен насильно через предметы полного захвата и обхвата в виде кресел, толстых ремней и клешней, а также подключения проводов с присосками-крепителями к нервной системе и мозговому центру, прежде всего однозначно стоило хорошенько запастись приличным количеством таких живых экземпляров. На первый взгляд, вполне обычными людьми, обладающими возможностью пользоваться кровью, как более эффективным оружием, чем всем известные винтовки и пулемёты. В лучшем случае чтобы их было больше десяти, для ускоренного собирания пазла происхождения, применения вируса и управления им. Оттого-то, ввиду своей особенности Дэдмены всё равно выделяются среди людей своим взбудораженным поведением, где кровь внутри них бурлит едва ли не постоянно. Нет ничего удивительного в том, что одни считают эту вирусную силу благом при сильном возбуждении от прилива невероятной и ни на что не похожей силы, а другие — проклятьем, от которого было лишь желание умереть. И уж точно её теплоту, страсть желания и «игривость» далеко не всегда можно было унять жарким, грубым сексом, или даже драчкой до смерти. Только убийства и хоть какое-либо применение «ветви греха» были способны утолить жажду, которую требовала своя же кровь. А не чужая, по известному сценарию требующая мщения… да кто среди разобщённых Дэдменов будет за кого-либо мстить, даже если они могут объединяться мощным альянсом, пусть без права на дружбу и товарищество? Всё это скорее не разочаровывало худосочную каштанововолосую докторшу Такашиму в длинном белом халате, работающую по профилю возможностей смерти и распознавания ощущениям от неё вот уже пару лет, совершенно не заботясь о трансцендентности вопроса. Наоборот, подбивало ещё сильнее упрашивать своего союзника, того самого промоутера Тамаки, в более сосредоточенном поиске сих «инфицированных» по всей Японии, во время великого землетрясения и после него. Для начала через его базу данных, будто это его коллекция, разбросанная по свету как артефакты разрушенной планеты Кибретрон. Но, впрочем, сейчас она была очень даже довольна одним таким схваченным, который мог бы заменить сотню неинтересных внешне и, вроде бы, внутренне. По завлекающему мышцами и кубами пресса виду которого точно не поймёшь, несчастен он или же ему в удовольствие быть испытанным неплохой, малость нахальной наружности женщиной через иглы, пинцеты, ножи и сыворотки… И опять же провода с присосками, с возможностью лезть в голову без лагов и ошибок компьютера, пусть она найдёт там восковые БДСМ-развлечения или натуральное изнасилование ребенка. Неудивительно, что Рэй ловила себя на самую малость пошлые мысли, которые обычно вовсе не занимали ей голову, пока докуривала пятую сигарету с ментолом за один час нахождения в своей обители в вечернее время. Здесь, в этом мрачном комплексе лабораторных исследований с камерой для тестов и кое-чего другого. И что вы, смертные, можете предложить Колоссу… В знак того, чтобы он обратил внимание на поступки перед собой и обществом?